Дева, Дракон и другие диковинки

Лагош настороженно глянул на пиво и сунул черпачок Дзурубу:

– Пей!

Вкус был… Дзуруб хотел подобрать подходящее слово, но подходящих слов у него для такого не было.

– Ну как? – Лагоша перекосило от нетерпения. – Вкусно?

Дзуруб глотнул еще.

– Ничего так, не бурда, пить бы и пить такое…

Он залпом допил черпачок и жадно посмотрел на бочку. Зрители одобрительно загудели и стали перебираться поближе.

– Я же говорил. – Незнакомец хлопнул Дзуруба по плечу. – Спасибо за похлебку, паренек.

Живое пиво Лагоша стало знаменитым за ночь. К нему выстраивались очереди, а очередей в Бине не видели со дня открытия первой пивнушки. Золото текло рекой, зависть изливалась лавой. Все пытались повторить успех Лагоша, но он крепко держался за рецепт и пиво варил в одиночку, даже Дзуруба не допускал, чтобы секрет никто не разведал.

Самому Лагошу живое пиво не нравилось: слишком крепкое, с ног сшибающее, но он об этом благоразумно помалкивал и только полировал бок той самой, первой бочки. Он держал ее рядом со стойкой, пиво из нее не продавал. Это пиво стало для него символом. Когда никто не видел, Лагош любовно поглаживал деревянный бок, заглядывал в темную пьянящую глубину и предвкушал грядущее богатство.

От предвкушения голова у Лагоша кружилась. Она кружилась день, два, три, четыре. Пять и шесть дней кружилась. На седьмой и восьмой тоже.

А на девятый день пиво в бочке ему подмигнуло.

Лагош ойкнул и врезался мощной спиной в стойку. Показалось. Конечно, показалось. Он осторожно пододвинулся к бочке. Заглянул внутрь.

Пиво смотрело. Глаза у него были небольшие, ясные, какого цвета – поди разбери. Лагош зажмурился, ухватился за край бочки, чуть было не опрокинул.

– Осторожнее, пожалуйста, – пробулькало пиво. – Выльюсь.

– П-простите, – пробормотал Лагош. – Я нечаянно.

– Ничего страшного. Я само виновато. Напугало.

Лагош сделал над собой усилие и открыл глаза. Пиво по-прежнему смотрело и вдобавок улыбалось.

– Я давно хотело заговорить, – призналось оно. – Но страшно было.

– Так ты там… – Лагош прокашлялся. – Давно?

– С самого начала, – вздохнуло пиво. – Хотя где оно, это начало? Когда я пытаюсь осознать процесс своего появления, размышляю над тайной создания…

– Как же мы тебя пили?! – закричал Лагош в ужасе, не дослушав про тайны и процессы.

Пиво пошло рябью смущения. Как Лагош понял, что пиво именно смутилось, он вряд ли бы мог сказать, но никаких сомнений в том не было.

– Я пиво, – булькнуло оно. – Меня пьют.

Мысль была настолько глубока, что Лагош не мог ничего произнести пять или шесть минут. Пиво понимающе молчало и забавлялось тем, что тихонько пускало пузырики.

Наконец Лагош обрел дар речи.

– А другое пиво, что я варил… оно тоже живое?

– Откуда я знаю? – с легким упреком ответило пиво. – Насколько мне отсюда видно, его выпивают быстрее, чем оно успевает открыть рот.

Лагош на секунду представил пиво, доверчиво распахивающее глазенки в желудке перебравшего клиента, и ему всерьез поплохело.

Но потом он подумал о своем бизнесе, и ему поплохело еще сильнее.

Тем же вечером пивнушка Лагоша закрылась. Три дня ее осаждали жаждущие выпивки, но потом смирились даже самые стойкие и разошлись по близлежащим заведениям. Осаду Лагош проигнорировал. Пиво негромко философствовало в бочке, Дзуруб сидел в углу, отказываясь выходить, «пока эта штуковина не заткнется». Лагош думал, как спасти положение и достичь желанного богатства.

Бормотание Дзуруба ему мешало.

– Иди вон отсюда! Чтоб я тебя здесь не видел!

Дзуруб нехотя поднялся и, проходя мимо бочки, вдруг с криком «лучше бы штаны дал!» пнул ее ногой. Лагош рванул к драгоценной бочке, но слишком поздно. Она грохнулась на бок, покатилась, и пиво, первое в истории Гентурии живое разговаривающее разумное пиво, вылилось на пол.

– Что ты наделал, образина! – завыл Лагош и принялся драть на себе волосы. – Теперь нам конец.

– Не переживайте, пожалуйста, – раздался вежливый голос. – По-моему, это только начало.

Лагош вытаращил глаза. Пиво на полу обретало форму и постепенно вставало на ноги. Оно булькало и колыхалось, сквозь него можно было при желании разглядеть стены и мебель, но оно безусловно имело тело и могло им управлять.

– Потрясающе, – выдохнул Лагош.

– Полностью разделяю вашу точку зрения, – охотно согласилось пиво, с интересом изучая собственную руку. – Выходит, я совершенно зря боялось пролиться.

Вскоре в приграничной Гентурии появился новый бродячий цирк. Там их было немало – не так много, как пивнушек в Бине, но все-таки достаточно. Однако новый цирк моментально стал популярным. Только у Лагоша можно было увидеть пиво, которое рассуждало о смысле жизни, в то время как его разливали по бутылкам.

6. «Конкуренты»

У башни было скучно. Дева хандрила и часами не показывалась в окошке. Дракон, устав притворяться горой, вычерчивал камнем окрестные пейзажи на стене башни. Выходило похоже, но оценить, кроме девы, было некому, а дева оценивать не желала.

– В чем дело, Цельфи? – восклицала она, когда приступы черной меланхолии сменялись жгучим стремлением докопаться до сути вещей. – В мире перевелись отважные мужчины? Или опасных наследников теперь банально травят, а мы вышли из моды?

Дракон благоразумно молчал. Стремление девы докопаться до сути вещей не сочеталось с умением эту суть принять. И он ограничивался уклончивой полуправдой.

– Мало ли что. Кто-нибудь скоро появится.

Дракон сам не верил в то, что говорил. Две недели они без работы. Ни принцев, ни заказов на портреты. Золото на текущие расходы подходило к концу, а о том, чтобы тронуть запас, спрятанный в пещере под ржавеющей головой принца Астургласа, и подумать было страшно.

– На что мы будем жить? – нервничала дева. – Ты знаешь, сколько у нас осталось?

Дракон знал. Он не ел виноград целую неделю, пытался сэкономить. Но много ли сэкономишь на винограде?

– Если завтра никто не появится, я сойду с ума! – объявила дева и с силой захлопнула ставни.

Один слетел с петель и стукнул дракона по скорбной морде. Было больно, и дракон едва сдержал пламя. Хорошо что много лет тренировался держать себя в лапах, а огонь – в пасти. Еще не хватало спалить башню и опозориться перед девой.

Дракон подобрал камень поострее, чтобы дорисовать куст на стене и спрятаться в пещеру. Все равно никто не придет. Можно и поспать немного.

Но до пещеры он не дошел. Только нацарапал последнюю черточку, аккуратно положил камень на место, отодвинулся, чтобы оценить перспективу, как на горной тропинке показался человек.

Дракон замер в растерянности. Притвориться скалой он уже не успевал, и выходило, что придется сражаться с принцем без подготовки и морального настроя.

Принц, видимо, тоже не подготовился. Он стоял на тропе, разинув рот на манер деревенского олуха, а пегая кобылка выглядывала из-за его плеча и равнодушно жевала стебель лугавки.

– Д-добрый день, – сказал дракон. – Вы к нам?

Вместо свирепости в голосе прозвучала надежда, но принц все равно испуганно попятился.

Впрочем, принцем он мог показаться только на первый, довольно испуганный взгляд. Успокоившись немного, дракон понял, что даже в Сигмеоне на принца вряд ли бы надели дерюжные штаны и рубаху из грубого холста. И уж тем более даже в Сигмеоне проследили бы, чтобы заплат и дыр на одеянии принца было поменьше.

В любом случае на такого принца заказ не поступал, и можно было с чистой совестью оставить свое пламя при себе.

– Не уходите, пожалуйста, – взмолился дракон. – У нас так давно не было гостей.

Через пару минут дракон и принц сидели рядышком у башни и беседовали. Пегая мирно паслась неподалеку. Дева пряталась за ставнем и подсказывала ей, где искать чахлые травинки. Кобыла, всем на удивление, слушалась и в благодарность по-собачьи виляла хвостом.

– Плохая у меня жизнь… как папаша с пивом стал выступать, я от него ушел, скитаюсь…

Дракон сочувственно хмыкал и подпускал пар из ноздрей. Принц, оказавшийся совсем не принцем, а сыном горшечника Дзурубом, больше не пугался и продолжал жаловаться на тяжелую жизнь.

– Пиво у папаши песни поет, пляшет, судьбу предсказывает, а я папаше без надобности, мне теперь хоть пропадай…

Чудесное пиво интересовало дракона больше, чем сыновние страдания Дзуруба, но он из вежливости слушал внимательно, не перебивал.

Перебила дева.

– Хватит жаловаться! – крикнула она, по мнению дракона, довольно безжалостно. – Расскажи лучше, что в мире творится. Почему к нам никто не ездит?

Дзуруб заморгал, то ли от растерянности, то ли от красоты девы, а, может, от солнца и пробормотал:

– Откуда я знаю, что делается, я только в Гентурии был, в Ахарте жил с папашей, теперь вот в Сигмеон еду, там, говорят, для воинов житье хорошее.

Дева презрительно расхохоталась.

– Ты воин? Ты идиот!

– Это еще почему? – обиделся Дзуруб.

– Сигмеон в другой стороне, – деликатно пояснил дракон. – Тебе надо было у сентихветских гор налево повернуть. Через нас путь вдвое дальше.

– А то я не знаю, – покачал головой Дзуруб. – Только там теперь не пройдешь. Там дракон дорогу охраняет, жуткий, кошмарный, я к такому монстру и близко… – Дзуруб покосился на массивную кожистую лапу по соседству и осекся. – В смысле некоторые драконы, конечно, ничего…

– Не переживайте, – вздохнул дракон. – Я прекрасно знаю, кем нас считают.

– Но тот дракон правда чудище, народу пожрал страх, я потому через перевал не полез, тут безопаснее… – Кожистая лапа вновь привлекла внимание Дзуруба, он закашлялся и поправился. – То есть вы тоже страшный, конечно, не подумайте, что я не вижу, только тот дракон, он совсем.... злой.

– Понимаю, – кивнул дракон.

– Говорят, он не просто так там сидит, а стережет башню…

Дзуруб поднял голову и с очевидным интересом уставился на башню. Дева высунулась из окошка и строго спросила:

– И кто в этой башне?

– Прекрасная принцесса, – пробормотал Дзуруб. – Говорят.

Дева чуть не вывалилась из окошка. Дракон пыхнул из ноздрей паром.

Конкуренты!

Отыскать приличные доспехи в груде мусора вокруг башни оказалось делом нелегким. Дева рылась в металлоломе, дракон взывал к ее здравому смыслу, а Дзуруб с пегой настороженно за ними следили.

– Тебе совсем необязательно туда отправляться, – говорил дракон. – Да еще в таком виде.

Дева как раз примеряла ржавый шлем и ничего не ответила.

– Давай я один слетаю, – продолжал дракон. – Поговорю, выясню, что к чему.

– Конкурентов надо уничтожить, – отчеканила дева. – Это наш бизнес. Двоим здесь места нет.

Дракон горестно вздохнул и поддел хвостом шлем поновее.

– Примерь этот.

Вскоре дева была готова. Кольчуга, шлем, щит с копьем были гнутые, местами оплавленные, но в целом приличные и сидели хорошо. Штаны, рубашку и сапоги она отыскала в своем гардеробе. Вблизи вид был не очень, но зато издали ни дать, ни взять рыцарь. Плохонький, бедный, но все-таки рыцарь, а не прекрасная дева из башни.

– Замечательно, – сказал дракон, подставляя крыло. – Садись.

Но дева задумчиво постукивала копьем по камню.

– Не пойдет, Цельфи. Рыцари не летают на драконах. Они драконов убивают.

У дракона по хребту пробежал неприятный холодок.

– Только не говори мне, пожалуйста, что…

– Да. – Дева вскинула на дракона ясные глаза. – Я поеду на лошади.

Пегой эта идея понравилась не больше, чем дракону, но переспорить деву не удалось даже Дзурубу. Во всем, что касалось рыцарей, она разбиралась досконально: из окошка в ее башне они были отлично видны. Дева не желала ни на пядь отступать от традиций.

Вечером двинулись в путь. Дева в полном рыцарском облачении на пегой ехала по дороге, а дракон и Дзуруб, который не захотел оставаться у башни, пробирались следом. Временами дракон был даже рад, что все так вышло. Дзуруб веселил его россказнями о папашином цирке, а случайные путешественники, которым они тайком от девы иногда показывались, забавно падали в обморок.

К концу третьего дня с весельем было покончено. Дракон и дева стояли перед черным провалом в угрюмой скале и оценивали обстановку. Пегая паслась в стороне, Дзуруб прятался за камнями. Место и в самом деле было жутковатое. Из провала веяло холодом и смертью. Даже невозмутимая кобыла старалась в ту сторону не смотреть.

У дракона мурашки по спине бежали, и он втайне радовался, что на чешуйчатой коже их не видно.

– Ладно. Я пошел.

Он поскреб когтистой лапой по скале. Мелкие камешки тонкой струйкой посыпались вниз. Дракон не без труда протиснулся в узкий лаз.

– Осторожнее, Цельфи, – с тревогой крикнула дева.

– Дай мне пять минут, – пробурчал он из мрака. – Я крикну, когда можно будет.

Лаз оказался короче, чем ожидал дракон. Пара шагов – весьма трудных, надо сказать, по острым камням, в кромешной тьме – и дракон, отодвинув естественный занавес из вьющегося мха, вышел на маленькую залитую солнцем полянку.

Он был настолько не готов к такому, что замер на месте с широко раскрытыми глазами, позабыв о всякой осторожности. Местечко перед ним было прелестное. Свежая травка мягко пружинила под ногами; то там, то сям росли нарядные цветочки. Вдалеке виднелся уютный яркий домик с черепичной крышей; с правой стороны бодро изливался водопад. Убаюкивающе журчала вода. Большие деревья, росшие у водопада, обещали изумительный отдых в приятной прохладе. Даже неприступные скалы, окружавшие полянку, казались изнутри гораздо дружелюбнее, чем снаружи.

Дракону захотелось дать Дзурубу подзатыльник. Проверял бы факты, прежде чем сбивать людей и драконов с толку. Проход на Сигмеон свободен, безопасен и живописен до такой степени, что аж слезу вышибает. Ради чего, спрашивается, они покинули свою одинокую башню посреди усыпанной костями площадки и темную пещеру с головой принца Астургласа?

Можно было смело двигаться обратно. Дракон потоптался немного, поводил хвостом по травке, наслаждаясь ее мягкостью, еще раз поглубже вдохнул воздух, напоенный свежими цветочными ароматами. Хорошо… Пожалуй, можно обойтись без подзатыльника. И домой спешить не нужно. Деве полезно будет побродить среди цветов и деревьев, послушать шум водопада, успокоиться, обрести душевное равновесие…

Довольный дракон открыл было пасть, чтобы подать сигнал, но в ту же секунду безжалостный удар в бок сбил его с ног. К нападению он был не готов и рухнул беспомощной грудой у подножия скалы. Когтистые лапы придавили к земле его голову. Дракон забил крыльями, замахал хвостом, попытался дохнуть пламенем, но даже пасть не сумел приоткрыть. Хватка у его противника была отменная.

– Не суетись, – прошипел хриплый голос над ухом дракона. – Твоя песенка спета.

Голос показался знакомым, и дракон из последних сил скосил глаза. Он чуть не заработал косоглазие, но оно того стоило. Злобная темно-красная драконья морда, свисавшая над его головой, была ему не просто знакома, а очень хорошо знакома.

– Марибела! – пробормотал он невнятно.

Злобная морда озадаченно нахмурилась.

– Цельфий?

Хватка тут же ослабла, и дракон сумел поднять голову.

– Ты не могла бы с меня слезть, Марибела?

Дракониха нехотя убрала лапы. Дракон поднялся, стараясь не тереть хвостом раненую спину, и приветливо улыбнулся. Приветливость далась ему нелегко. В Марибеле не было ничего, что располагало бы к дружеским чувствам или хотя бы к элементарной вежливости.

– Какого тебя сюда принесло? – рыкнула она.

Марибела была крупнее Цельфия, с мощными лапами, короткими крыльями и толстым обрубком вместо хвоста. Ее черно-красная чешуя хищно блестела, и дракон особенно остро почувствовал, что на его коже ясно видны тяготы долгого путешествия, да и присущий ему от рождения грязновато-коричневый цвет солидности не добавлял. На морде Марибелы виднелись следы от сабельных ударов, правый клык был наполовину обломан, а в желтых глазах сверкала ярость чистокровного пентегского дракона.

Цельфий торопливо поджал хвост и расправил крылья. Хорошо хоть их ему не надо стыдиться.

– Я пришел тебя проведать, – пробормотал он. – Узнать, как дела. Что тут поделываешь?

– Откуда узнал, что я здесь? – хищно оскалилась Марибела. – Я без вывесок работаю.

– Предположил, – солгал дракон. – Твоя репутация хорошо известна.

– Как и твоя, – довольно фыркнула дракониха. – Только ты, Цельфий, и мог спросить, что я тут делаю. Ни одному нормальному дракону такое в голову не придет. Жертву сторожу, конечно!

– И хорошо работается? – поинтересовался дракон.

– Не жалуюсь. – Охваченная внезапным подозрением Марибела пригнулась и забила крыльями. – А тебе зачем?

– У меня дела неважно идут, – неохотно признал Цельфий. – Думал выяснить у тебя, в чем причина.

Дракониха изумленно склонила голову на бок.

– Ты тоже работаешь?

– Да. Бизнес в последнее время никуда не годится. Может, подскажешь, где я ошибся. Научишь.

Дракониха гордо напыжилась.

– Научу. Раз плюнуть.

И она продемонстрировала, как именно плюнуть, спалив одним выдохом широкую полосу в сочной траве.

– Спрашивай. – Марибела уперлась коротким хвостом в землю. – Только побыстрее. А то еще придет кто.

– Чем вы привлекаете клиентов? – зачастил дракон. – Как о вас узнают? Ваша обычная такса? Отдают без проблем? А то была у меня неприятность с королем Трех Королевств…

– Ты вообще о чем? – опешила дракониха.

– О бизнесе. У нас дела отвратительно идут. А у вас, – он покосился на уютную хижину в отдалении, – вроде бы полный порядок

– У кого у нас? И у вас?

– У вас с принцессой.

– У меня там принц!

– Логично, – кивнул дракон. – Гендерный баланс соблюдаете. Хотя довольно странно с точки зрения привлечения клиентов. Хотя, если делать упор исключительно на испытании мужества без затрагивания романтической нотки, можно заинтересовать многих. В том числе женатых или женщинами не интересующихся… Послушай, какой изумительный мотив!

Дракониха от удивления прожгла очередную дорожку в траве.

– Не знаю, в какие игры ты там играешь, – проворчала она. – Только никого я сюда не привлекаю. Сами лезут, как будто намазано тут чем. Ни дня отдыха. Руки-ноги устала отгрызать. Головы выдергивать надоело. Палю всех, без разбору. Чистый конвейер, ни капли удовольствия.

Цельфия прошиб холодный пот.

– Хочешь сказать, у вас тут все по-настоящему?

В желтых глазках Марибелы заворочалось подозрение, и дракон понял, что пропал.

– Ты зачем сюда притащился? – зашипела дракониха. – Ты что тут вынюхиваешь?

Дракон судорожно шарил хвостом по траве. Эх, камешек бы сюда. Тот самый, которым на скале рисовал. Глядишь, хоть на секунду бы отвлек Марибелу. Секунды бы ему хватило…

– Цельфи, что здесь происходит?

В звонком голосе девы не было страха, только любопытство и естественная осторожность. Она вышла из провала, спокойная как всегда, с легким любопытством поглядывая на Марибелу.

Дракониха от неожиданности подпрыгнула. Земля содрогнулась, и дева попятилась. Марибела растопырила крылья, изогнула шею и зашипела как разозленная курица. Как очень большая курица. И очень разозленная.

– Что вам нужно? – воскликнула побледневшая дева. – Цельфи, в чем дело?

Дракон деликатно стукнул кончиком хвоста по крылу Марибелы.

– Прошу тебя. Она со мной.

В горле драконихи что-то удивленно булькнуло. Шипение прекратилось.

– Ты идиот? – Она оскалила желтые клыки. – Ты чего разговариваешь? Это же человек!

– Разумеется, человек, – раздраженно сказала дева. – И не смейте обзывать Цельфи идиотом.

Что сейчас будет, с испугом подумал дракон.

– Ты предатель! Как ты посмел открыться человеку? – заверещала Марибела.

Из ее ноздрей засочился дымок, и тут Цельфий испугался по-настоящему. Когда у пентегского дракона из ноздрей сочится дым…

– Убегай немедленно! – крикнул он деве. – Уходи!

Слава Пентегу она послушалась и молча побежала к провалу к скале. Но Марибела не зевала. С проворством, удивительным для такой грузной туши, она кинулась за девой и преградила ей путь. Гребешок на затылке драконихи приподнялся, на глаза наползла защитная пелена. Дева застыла на месте, закрывшись рукой от огненного чудища. Жалкий жест. Как будто от такого можно чем-то закрыться.

У нее есть полсекунды, осознал дракон. Полсекунды жизни до того, как она станет кучкой пепла. Даже меньше – пылинкой, потому что после атаки первоклассного пентегского дракона от жертвы не остается обычно и кучки пепла.

А Марибела, в отличие от него, была первоклассным драконом.

Но Цельфий тоже умел двигаться быстро. Даже быстрее, чем сама Марибела, а страх за деву превратил его в то, чем он никогда не был. В разъяренное чудовище. Серо-коричневая молния мелькнула перед Марибелой, и знаменитые полсекунды перед атакой пентегского дракона показались ей не мигом – вечностью.

В которой она проиграла.

Дракон дыхнул. Из пасти его с оглушительным ревом вырвалось пламя, которого до сих пор не видели эти горы. Пламя на миг скрыло дракониху. Дева привычно отвернула глаза, хотя необходимости в этом не было. Когда пламя растаяло в воздухе, на зеленую траву медленно опускались редкие хлопья пепла.

– Ничего себе, – уважительно присвистнула дева. – У тебя такое в первый раз. Я думала, хоть хвост да останется.

Дракон ошеломленно смотрел на останки некогда грозной Марибелы. Она считалась лучшей и вот повержена в прах одним его вздохом. Об этом стоило поразмыслить.

Об этом обязательно стоило поразмыслить.

– Идем? – спросила дева. – Ты успел выяснить их секрет?

Дракон кивнул.

– Никакого секрета нет. Дракон настоящий. И пленник тоже.

Дева в ужасе перевела взгляд на уютную хижину.

– Там действительно кто-то заперт? Варварство какое!

И они наперегонки пустились к хижине.

У самого дома дракон немного поотстал. В конце концов, он свою миссию выполнил. Роль героя-освободителя подходила деве гораздо больше.

Дева была с ним полностью согласна. Ударом ноги она сбила большой замок, пнула дверь и громко крикнула в душистый полумрак:

– Выходи! Ты свободна!

– Лучше не заходи туда, – посоветовал дракон, но дева и без напоминания благоразумно задержалась на пороге.

С минуту ничего не происходило. Потом из полумрака донеслось испуганное:

– Вы кто?

Дева прокашлялась и солидно сказала:

– Твои спасители, прекрасная принцесса.

Отступая в надежную тень, дракон позволил себе усмешку. Хорошенький сюрприз поджидает сейчас деву. Впрочем, и несчастного пленника тоже.

Раздались тяжелые шаги, и на свет из полумрака шагнула фигура. Дева растерянно захлопала ресницами.

Пленник Марибелы оказался на удивление красив. Королевская стать и горделивая осанка, длинные волосы цвета воронова крыла, ярко-синие глаза блестят на смуглом лице, рот, словно созданный для поцелуев…

Дракон не умел читать мысли, но не сомневался, что дева тоже подумала о поцелуях. По крайней мере, она покраснела, что было для нее совершенно несвойственно.

Красавец пленник выскочил на крыльцо.

– О неужели правда то, что я вижу, и монстр, превративший мою жизнь в кошмар, наконец избавил мир от своего ужасающего присутствия…

– Вообще-то Марибела была далеко не так страшна, – обиженно заметил дракон. – Она просто делала свою работу.

Принц не согласился.

– О, невероятно страшна. Можешь мне поверить, неведомый зверь, обладающий чудным даром человеческой речи. Должен ли я и тебя поблагодарить за глоток свободы, внезапно дарованный мне?

Принц закатил глаза и сделал глубокий вздох. Дракон и дева переглянулись.

– Должен, должен, – ворчливо сказала она. – Если бы не Цельфи, я давно бы головешкой стала. Да и тебе бы так не повезло.

Принц развернулся к деве и протянул обе руки.

– О, моя прекрасная спасительница! Прости, что я увлекся собственным нежданным счастьем и не поблагодарил тебя за храбрость, невероятную и тем более удивительную в таком хрупком и изящном…

Дева скорчила гримаску. Принц проглотил остаток фразы и вытаращил глаза, как будто только что по-настоящему разглядел деву. Он опустился перед ней на одно колено и прильнул губами к ее ручке. Дева снова запунцовела, а дракон подумал, что никогда она еще не была так хороша, как сейчас. И грубая мужская одежда ее не портила. И вообще пара была отличная, даже на драконий взгляд.

– Позвольте узнать ваше имя, моя чаровница! – воскликнул принц. – Я буду засыпать с ним на устах и просыпаться с ним. На каждом перекрестке я буду кричать его, и в каждой таверне стану повторять его, чтобы во все уголки нашего мира проникло оно…

Это он зря, подумал дракон. Деве это не понравится.

– Не надо ничего нигде кричать, – нахмурилась она и убрала руку. – Спасли и спасли. Это и не я совсем. А он, Цельфий.