Проснувшийся

Когда я очнулся, вокруг была тьма. Густая, беспросветная… вечная. На секунду мне показалось, что я ослеп. Я попытался коснуться глаз, но, когда я поднял руки, они наткнулись на деревянную раму.

У тьмы есть границы.

Моргнув, я увидел краем глаза движение. Я замер и постарался не дышать. Кто-то медленно ходил вокруг, карябая пол когтями.

Внутренности сковало ужасом. Лучше бы я ослеп.Зажмурившись, я лежал почти недвижно. Так прошло несколько часов, а может и дней – время здесь ощущалось иначе.

Я бы мог подумать, что я умер. Но я помнил мгновение своей смерти.

Яркое солнце, очки, чашка кофе со льдом и Джесси. Она смеялась. Мы должны были успеть на тот чертов сеанс в кино. Успели бы, если бы не грузовик, который на полной скорости снес меня. Это я помню так же хорошо, как хотел бы забыть: удар, глухой стук и длинный гудок. Боли не было, страха тоже. По крайней мере я их не чувствовал.

Хорошо, что я шёл первый. Надеюсь, ее не задело.

Это не смерть. Это я понял. Тогда это то, что должно быть после. Рай? Ад? Либо наши представления о загробной жизни в корне неверны, либо что-то пошло не так. Вряд ли в Раю ходят когтистые мрази. Ад? Тогда это не может быть просто тьма. Ну хорошо, тьма с рамками и какими-то тварями. Все равно слишком просто.

Мои сомнения развеялись, когда стали пробиваться тусклые косые лучи. Щурясь и напрягаясь изо всех сил, я смог разглядеть очертания своих рук. Уже неплохо.

Через некоторое время света стало больше. Его источником оказалось небольшое окошко над моим лицом – такое маленькое и грязное, что его было почти незаметно. Я попытался подняться к нему, но только уткнулся щекой в грязь.

И ничего не почувствовал.

Полагаю, это не слишком нормально для живого.

На месте, куда я уткнулся щекой, смазалась грязь и появилось небольшое светлое пятно. Я прильнул к нему, пытаясь разглядеть что-то.

Каменные стены, темная низкая крыша. Прислушавшись, я уловил, как на пол капает вода. Где-то вдалеке шуршали летучие мыши. Сбоку на стене было что-то написано. Раза с пятого мне удалось рассмотреть имена. Они покрывали всю стену. Некоторые были такие старые, что от времени истлели и стёрлись, оставив на своём месте лишь небольшие царапины.

Внизу было два свежих:

Маркус и Джеймс.

Маркус… так вот как меня зовут. Надо же, а я забыл. Джеймс? Джеймс тоже звучало подозрительно знакомо. Джеймс, Джеймс, Джеймс…

Отец. Так звали моего отца. Он умер лет 15 назад, когда у меня едва начала пробиваться борода.

Что ж… хотя бы ясно, где я нахожусь. Это наш фамильный склеп. А у тьмы есть вполне определённое имя – гроб. Как было мило выбить мне окошко, чтобы я наблюдал за миром в случае внезапного недо-воскрешения.

Почему так пыльно? И слишком здесь грязно, будто…

От дальнейших мыслей меня отвлёк звук перекатывающихся костей. По телу прокатилась новая волна ужаса. А я ведь на секунду даже забыл о моих посетителях. В этот момент я окончательно осознал, что мертв. Я их скорее не слышал, я их чувствовал.

И, к своему ужасу, понял, кому могли принадлежать кости.

В мире живых им нет названия, ибо нет и места. А из мира мертвых весточки передавать не принято.

Пожиратели душ – мерзкие твари, которым нет места нигде, ни в одном мире. Мрази, которые питаются сущностью человека, его чувствами, эмоциями и памятью – всем тем, что мы называем душой.

И они пришли за мной. Прямо сейчас они ищут меня. Огромные волосатые твари со смрадным дыханием, длинными желтыми когтями и полным отсутствием жалости, понимания, сочувствия. Хоть чего-то живого.

Они слышали мое дыхание, я это знал. Нужно просто не дышать, задержать дыхание, не шевелиться, и пожиратели просто пройдут мимо. Вряд ли я один такой.

По крайней мере я на это надеялся, как бы жалко это не звучало.

Но у меня включилась паника. Я стал задыхаться. Я кричал себе, своему сознанию, что я мертв, что, черт возьми, трупу дышать не нужно, а сам задыхался. Мне бы заткнуть рот рукой, вдыхать через раз, но я не мог пошевелиться.

И дышал. Дышал, дышал, дышал, дышал.

Они услышали. В тот же момент я смог наконец-то задержать дыхание. Какая ирония.

Мне оставалось надеяться… да не на что мне было надеяться. Разве что, что гроб мне выбрали покрепче, и у меня есть ещё пара минут. Я не хотел быть сожранным. А потом стёртым. Я знал, что после я просто исчезну.

Как и все упоминания обо мне. Меня просто больше не будет существовать.

***

Их когти драли мой гроб, пытаясь добраться до меня. Я чувствовал, как его стенки прогибаются, как вибрация распространяется вокруг меня. Я чувствовал отвратительный смрад их дыхания, я чувствовал их ледяные объятия и когти, что с таким изощрением разорвут мою плоть.

Нога дернулась, и я ударил в основание гроба. Оно скрипнуло и прогнулось, а в следующую секунду его кусок отвалился. Косые лучи света наполнили пространство вокруг меня.

То место, где должно быть сердце, оборвалось.

Я услышал их душераздирающий визг, эхом отдающийся у меня в голове. В следующую секунду меня ослепил яркий солнечный свет, а где-то в стороне упала крышка.

Я почувствовал касание их лап, прежде чем что-то утянуло меня во тьму.

Что-то снова пошло не так.

На прощание я услышал ещё один душераздирающий визг.

***

Я долго падал во тьме. Вокруг меня проносился воздух, бьющий по лицу холодными потоками. У меня леденели пальцы, а губы немели. Сил кричать не было, пошевелить я мог разве что только головой. Да и помогло ли мне это? Здесь не было ничего, за что можно было бы хоть как-то уцепиться. Вокруг, насколько хватало взгляда, простиралась пустота. И тьма.

И все же у меня было ощущение, что я не один. Кто-то наблюдал за мной. Иногда рук касались чьи-то кожистые крылья. Кажется, я слышал какие-то звуки: обрывки голосов, протяжный стон, но чаще просто шум.

В какой-то момент я встретился глазами с существом. Оно смотрело на меня из глубины пустых глазниц, прожигая взглядом, вглядываясь в самую душу.

Я пытался понять что это, но оно закричало так пронзительно, что мне пришлось зажмуриться и зажать уши, чтобы не оглохнуть.

Громкий хлопок, новый поток воздуха, и ничего. Что бы это не было, я оказался не тем, что ему было нужно.

***

Что-то (или кто-то) выдернуло меня из тьмы, и в следующее мгновение я стоял посреди комнаты.

Старой, пошарпанной комнаты, чьи окна были наспех заколочены гнилыми досками. В воздухе пахло сыростью, плесенью и землей. Стоило мне сделать шаг, как пол под ногами заскрипел и опасно просел. Я остановился. Если я здесь не один, не стоит раньше времени выдавать свое присутствие.

Облизнув пересохшие губы, я попытался осмотреться. Стараясь не шевелиться, я все-таки повернул голову.

Ощущение чужого присутствия усилилось. Казалось, я буквально кожей чувствую, как меня рассматривают, прощупывают взглядом. Что ж, было глупо надеяться на одиночество.

Через заколоченное окно слабо пробивался свет. Я подошёл к нему, надеясь понять, где я. Стоять и дальше столбом просто не имело смысла.

Но как только мои пальцы коснулись мокрого дерева, тело пронзила обжигающая боль.

Отпрыгнув, я прижал к себе травмированную руку и наконец-то увидел их.

Пятеро девочек стояли напротив меня, наклонив головы. В руках одной из них было что-то наподобие хлыста.

– Что происходит? Кто вы такие? – спросил я, прижимая к себе обожжённую руку, на которой вздувался алый волдырь, наполненный мутной жидкостью. Видимо здесь никому не сказали, что мертвым не больно, и такого происходить не должно.

Они смотрели на меня. Стояли, смотрели и не шевелились. На секунду закралось подозрение, что это жутковатого вида куклы. Я повторил вопрос:

– Кто вы такие?

Ответом мне вновь стало молчание. Ладно. Я медленно протянул руку к оконной раме. В тот же момент одна из них предупреждающе зашипела, перехватывая хлыст. Я убрал руку.

Я рассматривал их, пока они рассматривали меня. Почему-то вся эта ситуация напомнила мне одну из тех программ про животных на Дискавери, которые Джесси любила смотреть по выходным. Охотник охотится на жертву. Осталось определиться кто есть кто.

Интересно они думают об этом? Едва ли. Не похоже, чтоб они вообще умели думать. Прошло уже минут… черт его знает, сколько. Время здесь идет иначе. Свет за окном изменился. Но они так ничего и не делали. Стояли и смотрели. Будто выжидали, на сколько меня хватит.

Я попробовал снова наладить контакт. Выставив вперед руку, я медленно шагнул вперед, повторяя вопрос. Ответом снова стала тишина. Будь я человеком, я бы в ужасе пытался убежать. Но я больше не человек. Медленно, но верно расстояние между нами сокращалось. Еще пару шагов, и я наконец-то смог отчетливо различить их лица (или то, что ими должно быть).

Они напоминали неудачную игрушку Франкенштейна. Глубоко посаженные черные глаза смотрели из-под густых бровей, нависающих над ними. Их нос чем-то напоминал лисий – сужающийся к концу, он был покрыт чем-то вроде… чешуи. У всех, кроме одной – у нее тут и там пробивалась темная шерсть. Звери тяжело дышали, так что мутная слюна скатывалась по длинным тонким зубам, капая на пол. От человека осталось разве что тело, так нелепо одетое в праздничные платьица. Чертовы выпускницы школы благородных девиц Ада.

Я приближался к ним, не отводя взгляда. Но в какой-то момент и здесь все пошло не так. На очередном шаге я наступил на особенно гнилую половицу. Послышался скрип, треск, а после моя нога по колено ушла в пол. Контакт разорвался, и в этот же момент я услышал крик, и мне в шею вцепились миллионы острых иголок.

Я дернулся, тщетно пытаясь уйти от захвата, но мне в плечо и руку вцепилось еще по две твари. Тело пронзила скручивающая боль так, будто разом в тебя впрыскивают литры яда, и ты чувствуешь, как тело распадается на атомы, пока тебя терзают на части.

Я развернулся и распахнул глаза. Лучше бы я этого не делал. Та, что стояла передо мной, начала расти, изгибаться и верещать. Ее морда будто выворачивалась наизнанку: пасть увеличивалась в размерах, оскал превращался в шутовскую улыбку, а глаза западали куда-то в глубину черепа. Ее слюна текла по подбородку, капая на когтистые руки, смешиваясь с чем-то, напоминающим гной.

И все это время она неотрывно смотрела на меня.

Мне не нужно было говорить, что будет дальше, я и так знал сам. О, идея быть стертым более не казалась мне такой уж омерзительной. По сравнению с тем, что меня ожидало, это было сказкой, на которую я более не мог рассчитывать. Сейчас меня не просто сожрут, нет. Меня будут разрывать на мельчайшие частицы, пока я буду в сознании, пока я буду кричать и умолять их остановиться. Мертвые не могут отключиться, мертвые не могут умереть. И я пройду через это снова и снова, и так целую вечность, прежде…

Чем не стану как они. В этом и был главный ужас.

Я мог вытерпеть боль, я мог вытерпеть агонию. Но не мысль, что я вот-вот стану тварью, лишенной рассудка, омерзительным животным, существом, которому нет места ни в одном из миров.

Черт возьми, я даже умереть нормально не смог.

Я вырывался, я кусал их, несмотря на омерзительный вкус тухлого мяса во рту, я разрывал мышцы от напряжения, дергался всем телом, кричал, пытаясь их оглушить. В мое тело впивались все новые и новые иглы, их голоса вопили мне прямо в уши, проникая в самую голову, отравляя сознание. Одну мне даже удалось оттолкнуть, но… что она по сравнению с кучей остальных?

Между тем тварь приближалась. Она уже не верещала, только раскачивалась, бормоча себе что-то под нос. Она смотрела мне в глаза, и, как бы я не пытался этому противиться, этот взгляд манил. Он притягивал будто магнит так, что в какой-то момент это стало невыносимо игнорировать. Я перестал бороться. Зачем? Все это бесполезно. Такие глубокие глаза… так далеко… это моя судьба, я обязан ей подчиниться, я…

Из транса меня вывел громкий хлопок, а после перед глазами открылись огромные кожистые крылья. Взметнулся хлыст, и в следующую секунду трое из них оказались перерезанными пополам. Хлынула черная жижа, забрызгавшая половину моего лица и остатки одежды. Тварь снова заверещала, кидаясь на нападающую. Та развернулась, обнажая клыки и утробно рыча.

А в следующую секунду она схватила меня за руку и взмыла вверх, ломая крышу крыльями. В последний момент я разве что успел зажмуриться, прежде на голову мне посыпались опилки и куски досок. Тварь бесновалась, рвала и метала, пытаясь добраться до нас. Но каждый раз кожистые крылья точно отбивали ее удары, вознося нас все выше и выше. Я пытался смотреть, но потоки воздуха слепили глаза, мы взлетали то вверх, то вниз, так что понять, где мы не представлялось возможным.

Оставалось уповать на свою, надеюсь, что спасительницу.

***

Приземление было, как и взлет, внезапным. Крылья разжались, и я кувырком упал на землю, раздирая руки до крови. Привстав на локтях, я прокашлялся и наконец-то взглянул на ту, кто меня спас.

Она стояла напротив, сложив руки и наблюдая за мной. Это была одна из них, та, что с шерстью. Но сейчас она гораздо больше напоминала человека. Цокнув, девушка облизала губу, сузив зеленые глаза. Шерсть ушла, когти втянулись, оставив лишь пальцы с грязным ободком вокруг неровных ногтей. Черные волосы волнами спадали на плечи. Кое-где в них запутались листья и ветки. Прямо над глазом с брови стекала кровь из свежего пореза. Если бы не кожистые крылья за спиной, можно было бы подумать, что это обычная девушка. От мыслей меня отвлек ее голос:

– Седьмая. Вот мое имя. Свое можешь не говорить, это неважно. Больше ничего не спрашивай.

– Маркус. Я Маркус, если что, – ответил я, принимая сидячее положение. Седьмая криво усмехнулась. – Почему ты спасла меня? В смысле это не упрек, и я тебе благодарен, но поч…

Меня прервал удар крылом.

– Я сказала, никаких вопросов. Ты плохо понимаешь? – она села рядом, оскалив клыки. – Или хочешь вернуться обратно? О, она тебе будет очень рада.

Я молчал. Она фыркнула и отодвинулась.

– Так я и думала. Спасать тебя было… – она поморщилась, прижимая пальцы к ране на голове, – весьма хлопотно. – Окинув меня презрительным взглядом, она добавила: – Поверить не могу, что это ты. Я ожидала чего-то более… масштабного.

– Масштабного для чего?

– Молчать. Я сказала тебе, закрыть рот и ничего не спрашивать. Я всего лишь проводник. Я не должна тебе ничего говорить. Вставай, нас ждет долгий путь.

Я хотел спросить куда и зачем, но ответом мне в лучшем случае было бы молчание. Что ж, может и так пока неплохо. Поднявшись, я отряхнул налипшую грязь; оторвав кусок от некогда белой рубашки, я насколько мог вытер засохшую тягучую жижу с лица. Все это время Седьмая стояла боком, принюхиваясь и бросая озабоченные взгляды по сторонам.

– Здесь никого нет. – Мы одни, – сказал я.

– Что? – она повернулась в мою сторону. – Откуда ты знаешь?

Я пожал плечами.

– Я просто знаю и все. Оттуда же, откуда знал, что со мной собираются делать. Откуда и знаю, кто ты.

Надменно посмотрев, она сложила крылья и спросила:

– И кто же я?

– Горгулья. Ну, довольно симпатичная, на мой вкус.

Ее лицо не изменилось. На какое-то время повисло молчание. Потом она спросила:

– Что еще ты знаешь?

– Ничего особо. Просто чувствую, кто есть кто, понимаю, что они могут сделать и как они это делают. Ну, и есть ли кто поблизости. Это, – я провел пальцем в воздухе. – Как в несколько раз усиленное чувство, что за тобой наблюдают. А и…

– Кто ты такой? – перебила меня Седьмая.

Я с удивлением посмотрел на нее.

– Ты мне скажи. Мне откуда знать?

– Ты действительно не знаешь? – на секунду на ее лице отразилось замешательство. – Ты знаешь, кто я, но не знаешь, кто ты сам.

– Ну, рискну предположить, что я умер. Просто, потому что помню, как это было.

– Что? Это невозможно. Ты… ты не можешь этого помнить. Имя сам придумал?

Я начинал медленно выходить из себя. Скрестив руки на груди, я прошел мимо, нарочно толкнув ее плечом.

– А я вот помню. Не знаю, вписывается это в твои планы или нет, но я помню. И имя мне дал отец при рождении. Я Маркус Эндрю…

Она выгнула бровь.

– Эндрю кто?

– Неважно, – я мотнул головой, отворачиваясь. – Просто Маркус.

Седьмая повела бровью, а потом подошла ко мне. Послышался хлопок, и крылья за ее спиной исчезли.

– Ты весьма наглый, просто Маркус. Может быть даже слишком.

– Куда делись твои крылья? – спросил я.

Она устало посмотрела на меня.

– Неужели я каждый раз должна тебя ими щелкать, чтобы ты замолчал? Я их убрала. Также как и весь остальной облик. Для тебя это что рубашку сменить. А ты предпочел бы видел меня в зверином облике?

Я поморщился.

– Избавь меня. Нет, по сравнению с остальными ты красотка, но навевает, знаешь ли, определенные воспоминания. Седьмая, – она слегка наклонила голову в мою сторону. – Почему ты такая? Ты не похожа на остальных.

– Потому что другая. Никаких вопросов – помнишь? Может быть когда-то ты и узнаешь, – она замолчала, глядя куда-то вдаль. Потянув воздух, девушка закрыла глаза. – Пора. Идем.

Не ожидая больше не секунды, она двинулась вперед. Чертыхнувшись, я пошел следом.

***

Седьмая шла быстро, будто проходя сквозь препятствия. Я, к сожалению, таким похвастаться не мог. Туфли сбились, а обрывки рубашки представляли собой плачевное зрелище. Тем ни менее, я не отставал. Первое время я пытался заговорить, но, наткнувшись на ледяное равнодушие, оставил попытки. Дальше мы шли молча.

У меня наконец-то появилась возможность осмотреться. Место было… странное. Всюду, куда ни глянь, были камни – огромные и маленькие, старые, полуразвалившиеся и новые, блестящие. Некоторые из них были сточены временем, другие причудливо изгибались в фигуры, а третьи поражали своей гладкостью. Это могло бы напомнить руины, но… не бывает таких больших строений. И как бы я не пытался разглядеть, я так и не увидел ни одного дерева. Трава под ногами черная, длинная, рассыпающаяся пеплом, стоило только на нее ступить. Кое-где было какое-то подобие цветов – толстые бутоны с красными язвами буквально вылезали из земли, открывая жухлые лепестки миру. Когда мы проходили мимо, Седьмая ускоряла шаг. Я следовал ее примеру.

Но больше всего меня пугал свет. Здесь не было солнца, но он все же был. Странный, голубоватого оттенка, он лился ото всюду сразу и ниоткуда одновременно. Порой он менял свою интенсивность, иногда оттенок, но чаще всего был именно голубовато-лиловым. Мы шли достаточно долго (если меня не обманывает чувство времени, конечно), но ночь не наступала.

– Когда же ты погаснешь… – пробормотал я.

– Никогда, – неожиданно ответила Седьмая. – Здесь не бывает ночи. По крайней мере я не видела, – добавила она.

Мне безумно хотелось спросить, как давно она здесь, но я сдержался. Все равно не ответит.

– Где это – здесь? – осторожно спросил я.

– В чистилище.

Больше мне ничего узнать не удалось.

***

– Мы одни?

Я огляделся вокруг, а потом прислушался к ощущениям.

– Думаю, что да.

– Думаешь?

Я усмехнулся и ничего не ответил. Возле меня мерно потрескивал костер, взметая языки пламени. Завораживает. Сухая трава потрескивала, медленно распадаясь на части. Не знаю, где Седьмая нашла ее, да и вряд ли это было важно. Рядом в земле был закопан кто-то вроде кролика. По крайней мере на него он был похож больше всего. Не то, чтобы кому-то из нас нужно было есть, но… это было хоть каким-то подобием нормальной жизни. Смешно даже.

А небо так и не потемнело. Все тот же зелено-голубой оттенок. Разве что стало чуть холоднее, и ветер стал дуть сильнее. Я закинул ногу на ногу и потер ладони, пытаясь их согреть. Седьмая выгнула бровь – она холода, видимо, не ощущала. Мне хотелось спросить, чувствует ли она вообще хоть что-то, но вряд ли бы я дождался ответа. Это она, кстати, притащила ту тушку. Как она ее добыла, думать не хочу. У нас есть ужин, и я этому благодарен.

Я помешал костер, глядя на небо. Как-то не так я себе это все представлял. Даже не знаю, сказать, что я разочарован? За сегодня меня дважды пытались сожрать, а сейчас я жду, пока спечется кролик. Нет, я явно не разочарован. Наверное, мне стоило бы паниковать. Но я просто хочу понять, что происходит.

Седьмая поворошила огонь и втянула носом воздух. Посмотрев на меня, она кивнула. Ужин готов. Я встал и начал раскапывать руками землю. Мокрая, тяжелая, она тем ни менее все равно поддавалась. Буквально пару движений – и показался мешок. Судя по запаху, кролик испекся.

Мясо было сухое и пресное – на соль здесь рассчитывать не приходилось. Я старался не подавать вида – глупо в моем положении требовать большего. Седьмая и так не обязана ради меня стараться. Она, кстати, сидела рядом, задумчиво поедая ножку. Ей, видимо, было все равно, что есть. Глубоко в душе я подозревал, что для себя она бы не стала заморачиваться с запеканием. В прочем, совсем серьезно я об этом думать не хотел.

Доев свой кусок грудки, я все-таки спросил у нее:

– Как тебя зовут?

– Седьмая, – равнодушно ответила она, не переводя взгляда.

– Я про твое настоящее имя говорил. Не могут тебя назвать цифрой.

– Седьмая, – упрямо повторила она. – Меня зовут Седьмая.

– Как давно ты тут?

Она повернулась ко мне, обнажив клыки.

– Что я сказала тебе о вопросах?

Я выставил руки в примирительном жесте. Она отвернулась.

– Если бы ты не был таким медлительным, все прошло бы гораздо быстрее, и мы бы не были вынуждены сидеть здесь, теряя драгоценное время. Я не могу идти дальше, пока мое крыло полностью не восстановится. Даже с моей регенерацией это происходит не слишком быстро. А идти туда так… это верная смерть.

– Куда – туда?

– Узнаешь, – коротко ответила она.

Седьмая встала и отряхнулась. Только сейчас я заметил, что кости в огонь бросал только я. Она их съедала.

– Пока здесь никого нет, советую тебе выспаться. Надейся, что завтра твое чутье сработает, потому что… – она покачала головой, – просто, потому что. Я не сплю на земле, так что, – она указала на отвесный склон неподалеку, – я буду там. Когда ты проснешься, я почувствую.

Она расправила крылья. На одном из них кровоточила рана, собираясь темным сгустком по краям. Проследив за моим взглядом, Седьмая нахмурилась, а после взмахнула крыльями и улетела.

Я снова остался один.

***

Когда я открыл глаза, окружающий мир изменился. Поднявшись на локтях, я осмотрелся вокруг. Тени изменялись прямо на глазах, становясь то длиннее, то изгибаясь под неестественным углом. Я наблюдал за их пугающим танцем, когда сзади послышался небольшой хлопок. Рядом села Седьмая.

– Ты готов?

– Что происходит? – спросил я.

Она криво усмехнулась.

– Пополнение. Еще одна несчастная душа. Видишь ли, это не мир в полном его значении. Это текучая субстанция, меняющаяся от условий и времени. Ты прогибаешься под мир, пока мир прогибается под тебя. Идем, возможно в ближайший час здесь будет море.

Я поспешил встать. Седьмая разминала плечи. Глянув на ее крыло, я заметил, что оно полностью затянулось, оставив лишь небольшой рубец. Приглядевшись, я увидел, что все ее крылья были усыпаны сетью таких рубцов.

Я неожиданно для себя спросил.

– Ты часто спасаешь таких как я?

– Чаще, чем хотелось бы. Идем, – повторила она. – Времени почти нет.

Я развел руками.

– Я готов. Веди.

Она усмехнулась.

– Надеюсь, ты не боишься высоты.

Она подошла ко мне, обхватила за талию, и мы снова взмыли ввысь.

***

Холодный воздух бил по лицу и морозил пальцы. Я облизал пересохшие губы и попытался прищуриться. Спустя несколько мгновений мне это удалось. Седьмая держала меня сзади за талию, а летели мы не слишком быстро, так что я смог осмотреться. Вокруг нас пролетало какое-то подобие облаков; иногда мы сталкивались, и на ощупь они казались чем-то вроде старой паутины. В прочем, спустя пару мгновений ощущение проходило, так что это не причиняло неудобств.

Мир снизу действительно менялся – как будто своеобразный пластилин, горы перетекали друг в друга, равнины становились морями, а моря и вовсе высыхали. Иногда я чувствовал присутствие кого-то рядом, но оно было столь мимолетным, что пропадало прежде, чем я успевал сказать Седьмой.

Прошло достаточно времени, прежде чем движение ее крыльев замедлились, а мы сами стали медленно спускаться. Под нами располагалось подобие леса из ужасов – кривые старые деревья, сваленные в кучу или растущие по отдельности, плющ, проникающий во все щели и обвивающий все живое. Те странные цветы, что мы видели раньше, теперь приобрели огромные шипы, и мне крайне не хотелось испытывать, ядовитые ли они.