Фаетон. Научно-фантастический роман. Часть 1

Тир постепенно восстанавливал силы. Сутки, сменяя друг друга, тянулись в однообразной последовательности дня и ночи. Утром он обнаруживал в казане все большие порции похлебки, а однажды даже выловил кусочек мяса, по всей видимости это было мясо тушканчика. Пустыня под гигантской крышей синего неба предстала капканом, город, что спас – склепом. Мертвая тишина царила везде. Слепящие лучи гнали все живое в глубокие норы, принуждали зарываться в толстый слой песка, а вечером, у озерка, напоившего Тира, живность окрестностей собиралась на водопой. И уже с приходом прохладной ночи только слышно было шорохи да скуление шакалов. Ни есть, ни пить ему уже не хотелось, таинственный спаситель исправно кормил его. Вино из погреба целительным бальзамом, вливаясь в организм, утоляло жажду, удваивало ослабевшие силы. К Тиру возвращалась былая уверенность в себя, в свое исключительное предназначение, как наследного принца Лакии. Но, кто его таинственный спаситель? Так чисто убран зал. Так заботливо расставлены старинные кубки на столах. А самое главное, кто варит ему пищу в казане? Тир решил положить таинственности конец и, дождавшись ночи, притворился спящим. Стал ждать, лежа на своем ложе-столе, укрывшись куском заплатанного халата. Утром вновь в казане была сварена еда. Тир же не уследил, так как спал мертвецким сном здорового молодого человека, подкрепляющего силы, каждый раз перед сном, выдержанным старинным вином из бочек винного погреба. Привыкший с детства к заботам дворцовых поваров, он уже не особенно старался выследить таинственного доброжелателя, принимая пищу по утрам, как должное. Его стали занимать мысли о враге, обстрелявшем и сбившем его самолет. Кто он, этот посланец войны? Тысячи раз задавал себе Тир один и тот же вопрос, но найти он был не в силах. С мыслями об инциденте приходила лишь ненависть…

Однажды утром, Тир проснулся от озноба. Что-то давило на грудь, отбирая тепло. Он открыл глаза. Леденящий страх пронзил, как стрелой, сознание. На груди, свернувшись кольцами, дремала огромная ядовитая гюрза. Голова ее была повернута в сторону подбородка Тира и раздвоенный язык, время от времени высовывался и щекотал отросшую щетину. Мысли носились в голове Тира, сменяя одна одну, как пули в автоматическом оружии. Но поддаваться страху, он как наследный принц Лакии не смел. Силой воли Тир подавил в себе предательские”стрелы" страха и уже хладнокровно стал взвешивать ситуацию. Первое, что надо сделать не шевелится, стараться не подавать признаков жизни. Змеи не нападают на мертвых, а с восходом солнца ближе к зениту и c возрастанием солнечного тепла жара сгонит змею. Рано или поздно она уползет во влажный и прохладный подвал. И Тир с”железным" спокойствием стал выжидать. Как вдруг с молниеносной быстротой взметнулась чья-то рука и голова змеи, взлетев высоко над грудью Тира, затрепетала в сильных пальцах незнакомца. Принц, как того требует Дворцовый Этикет, правда он сейчас далеко не во дворце, но все-же медленно с достоинством, приподнялся на своем ложе-столе и высокомерно стал рассматривать своего спасителя. Это была женщина, закутанная в лоскуты, бывшие когда-то черными одеждами, с ног до головы. Лоскуты свисали на ней до пят босых и черных от грязи ступней, обнажая сквозь дыры белое тело. Лица ее Тир не смог рассмотреть, так как оно было закрыто некогда черным, а теперь выцветшим на солнце, до бледно-серого цвета, платком. Только глаза, искристыми черными”маслинами", смотрели настороженно на него. Но это длилось несколько мгновений, затем незнакомка свободной рукой достала, откуда-то из лоскутов одежд, кривой кинжал и в одно мгновение отсекла змее голову. Тир с любопытством наблюдал за ней, как та, не обращая никакого внимания на принца, быстрым и ловким движением перетянула шнурком хвост змеи, изготовленным из волокон кокосового ореха. Затем привязала свободный конец шнурка за крюк, вбитый в стене и подставила пиалу на глиняный пол под обезглавленную нижнюю часть змеи. Туда капля за каплей стекала красная змеиная кровь. Женщина-же, орудуя Кинжалом, распорола брюхо змеи и вынула из нее все внутренности аккуратно уложив рядом с пиалой. От этого кровь сильнее потекла в пиалу, а еще бьющееся сердце она с восторгом победительницы, поднесла Тиру. Она жестами, пытаясь убедить, стала предлагать принцу съесть скорее сырым и еще живое сердце, энергично жестикулируя, что это придаст ему сверхъестественные силы и сделает его непобедимым в стане врагов. Он величественным жестом отстранил руку с трепыхавшимся на ней змеиным сердцем от себя и высокопарно вымолвил: – Я наследный принц Лакии, непобедимый и неуязвимый для врагов, не стану есть живое сердце гада! А кто ты?! – он с любопытством посмотрел в черные глаза женщины. Она отвернулась от него. И только характерное чавканье красноречиво”сказало" о том, что сердца уже нет. Покончив с этим, женщина направилась к истекающей кровью тушке и, сделав круговой надрез возле змеиного хвоста, стала сдирать кожу. Тир непривыкший к такому обращению черни, высокомерно повторил свой вопрос с угрожающими нотками властелина:

– Ты, простолюдинка, как ты смеешь поворачиваться к принцу Лакии спиной, не ответив ему? По законам нашей страны это приравнивается к измене Родины и грозит смертной казнью! Женщина повернулась к нему. В ее удивленном взгляде отразилось какое-то замешательство, затем она, поразмыслив, ответила на непонятном и незнакомом языке. Тир ничего не понял, но стало ясным лишь одно; эта женщина не понимает его язык, а значит он не может ее обвинять в государственной измене. В тоже время Тир заметил, что Кинжал, каким орудует она у тушки змеи, принадлежит особому подразделению дворцовой охраны и пользуются такими личные телохранители царя Лакии. Эти люди обучены особым приемам ведения партизанской войны в любом городе Мира в одиночку. Могут выжить в любых неблагоприятных условиях, обеспечив себя всем необходимым для выполнения особо важных заданий. Правда, чтобы скрыть следы, порой нечестной игры правительства, меняющей ход истории той или иной страны, выполнивших задание, бойцов невидимого фронта, часто устраняли, как нежелательных свидетелей. Наследник не вступивший еще на престол не мог знать этого. Тем временем женщина, содрав шкуру, стала разделывать тушку на куски и забрасывать их казан, где уже закипала вода, заблаговременно доставленная из озерка. Вскоре в казане сварился вкусно пахнущий наваристый бульон с мясом. Тир-же спустился в погреб к бочкам. Внизу в дне каждой бочки вделана заглушка ввиде деревянной пробки, в которой торчит колышек. Он осторожно вынул колышек, и ароматная цевка вина полилась в чашу. Наполнив две, Тир вставил колышек на место. Затем выбежал на верх. За одним из аккуратно накрытых низких столов уже сидела на глиняном полу женщина на корточках. Перед ней дымились в пиалах две порции бульона и стояла третья пиала с змеиной кровью. Тир поставил на стол чаши с вином, присел рядом. Женщина жестом предложила ему попробовать свежей змеиной крови”объясняя", что это хорошо восстанавливает силы и бодрит. Тир вновь высокопарно отказался:

– Повторяю, я наследный принц Лакии и мне не пристало пить чью-либо кровь!

Женщина хихикнула, но спохватилась, ведь она не понимает, что говорит юный принц… А Тир, наслаждаясь старинной выдержки вином, ел жирный бульон не менее целебный чем свежая змеиная кровь. Силы его были уже восстановлены. От бывшего скелета, обтянутого кожей, не осталось и следа. Перед изумленным взглядом женщины, за столь длительные годы одиночества, не видевшая людей, предстал атлет с выпирающими из бронзовой кожи мускулами, широкоплечий и узкобедрый. Женское сердце не выдержало бы если бы не годы, проведенные в заточении заброшенного города среди пустыни, куда упрятали ее верные сослуживцы, доложив Риши, что свидетель уничтожен. Думар обещал вернуться и забрать ее, подготовив документы на другого человека, но так и не сделал этого. Забыли друзья, забыли враги, забыла прошлая жизнь. Признаться, кто она, значит потерять жизнь, и она решила остаться без имени, без прошлого, без языка которым говорила во дворце, охраняя колыбель младенца наследного принца Лакии, выкармливая его родного своим грудным молоком. Тир внимательно посмотрел в отсутствующие глаза женщины. Затем сказал, обращаясь к ней: – Я тебя не оставлю. Ты спасла принца и заслуживаешь государственной награды, как герой. Это я тебе говорю, наследный принц Лакии! Но мне в любом случае необходимо продолжить путь.

У женщины заискрились, вновь ожили, глаза. Она жестами приглашала его пройти с ней. Тир последовал. День стоял в полном разгаре. Жара испепеляющим на солнце и душная в тени загоняла в эти знойные часы все живое в укрытия. И только двое людей, перебежками по теням от развалин, продвигались по мертвому городу. Женщина привела его в свое убежище. Это было уцелевшее небольшое строение с типичной плоской крышей. Глиняный пол устлан ковром, укрывающий почти всю его площадь. Сквозь дыры в ковре виднелась желтая глина. На топчане лежали тряпки, все, что осталось от былых постельных принадлежностей. Она достала из-под топчана бурдюк с остатками вина и жестом предложила забрать его в дорогу. Тир вдруг догадался, что она снаряжала его в путь. Кроме бурдюка для вина ни одной целой вещи не было у бедной женщины. Но с таким драгоценным даром, как эта кожаная емкость, можно двинутся в путь. С подарком Тир вернулся в свое убежище и стал тщательно готовиться к предстоящему переходу. Он тщетно уговаривал женщину отправиться с ним, но она наотрез отказалась, давая понять жестами, что не вынесет переход через пустыню. Приготовления заняли остаток дня. Надо было соорудить из ненужных ей тряпок, щедро предоставленных хозяйкой, что-то наподобие зонтика, И он был сооружен из жестких листьев пальмы. Наполнить вином бурдюк, и взять в дорогу сушеного мяса. Женщина научилась ловить мелких животных, что приходили вечерами на водопой, силками, сооружёнными из волокон кокосового ореха. Разделывать тушки и сушить кусочки мяса на солнце. Отведав вина и бульона, с наступлением сумерек Тир двинулся вперед, захватив с собой прохладный бурдюк с вином, припасы сушеного мяса да воспоминания о приюте ниспосланной судьбой заботливой женщины, что два раза спасла ему жизнь в мертвом городе. Тир уже давно растворился в сумрачной мгле, как мираж. А она все еще стояла за городом, утирая скупые слезы. Затем нехотя поплелась обратно под сводами ночного неба, усыпанного яркими мигающими звездами…

Да, Тир был ее сыном. Ее с детского сиротского приюта отобрала военная комиссия, возглавляемая Думаром, молодым лейтенантом личной охраны царя. В комиссию входили врачи и специалисты из разных научно-исследовательских учреждений, работающих на военную машину нейтральной Лакии. Из детей, таких как маленькая семилетняя Марика, воспитывали будущих спецназовцев, бойцов особого назначения, умеющих вести партизанские войны в одиночку. Выживать в любых условиях, в любой столице Мира выполнять особо важные задания, секретные миссии монаршей семьи. Этот отряд подчинялся только царю, его приказам по ведению тайных и опасных совершенно секретных операций. Из таких людей состояла вся личная охрана Лакия. Монарх, уже практически в преклонном возрасте, а ему было 65 лет, когда царица родила ему сына, скончавшись при родах. Но, злые языки шептались во дворце совсем об ином, а источником дворцовых сплетен был царский Советник, Риши…

Царь в свои 65 лет уже не находил себе успокоения. Царица, первая красавица в государстве, была бесплодна. В строжайшей тайне держался этот Факт личным врачом царской семьи.

– Знаешь, дорогая Анабель, мне нужен наследник! – однажды Монарх затеял давно назревший разговор с женой. Женщина знала, что когда-нибудь это случится. Ждал этого и Риши. Разинув рот, он сидя в роскошном кожаном кресле в своей тайной комнате, слышал по подслушивающему устройству все, о чем говорили супруги.

Глубоко вздохнув, Анабель сказала грудным от волнения голосом: -Дорогой, я не могу тебе родить ни сына, ни дочери! Но я предлагаю тебе вариант…

– Какой-же? – Лакий насторожился.

– У меня на примете есть девушка с отряда особого назначения, ну знаешь, откуда наша личная охрана. Лакий заинтересованно слушал.

– Так вот, ты посмотришь на кандидаток и выберешь себе одну. Она станет нашей суррогатной матерью и родит тебе сына.

– А как-же материнские инстинкты?! – взволнованно выпалил Царь.

Анабель, холодно взглянула на мужа и с железными нотками в голосе сказала:

– Материал ликвидируют. Я воспитаю сына, как своего. Скажем общественности, что я уехала по совету врачей, вынашивать ребенка и рожать наследника престола в наш родовой замок под Нарфой. Девять месяцев меня не будет видно и тем более слышно.

Лакий, любивший Анабель больше жизни, впервые увидел ее с новой стороны, жестокой и бессердечной. Он колебался, обстоятельства диктовали свои условия и решать ему, отбросив быть может человеческие чувства в пользу государственных дел. С другой стороны, Монарх успокаивал себя тем, что с течением времени обстоятельства меняются. И как сложится в будущем покажет время – он категорически был против ликвидации матери наследника престола…

Шел спектакль в дворцовом оперном театре. Монаршая чета присутствовала на представлении пьесы по мотивам восточных сказок из знаменитой серии”Книга Попугая". Вот краткое содержание пьесы”Рассказ о царе царей, о влюбленном старце и о том, как Царь хотел пожертвовать своей жизнью ради дервиша, влюбленного в дочь царя джинов". Пьеса шла в стихотворном исполнении с восточными песнями и плясками. Богатое убранство декораций, со вкусом подобранные одежды артистов и танцовщиц спектакля, настраивали зрителя на лирический романтический лад, располагающий к влюбленности и мечтаниям. В одной из сцен была занята выпускница школы спецназа Марика. Девушка, небесной красоты, играла роль дочери царя джинов. Ее гибкое тело, словно порхало в цветных лучах юпитеров, искусно подражая сказочному персонажу юной волшебницы, она игриво строила глазки дервишу заманивая его в логово джина…

Лакий внимательно следил за выступлением черноглазой танцовщицы и все больше, и больше разгоралось в нем желание увидеть в ней мать своего наследника. К концу третьего акта пьесы он уже не мог дождаться конца спектакля и решил выйти с Анабель из монаршей ложи в просторный холл театра.

– Дорогой, давай подойдем к артистической уборной. Наверняка она скоро придет туда.

Лакий, волнуясь, как влюбленный школьник, в сопровождении телохранителя и жены, двинулся узким коридором к комнатам для переодевания артистов. Актрису предупредили заранее, что ожидается визит монаршей четы. Марика, отыграв последний акт, сразу направилась в свою уборную. Царь встретил ее увлажненным от нежности взглядом серых глаз. Марика же, напротив, ждала официальной церемониальной похвалы, ну еще, как это бывает в подобных случаях, цветов. Букет из красных роз наполнял огромную корзину, которую, как игрушечный сувенир, преподнес Думар, поставив у ног танцовщицы. Девушка покраснела, затем овладев собой, официально, как подобает в подобных случаях, спросила: – Ваше Величество, Вам понравился спектакль?! – сделав грациозный поклон.

– Да-да. – пролепетал Лакий в ответ. Пауза затянулась. Чтобы разрядить обстановку вмешался Думар: – Младший лейтенант, Марика? Вы здесь на преддипломной практике. Вам повезло больше чем другим. Ваши подруги кто где, одни в джунглях. Другие в пустыне, а третьи… – он недоговорил. Вмешался Царь: – Лейтенант, а как повезло Вам?

Думар опешил от такого вопроса. Покраснел и выпалил: – Разрешите выйти?

– Так точно, лейтенант! – в унисон ответил Лакий. Думар поспешил закрыть за собой дверь, спрятавшись за ней от монаршего гнева. Оправившись от скованности, Лакий, осмелев, прямо предложил младшему лейтенанту работу, быть своим личным телохранителем и одновременно секретарем, в обязанности которого входит сопровождать монарха на приемах, встречах и переговорах, а также стенографировать все что будет сказано в присутствии его Величества. Марика вытянулась по стойке”смирно", как учили в школе спецназа, сказав: – Рада служить Вам, Ваше Величество!

– Завтра, жду Вас у себя во дворце. Все распоряжения получит Думар. Он примет Вас и ознакомит со всеми атрибутами службы. Не опаздывайте! – приказал Лакий.

Вскоре высокородная чета покинула театр. События развивались для Марики, как нельзя лучше. Молодой и красивый лейтенант, подумаешь всего на десять лет старше, сразу поуши влюбился в семнадцатилетнюю девушку. И она отвечала взаимностью. Все бы у них сложилось хорошо и успешно, но ее предназначение определяли не они, а жестокий и безжалостный рок. Лакий торопил события. И однажды Думар разрывая свое и сердце несчастной Марики привел девушку в покой к царю. Стоя под дверью спальни, Думар еле сдерживал подступившие горькие слезы. Досада комом сдавила горло. На сердце тяжело и больно, за столь несчастливый сбег обстоятельств так коверкающий их судьбы…

Марика переступила порог спальни Монарха. Лакий возлежал в роскошной постели, источавшей тончайшие ароматы восточных благовоний, ожидая с нетерпением девушку. В полумраке комнаты виднелся ее изящный стан сквозь полупрозрачные одежды, длинный до пят халат она сбросила у двери. Лакий затрепетал от нетерпения и жестом, дрожащей руки, пригласил к себе в постель. Он долго и нежно ласкал ее, склоняя к доверительному расположению и интимной близости. Марика была скованна, как кошка, загнанная в угол, сверкала на кавалера испуганными широко открытыми глазами трепеща от отвращения и неприязни. Перед глазами бедной девушки стоял образ Думара. Его атлетическая, узкобедрая фигура, бронзовым изваянием возникла в воображении Марики, оттеняя бледные отвислые складки жира на животе и груди монарха. И чтобы подавить в себе откровенную брезгливость и равнодушие, она закрыла глаза, почувствовав в тот же миг, как мягкие надушенные телеса обволокли ее упругую стать…

Это была единственная ночь Лакия с Марикой. Спустя две недели после этой ночи, в кабинете личного врача Лакия сидел Риши: – Скажешь Лакию. – Внушительным резким тоном говорил он врачу монарха, – что Марика беременна! И срок ее беременности не месяц, а всего две недели!

Риши сделал многозначительную паузу. Затем добавил: – Не хочу, чтобы Лакий искал себе нового врача!

На следующий день врач, обследовав Марику, докладывал монарху: – Марика беременна уже две недели к ряду!

Царь был счастлив…

Вездесущий Риши знал все. И то, что Марика уже месяц, как беременна от лейтенанта Думара, и то что Лакий не может зачать наследника. И Советник решил держать язык за зубами до поры до времени, рано или поздно случай подвернется и обстоятельства обязательно сложатся в его пользу…

А что несчастная Марика? Анабель, как тигрица следила за беременностью Марики. И однажды вызвав ее к себе прямо и откровенно объяснила ей суть делового предложения:

– Сын твой будет наследовать престол. Ты-же побудешь в тени до некоторых пор пока он не вступит в царствование. Затем будешь при нем, как кормилица для общественности, а для него самого матерью. Хладнокровно взвесив все обстоятельства, Марика поняла, что выхода у нее нет. Так хоть пусть будет так, а не иначе. А дальше все шло по сценарию Анабель. Но, Марика родила близнецов в родовом замке монарха. Риши инсценировал нападение на Анабель с роженицей голодных дезертиров-солдат. Солдаты, по замыслу визиря, убили Анабель и выкрали одного из младенцев. Лакий сильно горевал по жене, но инцидент тщательно скрыли от народа, сообщив о том, что царица умерла вовремя родов. А несчастная Марика выкармливала своего сына, как наследного принца Лакии, став его официальной кормилицей. Ничего неподозревающий Царь, считающий себя отцом, видел свое утешение в наследнике и дал ему имя Тир…

Давно уже, в мареве песков, бесконечных барханов Тир потерял счет дням и ночам, и лишь брел из последних сил по раскаленным сыпучим волнам. Тир медленно продвигался на Запад. Он видел миражи манящих долин, потоков кристально чистых вод. Они словно дразнили его спокойной величественностью кокосовых пальм и зеленью лугов: “…К нам, к нам – шу-шу-шу. – к нам – шу-шу-шу.”

Поддаваясь соблазну. Тир двигался в том направлении и уже сквозь внимание слышалось это”шу-шу-иву-у-у" где-то рядом.

То завывал ветер суховей, подымая тучи песка. Так было бесконечное число раз, пока не приспособился к жестоким миражам пустыни и не позволял себе больше тратить остатки сил. Куда теперь? И Тир шел вперед. Когда мираж снова внезапно возник на пути, он шагнул в него. Но, почувствовав прохладу воды на черных потрескавшихся ступнях, понял: “Бесконечные ленты голубых волн на горизонте, что бегут сюда, превращаясь в бурлящие гребни волн, ласково касаются ног. Море".

Сколько времени ушло с этого момента, как горячее тело окунулось в прохладу воды, он не помнил. Длинные тени темными покрывалами ложились на откосы барханов, вплетаясь в гребни песка. Волны моря живыми медными отблесками отражали последние лучи красного солнца, которое уходило за горизонт. Там был Запад. У берега моря ночи не столь холодны, как в песках пустыни. И Тир упал на теплый песок пляжа, в беспокойном сне, как в бреду, прошла ночь. С рассветом, взбодренный утренней прохладой, он двинулся дальше. Теперь его путь лежал берегом бухты на Север. Этот путь он выбрал в надежде выйти к поселку рыбаков. Однообразный пейзаж пустыни сменился скалистыми обломками, хаотически разбросанными по песчаному пляжу, тянущимися туда, к вершинам горного хребта, который вынырнул из морской пучины и касался неба, цепляясь за белые копны облаков. Горы. Прохлада ущелий остудит, наполнит бодростью высушенное пустыней тело”Скорее, скорее туда, к бледным от снега вершинам". – бредил измученный Тир. Он плелся по тяжелому песку. А горы как будто, бежали прочь от него, дразнили, словно надетым на верхушки скал, венком из фиолетовых и бледно-розовых тучек. Вот несмело лизнул островерхую вершину красный язык луча, перескочил на другую, третью и побежал, враз охватив хребет. Следом из-за острозубой вершины глянуло злое горячее солнце и прямо в лицо брызнули мириады жгучих искр. Жара заползала горько-соленым гадом в пересохшее горло. Тир зашатался и упал в прохладу морских волн…

Глава четвертая

Юго-Западный степной ветер, Степняк, заставлял кланяться до земли ковыль. Высушенные кусты перекати-поля катились в его порывах, застревая в длинном плетне, сооруженном кем-то посреди огромного пространства безлюдной степи. Сразу же за ним ожидаешь увидеть грядки зелени, возделанные заботливой рукой крестьянина, но нет – земля укрыта там толстым слоем бетона, окрашенного под цвет высохшей травы. С высоты птичьего полета две параллельные бетонные полосы сливаются со степью, а все огражденное пространство, кажется гигантским загоном для скота. Ветер сердито шумит в застрявших кустах перекати-поля, пытаясь перебросить легкие ветвистые шары через ограду. Этот бесполезный труд ветра вызывает лишь завывание в прутьях забора – что под силу урагану, то не может простой степной ветер. Нарастающее далекое гудение на миг заглушило голоса ветра. Степняк замер, прислушался и в радостном порыве швырнул охапку ветвистых шаров на ограду. Гул перерос в свист, потом в рокот реактивного двигателя. Самолет без опознавательных знаков с пятнистой серо-зеленой окраской зашел на посадку. Вскоре черными точками шасси он коснулся бетонки. Короткий пробег – и хищный профиль металлической птицы замер на месте, издавая вой работающими двигателями. Тучи пыли, взбитые вихрями реактивной струи, подхваченные ветром, уносились прочь в степь. Ветер неожиданно стих, словно замер от удивления, вслушиваясь в новый нарастающий свист. На горизонте появился еще один самолет. Издали, белой окраской фюзеляжа и разукрашенными плоскостями с черными полосами на концах крыльев, он походил на летящего журавля. Это был гражданский самолет монархической Лакии. Изображение жаворонка на фоне синего неба, застывшего над хлебной нивой, олицетворяло маленькую мирную страну, беззащитную в своем одиночестве, но дающую богатый простор для произрастания блага другим народам, выраженном в символе хлебного поля. Этот герб был изображен на белой краске Киля самолета и обведен красным кружком. Приблизившись, к аэродрому, машина начала снижение на свободную полосу. Подрулив к незнакомцу, самолет остановился. Из открывшейся двери показался нижний конец трапа. Не успел трап коснуться бетонки, как на ступенях показался пилот в сером комбинезоне со шлемофоном на голове. Он быстро сбежал на бетон, бегом бросился в сторону к другому пилоту. Под мышками оба держали капсулы от пневмопочты. Встретившись, летчики обменялись ношей и так же быстро каждый побежал к своей машине. Вскоре взревели двигатели, унося металлических птиц в разные стороны, на виду у растерявшегося Степняка…

Воздушный порт Лакии выстроен на искусственном насте из железобетонных конструкций, уходящем далеко в море. Взлетно-посадочная полоса аэропорта покоилась на сваях, забитых в морское дно. Но за время своего существования, наст оседал, и полосу время от времени приходилось регулировать специальными гасителями неровностей, укрывающими толстыми и жесткими слоями бетон. На правительственной полосе аэропорта, проложенной на твердом грунте, ожидал возвращения самолета Тира Думар. Он нервничал, ходил по искусственной зеленой дорожке, нетерпеливо всматриваясь в горизонт. Там вскоре появилась черная точка, которая медленно разрасталась, приближаясь, и постепенно превратилась в металлическую птицу – журавля. Когда машина подрулила к месту ожидания, Думар, не дожидаясь, когда трап коснется бетона, подбежал поближе. На ступеньках показался пилот, им оказался Тир. Улыбаясь своей заразительной белоснежной улыбкой, он спросил: