Песня последнего скальда

Я был один – пришелец в чужой стране. У меня не было ни родичей, ни друзей, ни вождя. Таких, как я, немало – они скитаются по свету, не ведая пути, подобно тому, как по волнам океана блуждает ледяная гора.

Я чурался людей, сторонился их. Увидав впереди лес, я свернул с дороги и углубился в гущу деревьев, где царил сырой и душный полумрак. Солнечные лучи не проникали сюда сквозь тесно сплетенные ветви, и даже в самый жаркий день здесь не было тепла и света. Запахи гнили, прелой листвы и грибов прогнали прочь жаркое дыхание пшеничных полей. Но здесь, среди замшелых вековых стволов я чувствовал себя лучше, чем под открытым небом.

Я шел наугад. Тяжелый меч больно ударял ножнами по негам, и вскоре я пожалел, что не оставил его на корабле. Порывы ветра раскачивали верхушки деревьев, и те издавали однообразный глухой шум.

И вдруг впереди мелькнули что-то очень похожее на человека. Невольно схватился за меч, но тут же опустил оружие. Передо мной, притаившись в сырой тени, стоял идол.

Я облегченно вздохнул и пошел было дальше, но тут же остановился снова. Сердце мое наполнилось священным трепетом, и некоторое время я не мог даже пошевелиться.

Я увидел капище. Неведомые дровосеки вырубили лес под корень, освободив посреди чащи большую поляну. После ее обнесли частоколом, а внутри поставили идолов. Они и сейчас стояли там – восемь кривобоких, корявых столбов с потемневшими от времени ликами. Девятый, опрокинутый, лежал рядом на земле.

Это было старое святилище, где славяне молились и приносили жертвы много лет. Но теперь о нем позабыли – частокол наполовину сгнил и местами повалился, идолы покосились и почернели.

Два камня-оберега, похожие на присевших на корточки воинов, сторожили вход. Сделав рукой охранительный знак, я осторожно прошел между ними и остановился.

Посреди поляны рос огромный тысячелетний дуб, который пощадил топор дровосека. Обхватить его вряд ли смогли бы и полтора десятка человек. Из-под самых корней изливался звенящий ключ, обтекая подножие каменного идола Перуна – бога грозы и войны. Перед Перуном стоял большой плоский камень-жертвенник – прежде на нем неугасимо горел священный огонь.

Остальные боги без всякого порядка толпились вокруг – одинаковые, словно сосновые чурки, так что я даже не мог разобрать кто есть кто, Все они были деревянные.

Я провел рукой по шершавому замшелому боку идола. Из-под пальцев посыпалась труха. Кто знает, сколько они здесь стоят? Сто лет? А, может, двести?

Боги были старые, позеленевшие от мха и плесени, с ног до головы увитые гирляндами плюща. Их суровые лики потемнели от дождей и ветров, но глаза смотрели по-прежнему зло и угрюмо, словно хотели испепелить взглядом меня, пришельца потревожившего их покой.

Поблизости нигде не было видно ни тропы, ни дороги, а внутри ограды все заросло травой молодыми побегами дубняка. Запустение царило здесь, в жилище древних богов. Омертвение, длящееся веками.

Я прислонил меч к жертвеннику и, наклонившись к ручью, зачерпнул воды. Вода была холодна, как лед.

Я не донес ее до губ – рука моя остановилась на полдороге и сам я замер, стоя на одном колене. Ничего не изменилось вокруг, но я вдруг почувствовал, что я здесь не один. Я явственно ощущал присутствие чужака.

Я вдохнул воздух ,прислушиваясь к запахам. Кто-то притаился здесь среди древних славянских богов. И я знал: это был не зверь. Это был человек!

Я выпрямился и, пристальным взглядом обшарил пустую поляну. Ничего – лишь все так же хмурятся суровые лики богов да шепчутся, обнимаясь, колеблемые ветром травинки.

– Кто здесь?! – Крикнул я, наполовину обнажив меч.

Ни звука. Но всем своим существом я ощущал на себе чей-то пристальный взгляд.

Мне стало не по себе – чем-то нехорошим веяло от этих замшелых истуканов. Уж не древние ли боги или духи леса, чье обиталище я потревожил, следили за мной из сумрачной чащи? В другое время я рассмеялся бы в лицо всякому, кто вздумал бы сказать мне об этом. Но сейчас…

Лес звенел голосами тысячи птиц, и в этом неумолчном гаме я не мог расслышать отдельные звуки.

– Я Эрлинг сын Тормунда, – громко произнес я, – говорю тебе, пришедший без зова, выйди и покажись!

Говорил я на языке свеев, и велико было моё удивление, когда чей-то голос на том же языке спросил:

– Чего ты хочешь, викинг?

Я даже попятился от неожиданности. Я никого не видел перед собой, и холодок пробежал у меня по спине .Ибо голос прозвучал будто из-под земли. Или из каменного чрева Перуна?..

– Кто это сказал? – Спросил я.

– Какая разница? – Помедлив, отозвался голос. Теперь, вслушавшись, я понял, что говорить это могла только женщина. И все же я не решился сдвинуться с места.

– Что же ты замолчал? – Спросил невидимый собеседник. – Или испугался?

– Ты смеешь говорить викингу о страхе? – Зло ответил я. -Говори, чего тебе надо!

– Это ты меня спрашиваешь? Да ведь ты сам позвал меня, Эрлинг Тормундссон!

– Кто ты? Лесной дух?

В ответ послышался смешок, и я почувствовал, как во мне закипает гнев. Нет, духи так не говорят. Здесь прятался человек! И я сказал:

– Если ты тролль или дверг, то лучше сгинь. А если человек – выходи, не дразни меня!

– Ладно, я выйду .По думав, согласился голос. – Только обещай, что ты не тронешь меня.

Это было уже слишком!

–Клянусь кольцом Фрей и молнией Тора, – гневно произнес я, -что разобью твою голову о камень ,если ты не прекратишь издеваться надо мною! Выходи!

Порыв ветра прошел по вершинам деревьев и затерялся в глухой чаще, унеся прочь мои слова. А потом я невольно вздрогнул и пригнул голову, потому что тяжелый раскат грома прокатился прямо надо мной, и молния полыхнула, сине-белым клинком пронзая небо.

– Я здесь! – Сказал голос.

Гром прогремел снова, и в воздухе запахло дождем, и листья

затрепетали, испуганно перешептываясь на своем никому не понятном языке – видно, Тор-громовержец выводил из стойла своих чернобоких баранов, чтобы впрячь их в свою колесницу и вихрем промчаться над миром, рассыпая огневые лезвия молний.

Я опомнился только спустя мгновение и тут же снова потерял дар речи. Передо мной стояла девушка. Невысокая, стройная ,и волосы золотыми волнами рассыпались по ее узким плечам. Ночное видение вновь всплыло в моей памяти, но тут же рассеялось, ибо эта девушка мало была похожа на ту, что явилась мне во сне.

– Ты кто? – Опомнившись, быстро спросил я.

– Я та, кого ты позвал. – Ответила девушка. Она стояла, искоса глядя на меня, словно готовая умчаться прочь дикая лань.

– Не бойся. – Сказал я, убирая оружие.

– Да? А мне казалось, что это я тебя испугала. В этот миг небо загудело, словно колокол, и тут же над лесом, словно огромный многоглавый дракон, выросла грозовая туча.

– Будет дождь. – Ни к кому не обращаясь, сказала девушка.

– Что ты делаешь здесь? – спросил я.

– Это ты что здесь делаешь? У

то мое место!

– Послушай, красавица, – примирительно заговорил я, -я уже назвал свое имя. Теперь твоя очередь.

– А никто не просил тебя называться! И вообще, нечего было меня звать!

Новый удар грома – еще сильнее предыдущего – грянул над лесом. Я посмотрел на девушку и сказал вису, которую сложил тут же:

Дивная Скади злата

кроется в листьях дуба.

что же ты ищешь, дева,

В ночи лесного мрака?

Опора недруга турсов

сравнится с тобой едва ли.

Зачем же ты избегаешь

Ньорда игры железа?

– Так ты еще и скальд, Эрлинг Тормундссон! – Усмехнулась девушка и в глазах ее зажегся ехидный огонек.

– Но слушай, красавица, – сказал я ,– не довольно ли? Больно уж странен наш разговор.

– А я вообще не хочу с тобой разговаривать. И не называй меня красавицей, потому что я урод! Понял? И уходи отсюда! Это мое место!

И снова со страшной силой ударил гром. И тут же редкие, но крупные капли дождя застучали по листьям векового дуба.

Глупо было вот так стоять и мокнуть. Я и вправду собрался уже уйти, но потом остановился и оглянулся назад. Девушка стояла на том же месте, с лукавой усмешкой глядя мне вслед.

– Намокнешь, красавица, – сказал я. И, подумав, добавил: – Хочешь, дам тебе свой плащ?

– Обойдусь. Тебе-то какое дело?

– Не знаю.

Я сделал шаг к ней, но девушка поспешно отступила назад.

– Не подходи! – сказала она, а глаза ее смеялись. – Я тебя боюсь.

Я сделал еще шаг, но тут откуда-то из-за деревьев, видно, с берега реки, порыв ветра донес надрывное хрипение боевых труб, захлебнувшихся в струях дождя.

Я настороженно вскинул голову, вслушиваясь в заглушенные ливнем звуки. На девушку я уже не глядел, а когда обернулся – ее уже не было. Тогда, не медля больше, я побежал к кораблям.

Я поспел на берег как раз ко времени – когда из мглистой дождевой круговерти в устье реки вынырнул дракон, черный, как грозовая туча. Вот отчего исступленно трубили трубы, заглушая собой громовые раскаты! Издали, видать, завидели дозорные с крепостных башен нежданного черного гостя! А что был то за гость, узнал я скоро от других людей.

Дождь перестал под вечер, к вечеру пришел к нашему кораблю послом от Вадима человек по имени Харвард из Конунгахеллы. Сперва он хотел купить у Тригвальда кольчугу. Посмотрел несколько кольчуг, кольчуги ему не понравились.

Тригвальд все пытался спихнуть гостю что-нибудь из своих товаров, да того, видно, мало что интересовало. Посмотрел гость кольчуги – стал смотреть мечи.

А лотом он сказал, словно бы между прочим, пробуя ладонью острие тяжелого рейнского меча:

– Зовет тебя славный Вадем-ярл в терем на пир со всей твоей дружиной. Он велел сказать, что пришлет за тобой через два дня. А до тех пор дозволено тебе и твоим людям со всеми товарами перейти с кораблей на гостинный двор и торговать в Альдейгюборге беспрепятственно.

– С чего вдруг ласка такая?– Настороженно спросил Тригвальд.

.Харвард полюбовался еще игрой света на широком лезвии и стал спрашивать Тригвальда о каких-то кораблях, и стал описывать те корабли по парусам да по резьбе на бортах.

– Не встречал я на озере таких кораблей, – отвечал фриз,– и не возьму я в толк, с чего ты меня обо всем этом расспрашиваешь.

И стали тогда они говорить еще, а я стоял, согнувшись у борта, и слушал их разговор. Вот тут-то я и услыхал я впервые имя, что после прогремело подобно грому – Хрёрек.

А говорили Тригвальд и наш вождь о том, что служилось в те дни в стране Гардар, и о том, что видели мы с Орваром минувшей ночью!

Девять закатов назад грозный Хрёрек-конунг на трех кораблях прошел вдоль славянских берегов и напал на поселения восточнее Ладоги. Уведал о том Вадим и пошел против Хрёрека на шести кораблях. Да не судилось ему удачи. Лишь на одном корабле воротился он из похода. Тогда-то мы и встретили его, достигнув Нева-моря!

А в то же время храбрый вождь Оле сын Ингвара собирал дань с племен для славного Эйрика конунга Упсалы. И вот в одном месте старейшины решили не дать ему серебра и звериных шкур, потому что пришлось им перед тем откупиться от могучего Хрёрека. Самый главный из них по имени Твердислав подговорил всех своих взяться за оружие. А за подмогой послал все к тому же Хрёреку, которому много раз платил дань. И вот когда Оле явился к ним с половиной своей дружины, Хрёрек и Твердислав напали на него в лесной чаше. Уппладцы полегли все до единого, а голову их вождя Твердислав велел положить в мешок и отослать остальным – тем, что дожидались на берегу. Побратим Оле Хокон, получив страшный дар, в ужасе бежал с поля боя, даже не показав оружия.

Все бы хорошо, да только вскоре пришел на Нево-море большой флот уппсальских викингов и стал жечь и грабить славянские и финские берега в наказание за то, что было сделано Твердиславом. Минувшей ночью весть о том принесли в крепость посланцы из тех: земель, вот и подняли там тогда тревогу.

А нынче на черном, как смоль, корабле прибыл посол от северных вождей по имени Атле-Змея – за своих убитых вергельд требовать. Оттого спорили меж собой теперь правители Ладоги, что им делать и как беды избежать. Старый Гостомысл говорил, что Хрёрека надо звать в помошь. Вадим же того не хотел – сам решил собрать войско и дать отпор гостям незваным.

Тут-то и стало ясно, зачем явился к нам Харвард. Видно, думал Вадим фризов к себе звать в дружину. Да только Тригвальд наш с ответом спешить не стал, так и ушел гость от нас ни с чем обратно в крепость.

А о разговоре том в тот же вечер я рассказал Орвару. Он слушал меня внимательно, а потом поведал мне все, что в тот день узнал о Хрёреке и о Харварде-ярле.

Вот уж поди сотню лет смотрится в синие воды Нева-моря славный город Ладога. Никто ныне не помнит, как когда-то взрезал острой грудью береговой песок длинный корабль-дракон и в первый раз викинг в медвежьей шкуре соскочил с его палубы на эту землю. Славяне здесь еще в те времена не жили – пустынной была эта страна, к лишь кое-где встречались у берегов финские поселения.

Победив финнов, построили пришельцы-северяне над рекою Мутной свою крепость и собирались там для очередного похода. Потом стали торговать – и вырос город. И сидел в том городе могущественный северный конунг со своей дружиной и собирал дань с окрестных земель.

Между тем подошли с юга славянские племена и поставили их вожди выше по реке, на Ильмень-озере свой город. И начались раздоры у них с гостями заморскими.

Последним сел в Ладоге Льотбард-конунг с братом своим Годлавом, а славяне сообща ополчились против него. Снарядили они рать и послали на Ладогу своего вождя Буривоя. Льотбард же созвал себе в помощь многих ярлов и развеял по ветру всю их грозную силу. С той порты откупались от него славяне ежегодной данью.

А когда умер Буривой, появился на море Нево новый гость – Хрёрек. Сидел он прежде далеко, где-то на Ругене или еще дальше, на Фризских островах. А после то ли свои его выгнали, то ли ссора у него вышла с данами и свенами – да только пришел он на Нево-море чужой земли искать. И пришел не один, а с большой дружиной – сто сорок кораблей за собой привел!

Сначала будто бы был у него уговор с Льотбардом против славян и свеонов – что станет он, Хрёрек, город его от врагов защищать, а за то будет получать третью часть дани с окрестных земель. А потом стало Хрёреку той части мало, и ополчился он против Льотбарда.

Пришел он к городу Ладоге с великой силой и раскинул шатры над рекою Мутной. Четыре лета назад это было – люди помнили.

И совсем худо пришлось северянам, оттого что ладожане поначалу все встали за Хрёрека. Сам Льотбард заперся наверху, в крепости и послал к славянам просить помощи. Те же убоялись Хрёрека и, собрав рать немалую, пошли в ладьях к славному городу Ладоге. Хрёрек же – тоже в ладьях – вышел навстречу. И вот как дело было.

Около Ладоги река узкая и вся в порогах – место трудное. Словене -они в поле больше горазды воинствовать – побоялись идти дальше, остановились. И совсем бы одолел Хрёрек, да ладожане вдруг заупрямились, на славян идти не захотели. А тут еще и Льотбард со своими вышел из крепости и ударил по нему сзади.

Хрёрек смекнул, что запахло жареным, собрал своих и убрался прочь. А славяне смекнули, что теперь под шумок можно и от Льотбарда отделаться, пошли на Ладогу и взяли город. Льотбард и вся его дружина полегли в бою, а ладожане избрали себе правителем Гостомысла сына Буривоя и стали сами по себе править. А Хрёрек за море ушел и посылал оттуда свои корабли на ладожские берега за данью. И не он один. Оттого-то приходилось ладожанам звать на службу людей заморских – таких, как тот Харвард,– чтобы и от северян отбиваться и своих соседей близко не подпускать. А старшим над всеми этими людьми был князь Вадим, мне уже знакомый.

Вот как дело было. а как будет дальше, я не ведал.

На другой день мы перетаскивали товар с наших кораблей на гостинный двор – так надежнее. На берегу всякое может случиться, а там, в крепости держать свое добро всегда спокойнее.

Шли мы через город вверх по склону, и сопровождали нас отроки из славянской дружины, которых прислал нам в помощь князь

Вадим. Когда мы одолели половину дороги, я оглянулся и увидел на другом берегу – крутом и обрывистом – выходящие из-за леса островерхие крыли.

– Что это? – Удивился я.– Там тоже город? Отрок-славянин, шедший рядом, ответил:

– На той стороне усадьбы воевод, что служат славной .Ладоге. Вон в той живет Рагнар-хозяин. Еще его отец его в Ладоге жил.

– А кто он, этот Рагнар?

– Знатный муж, воевода., У него своя дружина и корабль.

Больше расспрашивать я не стал и удовольствовался тем, что услышал. а потом и вовсе стало не до разговоров, потому что вошли мы в крепость.

Дом для заморских гостей был велик непомерно, и селились там люди разные, и всем места хватало под крышей.

Мы с Орваром поместились в углу за кожаной занавеской, где прежде держали зерно. Тригвальд велел перетащить туда мешки с солью, а мы навалили на них соломы и стали раскладывать свое добро. Орвар сразу вынул из мешка сыр, хлеб и вяленую рыбу, а после достал топор в кожаном чехле.

– Что это?– Спросил я. Прежде мне не доводилось видеть у чего это оружие.

– Секира,– сказал фриз,– самая лучшая секира. Второй такой не отыскать ни по ту сторону моря ни по эту.

Он расстегнул чехол и протянул оружие мне. Гладкая длинная рукоять удобно легла мне в ладонь и как будто вросла в нее. Я ценил хорошее оружие – повидал его на своем веку немало, но такое видел впервые. -

Секира была тяжела, очень тяжела – такую, пожалуй, не всякий поднимет одной рукой. Двустороннее лезвие – в три ладони с каждой стороны – было густо смазано медвежьим жиром, чтобы ржа не источила добрую сталь.

Если есть на свете что-либо верное и надежное, так это боевое оружие – уж оно-то не предаст и не обманет. Я представил, как взблескивает в гуще боя широкое стальное лезвие и даже замахнулся пару раз для пробы.

– Эту секиру,– сказал Орвар,– выковал для моего деда горбатый карлик. Её всегда брали только в большие битвы и не тревожили по пустякам. Уже шесть зим не пробовала ока человеческой крови.

– Это доброе оружие, – сказал я, отдавая топор.

– Да, -кивнул фриз,– на ее лезвии нет ни одной зазубрины. Смотри, вот здесь выбиты руны. Это ее имя – Херья. Она недаром носит имя одной из валькирий, ибо ее появление сулит смерть.

Я посмотрел на секиру еще раз и отвернулся. Отчего-то вдруг мне стало неприятно на нее смотреть.

День прошел, и следующий день клонился к вечеру, фризы опять с утра, торговали, а я пошел к реке и дальше – в лес. И не куда-нибудь, а все к тому старому капищу, куда забрел в прошлый раз. То ли сила древних богов была столь велика, то ли думал я вновь увидеть ту девушку…

Я долго ходил вокруг идолов, заглядывал в их пустые глаза, потом крикнул, как в тот раз, но голос мой разбился о глухую стену деревьев и вернулся звенящим эхом.

Я сел на поваленного идола и погладил ладонью мягкую траву. Травинки, ласкаясь, льнули к моим пальцам, нашептывали что-то… Или смеялись? Я их не слушал, Мои мысли летали далеко, кружились и падали, как острокрылые чайки, что рассекают воздух над громовым грохотом прибоя.

Не знаю, сколько я сидел так, глядя перед собой, пока позади не послышались легкие шаги – так крадется лисица, мягко ступая пушистыми лапами по траве, и только шорох прошлогодней листвы выдает ее приближение.

Я оглянулся., Девушка – та самая – стояла в тpex шагах позади меня и смотрела с любопытством в серо-голубых глазах.

– Ты снова пришел?– Спросила она, склонив голову набок.

– Ты тоже пришла.

Девушка осторожно присела на корточки, все так же не сводя с меня настороженно-любопытных глаз.

– Я была здесь вчера, скальд,– оказала она. Сказала – и улыбнулась. Хитро так, с лукавым:: искоркам? в глазах.– Я знаю, кто ты. Ты ведь пришел с торговцами, верно?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.