История Джека Лира

Из посетителей – пожилой мужчина с журналом у окна и три молодых девчонки, увлеченные больше своим смартфоном, чем разговором между собой. Лампы светили мягким светом, создавая приятную полутьму, не режущую глаза. Джека это радовало – алый цвет почти сошел на нет, но рисковать он не собирался. Можно было бы пустить вход убеждение, но с его везением… лучше было не рисковать.

Они выбрали неприметный столик у стены. Подошедшая официантка приветливо улыбнулась, тут же услужливо доставая из фартука блокнот.

– Подумаете немного или сразу заказ принять?

– Давайте сразу. Нам два кофе…

– … может быть добавить сироп? У нас есть карамельный, ромовый, шоколадный, ореховый… – затараторила она. Джек остановил ее движением руки.

– Два ромовых. И мне что-нибудь из ваших десертов.

– Чизкейк подойдет? Он у нас готовится по особому, фирменному рецепту, – у Джека было стойкое убеждение, что фирменный чизкейк – это не что иное, как купленный в соседнем магазине подсохший торт, но он кивнул.

Довольная, девушка упорхнула прочь, явно надеясь на чаевые.

Сложив руки перед собой в замок, Джек перевел взгляд на Пауля. Тот явно чувствовал себя несколько лучше – расслабился, расправил плечи и с удобством уселся, медленно рассматривая окружающую обстановку. Лир не торопил, ожидая первой реплики от него.

– Поразительно. Я и не думал, что мир настолько изменился. Я столько раз ночами прислушивался к голосам жизни, к крикам улицы, но такого представить не мог. У меня сейчас ощущение, что это другой мир. Что бы сказали люди моего века! Хотя, о чем это я? Их бы прямо здесь хватил удар. Думаю, он бы хватил и меня, не будь я уже мертв. Знаешь, в свое время я высказывал весьма смелые идеи, за которые и поплатился после, но это… сказать бы, что плод моей фантазии, да только фантазии такой нет… Это просто невероятно. Невероятно восхитительно. Спасибо, Джек.

Лир усмехнулся, махнув рукой.

– Ночь только началась. Это далеко не все, чем может покорить этот мир. Мы так поразительно отличаемся от них. Но знаешь что? Кое в чем мы все-таки похожи, – он подался вперед, чуть прищурившись. – Никто в этом мире не знает его до конца. Он пугает и завораживает всех до единого, – улыбнувшись, он откинулся на стуле, закрывая глаза. Тут же перед ними появились две дымящиеся кружки. Джек обнял одну из них ладонями, вдыхая полной грудью аромат. – Ненавижу запах мяса и всего, что с ним связано. Но кофе сводит меня с ума. А кофе с корицей и ромом – тем более. Порой я просто всю ночь сижу вот так, грея руки и невольно подслушивая чужие разговоры. Люди так изменились. Могли ли наши предки о таком мечтать?

Увидев внимательный, но несколько настороженный взгляд Пауля, Джек вздохнул и сказал:

– Ну спрашивай уже, я же вижу, что ты хочешь.

– Как это случилось?

– Я этого не хотел. Сомневаюсь, что кто-то сознательно выбрал бы подобную жизнь, – последнее слово он буквально выплюнул. – Родился и вырос я в Румынии. Тебе вот сейчас смешно, но тогда… едва ли это можно было назвать слишком хорошим местом для жизни. И да, рассказы про Дракулу – глупые, глупые сказки. Я был четвертым сыном простого рабочего, так что речи о каком-то наследстве или состоянии просто не было. Тогда были другие времена. Ну, тебе-то не знать? Хотя нет, ты не знаешь. Ты был целым сенатором. Я работал с отцом и братьями с утра до позднего вечера, хватался за любую работу, чтобы хоть как-то прокормить семью. Под семьей я подразумеваю маму и двух жен братьев. У меня и у Августа своих семей так и не вышло. Жалею ли я сейчас? Нет, не думаю. Так им было легче пережить мою потерю. Я не помню своего настоящего имени, а фамилия стерлась в истории. Джеком меня назвал тот, кто меня создал. По ошибке, надо сказать. Мне было 27, и я умирал.

Замолчав, Джек посмотрел в чашку, собираясь с мыслями. Воспоминания тяготили его, открывали старые раны, будоражили душу. Но он хотел все вспомнить. Хотя бы сейчас.

– У нас была безумная соседка. Ее сын странствовал, чем она не уставала гордиться, а когда вернулся через шесть лет, то оказалось, что был уже болен. Так в нашем поселении появилась чума. Ее бы могло избежать много людей, но они умирать одни не собирались. Заразив собственную собаку, эти нелюди скинули ее в наш колодец. Я узнал об этом очень поздно. Слишком поздно. Видишь ли, я любил воду в своей смертной жизни, мог пить ее взахлеб. У нас всегда стояла чаша с ней на кухне. А я тогда пришел с жаркой улицы и буквально в два глотка осушил ее до дна – хорошо же, только с колодца! Увы, на его дне уже разлагалась собака. К счастью, нам сказали уже к вечеру, так что никто еще из моей семьи не успел отравиться. А я не стал дожидаться своего конца. Той же ночью я собрал свои скудные пожитки, попрощался с отцом и ушел в больницу. Думаю, именно тогда я и умер для них. Даже не знаю, пытались ли они искать мою могилу после. Нет, наверное. Это было глупо – таких как мы просто сжигали в общей куче.

Когда я пришел в больницу, то никто особенно-то и не удивился. Здесь все были такие. Я не услышал ни слов укора, ни слов жалости – мне это и не нужно было. Мне молча кивнули на свободную койку, и я занял ее. Рядом со мной умирал сын богатого аристократа. Он плакал каждую ночь, то умоляя смерть забрать его, то заклиная оставить. Может быть и мне стоило умолять?

Однажды вечером он особенно долго плакал. А потом в раз замолчал и обмяк. Как потом оказалось, бедняга перегрыз себе вены и истек кровью. Пойми меня правильно, вонь стояла невыносимая, а до изобретения свечей еще долгих 200 лет. Ночью была абсолютная темнота. Пока все спали, я перетащил его на свою кровать, а сам лег в его. Никто не заметил. А я не спешил сообщать.

Пауль поморщился, а потом все-таки спросил:

– Но зачем?

Джек выгнул бровь, с усмешкой глядя на него. Разведя руками, он поджал губы.

– Когда ты всю жизнь питаешься объедками, возможность хоть раз позавтракать как аристократ прельщает. Ему это уже не нужно было. А они не слишком-то различали нас. Он тоже был черноволосый, только чуть выше. Поверь, этого было достаточно. Тогда мне казалось это хорошей идеей. Но лучше бы я никогда этого не делал. Вот сейчас мы и подходим к самой интересной части моего рассказа.

Именно в ту ночь пришел Он. Он был его дядей, кажется. Он принял меня за Джека. Да, его звали Джек. Я не успел даже ничего сообразить, как меня прижали к кровати, а после только почувствовал, как лопается артерия на шее и по груди течет горячая кровь. Я почти отключился, когда почувствовал на губах его кровь. Когда она хлынула мне в рот сплошным потоком, я видел образы, воспоминания. А после… после была боль. Такая, что живому ее не выдержать. Мне казалось, что я кричу, вырываю из груди сердце, но я просто лежал. Меня буквально парализовало. А когда я очнулся, уже все было кончено. Не знаю, почему он не убил меня еще в момент, когда распорол артерию – он ведь уже понял, что я – это не он. А после обращения законы не позволили. Я был новорожденным вампиром, который даже не понимал, что он такое. Но он соизволил меня просветить.

«Отныне ты дитя ночи. Ты не должен был рождаться сегодня. Ты это знаешь. Как и я знаю твои мотивы. Что ж, завтрак ты выиграл, вот только не тот, что рассчитывал. Отныне ночь – твой лучший друг, а день испепелит тебя. Что ж… может это и к лучшему».

А потом он исчез. Я так и не понял, что он имел в виду, когда говорил «к лучшему». Наверное, надеялся все-таки, что я сгорю. Этого, к сожалению, тогда не произошло. Я быстро понял, кем я стал, хотя и с дикими криками на следующий день выбегал под палящим солнцем. Я должен был сгореть, но вместо этого я закопался глубоко в землю, туда, где смертоносное солнце не смогло меня настигнуть. Но следующая ночь… она была моя.

Джек помолчал некоторое время. Перекатив кофе по стенке чашки, он продолжил:

– Больше, если честно, нечего рассказывать. Вот так я вампир уже более четырехсот лет. Встречались ли мы с ним после? Нет, к счастью. Не думаю, что это была бы приятная встреча для нас обоих. И уж точно не гарантирую, что не убил бы его прямо там.

Некоторое время они молчали. Джек думал о своем, а Пауль раз за разом прокручивал в голове его историю. Если бы у него были волосы, то они бы точно стали дыбом. Мог ли он подумать о таком, когда двести лет назад этот самодовольный юнец потревожил его покой, стремясь найти в склепе убежище? Едва ли. Оставалось только радоваться, что он просто не уничтожил тогда Джека, не усыпил его и не выкинул на солнце. Жалко стало – уж сильно мальчишка на собственного сына был похож. И сейчас хотелось его как-то успокоить, обнять, сказать… а что сказать? Впервые за свои семьсот лет Пауль не мог найти слова. Джек, заметив его состояние, отодвинул от себя тарелку с десертом, в котором лениво ковырялся.

– Не нужно, Пауль. Я то, что я есть. Мне не нужна жалость, никогда не нужна была. Как бы там не было, я жив и умирать больше не собираюсь. Знаешь, не случись это, я бы не смог понять многие вещи, которые сейчас мне кажутся простыми. И от того особенно прекрасными. Посмотри на них, – Джек повернулся в сторону посетителей, подпирая рукой подбородок. – Они ведь такие разные. От одного так и пахнет смертью, что буквально стоит за его спиной, а другие… – он махнул в сторону девчонок, – так и кипят жизнью. Они боятся своего будущего, а он ждет конца. И смерть к нему придет как добрая подруга. Он возьмет ее за руку, а пойдет с ней в лучший. А что они? Они проживут долгую и счастливую жизнь. Возможно, кто-то из них сделает величайшее открытие. А кто-то станет просто хорошей мамой. Может быть, не все будет идти гладко, может быть их ждут серьезные испытания, но они будут жить. Когда мы придем с тобой сюда в следующий раз, возможно они будут похожи на того деда. А может быть, мы увидим здесь их внуков. И, знаешь, я хочу это увидеть. Хочу им улыбнуться. Хочу знать, что у тех двух девочек, что мы сегодня спасли, в конце концов все хорошо.

Переведя дух, Джек добавил несколько тише:

– Я отнял столько жизней, Пауль. И ничто и никогда меня не оправдает. Но сегодня я совершил маленькое чудо. Я жизни спас. Я подарил этим глупеньким дурочкам второй шанс. И от того в душе у меня хорошо. Ну, или в том месте, где она должна быть.

– Джек, послушай меня. Выслушай и прими мои слова, как всегда принимал то, чему я пытался научить тебя, – Лир поднял взгляд, а после молча кивнул. Пауль продолжил: – У тебя была сложная жизнь. У тебя была тяжелая смерть. Но у тебя не было выбора, Джек. То, что сделали с тобой – это не твоя вина. Это просто неудачное стечение обстоятельств. И последнее, что ты должен делать – это ненавидеть себя. Я знаю тебя. Я знаю, какой ты. И я не вижу в тебе зла, а я его видел очень много, поверь мне. Ты вбил себе в голову, что ты проклят, но… ты сам проклял себя. Ты сам считаешь себя таким, ты повесил на себя это клеймо и идешь с ним по жизни. Да, Джек, ты не умрешь больше. Не станешь бесплотным духом, летающим по миру, а по факту привязанным к собственным костям. И ты не уйдешь в лучший мир, как не ушел и я. Я просто струсил. Забоялся, Джек. Я и сейчас боюсь. Но ты… ты живешь. Ты ходишь по этим улицам, видишь людей, разговариваешь с ними. Ты просыпаешься каждую ночь, и каждая ночь становится твоей.

Ты говоришь, что стоишь за краем Жизни, но никто в мире не знает ее лучше тебя. И никто более ее не ценит. Даже я. Джек, я существую вот уже семьсот лет. И знаешь, что я понял за это время? Что я понял сейчас, сидя с тобой за этим столом? Это зачем-то было нужно. Мы не знаем, что готовит нам судьба, мы не можем вплестись в ее нити и изменить свое прошлое, но… – он помолчал, грустно улыбаясь, – в наших руках все же изменить наше будущее. Отпусти, Джек. И иди дальше. Твой путь еще не закончен. Это не конец.

Джек улыбнулся, закрывая глаза. Он чувствовал, как начинает покалывать веки, а пальцы становятся горячее. Но все же это было терпимо. Еще буквально десять минут. Но он хотел получить эти десять минут. Изменения заметил и Пауль, поднеся руку к лицу. Она становилась прозрачнее, а одежда переставала ощущаться на теле. Он хотел было взять чашку, но вместо этого лишь мазнул сквозь. Вздохнув, он качнул головой.

– Ночь прошла. Нам пора возвращаться.

Лир не ответил. Поднялся, положил под салфетку несколько купюр и стряхнул крошки с рукава. Подождав Пауля, он пошел к выходу, на ходу кивнув прелестной официантке.

***

Уже стоя на кладбище, когда рассветные лучи щипали глаза, Джек обратился к Паулю:

– Спасибо.

– За что?

– За все тебе спасибо. Мне пора. Ты напомнил мне о том, что у меня есть незаконченные дела. Пожалуй, ближайшее время у нас не получится увидеться. До встречи, Пауль.

Он хотел похлопать его по плечу, но ладонь прошла сквозь. Поджав губы, Джек махнул так. Сунув руку в карманы, он медленно пошел прочь, раздумывая, где проведет этот день. В голове было слишком много мыслей, слишком много идей и воспоминаний. Ему нужно все привести в порядок. А уж потом решать дальше.

Голос Пауля настиг его уже у самой калитки:

– Что ты собираешься делать, Джек?

– Жить, – ответил он. – Я наконец-то собираюсь просто жить.