Al Azif. Книги I-III

Телефон зазвонил.

– Да, мам, – машинально ответил я.

– АЛЛО!

Волна холода пробежала по коже, вышибая капельки пота.

– Тебе не кажется, что пора прекращать сюда звонить?

– Я СЕЙЧАС ПРИДУ! ЖДИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА.

Я сбросил вызов. Мысли о том, что звонящий знал номер моего сотового, давали некоторые шансы другим мыслям, что он мог знать и координаты нашего дома, который стоял у чёрта на рогах. Всё же, я не был уверен – стоит ли вызывать полицию. Кроме всего прочего, мне бы пришлось общаться с посторонними людьми, а вся эта история всё ещё имела возможность быть разводом. Шуткой. Фэйком. Обычным хулиганством. Теоретически, даже хулиганством на фоне тех событий, что нашёл я. У многих людей есть интернет, многие достаточно сообразительны чтобы вбить в поисковик пару слов. В моих действиях не было ничего исключительного. С подобным мыслительным хаосом, я бродил по дому, проверял двери, подвал, чердак, и всё прочее. Запирал то, что запиралось, и радовался запертому ранее.

Одно из окон первого этажа не хотело закрываться. Я дёрнул сильнее, и оно открылось в другую сторону, выбрасывая меня на свет божий. Свист и гул в ушах, уходящий внутрь черепной коробки. Я снова был маленьким мальчиком. Я брёл по городским улицам, меня манил маленький переулок. Ооо, ностальгия росла, как на дрожжах. Эти запахи выпечки уличных торговцев, мусора, парфюма и крысиного помёта. Я совсем забыл, каково это. Чем дальше я шёл, тем меньше оставалось позитивных оттенков в общем фоне, и запах всё более обретал форму зловонности. Вокруг уже сновали другие люди, парфюма не знавшие. Вероятно, бездомные. Они не обращали на меня внимание, их глаза были будто глаза мертвецов. Далее я видел уже тех, кто почти не двигался, а их тела были словно вмурованы в стены из картонных коробок и иного крупного мусора. Единственная жизнь, что теплилась здесь, шла от горящих бочек, чей жар подогревал самый важный оттенок зловония. Сладкий, приторно-сладкий. Он пугал, но мои ноги сами несли меня к тому месту, что, вероятно, было источником. Я почти перешёл на бег. Огни большого города мерцали передо мной, посреди дня. Неоновые вывески, светофоры, фонари. И какая-то птица настойчиво колотила меня клювом по голове.

Я открыл глаза. Видимо, на нервах я отрубился прямо на полу, опираясь спиной на шкаф. Я был в своей комнате, а не на кухне, как я ожидал. Дверь была закрыта, а неизвестного происхождения доска стучала мне по лбу, норовя выпасть из ослабевающих рук. Я нарёк её оружием, и положил своё оружие на пол. Переставать нервничать было некогда, и целью стало найти что-то посерьёзнее, чем доска, ведь в доме я был не один. Снизу доносились шаги, и я совсем не собирался геройствовать, ведь я и мирные контакты не переношу, но я всё же видел жизненную необходимость в обладании сувенирной битой, которая стояла в моём шкафу для одежды. Осуществив задуманное, я начал звонить матери. Гудок-другой, и звонок обрывался. Я повторил несколько раз. Потом набрал отчима. Результаты были неутешительные. Следующим логическим шагом я, конечно же, видел звонок в полицию. Здесь у меня получилось лучше, и даже операторы не были заняты. Меня долго пытались вывести из дома, в безопасное место, но потом до них, видимо, дошла полная картина обстоятельств, и мы пришли к соглашению, что я сижу дома, в своей комнате, и не высовываю носа. Они не сказали, что мне делать, если кто-то попытается открыть дверь, но тут возможно фобии придут мне на помощь, и я даже не узнаю, что умер. Подключив к решению проблемы логику, я подпёр шваброй дверную ручку, и заложил дверь тяжёлыми предметами.

Пока я был в отключке, на улице расправил крылья вечерний сумрак, создав просто идеальную тишину. Первый раз в этом месте звуковое природное оформление достигло подобной кондиции, и я бы даже порадовался при иных обстоятельствах. Сейчас же это был эталон не комфорта, но зловещести. В этой тишине раздался стук. Радовало то, что стук был не в дверь комнаты. Кто-то колотил во входную, и я, сперва, тоже не мог понять, кто там может быть. Логика снова пришла на помощь, намекая на прибытие полицейских. Стук повторялся. Я выглянул в окно, но с моей стороны не было видно ни машин, ни людей в форме.

– Мы заходим!

Раздался громкий топот, грохот от разбитого стекла и крики. Очевидно, что бегство получилось слишком шумным не для меня одного.

Полицейские всё-таки вошли в гостиную, так что мне пришлось разговаривать с ними со второго этажа – я сидел на площадке, над лестницей, чтоб видеть их. Двое патрульных, которые смотрелись крайне анекдотично – толстый любитель пончиков и его высокий и худой напарник, рыжий ирландец, порывающийся закурить у меня дома. Я чувствовал, как перегорают последние нервы, каждый раз, когда я требовал у него убрать сигарету и затушить Зиппо. К концу разговора со стражами закона, я чувствовал себя абсолютно выжатым, и их речи абсолютно не были елейными, скажем так. Мало того, что они зашли в дом, уронив кое-что из мебели и предметов интерьера, так они ещё и упустили человека, чьё присутствие в доме было не только ещё менее желательным, но являлось потенциально опасным. Впрочем, они будто бы не видели в этом проблемы. Мне, разумеется, клятвенно пообещали оставить патрульного возле дома на какое-то время, да ещё и, вроде как, рейнджеры должны были за домом присматривать, но легче от этого не становилось. Преступник мог вернуться через месяц. Через год. Если допустить, что моё небольшое расследование и этот случай проникновения со взломом были как-то связаны, то зарождались новые сложности, ведь раньше у него не возникало проблем, а теперь, действия этого человека было предсказать сложнее. Вернее, практически невозможно, ведь патрульные даже не слышали о тех убийствах, что я нашёл в интернете. Разумеется, комментировать что-то по конкретному случаю, они тоже отказались.

Было желание устранить бардак, но одиночество мне не грозило в ближайшее время. Имел место явный взлом, явное проникновение, явное нежелательное присутствие, а значит моя гостиная стала местом преступления. Они загородили вход лентой с улицы, и отгородили меня с динозавром от гостиной. Радовало, что я, по крайней мере, могу попасть на кухню. Разумеется, только в теории, ибо такого скопления людей я не помнил уже очень давно. Всё то время, пока по моей гостиной ползали те, кто что-то понимают в отпечатках грязных ботинок и пытаются отделить их от того, что оставили горе-патрульные, я сидел на втором этаже, накачавшись успокоительными. Я представлял, что я смотрю увлекательный сериал, вроде «Criminal Minds» или «C.S.I.», но это не очень-то помогало. Надо сказать, что полицейские манипуляции с моей гостиной заняли не так уж много времени, ведь никто не умер, но для меня их присутствие стало прямо-таки вечным бдением. Всё то время, пока я смотрел мой персональный криминальный сериал, я пытался дозвониться до мамы и её мужа, но снова безуспешно.

Утром, когда все разошлись, оставив лишь пёструю ленту, которая морально кусала любого желающего посетить мою гостиную, в том числе меня, желающего навести порядок, я всё же решил лечь спать. Перед этим, несмотря на подозрение, что не совсем имею право это делать, с точки зрения законодательства, я закрыл разбитое окно в двери чёрного входа, использовав фанеру и какие-то доски, найденные мной среди кучи хлама в подвале. Перед тем как лечь спать, я всё же проверил рабочую почту и, убедившись, что работодатель забыл про меня, с чистой совестью отправился кормить игуану салатом. Было не лишним перекусить и самому. Я сделал пару сэндвичей – один с ветчиной, а второй с джемом, но как-то аппетита совсем не наблюдалось. Откусывая крупные куски, не ощущая вкуса, и запивая их соком, я смотрел, как управляется с зеленью дракон, и думал о произошедшем. Увы, до возвращения родственников должно было пройти ещё некоторое количество времени, их мобильные так и не отвечали, а моего последнего друга кто-то убил, так что обсудить пережитое было особенно не с кем, если откинуть сопартийцев из мира эльфов. Выбора не было, и, завершив трапезу, я всё же лёг и успешно уснул, предварительно закрыв всё, что закрывалось, и забаррикадировав всё, что не могло или было сломано.

Если всегда спать днём и просыпаться с наступлением темноты, то, обычно, очень быстро переходишь на такой режим. Мне он, в принципе, подходил, но, думаю, мои домочадцы, его бы не одобрили. Примерно с такими мыслями я проснулся и осмотрел свою комнату, окутанную зловещим мраком. Выключенный компьютер тонко намекал, что электричества не было. Если бы события как-то сдвинулись вперёд по реке времени, то, вероятно, всё бы произошло совсем иначе, и я бы увидел свой разряженный телефон, который не смог позвонить. Но заряд ещё имел место быть, и это снова произошло.

– Алло.

– АЛЛО.

– Это опять ты? Не надоело?

– АЛЛО!

– Да что ты заладил? Говори уже! Полиция следит за домом.

Во всяком случае, так мне сказали.

– Я ПРИШЁЛ.

– Я видел. Ты… ты разбил стекло… в двери.

Собеседник отключился.

Прошёл ещё один день. Мой сдвинутый день. Я занимался, большей частью, размышлениями, а перед тем, как лечь спать, я доработал укрепления и превратил свою комнату в неприступный бастион. Если что-то и можно было предпринять в больших объёмах – это сжечь дом. Ну или, к примеру, пустить внутрь газ. Что-то глобальное. Чтоб не допустить проникновение через окно, что, правда, было весьма трудной задачей по причине отсутствия ощутимых выступов по ту сторону, я закрыл его шкафом, который подпёр кроватью, на которой спал сам. Сейчас я решил эти баррикады разобрать, так как хотел посмотреть – стоит ли патрульная машина на положенном месте. Кое-как я сдвинул шкаф, чтоб, разумеется, не обнаружить там полицейских, но, к ужасу, заметить человека, слоняющегося у меня под окнами. Я даже подумал, что это могут быть те самые рейнджеры, но тут он поднял взгляд прямо на меня, и его небритое лицо исказилось в гримасе с настроением, которое я не смог определить. Через секунду он удалился к, судя по всему, парадному входу в дом. Что ж, на этот раз я решил не тянуть, и сразу начал звонить в полицию. Моя гражданская сознательность не увенчалась наградой, так как все операторы были заняты, а после связь оборвалась. Телефон показывал одну грустную палочку сигнала, а, судя по тяжёлым тёмным облакам, ночь обещалась быть наполненной грозой. Я не боялся грозы, я боялся того, кто, судя по грохоту, выбивал входную дверь, которую я заколотил доскам и припёр шкафом. Сил у него не хватило, и через секунду шум уже разносился со стороны чёрного входа, который ему так полюбился. Затем раздался грохот – фанера упала на пол, а следом и мой боевой настрой, ведь я понял, что чёрный вход тоже следовало перекрыть. Секундная тишина, и вот шаги уже внутри дома. Я стоял возле двери в комнату, пытаясь на последних процентах зарядки дозвониться до полиции левой рукой и держа биту правой – самому сейчас интересно, как я планировал отбиваться таким образом. Из недр дома не доносилось ни звука. Незваный гость затих и стоял на месте. Звон стекла. Вылетело окно, которое было до тех пор целым, а следом раздался грохот, издаваемый падающими предметами интерьера, как я полагал. Внезапно незнакомец закричал так истошно, что мне захотелось кричать в ответ. А далее снова наступила тишина. Я прикинул, что, скорее всего, он пытается меня запугать, и для этого он кричит и бьёт окна. Смысла в этом было немного, ибо его действия явно работали лучше всякого крика.

Проходили минуты. Затем часы. Я сумел дозвониться до полиции, но они так и не приехали. Телефон успешно помер, а домашний был внизу. Я коротал время, водя битой по стенке аквариума и наблюдая за реакцией игуаны. Голод и необходимость заполучить средства связи тонко намекали мне, что придётся покинуть крепость, хотя это было небезопасно. Разобрав баррикады, я медленно приоткрыл дверь. Во всём доме стояла мёртвая тишина, которую теперь не прерывал карманный монстр, зато успешно разбавляло моё сердце, стучащее, будто поезд, летящий через остросюжетную ночь на всех парах. Прямо под откос. Я сделал пару шагов в сторону лестницы. Пол предательски скрипел, но это не спровоцировало небритого мужчину выскочить на меня с ножом, бензопилой или криками по поводу моих нестабильных мозгов. Так, медленно, но верно, я спустился на первый этаж, подсвечивая дорогу фонариком.

Гостиная встретила меня в примерно том же виде, что и до второго вторжения. В остальном, я наблюдал три отличия. Во-первых, была напрочь разворочена дверь чёрного входа. Взломщик перестарался и снёс дверь вместе с петлями. Вторым отличием было то, что одно из окон, что были недалеко от парадного входа, так же отсутствовало. То, что осталось от него, валялось снаружи. Вместе с частью стены. Скорее всего, через него утащили половину незнакомца, ведь его ноги сидели прям в кресле, посреди комнаты. Это номер три. Я смотрел во все глаза на этот кусок человека, на вывернутые внутренности, часть из которых валялась рядом, и пытался не вытошнить собственный желудок по соседству. Одному богу было известно, что случилось здесь, но он не отвечал мне. Пятясь, я начал возвращаться в комнату. Там я откопал ботинки, нашёл свой паспорт, надел куртку, и предпринял попытку извлечь недовольствующее животное из аквариума. В этот момент дом затрясло. По крыше что-то ударило, и кусок, видимо, кровли пролетел мимо окна, к которому я кинулся, на ходу засовывая питомца во внутренний карман. Как только я начал открывать створку, что-то мерзкое, цвета сырого мяса, похожее не червя, проскользнуло мимо, и я отпрянул. Оставалось ещё два выхода. Я выбрал тот, где дверь уже не нужно было открывать. Заглотив дикую дозу успокоительных и, молясь, чтоб сердце не остановилось, я побежал вниз. Торопясь, я конечно же забыл схватить с собой биту, потому схватил шеф-нож из подставки на кухне и огляделся. Условный червь мелькнул мимо парадных дверей, так что выбора у меня, по сути, не было. Я побежал к чёрному входу и выскочил наружу. Всё во мне сжалось, но я продолжал убегать, вдыхая ночной воздух, слыша, как позади разрушается мой дом. Забор не был мне помехой, так как валялся по всей округе в таком виде, будто бы его пропустили через мясорубку. Зачем? Зачем я решил обернуться? Это было лишним, но время не отмотаешь. Хотя, я подозреваю, что ОНО не знает слово время, а я не знаю, как называть эту штуку, кроме как ОНО. Студенистая мерзость сидела на крыше моего дома, облепив её и весь второй этаж. Из его тела, сползающего вниз, будто тающее мороженное вылезали щупальца, которые сокрушали созданное человеком. Щупальца пролезали в окна, дробили черепицу, вытаскивали мебель наружу, будто потроша здание. Гроза дала первый залп, осветив картину, представив мне весь сюрреалистический ужас. Я закричал и бросился прочь, убегая всё дальше в сторону леса. Я увидел, увидел, что существо было слеплено из множества тел и частей тел, взятых от различных людей. Я видел там и полицейских, и свою родню, которые махали мне, смотря пустыми глазницами и улыбаясь, и я увидел некоторые лица, которые раньше смотрели на меня лишь с фотографий в интернете. В плоть были вживлены многочисленные мобильные телефоны, которые постоянно звонили, а в одном из щупалец была зажата трубка, соединённая, судя по всему, с телефонным кабелем. У существа была и своя страшная морда, отдалённо напоминающая лошадиную, если с неё содрать кожу, и к этой морде была приставлена трубка. Я почти слышал это замогильное «АЛЛО!», выходящее из мерзкой пасти. Морда посмотрела на меня, и я узнал эти два горящих глаза. Эти огни большого города, два мёртвых фонаря Неонового Некрополя. Те, что ослепили меня в детстве, поселили страх в моей душе. И, хоть тогда я и спасся, но попал прямо в сети немыслимого существа. Оно издало громкий вопль мне вслед. Скрываясь в тени пихт, я знал, что больше мы друг друга не забудем.

С легионом младых

Я заглушил двигатель своей свежевзятой в кредит KIA, немного посидел на месте, а затем вышел на свет божий. Нет, с такой формулировкой, я явно погорячился. Всю дорогу меня мучала жара и солнце, висевшее в полуметре над Землёй, но именно в том месте будто некто ввёл в стазис период сумерек, отпуская его лишь для становления ночью. Да и кому принадлежало то место, сказать было сложно. Хотя, со временем, некоторые догадки ко мне пришли. Особенно после изучения полуразвалившихся томов, особого толка, которые мне, после долгих убеждений и споров, на пару часов представил один московский библиотекарь. Истинно проклятые книги, которые он в своё время спас от уничтожения и прятал на чердаке, пока не сменилась власть в начала девяностых.

Вдохнув, глубоко вдохнув воздух, я понял, что запах всё же остался знакомый. Из детства. Он стал более, скажем так, жидким, ведь из деревни, где я провёл все дошкольные годы, да и часть школьных, практически полностью исчезло присутствие людей, а, соответственно, отсутствовали и сельскохозяйственные животные. Единственным человеком, по моим данным, должен был быть охотник Василий, чей дом находился немного в стороне. Мне дали его контакты на крайний случай, но лично мы знакомы не были никогда. В любом случае, сейчас я это больше не называю деревней. Я обычно говорю ТО МЕСТО.

Я шёл по сухой земле в трещинах, по направлению к тому, что раньше было дедовым домом, собираясь перепарковаться, когда пойму, где лучше это организовать. В моей памяти это было не особенно крепкое строение из бруса с покатым полом. В памяти моего отца это был достаточно неплохой дом, в котором не грех было и зимовать. Сейчас я ожидал там увидеть, в лучшем случае, целую крышу. Казалось бы – зачем мне сюда ехать? До конца мне это и не было ведомо. Возможно, я просто захотел провести выходные в месте, которое я когда-то любил. Стоит признать, у меня иногда даже были идеи приезжать сюда чаще, привести дедов дом в божеский вид, проводить здесь лето. Идеи растворялись так же быстро, как дорожки водомерок на местном пруду. Мёртвая деревня никак не предрасполагала к тому, чтоб в ней весело проводить время. Она прям была противоположностью этой идеи. Стоит сразу же открыть все карты, мне кажется. Была ещё одна причина, по которой я сюда приехал. Мне стоило сразу сознаться себе, что она была основной. Мне стоило подготовиться.

Добравшись до дедового дома, я обнаружил, что внутри вполне можно находиться. Была цела крыша, стены и даже печь. В пыльном буфете, чьи стёкла в дверцах давно не пропускали свет, была целая посуда, какие-то доисторические пакеты чая и даже банка варенья, которая, впрочем, наполовину состояла из плесени. Из окна, засиженного мухами, некоторые из коих бездыханно лежали на подоконнике, виднелся огород, заросший трёхметровой травой, а позади него – лес. Я снова вышел наружу. Лавочка возле пустой будки и перевернутый стол рядом предлагали устроить пикник. Пройдясь по двору, я заглянул в хозяйственную пристройку, с удивлением, обнаружив там запас дров. Видимо, они лежали с последнего отцовского пребывания в доме. Последней его ночи, когда он дал дёру отсюда, обгоняя ветер. Потом он сидел на кухне, в нашей городской квартире, хлебая водку и рассказывая мне какой-то абсурд. Абсурд. Этот абсурд недавно начал сниться мне, и так явно, будто я ходил по этому огороду, раздвигая руками конопляно-крапивную чащу.

С одной стороны, отцу я тогда не особо поверил, с другой – это, в принципе, сочеталось с тем, что помню из своего детства я. Из той его части, которую я проводил тут с дедом, пока он был жив. Бытие тогда было похоже на какую-то магию, которая рассеялась, когда мне стукнуло лет семь-восемь, точно не помню. На тот момент, я уже начал ездить сюда с родителями, и с дедом мы «виделись» несколько раз в году, разве что. Я порой рассказывал про те чудеса, но мне никто не верил, надо сказать. Правда, я уверен, что дед лишь изображал недоверие. Разница между мной и отцом, когда ему открылась обратная сторона этого места, что я не испугался. Я был восхищён тогда. Если б я испугался, то может быть и не вернулся, но тогда не стояла бы точка в этой истории, а я продолжил видеть сны, похожие на бред морфиниста до победного. До победного конца.

Я вышел со двора, забив на запирание дверей, и отправился к местному кладбищу, думая, что может дед мне и ответит, что я тут делаю. К кладбищу вела центральная улица, но я не помнил, имени кого она там, а указателей уже и не было. Удивительно, но над головами ещё были линии проводов. Можно было предположить, что некоторые дома были подключены к электроснабжению, хотя, они, разумеется, вряд ли сохранили внутреннюю проводку, и всё прочее, да и никто уже очень давно не платил по счетам. Я был умнее этого упадка и угасания, и приехал сюда с несколькими пауер-банками. В крайнем случае, придётся подружиться с Василием.

Я в красках запомнил вечер, когда отец прилетел на все парах из этого места. Весь, то краснеет, то бледнеет, трясётся, воду глушит стаканами, а потом вот – и за водкой полез. Мать тогда была в гостях у наших родственников, так что некому было отбирать у него бутылку. Я же решил, что он уже в стельку пьян, и просто радовался, что он как-то добрался домой на целой машине, планируя утром с ним обсудить небезопасность таких действий. Вдруг, отец вполне трезво и даже сдержанно выдал

– Антон, садись, дело есть.

Я присел за кухонный стол, с интересом смотря, что дальше будет делать батя. Он немного потоптался на месте, рассеянно развёл руками, навернул ещё стопку, и плюхнулся на стул. Я понял, что ошибся, и отец был трезвым, даже с учётом того, что он успел осушить после приезда.

– Антоха, такое дело. Помнишь, соседа нашего, по даче? Рядом с дедом жил. Пётр его, вроде, звали.

Я кивнул.

– Так. Так вот. Вооот, – он посмотрел в сторону початой литрушки, покачал головой, и отвернулся обратно ко мне, – Ты тогда любил ходить к его козам. Помнишь? Помнишь же, да? Потом какие-то истории охерительные рассказывал, а мы все ржали.

– Да, я помню. Прекрасно помню.

– Так вот. Сижу я, значит. На столе собираюсь расставить салатики, настоечку, все по красоте сделать, и тут слышу блеяние. «Беее» практически посреди ночи. Сколько там времени было? Да… много уже. И всё со стороны огорода, а козы-то те всегда к нам на огород лазали.

– Это же очень давно было.

– Так-то то и оно, Антох. И Пётр помер, и дома его уже нет, и коз давно нет во всей деревне. Там живёт три калеки, какие козы? Вроде куры у кого-то были. Я и удивился потому. Сижу-сижу. Слышу, опять бекает. Думаю, пойду, схожу. Может животное в яму попало. В лесу конечно дикие козы не водятся, но, а что? А вдруг?

Он всё-таки взял бутылку водки, но правда достал из холодильника бекон. Налил в гранёный стакан, предложил мне стопку, я отказался. Он опрокинул один крупную порцию, закусил мясом и продолжил.

– Иду я по огороду-то по нашему. По средней тропке, к парнику с огурцами. Осматриваюсь, телефоном свечу. Оно молчало, молчало, потом как заблеет. Я чуть телефон не уронил. А оно, знаешь… из высоких кустов крапивы орёт. Я всё собирался их скосить, да руки не доходили. Я палку взял, раздвинул, а там козёл. Стоит и орёт. Тот самый козёл, Антоха. С белым крестом на голове.

Я помнил этого козла. У него на голове, на лбу, шерсть и правда росла белой и в виде перевёрнутого креста. Почти ровного. Но это было в моём далеком детстве. Сколько там живут козы? Лет десять? Да и мы все прекрасно помнили, что когда Пётр помер, то его коз продавали на мясо. Нам в том числе.

– Пап, лет пятнадцать прошло. Откуда ему там взяться? Ты что-то путаешь.

– Да ты подожди. Козёл – это вообще фигня.

Батя глубоко вздохнул.

– Я правда не пил на тот момент. Не успел. Реально вот козёл стоял в траве. Я его палкой оттуда выгнал, и он ко мне вышел. Встал и блеет. Я его прям осмотрел, и вижу этот крест на лбу. Думаю, может тот старый козёл как-то потомство вывел, а оно одичало. Я не знаю, может ли окраска передаваться. Да это пофиг, тоже пофиг. Я его собрался до дороги довести. Там сеть ловила, думал – позвонить куда, спросить, что с ним делать. Палкой подгоняю, он вроде идёт. А дома нет. Бесконечный этот проклятый огород. Я как осознал, у меня аж в желудке холодно стало. С одной стороны лес, с другой просто ничего. Бесконечное картофельное поле. Я уже решил, что я с ума схожу. Стою, думаю, как мне поступить. Пошёл в итоге к лесу, там ведь тоже можно пойти к трассе, а по ней вылезти на деревню. Вроде и выход нашёл, но всё это какой-то бред же, и прям неприятное ощущение, будто траванулся. Но я всё надеялся, что лыжи не едут. Добрели мы, значит, до леса с этим козлом. Он будто прям знает куда идти, и уже даже не орёт. Смотрю, коряга знакомая. Большая такая. Я на ней порой с дедом твоим сидел, пока он живой был. Киряли мы там, да. Сижу, смотрю на козла. Он со своими глазами этими – меня сверлит. Вдруг слышу голос. «Спасибо, что привёл», – говорит. Я прям слышу, что это Пётр. Ты его застал старым, а я его моложе помню. Вот как тогда голос и был. Я с коряги соскочил, оборачиваюсь, а там, в самом деле, Пётр стоит. Ему лет тридцать на вид, моложе меня, а должно быть уже… ой. Много.