Меч равновесия. Книга вторая

– Хорош подарок! Согласен. Сейчас которая половина дня?

– Солнце уже к полудню, – ответил Драгмир.

– К тризне всё готово. Нужно торопиться. Пленные сообщили, что Бирей со дня на день ждал прихода в помощь ему двадцатитысячной орды.

– Павших товарищей на растерзание воронью не бросим, – поднимаясь, вымолвил Павел. – Сколько бы там тысяч не шло.

Едва они прибыли на место погребения, как тут же были запалены костры с телами погибших. Руссы и болгары лежали все вместе. Как-то деловито и обыденно началась резня пленных хазар. Павел хотел было воспротивиться, но кто он такой, чтобы со своим уставом лезть в чужой монастырь? Хорошо хоть живыми в огонь не бросают. Традиции у этих людей складывались веками.

Пленные шли под нож безропотно. И эта безропотность делала всю картину ещё более тягостной. А когда стали предавать огню будущих подруг героев, Павел развернув коня, отъехал далеко в сторону. Происходящее более походило на изуверскую казнь, чем на «радостный уход невест вслед за своими суженными».

Но друзья погибших воинов воспринимали всё совсем по-другому. Вокруг царило весёлое и праздничное настроение. Павшим не следовало брать с собою в страну вечного блаженства груз горя и печали. Им всего этого хватало при жизни.

К Павлу подъехал Аспарух и, остановив своего коня, бок о бок с его, произнёс:

– Сегодня утром Гульна подняла меня чуть свет и сказала, что желает быть женой твоего конунга. Я не против, хотя странно как-то. Ещё вчера была не согласна.

Хан, удивлённый резкой сменой настроения племянницы, приказал разузнать причину такого настроения. Ему уже доложили, где и с кем провела ночь Гульна. Он не сердился на Павла. Женщины – это загадка мироздания. И кто их разберёт, чем им плох один и хорош другой. У них развит природный инстинкт самки. И для отца своего детёныша она выбирает сильного и здорового самца. Поэтому нет ничего странного, что Гульна выбрала короля руссов. Добрый вырастет воин у племянницы. Надо скорей играть свадьбу. А вот наложница Зарина пожелала уйти в ирий. Будет там кому-то хорошей женой. Тайна тогда остаётся тайной, когда о ней знает как можно меньше людей.

Об этом сейчас думал Аспарух. Ему самому было неведома Любовь. Так сложилось, что на них с братом легла тяжёлая ноша – спасение своего народа. От того и помыслы его были далеки от любовных переживаний. Если он хотел женщину, тут же её получал, а придёт время задуматься о наследнике, возьмёт себе жену из достойного рода. А пока, сабля в руке да ветер в лицо…

После слов хана Аспаруха капитан убедился, ночью всё-таки что-то было. Он не до конца понимал выходки Гульны. Влюбилась? Он всё ещё не привык к популярности у здешних женщин. Нет, конечно, и дома он не был обижен вниманием. Но здесь приходилось буквально отбиваться от их навязчивого интереса к его персоне.

Всё было проще, чем ему казалось. В те, залитые кровью века, чтобы выжить, надо было держаться сильного и надёжного плеча. Женщина, как более слабое и беззащитное существо, сразу определяла заложенными в ней веками инстинктами выживания, кто может стать таким «плечом».

Отвечая хану, Павел произнёс:

–

Я рад за своего князя Драгмира. Хочу, чтобы ты сам передал ему эту радостную весть.

Аспарух в знак согласия кивнул головой. Он понял, что королю неудобно перед своим князем. Значит, его не оставило равнодушным ночное посещение Гульны. Ай да Гульна, ай да молодец девка! Вся в отца. Как решит, так и сделает.

К ним подъехал Драгмир.

–

Король, нам пора выезжать. Сегодня мы обещали быть дома, – обратился он к Павлу.

–

Обещали, значит будем. Видишь, курган ещё не досыпан, – и, обращаясь к Аспаруху, спросил. – Может, мы обоз с войсками отправим сейчас к моему лагерю. Как раз к ночи доберутся. А мы, когда закончим, нагоним их.

–

Предложение разумно.

Хана так же беспокоило сообщение о подходе орды хазар, объединившись с остатками разбитой орды, они могут попортить им много крови.

–

Пожалуй, я тоже оставлю тысячу воинов, а остальные пусть начинают движение.

Он отдал команду, и вся махина, называемая ордой, пришла в движение. Послышались крики погонщиков, скрип колёс и резкие команды десятников.

Оставшись втроём в окружении телохранителей, хан повернулся к Драгмиру.

– Хочу тебя обрадовать конунг. Моя племянница дала согласие войти женою в твой шатёр.

Драгмир на мгновение лишился дара речи. Затем, приложив руку к груди, склонил голову.

– Я благодарен тебе, великий хан, за твою доброту к скромному воину.

– Не меня ты должен благодарить, а своего короля. Это его стараниями Гульна согласилась стать твоей.

В словах хана Павел уловил двойной смысл. «Вот хитрец, он всё знает», – мелькнуло у него в голове.

Но лицо Аспаруха оставалось непроницаемым, и капитан усомнился в своих подозрениях.

– Мой король ко мне всегда был добр. Он не раз спасал мне жизнь. У него я в неоплатном долгу. Если он скажет: «умри», Драгмир умрёт не раздумывая.

Павел невольно поморщился: «Чего этим женщинам надо? Теперь я постоянно буду вынужден испытывать перед Драгмиром неловкость. Уж лучше бы она ему отказала».

Когда воины досыпали курган. Сводный отряд направился к лагерю руссов. Болгарский обоз они нагнали уже перед самым лагерем. По дороге Павел с Аспарухом решили заключить союз и дальше двигаться вместе. Аспарух предлагал идти во Фракию на берега реки Истр. Павел был не против. Уж очень ему хотелось с византийцами повоевать. Лавры Вещего Олега не давали покоя: «А что? Олег прибил свой щит к вратам Царьграда. Чем я хуже?».

Истиной же причиной его согласия было то, что он знал военную силу болгар. Не укрепиться им с такими силами на границе бывшей Римской империи. Были ещё и другие причины, которые повлияли на его согласие с предложением Аспаруха. Главная: он ещё не понял своего предназначения. Зачем он появился в этом мире? Просто так ничего не бывает. В природе всё взаимосвязано. Поэтому и плыл пока по течению, совершая поступки и ошибки.

Единственное, о чём мы не рассказали, это про то, что, будучи на Таврике, Павел приказал своим мастерам- оружейникам изготовить копию сабли Македонского.

После чего, при соблюдении секретности, он отправил сотню надёжных воинов с частью драгоценностей и поддельной саблей на место обнаружения клада. Вернувшись, воины доложили о выполнении указаний своего короля.

Павел рассуждал так: коль этот клинок второй раз в жизни, причём в разные эпохи, появляется у меня на пути, это неспроста. Это знак судьбы! Вероятно, круг каким-то образом замкнётся. И когда тот – «будущий Павел», в том – очень далёком двадцатом веке, точнее – в 1993 году, выйдет на задание, он добудет этот самый клинок. Что делать с настоящим клинком, он пока ещё не знал.

5

Дома их встречали всеобщим ликованием. «Вот я уже и называю этих людей своим домом», – отметил про себя Павел.

Тина старалась быть сдержанной, но не смогла доиграть роль до конца, и со слезами на глазах повисла у него на шее. Павел взял её на руки и, шепча на ушко ласковые слова, понёс к своему шатру. Телохранители неотступно следовали за ними. По дороге капитан обратился к идущему рядом с ним Груту.

–

Грут, дружище, мне тут с королевой кое-какие дела надо обсудить. Займись нашими союзниками. Помоги хану Аспаруху расположить войско так, чтобы в случае нападения мы оборонялись единым фронтом.

–

Я всё понял король, – усмехнулся тот. Опыт бывалого воина подсказывал: грядут большие перемены. Просто так союзы не заключаются. И в душе был очень рад. Новые сражения. Чувство опасности, которое так горячит кровь. Без этого воину нет жизни.

– Здравствуй хан. Ты меня помнишь? – обратился он к Аспаруху. – Я с посольством был у твоего отца. Правда, мы тогда были гораздо моложе.

– Как же можно забыть такого воина, – польстил ему Аспарух. – Я даже помню, что в поединке ты одержал победу над Бек-батуром.

Грут, польщённый, довольно улыбнулся.

– Ну что же, давай располагаться. Наш король не любит, когда его приказы не выполняются, – вспомнил Грут неприятную сцену со славянской княжной.

– Ваш король великий воин. Я ещё не видел, чтобы так можно было сражаться.

– Да этого у него не отнять. Голова у него горазда на всякие хитрости и уловки. Хазары на своей шкуре в этом не раз убеждались.

Стоянка союзников выросла вдвое, превратившись в большой кибиточный город. Королевской чете установили новый трофейный шатёр, а старый Павел приказал установить для будущей семьи молодожёнов – для Драгмира и Гульны. Это была великая честь. И Аспарух и все его воины оценили её по достоинству.

Сам же Павел поймал себя на мысли, что таким образом пытается откупиться от Гульны и Драгмира. «Выделил хату своей любовнице с замом и доволен?», – не успокаивался и внутренний голос. «Да чёрт бы вас всех побрал! Долго я ещё буду заниматься самобичеванием!» – выругался, обозлённый на себя и весь белый свет, капитан и отправился на совет.

На общем совете союзное командование решило: в течение недели оставаться в кибиточном городе. Необходимо было довести до конца все скорбные мирские дела; то есть – справить тризну по павшим воинам, которую им не позволил справить, приближающийся враг, затем отпраздновать свадьбу русского князя и болгарской княжны. Для обоих племён это имело большое политическое значение.

– Души погибших уже в ирии, – высказал свою мысль Павел, – но думаю, они простят, что воинские состязания в их честь мы будем проводить не у кургана, а здесь.

Большой совет его поддержал одобрительным гулом. О павших забывать нельзя. Каждый воин желает, чтобы после смерти его проводили с почестями и весельем. На этом совет закрыли. Однако, Павел попросил хана быть его гостем. Его интересовало всё об этом народе. И он желал, так сказать, из первых уст услышать об их злоключениях. А если говорить честно, насчёт совместного похода у него были далеко идущие планы. Пора было выходить на мировую арену. Он оставил с собой королеву и Грута. Велел вызвать Цинния. И стал выяснять интересующие его вещи.

– Ты прости меня, Аспарух, за мои незнания. Слышал я, что болгары народ гордый и воинственный, про тебя слышал, вот, пожалуй, и всё. Толком ничего и не ведаю: ни о корнях ваших, ни об обычаях. Не мог ли ты поведать мне и моей королеве за чашей крепкого мёда, о судьбе своего племени?

– С удовольствием, брат. В том, что ты не много о нас знаешь, нет ничего странного. Мы народ молодой. Наши предки пришли с Кавказа. Правильнее моё племя надо бы называть гунногондуры. Ничего не напоминает?

– Вы родственны племенам гуннов?

– Да, мы воевали на их стороне, до того печального поражения, когда гунны и руги заняли земли вдоль берегов Понта до Колхиды и пойму Гипаниса (Кубань). И ещё некоторые земли им не принадлежащие.

– Ты хочешь сказать, хан, о тех наших землях, которые твой отец Кубрат ошибочно посчитал своими? – вмешалась в разговор Тина.

– Почему же ошибочно! В таких вопросах сложно ошибиться, – с достоинством ответил Аспарух.

Павел с недоумением посмотрел на спорщиков, а затем громко рассмеялся.

– Ну, вы ребята и даёте. Сидят два короля без королевств и делят земли, которые у них уже увели. И вряд ли вернут. Даже если вы попросите.

Спорщики смущённо замолчали, поняв всю правоту замечания.

– Давай-ка, хан, дальше рассказывай, – продолжая улыбаться, попросил Павел. – Хотя, нет. Давай за перемирие выпьем по черепушке мёда.

– Давно бы так, – поддержал его Грут. – В горле пересохло, а они всё чужие земли делят.

Осушили налитые чаши. Хан продолжил:

– Наш народ поселился от Меотиды вдоль Танаиса и до низовьев реки Итиль. Все болгарские племена были подвластны тюркскому каганату. Сорок лет назад в каганате начались междоусобные войны. Два великих кагана Дулу и Нушиби своими распрями ослабили верховную власть. Мой отец не стал ожидать окончания этой склоки и, пользуясь неразберихой, собрал разрозненные орды болгар и создал огромную военную державу. Наша держава называлась Великая Болгария. Отец установил политические связи с Византией. И всё бы хорошо. Но тут хазары… Сначала они разбили гунно-ругов, затем принялись за нас. И, хотя мы были куда как мощнее наших соседей… Но сильный ветер ветку ломит.

– Вот именно – ломит. – В сердцах прогудел Грут. – А мы ведь к вам послов за помощью слали.

– Я не был тогда верховным ханом. Поэтому решения принимались не мной.

Между тем Павел пытался переварить услышанное: «Это что ж получается, они тут все между собой земляки? Ну, по крайней мере – родственные племена. А Болгария то оказывается, тоже от гуннов пошла. Да! Перемешало народы в котле истории. Интересно, а кто тогда я?»

– Отец был смертельно ранен, – продолжил меж тем Аспарух. – И повелел нам с братьями, разделив орду на три части, идти пытать удачу в других местах. Со мною шёл брат мой Алцек, но в ночном бою хазарская стрела нашла его отважное сердце. Я даже не смог похоронить его как подобает по законам предков.

– Ты не печалься насчёт этого брат. Нет в том твоей вины. О другом были твои думы. Как народ свой сохранить для потомков, – успокоил его Павел. – Ну и что же было дальше?

– Были мне гонцы от орды брата Батбая. Сообщили, что сдался он хазарам. Настигли его где-то в Примеоти- дии и прижали. Обязался он платить Курвату пожизненную дань. Наверное, ему жизнь в позоре показалась лучше славной гибели. Другому моему брату – Куберу всё же удалось оторваться от хазар и прорваться к Итилю. И сейчас он подымается в верховья реки. Да пошлют Боги ему удачи. Ну а я, как видишь, со своей ордой пытаюсь пробиться к славянам. Народ они миролюбивый. Места хватит.

– Выслушал я твою историю и понял, что нет на земле такого места, где можно было бы укрыться от войн и горя людского. Значит повоюем. Но чести не отдадим. Мёртвые сраму не имут, как говаривал кто-то из великих. Грут, наливай. – Павел протянул свою пустую посудину князю.

Того два раза просить не надо. Густой медовый напиток заплескался в позолоченных чашах, которые когда-то носили на плечах люди с непомерными амбициями. Но сабли более амбициозных людей превратили их в то, что они сейчас представляли.

Друзья выпили за упокой хазарского племени.

– Послушайте, братцы, а не добить ли нам хазарскую орду, которая висит у нас на хвосте. Ведь не отстанут! Будут нас, словно блохи, всю дорогу покусывать.

Хан с Грутом единодушно высказались: «за». Королева – «против». Понятно из каких-таких соображений: она за Павлика своего ненаглядного переживала. Вдруг не вернётся под родимый кров. Но её мнение было проигнорировано. Компания, если честно сказать, была не в том состоянии, чтобы прислушиваться к чьим-либо советам. Мёд – это такой напиток, после употребления которого в голове у любого прибавляется столько ума, что чужие советы кажутся пустыми и никчёмными. А где-то даже вредными.

– А может быть, мы тризну справим сразу по всем павшим? – предложил Аспарух.

– Ты прав, брат. Мёртвые ещё немного подождут. Они воины. Они поймут, – загорелся Павел. – Драгмира ко мне, немедленно!

Когда прибыл Драгмир, вожди оживлённо обсуждали ход предстоящей кампании. Тина смотрела на них и удивлялась их наивной радости предстоящему сражению. «Словно дети! – думала она. – Возможно, кто-то из них погибнет в этой битве. Но нет, это никого не волнует».

– Послушай, князь, немедленно организуй разведку в сторону той орды хазар, что не успела на помощь хану Бирею, – приказал Павел Драгмиру.

– Я и сейчас могу доложить: утром они находились от нас в двух переходах. Они не торопятся нас догнать. По всей вероятности, выжидают подходящего момента.

– Сколько у них в орде всадников и кто у них ханом?

– Наш старый друг Бирей.

– Вот гадёныш, живучий! – не сдержался Павел. – Ничего, я предупреждал его: встретимся – земля круглая.

Все недоумённо уставились на Павла.

– Вы чего? – Не выдержав взгляда, спросил он.

– Земля плоская. Иначе, как бы кони могли скакать по круглой земле? Они бы сваливались с неё, – пояснил ему Аспарух.

«Во, блин! Попал, – подумал Павел. – До Коперника и Бруно ещё целая пропасть веков. Но вслух сказал:

– Круглая, не в смысле так, – он нарисовал в воздухе круг.

Тина беззвучно смеялась, но выручать его не спешила. Ждала, когда он сам выпутается.

– А вот так, – Павел указал на блюдо с фруктами на столе, и ладонью изобразил над ним круг.

«Ну, Тиночка, ну лиса! Не помогла, – думал он, вытирая со лба пот. – А ведь я где-то читал, что разведчики в тылу у немцев бывало «сгорали» из-за какой-нибудь мелочи, пустячка – в гильзу папироски дунут, а потом сожмут её в гармошку…»

– Что-то мы не о том говорим, – перевёл Павел разговор на другую тему. – Хан, ваши люди много кочевали в этих степях. Есть ли среди них такие проводники, чтобы каждую травинку знали.

– За этим дело не станет.

И Павел изложил свой план операции, как всегда рисковой и масштабной: в ней предполагалось участие пятнадцати тысяч воинов и … артиллерии. Павел всё-таки решился применить своё детище в предстоящем сражении, надеясь, что потерь будет гораздо меньше.

– Сборы в поход надо начать немедленно, пока диспозиция не изменилась, – пояснил Павел.

Никто из присутствующих толком ничего не понял, но переспрашивать короля постеснялись, а Грут, тот вообще решил, что это хмель разгулялся в голове короля.

Но он ошибался, капитан тут же начал давать распоряжения:

– Грут, пойдёшь со мной, а ты, Драгмир, останешься охранять стоянку.

– Но, король, – пытался было возразить князь.

– У тебя невеста. Займись приготовлениями к свадьбе.

– Не переживай ты так сынок, – похлопал князя по плечу Грут. – Вот наследника сделаешь, тогда и смело в бой!

– Аспарух, сколько возьмёшь воинов?

– Восемь туменов всадников.

– Хорошо. Остальных и артиллерию беру я. И давай сейчас же решим вопрос о командовании.

– А чего тут решать, план твой, ты и командуй. Войско в бой вести должен один вождь.

– Добро. Тогда к войскам. С рассветом выступаем.

6

Утром Павел вышел из шатра хмурый и не выспавшийся. Мало того, что Тина полночи отчитывала его за плохо усвоенные уроки по устройству мироздания; потом, словно бес в неё вселился… Измотанный Павел на какие только уловки не пускался:

– Нельзя тебе много, Тина, ты в тягости, – уговаривал он, строя заботливое выражение лица.

Но ничто не останавливало настырную девчонку. Хитро усмехаясь, продолжала требовать своё. Короче говоря, что спал, что музыку слушал. А на прощание: «Павлик, ты там поосторожней. Вперёд всех без надобности не суйся». И не подумала даже: как ему в таком состоянии полками командовать?

Грут, поджидавший его у шатра, сразу определил его состояние.

– Не переживай, король, в обозе отоспимся. Путь то не близкий.

– Отоспимся, – пробурчал Павел. – Ты огневой запас проверил?

– Всё в порядке. Артиллеристы полны желания в деле испробовать огненный бой. А то всё камни да камни.

– Испробуют. И не дай Бог хоть одно орудие подведёт. Шкуру спущу!

– Они про то ведают.

– Основная надежда на них, – и, уловив ухмылку на лице Грута, добавил, – и на нас тоже.

К ним подъехал со своими темниками хан Аспарух.

– Мои готовы.

– Ну что, товарищи вожди и военачальники, – Павел вскочил на коня. – Поехали!

В походе отрядом командовал Аспарух. Павел и его верный конунг Грут спали в обозе богатырским сном.

Похоже, Неждана Груту до самого утра всякие эротические истории рассказывала.

Проснулись они от резкой остановки. День клонился к закату. От солнца остался краешек, золотивший макушки деревьев и слепивший глаза, словно хотел напомнить – «Не забудьте, завтра снова вернусь». Павел, прикрываясь ладонью от яркого света, огляделся.

Вокруг царила деловая суета: кто поил коней, кто варил ужин, кто готовился к ночлегу.

Посмотрев друг на друга, друзья, не сговариваясь, вскочили на коней и поспешили разыскивать хана.

Аспарух со свитой находился у небольшой рощицы.

– Ну, разведка, где хазары? – поинтересовался Павел.

– Их стоянка у Борисфена. Охрана – разъездами до сотни человек. Расстояние – полдня пути. Днём незаметно не подойти. Но самое главное, что они не просто так стоят, они накапливают силы. К ним ежечасно стекаются разрозненные отряды и сотни воинов.

– Значит, по численности они нас превосходят?

– Примерно втрое.

– У кого какие мысли, господа военный совет?

По интонации голоса Павла Грут понял – у короля уже есть план.

– Пришёл. Увидел. Победил. Так кажется, говорил наш коллега Сашка Македонский. Мы два главных дела уже сделали, остаётся пустяк.

Все, кроме Грута и людей капитана, посмотрели на Павла как на больного.

– Отставить ночлег. А то нас хазары точно обнаружат. Я не говорю, что они нас победят. Но прольётся гораздо больше крови.

– Объясни, король, что ты задумал? Не надо держать нас в неведении, – попросил Аспарух.

– Охотно. Понимаете, сейчас на берегу Днепра, тьфу ты – Борисфена, в войлочных юртах расположатся на ночь сорок пять тысяч воинов, надеясь, что охрана их не подведёт. А мы – делаем ночной марш-бросок и в темпе вальса выдвигаемся на исходный рубеж.

Никто ничего не понял, но слушали его внимательно.

– Вы спросите: «А как же их подвижные дозоры?» Отвечаю: «А чем наши диверсанты хуже?» Впереди пойдут самые опытные и умелые. Встреченные дозоры вырезать подчистую. Не думаю, что их будет много. Возможно, мы их даже не встретим. Основная охрана расположена близ лагеря. Это вы знаете не хуже меня.

– Ты предлагаешь ночной бой? – спросил Саттабай. – Кони не люди. Будет паника.

– Да, бой будет ночным, но не конным.

И Павел до конца изложил свой план. Болгары начали было спорить, но Аспарух поднял руку. Все затихли.

– Мы уже видели, как странно воюет король Само. Поэтому я вверяю ему судьбу битвы и свою жизнь. Кто-то хочет отказаться? – обратился он к своим темникам.

Желающих не нашлось. И тысячи двинулись в ночь.

Воевать ночью степняк не приучен. Ночью он может совершить лихой воровской набег, и, прихватив что плохо лежит, лихо скрыться в ночи. Полномасштабные военные действия – это что-то новенькое для него.

Через четыре часа, не встретив ни одного разъезда, союзники в полной темноте вышли на исходные позиции.

Луна лишь изредка выглядывала из-за туч, чтобы поинтересоваться, чем это таким заняты копошащиеся внизу люди?

На расстоянии двух стрелищ от хазарского лагеря Павел выстроил все двадцать огнемётных орудий в одну линию. На их охрану, кроме обслуги, была оставлена его личная гвардия и две тысячи воинов. Командование артиллерией капитан взял на себя. Аспарух, Грут и Сатта- бай, разделившись на три отряда, обложили становище с трёх сторон. Хазары оказались прижатыми к Днепру.

– В бой не суйтесь. Рубите и поражайте стрелами тех, кто сам на вас набежит. Сейчас вы узнаете, что такое напалм и почему его ООН запретил, – закончил вполголоса Павел свои напутствия, провожая уходящих в ночь.

Его воины соорудили прикрытие от огня. «Обнаружить себя раньше времени – потерять победу». Эти слова короля они помнили прекрасно.

– Ну, с Богом, – украдкой перекрестился некрещёный король. И над притихшими расчётами разнеслось. – Огонь!

Так началась эра огненного боя. Правда, византийцы пальму первенства приписывают себе. Что это, мол, они изобрели и впервые применили «греческий огонь». Но, в науке истории много казусов, и Павел не был в претензиях. Он и так в средних веках накуролесил. Историки до сих пор не могут свести концы с концами.

В лагере хазар творилось невообразимое. Все двадцать ёмкостей с горючим составом долетели до места назначения. Ещё бы! Ведь били, практически, прямой наводкой. Лопались бочки с оглушительным треском, разбрызгивая вокруг себя огненную смерть. Не страх, а дикий ужас охватил спавший лагерь.

Между тем на лагерь обрушилась вторая, а затем и третья партия огненной смерти. Горело всё: люди, животные, жилища, земля под ногами, вода в Днепре. Вырывающиеся из круга огня горящие фигуры падали, сражённые стрелами ангелов мщения. Да, месть была жестокой. Но это была война. Кто кого.

«А бросать в жертвенные костры живых людей, это гуманно? – пытался оправдать себя Павел. – Но ведь это их мир. И они сами решают, как им жить и как умирать». «Ещё бы атомную бомбу притащил», – упрекнул его внутренний голос.

Воины Павла воспринимали происходящее с детской радостью и суеверным страхом. Они стали обладателями Перуновых молний. Трепещите враги!

Разыгрался ветерок и до Павла стал доноситься тошнотворный запах. Этот запах он помнил. Ему приходилось выносить обгоревших пацанов из чадящих бэтээров на той, на другой войне.

Чтобы поскорее покончить с разыгравшейся трагедией, Павел дал команду произвести ещё пару залпов. Что было исполнено. На месте, где располагался хазарский лагерь полыхал огромный костёр. Сорокапятитысячная орда перестала существовать.