Что такое ППС?

– Андрей, это точная сумма?

– В смысле?

– Всего было семь?

– Это точно. Семь! Было семь.

Потемкин кивнул, прячась в облачке сигаретного дыма:

– Ну что ж, им наука, Андрей!

– Да. Но, скажу тебе: этот, которого ты увидел… А вообще их двое, ну… мягко сказать – не прилежные школьники.

– Уже проходили?

– Да, в ноябре. Мы тогда их оформили, как полагается.

– Кто оформлял?

– Сошенко.

– Когда его смена?

– Через одну…

– Спасибо, я понял!

«Не дурак ли я?» – думал Лок. Он был восковой свечой, которую плавили взгляды водителей. Они все решили без помощи Лока и без Потемкина – зачем он приехал? Потемкин – удав, а я – добровольный кролик! И меня еще ждет разговор…»

Надо было признать, что удав перед Локом честный – он ведь предупреждал. Но разговор предстоит из таких, в итоге которого кролик отправится в пасть…

– Лок, – вернулся Потемкин с таможенного поста, – Ты все сделал правильно, и не жалей! Сейчас подвези на работу, а вечером жди. Я приду.

Запомнив накрепко сумму валюты и личность того, кого «сам увидел» – добавил еще два звена, стыкуя обрывки. Цепь обретала логическое продолжение. «Урожайный день!» – улыбнулся он.

***

–Гуляешь в рабочее время, Потемкин? – поинтересовался ротный.

– Да, было немного, но я наверстаю…

– А не у Лахновского был? Нет? Вот и начинай наверстывать: завтра заступишь на сутки, а после – два дня выходной. Вот и займись Лахновским. Обзорную справку, рапорт и обоснованный вывод – через три дня. Ясно!

***

Лок ждал, понимая, что долгой и трудной окажется их беседа. И стол был накрыт, как застолье, надолго. Хотя и всего на двоих.

– Давай-ка, Георгий, – сказал он, – как это у вас говорят: за здоровье, до дна!

– Да, нет, – улыбаясь, качал головой Потемкин, – до дна за здоровье, не делают первого тоста. А за то, что сегодняшний день не напрасно прожит – за это можно!

«Зеу-тхуок», как и русская водка, имеет такое же свойство, обжечь язык и сделать его разговорчивым…» – отвлеченно подумал Лок. Он боролся с собой все то время, пока ждал Потемкина. Такая борьба убивает силы, не давая взамен победы. Себя победить – много ли смысла и чести в такой победе?

– Деньги ты пересчитывал, Лок, все нормально?

– Да. Деньги все. Ну, за вычетом штрафа.

– Я рад за тебя.

– Спасибо. Ты сказал, что я сделал правильно…

– А ты не уверен в этом?

– Когда мы приехали, их уже отпускали?

– Я это видел.

– Значит, могли не ехать. Зачем мы туда приезжали? Испортить нам отношения? Мы их испортили?

– Поясни.

– Друзья наши водители, очень обижены и недовольны.

– Недовольны – это я понимаю. Но приезжали мы… – Потемкин задумался, – Чтобы истинный свет луны стал ближе.

– И что, разве он стал ближе? – Лок покачал головой, – Не вижу. Но помню вот что: ты же сказал, что надо дать время. И мы его дали. Ты знал, что они все решат без нас? Мне кажется – знал! Ничего в этот раз, там не было страшного – ты это сразу понял. Так? А ехали мы за тем, чтобы ты лишний раз показал – работаю, Лок, помогаю тебе! Это по-русски зовут…

– Показуха.

– Вот… – Лок развел руками, – И ты еще так говоришь об этом, так… Это по-русски…

– Наглость! – подсказал Потемкин, – Но мы заблудились, а говорили о свете луны. Он стал, конечно, от этого ближе. Но я его, в силу профессии, вижу сейчас; а ты – глазами нормального человека, увидишь тогда, когда он откроется в полную силу.

Лок отступил:

– Я верю. Давай мировую, Георгий, у вас это, я знаю, пьют.

– Да, у нас часто за это приходится пить, – согласился Потемкин. – Но расскажи мне, что было у вас на границе в прошлом году?

– Все рассказать?

– Нет, только то, что знаешь.

– Кажется, – шутливо нахмурился и покачал головой Лок, – я вашу привычку принял: мне выпить хочется…

– Для храбрости?

– Точно, для храбрости… до дна…

– В водке проблемы не тонут. Их надо решать – единственный способ справиться с ними. Рассказывай, Лок.

По рюмочке выпили, правду сказать, и до дна, и Лок обрел храбрость.

.

– Это было горе! Вернулся автобус не на другой день, с товаром, а без товара и в тот же день. Водители привезли бумагу о том, что деньги изъяты – перевозились в нарушение правил. В нарушение – мы это знаем. А что остается, Георгий? Торговля на рынке – все, на что мы живем. А хороший товар – в Москве. Там у нас сильная диаспора, они первопроходцы-оптовики, по России. Мы работали с ними: привычно, успешно, долго, а рухнуло все моментально. Граница… Мы ехали в СССР, и знали, что здесь есть одна, надежная и большая граница. Теперь вон их столько! Ломка эта, и нам, как и вам, она все поломала. Все планы, все связи, судьбы…

– Я это видел, не всё однозначно…

– Может быть. Водителям, кажется – им это наоборот. Нашим водителям – это уж точно! Поэтому мы не смогли обходиться без них. Таможенный и пограничный контроль… Мы же «невыездные». Выход один: курьеры. Водители… Ты, вообще, понимаешь, что они значат для нас?

– «Торговать без извозчиков, сударь, никак невозможно!» – писал Гиляровский, – Я понимаю, Лок.

– Они для нас ближе, чем все другие. Ведь мы здесь не граждане – гости. Мы слепы, беспомощны здесь. Поводырь, переводчик, и личный друг – вот кто для нас извозчик. Доверие к ним безмерно. Все через них. Как еще, Георгий?

– Я понимаю.

– Группами мы собираем деньги. Записка партнеру в Москву. И – конверты с курьерами – в тех же автобусах, тем же маршрутом, на нашу оптовку. Один рейс – тридцать-семьдесят тысяч, в валюте.

– А где ваш экземпляр протокола изъятия?

– Я не знаю.

– Как? – Потемкин кивнул на ксерокс в комнате Лока.

– А зачем? Что он давал нам? Я собрал пострадавших и показал им протокол. Все поняли. Это несчастье, и все. Что поделаешь, просто несчастье!

– Но ты ж кандидат наук, ты читал его сам?

– Да. Там указано было семь тысяч. И мне, и водителям пришлось объяснять несчастным, что так написать было в наших же интересах. Что именно это позволило избежать последствий. Сумма в семь тысяч, «тянула» на административное нарушение, а вот десять – на уголовное. Кроме того, и водители сядут, и транспорт изымут. И – те же деньги! Мы все потеряем. Кому это нужно? Смирились… Жизнь убедила, Георгий, зачем с ней спорить?

– Потеряли всего лишь деньги…

– Ну, так, выходит…

– А штраф?

– Это наша проблема, наша вина и контрабанда наша. Штраф заплатили мы. Водители влипли по нашей вине, мы, потеряли бы их… А если бы их привлекли, и вина перешла бы на нас? Они бы сказали: «Не наше! Спрятали наши заказчики, – мы же не знали!». Так? И доказывать даже не надо: деньги в конвертах, с письмами и адресами на нашем, вьетнамском… Деньги мы потеряли, как только их обнаружили там, на таможне. Все! Вопрос оставался в том, что теряем еще. Уголовное дело для нас – групповая смерть. Понимаешь? А что написали: семь, или сорок – какая же нам, по большому счету, разница?

– Такие же случаи были с другими?

– Случалось. На то и таможня… И нам пришлось думать. Попытались открыть два маршрута здесь: Черновцы и Одесса. Одесса осталась, как видишь. На этом маршруте ограбили нас. А Черновцы отошли. Но Москва, все же – самое лучшее.

– Та-ак…

– А сейчас, понимаешь, после потери у аэропорта, хотели поправить, хотя бы отчасти, дела. Отсюда – и эта поездка. Надежда, ты знаешь, – она умирает последней. Тысячу раз взвесили. Водители обещали, что можно рискнуть. Они там, с тех пор, говорят, подыскали концы, надежные. Вот и рискнули…

– И вы снова подставили их. Крайними были бы снова они.

– Они, – согласился Лок, – И автобус бы потеряли…

– И деньги… – добавил Потемкин.

– И деньги!

Лок, помолчав, оправдался:

– Они, можно сказать, убедили нас сами. Но ведь не зря, ты же видишь, не зря обещали. Пусть их не пустили туда, но деньги они сохранили! Сами – пока мы туда добрались.

– В протоколе семь тысяч?

– Да вот он, смотри!

– Верно, – сказал, посмотрев, Потемкин.

– А остальное спасли ребята своими силами. Ухитрились…

– Герои, – заметил Потемкин.

– А ты хочешь сказать по-другому?

Потемкин кивнул:

– Я хочу спросить, а знаешь, что в сыскном деле главное?

Конечно не знаю. Откуда?

– А представь. Квартира, в которой ты не был, и люди, которых не знаешь. Кража! С чего ты начнешь? Меня так и спросили, когда выезжал в первый раз. Я готов был ответить: осмотр, опрос, свидетели… Да вопрос подозрительно просто выглядел. Я и задумался…

– И что ответил?

– Главное – установить: а была ли кража?

Лок долго молчал, впечатленный большой правотой простых слов.

– Ты теперь знаешь все… – с хрипотцой разорвал он затянувшееся молчание. – Можешь сделать со мной все, что хочешь. Контрабанда, валюта, – развернул он площадкой ладони, – все перед тобой! Бери, я в твоих руках! Боюсь за других, чьи судьбы из этих, – кивнув он на свои ладони, – перейдут в твои руки. За это боялся… За то, что кто сказал слишком много, тот дорого платит… Платить буду я!

Лок устало вздохнул и упрятал лицо в ладони, – Ты прославиться можешь. Сделай громкое дело по контрабанде – на нас! Замысел, или как там по-вашему – умысел, факты и механизм всей карусели, ты уже глубоко усвоил. Скажи, что ты сделаешь с этим, а?

– Найду истинный свет луны. Или ты не об этом просил меня, Лок?

– Я бандитов просил найти, которые нас ограбили. Вот что просил я!

– Я это и делаю, Лок. Но, каждый видит луну по-своему. Я это помню, а ты – забыл. Но в том, что все правильно сделал сегодня, ты убедишься скоро, и потому не забудешь.

***

– Честно сказать, – пожал руку Сошенко, – я ждал Вас, Андрей говорил. Значит, было все так. В ноябре ко мне подъезжают ГАИ и сообщают, что к нам, на Москву, идет автобус, госномер такой-то, в котором через границу, скрытно, перевозятся деньги в валюте. «Нычка» внизу, в багажнике, в ведре с запчастями, гайками, прочей мазутной мелочью и накрыты тряпкой. «Информация точная, – говорят, – свой человек сообщил. Но мы-то что сделать можем? Мы ничего им вменить не можем: деньги везут в ведре – это не нарушение. А вот вывоз – другое дело! Но это парафия ваша». Все было так. Мы проверили, деньги нашли. Оформили.

– Водители не «упирались»?

– Нет. Не особо. Сказали: «Не наше!». И нам было видно – не их. Переписка к деньгам, была на вьетнамском. Мы объяснили: поскольку вы перевозчики, мы изымаем у вас. Они спорить не стали.

– Сколько везли?

– Одиннадцать с половиной в долларах США. Мы досмотрели автобус уже после их декларации. По полторы разрешенных, задекларированы. А остальные семь мы изъяли.

– Дату не помните?

– Четвертого ноября.

– Спасибо, – сказал Потемкин. Он уже понял, где лежит то, что они с Локом ищут.

Зачем приходил Потемкин?

– Да! – отозвался Цупов и перевернул документ, над которым работал. В дверь стучали.

– Добрый день, Николай Георгиевич!

– Надо же! – удивился Цупов, – Действительно добрый, – поднялся, подал гостю руку. – Просто так заглянул, Потемкин? Попутно?

– Попутно, товарищ полковник. Выходной. Чего бы ни заглянуть?

– «Попутно». А по пути к кому? – полюбопытствовал Цупов.

– К Лахновскому.

– Боже! Зачем?

– Узнать перспективы совместной работы.

Полковник хмыкнул…

–Вы же сами клиентов в «Тантал» подогнали? Другие за ними, гуськом. Я Вам за них благодарен.

– А я вот о них и подумал. Опер, даже если он взводный – он все-таки опер! Вот, – веер из трех фотографий, раскрыл и придвинул Потемкину Цупов. Штриховой фоторобот налетчиков. – Поможешь? – спросил он.

– Распыляться? – не глянув, спросил Потемкин, – Товарищ полковник, с Буйновым не хочется спорить.

– Буйнов? Кто такой?

– Вы не ошиблись – это певец. «Лучше уж никак, вместо как-нибудь!» Розыском больше не занимаюсь.

– Всегда говорил – ты философ.

– Ну, да, – улыбнулся Потемкин, – я помню. Только мою философию другим словом называли…

– Да, бог с ним! В слове не форма важна, а суть!

– Так вот, все – правда: я выходной, еду к Лахновскому, а попутно – к Вам. Единственное, в чем бы полюбопытствовал – если реальный след наших людей в эпизоде у аэропорта? Сотрудников я имею в виду…

– Реального нет.

Потемкин вздохнул облегченно, как показалось полковнику, и полковник пожаловался на трудности дела:

– Потерпевшие, в силу языковых различий, не понимают нас. А также боятся, и не доверяют нам. Водители, все что могли, рассказали. А если они с нападавшими в связке – подельников не опознают, так ведь?

– Должно быть так, – согласился Потемкин.

– Так все же, – внимательно посмотрел в глаза Цупов, – считаешь, что могут быть в наших рядах перевертыши, способные на преступление?

– Оборотни, – уточнил Потемкин.

Цупов видел работу мысли – глаза выдавали Потемкина. Хотел что-то сказать, но подумал и не сказал…

– Но, говоришь, за клиентов мне благодарен. Так отзовись мне, по существу. Ты для них свой: язык знаешь, в стране у них был: Разговори их по-людски, без протокола. Всем нужно одно – раскрыть! А ты – рядовым пешеходом, мимо? Да ты не такой, Потемкин!

– Не такой, – согласился Потемкин, – четыре-пять фраз могу сказать с первой попытки, а остальные – дай бог бы, с пятой. Трудный язык, ну какой же я свой, если понять мой вьетнамский мучительно трудно?

– Значит, помочь нам не хочешь?

– Пока что нечем, товарищ полковник. Разрешите проститься?

«Чего приходил?» – попрощавшись, подумал полковник. Вернулся к работе, и замер, на пару секунд – фотороботов не было. Не то, чтобы всех, но из трех комплектов, осталось два.

– Владимир Иванович, – вызвал он заместителя, – выясни, как можно быстро: водители по эпизоду с вьетнамцами – с кем они «ходят» сейчас? С теми же, с группой Лока? С охраной «Тантала»? Четко – «Да» или «Нет»! Задача ясна?

Полковник не верил, что обошлось без своих, но вера или невера в сыскной практике не принимаются. Только в Америке, где-то еще – где есть суд присяжных.

«Потемкин, – подумал он, и улыбнулся, – ты что же, опять на медведя с кайлом?»

Это было. В сибирском Братске, когда поступал в ППС Потемкин, инспектор по кадрам направил запрос в Якутию – по месту прежнего жительства кандидата. Установка, рапорт и характеристики – все, чин чином, пришло. Но кто-то из честных сотрудников леспромхоза, в котором работал когда-то Потемкин, прислал, как в письме пояснил, «для исчерпывающей точности характеристики», вырезку из газеты о капитане Топтыгине. Героем, понятно, был кто… Районный корреспондент рассказал о том, что герой, глухой и холодной осенней ночью, спровоцировав экипаж буксира, организовал охоту на плывущего зверя. Удар кайлом в лоб медведя привел к тому, что зверь поднялся на палубу, всех загнал в кубрик. И гнал по реке Лене катер до тех пор, пока, у родной деревушки пленников, не посадил судно на камень и не утопил его. Все живы, но катер – вдребезги. Леспромхозу тем самым был нанесен серьезный материальный ущерб.

Может быть, кадровики посмеялись, но в органы МВД старшина Потемкин был принят. А с переводом последнего в Харьков, в пакет документов вложили и вырезку. Пожелали улыбки коллегам – украинским кадровикам.

В том, что Владимир Иванович, выяснив все, скажет «Да», Цупов не сомневался. Одно задевало: «Ну, неужели я так похож на нормального, предпенсионного и наивного чиновника, а, Потемкин?»

Конкретные перспективы Потемкина

Всего в полстопы, да и то лишь одной ногой, ступил на порог посетитель, как секретарь, бригадирским голосом, осадил:

– Не приемный день!

Посетитель полной стопой ступил через порог и вошел в глубь приемной:

– Передайте: Потемкин к Альфреду Петровичу!

– М-м… Потемкин, – включив микрофонную кнопку, сказал секретарь.

– А чего мычишь? Приглашай!

– Пожалуйста, – открыл секретарь дверь из тяжелого дуба. Два посетителя вышли оттуда, Потемкин вошел.

Лахновский поднялся на встречу, подал руку. Таков, в рамках нынешней этики, старый обычай – в открытых руках двух сторон, нет оружия.

– Что ж, – пригласил к столу Лахновский, – надеюсь, что времени мы не потратим напрасно.

– Надеюсь, – согласился Потемкин.

– А как, кстати, со временем? Вы не спешите?

«Птицын, – подумал Потемкин, – уже намекнул на мои выходные. Этот же, наверняка, звонил…»

– Слава богу, сегодня я не спешу.

– Какой кофе предпочитаете?

– На Ваш вкус.

– А на Ваш?

– Зеленый вьетнамский чай.

– Вам повезло. У нас это есть.

Лахновский сделал распоряжение секретарю, и полюбопытствовал у Потемкина:

– Предложите свой регламент? Я соглашусь, потому, что Вы мой гость.

– Инициатива Ваша, – ответил Потемкин, – значит Вы думали больше, чем я. Логично?

– Логично.

– И картину в деталях сложили, обосновали доводы, после чего пришли к нам…

Лахновский кивнул.

– Так разворачивайте картину и перейдем прямо к делу.

– Да, – согласился Лахновский и, как завел пластинку, уверенно, четко, стал зачитывать доводы, – Мы понимаем нелегкое материальное положение милиции и ее сотрудников. Сотрудничество по договору с вами, существенно поправит материальное положение и материально-техническую базу «Тантала». Это первое. Второе и очень важное: взвод, о котором мы говорим, будет независим от госбюджета, который давно и надолго, пуст. А люди, в достойных условиях – и работать будут достойно. Так?

– Так, – согласился Потемкин.

– Мы, в свою очередь, надеемся получить надежную, гарантированную государством, охрану.

– Вооруженную и полномочную охрану имущества предприятия и охрану физических лиц?

– Верно.

– Мне поручено Альфред Петрович. заниматься этим вопросом в полном объеме – от изучения обстоятельств, до формирования взвода.

– Понимаю, – кивнул Лахновский, – степень Вашей ответственности и объем Ваших полномочий. Вы получите в Ваше распоряжение все, что необходимо.

– Давайте заглянем в завтрашний день, – предложил Потемкин, – я приступаю к службе, ставлю посты, выделяю сопровождение, прикрепляю охрану к Вам лично.

Лахновский согласно кивает.

– А ваша охрана, Альфред Петрович? Мы что – с первого дня конкуренты? Взаимоотношения между нами и Вашей службой безопасности, предусмотрены? Не замечать мы друг друга не сможем.

– Конкуренты? – не согласился Лахновский, – Они безоружны. Так – сторожа, по сравнению с вами.

– Мы касаемся приоритета…

– Я бы не оценил Вас, если б Вы этого не спросили. Способный увидеть проблемы, способен понять их. Так вот, я надеюсь, что общий язык, Вы и я найти можем. А это для Вас открывает хорошие перспективы.

– О перспективах после. Служба безопасности занята только охраной объектов, или Вы привлекаете их для решения оперативных задач?

– А кого же еще я могу привлечь? Инженеров и экономистов? А задачи такие – они неизбежны. Их ставит жизнь. Вот это – одна из тех сфер, где Вы сможете мне быть очень полезным. Нехватка специалистов… Экспертом, Вы для меня, в этом плане, вполне можете быть. На общественных, скажем так, началах. Но, «на общественных» – внешняя версия: – все это я буду достойно оплачивать и возмещать!

– То есть, я Ваш эксперт и получаю за это деньги?

– Да. И, скорее всего, превосходящие в сумме Ваш должностной оклад.

– Нелегально?

– А Вам привыкать? Работнику оперативной системы!

– Я эту систему покинул. «Благодаря Вам!» – задавил в себе конец фразы Потемкин.

– Тем более, – откинулся к спинке кресла хозяин, – время поговорить о перспективах.

– Спасибо, – кивнул Потемкин, – Попробуем смоделировать ситуацию: охранники, сторожа Ваши, приехали в офис какой-то фирмы, с законными требованиями…

Лахновский внимательно слушал. Потемкин не спешил. Отпив последний глоток зеленого чая, поставил чашечку на край стола.

– В Ханое так научились? – поинтересовался Лахновский. Он много знал о Потемкине.

– Да. Там, если я еще хотел чаю, ставил чашечку к центру стола, а нет – на край. Этикет на Востоке многозначителен. Можно считать его тонкой наукой, но меня он не затруднил особо …

– И скажу почему, – вежливо перебил Лахновский, – потому, что правила следуют логике, а Вы с ней в ладу. Я тоже, – улыбнулся Лахновский, – а посему, выбрав горячий напиток по Вашему вкусу, холодный я предложу сам. Логично* Я предлагаю виски, и не возражайте.

Атлет-секретарь появился сразу, без вызова, сразу же, за словами шефа.

«Наша беседа на пленке» – уразумел Потемкин.

– Это такой напиток, – стал пояснять Лахновский, – который наши не любят по глупости. В общем, коньяк, только американский.

Потемкин стал разминать в руках «Магну». Лахновский его упредил:

– У Вас сигарета надтреснута. Возьмите вот это, – протянул он «Мальборо».

Потемкин взял «Мальборо» и уточнил:

– Не американский напиток. Очень ценный напиток– «Тетерев». Это Шотландии.

– Любопытно. Кто Вам сказал?

– Мой отец.

– В Вашей семье пили виски?

– Да. Я же здесь пришлый. А родился так далеко от Харькова, что районный Продснаб снабжался значительно проще с Аляски, чем из Иркутска.

«Цезарь и Помпей, – про себя улыбнулся Потемкин, – друзья и враги». И продолжил вслух – Попробуем смоделировать ситуацию: охранники, сторожа Ваши, приехали в офис какой-то фирмы, с законными требованиями… Ваших людей гонят прочь, иногда?

– Что там! В подвал посадить могут запросто!

– Ну, да. А приехали в нашем сопровождении…

– Совсем другой разговор – понимаете сами!

– Я закурю…

– Да, конечно! Так вот, о Вас…

– И моих перспективах.

– … Да. Отпуск, проблемы быта – мы все, на правах шефской помощи, главное, – без огласки, организуем: Вам, Вашей семье… А это ведь немаловажно – последнее? Вы – розыскник, человек, по профессии, скрытный. Я это пойму. У Вас столько проблем, автоматом, снимутся! Почему меня Ваши проблемы волнуют? – упредил он Потемкина, – А потому, что у Вас, таким образом, времени делу останется больше. Ваши проблемы, такого плана, Вы можете считать моими проблемами. Ну, тост сам сложился – за Вас! Ваше личное благополучие!

Он протянул свой бокал навстречу.

– Нескромно, – признался Потемкин, – так, сразу, и за меня…

– Почему же сразу? – чуть отдалился к спинке и пристально, издали, присмотрелся Лахновский, – Я так не нахожу…

– Ну, – пошутил Потемкин, – юридической силы у тоста нет. Я согласен: пусть за меня!

И тоже поднял бокал виски.

– Да. Прежде всего – сверхурочные. Тут, – Лахновский развел руками, – я откровенен. Но, – предупредительно выставил он ладонь, – оплачено все будет безупречно и дополнительно. Главное – обязательно! Вы сами с начальством согласуете графики смен, порядок сдачи оружия – это Ваше. Не мой вопрос, верно? Главное– не будем скрывать откровенных вещей, – Вам повезло! Лично Вам.

Матовым, благородным блеском стекла и бликами звездочек в венчике, где благородный напиток плескался по стенкам бокала – такой, неожиданно, представала судьба капитана Потемкина. Поэтому понял он вдруг, почему же так часто судьба представляется в образе птицы. Ухватил – и держи! Упустил – улетела! Посмотреть еще издали можешь, но достать еще раз – уже вряд ли…

Пришло время кофе. Опустел, оттого, что убрали посуду, смели крошки, столик.

– Ну, – спросил Альфред Петрович, – резюме?

– Получите официально.

– А неофициально?

– К чему это? Смешно мне делать выводы, делать которые вправе начальник управления, но не взводный.

– Боитесь казаться смешным?

– Да. Но разве Вы не боитесь? Но, могу обещать, что ответ будет скорым и обоснованным. Моя цель достигнута, Вы достаточно откровенны, я прекрасно сориентировался и всё понял, всё передам руководству.

– Вы тоже, – помедлил, подумал Лахновский, – достаточно откровенны…

«Мастер тонкой иронии», – оценил Потемкин.

Взглядом вовнутрь, Лахновский прошел, подытожил сказанное и несказанное им в этой встрече. Было с чего завязаться хорошему плоду: от предложенных им перспектив, отказаться нельзя.

– А о прошлом, – задумался вслух Лахновский, – забыть всегда можно, особенно если оно не на пользу плоду, который растет сегодня. Потери не все восполнимы – не все того стоят.

– Интересная философия, – также, подумав, не сразу, отозвался Потемкин, – не задумывался, а надо бы…

– Конечно, – оживился Лахновский, – Вы не задумывались, почему сейчас одни убедительно бедны, другие убедительно богаты?

– Задумывался, да глубоко не вник. Но то что среди честных и совестливых, больше бедных, чем наоборот – факт очевидный.

– Согласен. Однако, не зря я спросил, хотя сам же отвечу. Изначально в богатстве и бедности мы все равны. Но от создателя или природы дано человеку чувство времени. Многие, часто из лени, с ним не в ладу, но не все…