Полная версия
Машина эмоций
Ребекка Уэст: «Выходя за рамки сознания, этот процесс становится важным физическим явлением. Кровь отливает от конечностей и приливает обратно к сердцу, которое на время словно становится огромным храмом, колонны которого подсвечены несколькими способами. Кровь возвращается к конечностям, разбавленная субстанцией более быстрой, легкой и электризованной, чем она сама»[8] [Уэст, 1928].
Многие популярные представления об эмоциях подчеркивают, в какой степени явления, происходящие в разных частях тела, могут влиять на психические процессы – как происходит, когда мы испытываем мышечное напряжение.
Однако мозг не отслеживает напрямую это напряжение, он только реагирует на сигналы, приходящие через нервы, которые соединяют его с этими частями тела. Таким образом, хотя наше тело и может играть важную роль, мы также можем считать, что оно состоит из ресурсов, которыми пользуется мозг.
Оставшаяся часть книги сосредоточится на разных видах психических ресурсов, а также на том, что́ каждый ресурс может делать – и как влиять на связанные с ним другие ресурсы. Мы начнем с более подробного рассмотрения процессов, которые включают и выключают ресурсы.
Ученик: Зачем вообще выключать ресурсы? Почему они не могут работать все время?
И в самом деле, некоторые ресурсы никогда не отключатся – как, например, те, что отвечают за такие жизненно важные функции, как дыхание, равновесие и положение тела, а также те, что должны постоянно отслеживать определенные виды опасностей. Однако, если бы все наши ресурсы постоянно находились в активном состоянии, они слишком часто вступали бы между собой в конфликты. Нельзя заставить тело одновременно идти и бежать – или двигаться сразу в двух противоположных направлениях. Поэтому, когда у человека несколько целей, которые противоречат друг другу, потому что борются за одни и те же ресурсы (или за время, или за пространство, или за энергию), должны включаться процессы, управляющие этими ресурсами.
Примерно то же самое происходит в человеческом обществе: когда у разных людей есть разные цели, они могут попытаться достичь их по отдельности. Но если это приводит к серьезному конфликту или напрасной трате сил, общества зачастую создают многоуровневые системы управления, в которых (по крайней мере теоретически) каждый управленец контролирует действия определенных индивидуумов, стоящих на ступеньку ниже.
Однако, как в сообществах, так и в мозгу, очень немногие «руководители высшего звена» достаточно хорошо разбираются во всех деталях системы, чтобы определить, что должно быть сделано, – поэтому большая часть их «власти» на самом деле состоит в выборе из вариантов, предложенных подчиненными. Таким образом, по сути, эти менеджеры низшего звена будут, по крайней мере временно, контролировать или ограничивать действия своего начальства.
Например, каждый раз, когда какой-то психический процесс оказывается в тупике, возникает необходимость либо разделить проблему на меньшие части, либо вспомнить, как похожая проблема была решена в прошлом, либо осуществить разные подходы, а затем сравнить их и оценить, либо попытаться научиться чему-то совершенно новому. Это означает, что процессы низшего уровня в вашем сознании могут задействовать столько процессов высшего уровня, что вы в итоге окажетесь в другом психическом состоянии, а это уже можно приравнять к другому способу думать.
А что, если человек попытается использовать одновременно несколько способов думать? Тогда этим способам придется сражаться за ресурсы – и тут потребуется высокоуровневое управление, которое выберет один вариант действий. Это может объяснить, почему наши мысли, как нам кажется, текут последовательно и поэтапно, хотя каждый такой этап наверняка основан на множестве подобных процессов, происходящих одновременно. В любом случае эта книга продемонстрирует, что этот так называемый поток сознания на самом деле иллюзия, которая появляется из-за того, что каждая высокоуровневая часть нашего сознания практически не имеет доступа к знанию о том, что происходит в большинстве других процессов.
Читатель: Это представление о переключении наборов ресурсов может объяснить поведение насекомого или рыбы, но Чарльз не переключается, судя по вашим описаниям, на совершенно другое психическое состояние. Он просто меняет некоторые аспекты своего поведения.
Я совершенно с этим согласен. Однако любая теория должна начинаться с сильно упрощенной своей версии – и даже эта простая модель может помочь объяснить, почему человеческие младенцы так часто демонстрируют резкие перемены в состоянии. Но, конечно, со временем дети разрабатывают более гибкие технологии, с помощью которых ресурсы могут возбуждаться или подавляться в разной степени, что дает возможность эффективнее комбинировать старые инстинкты и новые способы думать. Их может быть активировано сразу несколько – и именно в таких случаях мы говорим о «смешанных чувствах».
1.6. Эмоции взрослых людей
Природа к человеку не строга.Ребенку погремушка дорога,Игрою той же юность занята,Хотя немного громче пустота;А взрослый любит золотом играть,И четки старец рад перебирать;Так тешатся на поприще земном,Пока не засыпают вечным сном[9].Александр ПоупКогда ребенок из-за чего-то расстраивается, эта перемена кажется быстрой, как щелчок выключателя.
Маленький ребенок не может выносить разочарования и реагирует на каждую проблему, впадая в истерику. Он не может сделать очередной вдох и выгибает спину до такой степени, что упирается теменем в поверхность, на которой лежит.
Но уже через несколько недель его поведение изменилось.
Истерика больше не захватывает его полностью, и он уже может найти способ защитить себя, чувствуя приближение подобного приступа: он бежит к какой-нибудь мягкой поверхности, чтобы пережить судорогу на ней.
Это позволяет предположить, что в мозгу маленького ребенка может работать в один и тот же момент только один «способ думать», поэтому в нем почти не возникает конфликтов. Однако эти младенческие системы реагирования не в состоянии разрешить конфликты, с которыми мы встречаемся по мере взросления. Это заставило наш человеческий мозг эволюционировать к системам высшего уровня, в которых инстинкты, ранее легко различимые, очень сильно переплетаются друг с другом. Но по мере овладения все новыми способностями мы также овладели новыми способами делать ошибки, поэтому нам также нужно разработать новые способы контролировать себя – а это влечет за собой дальнейшее развитие.
Мы зачастую считаем проблему «сложной», когда уже попробовали несколько способов ее решения, но не добились успеха. Однако недостаточно знать, что вы застряли. У вас больше шансов на успех, если вы распознаете, что встретились с препятствием конкретного вида. Ведь если вы сможете диагностировать тип проблемы, с которым столкнулись, это поможет вам выбрать самый подходящий способ думать. И эта книга выдвигает предположение, что для решения сложных проблем наш мозг переработал древние «машины реакций» в более продвинутые машины, которые мы назовем «Машинами Критиков и Переключателей».
Самые простые версии этих машин – это машины «если – действуй», описанные в разделе 1.4. В них, когда «если» определяет ситуацию в реальном мире, «действуй» реагирует с помощью определенного реального действия. Конечно, это означает, что простые машины «если – действуй» – очень ограниченные и негибкие конструкции.
Однако Критики в машинах Критиков и Переключателей определяют ситуации или проблемы внутри разума. Схожим образом Переключатели в этих машинах не просто выполняют действия во внешнем мире, но могут реагировать на психические препятствия, включая и выключая разные ресурсы и тем самым переключаясь на разные способы думать.
Например, одним таким способом думать будет рассмотрение несколько альтернативных вариантов действий, прежде чем выбрать из них какой-то один. Таким образом взрослый человек, встретившийся с чем-то, что может оказаться угрозой, не просто действует инстинктивно – сначала он может обдумать, стоит ли ему защищаться или нападать, с помощью высокоуровневых стратегий выбирая из перечня возможных действий. Таким образом он может сделать сознательный выбор между тем, какую испытать эмоцию – гнев или страх. Ведь если наиболее разумной стратегией покажется запугивание противника, человек может специально привести себя в состояние гнева, хоть и не всегда осознает это.
Позже мы сделаем еще несколько предположений о том, как могут работать различные способы думать, а также как они у нас появляются. Мы знаем, что в детстве наш мозг проходит множество стадий развития. Дойдя до главы пятой, мы сможем выдвинуть предположение, что это приводит к появлению как минимум шести уровней психических процессов; данная диаграмма суммирует наши основные представления о том, как организован человеческий разум:
Нижний уровень этой диаграммы ассоциируется с самыми базовыми типами инстинктов, которыми наш мозг вооружен от рождения (хотя некоторые их них не сразу проявляются в поведении). Верхние уровни обеспечивают идеи, которые мы приобретаем позже и называем этикой или ценностями. В середине – слои методов, помогающих разбираться со всевозможными проблемами, конфликтами и целями; в основном это то, что мы называем повседневным здравым смыслом. Например, на «сознательном» уровне вы можете рассмотреть несколько возможных действий, затем представить себе последствия каждого – и сравнить эти варианты. После этого на «рефлексивных» уровнях вы можете поразмышлять о том, что уже сделали, попытаться определить, были ли принятые вами решения удачными, и в конце концов начать рефлексировать над тем, соответствовали ли ваши действия установленным вами же для себя идеалам.
Мы все наблюдаем за развитием ценностей и способностей наших детей. И в то же время никто из нас не может вспомнить ранние стадии собственного психического развития! Одна из причин, возможно, заключается в том, что в этот период мы разрабатываем способы сохранять воспоминания – и каждый раз, когда мы переключаемся на новую версию, нам оказывается сложно извлечь (или понять) записи, которые мы делали раньше. Возможно, эти старые воспоминания все еще существуют, но в форме, которую мы больше не можем понять – и поэтому не можем вспомнить, как перешли от использования младенческих наборов реакций к более продвинутым способам думать. Мы так много раз перестроили свой разум, что забыли, как чувствовали себя в младенчестве!
1.7. Каскады эмоций
Чарльз Дарвин: Некоторые привычки гораздо сложнее исправить или изменить, чем другие. Отсюда внутренний конфликт, который мы часто можем наблюдать у животных, когда в дело вступают разные инстинкты – или инстинкт сталкивается с какой-то привычной ситуацией. Например, когда собака бежит за кроликом, получает выговор от хозяина, останавливается, колеблется – и снова бросается в погоню или возвращается, пристыженная, к хозяину. Или когда собака должна выбирать между любовью к щенкам и к своему хозяину – иногда она крадется к щенкам неуверенно, словно отчасти стыдится того, что не сопровождает хозяина [Дарвин, 1871].
Эта глава ставит перед нами вопросы о том, как же у людей получается так часто менять психические состояния. Давайте снова посмотрим на наш первый пример:
Когда наш знакомый влюбляется, может показаться, что кто-то щелкнул выключателем – и запустил новую программу.
Наша модель разума, основанная на Критиках и Переключателях, позволяет предположить, что подобная перемена может случиться, когда определенный «переключатель» активирует определенный набор ресурсов. Таким образом влечение Чарльза к Селии становится все сильнее, потому что некий Переключатель подавил большую часть его Критиков, находящих в людях недостатки.
Психолог: В самом деле, влюбленности иногда поражают человека совершенно неожиданно. Но другие эмоции могут нарастать медленно – и, как правило, в более зрелом возрасте наше настроение меняется менее внезапно. Таким образом, взрослый может обидеться не сразу, зато потом целыми месяцами мрачно размышлять над самым незначительным или воображаемым оскорблением.
Наша двадцатилетняя полосатая кошка практически не демонстрирует никаких признаков человеческой зрелости. Вот только что она была ласковой и искала нашего общества, как уже, задрав хвост, равнодушно уходит. С другой стороны, наша двенадцатилетняя собака почти никогда не уходит, не обернувшись, – словно выказывает при этом сожаление. Настроения кошки проявляются по одному за раз, а у собаки эмоции кажутся более смешанными – и менее подвластными щелчку выключателя.
Так или иначе, любое крупное изменение активных ресурсов в итоге приводит к изменению психического состояния. Подобный процесс может начаться, когда один переключатель ресурса напрямую приводит в состояние возбуждения несколько других:
Затем некоторые из этих активизированных ресурсов могут активировать и другие – и, если каждое изменение влечет за собой пробуждение нескольких следующих, все это может привести к крупномасштабному «каскаду».
Чем дальше распространяется этот процесс, тем сильнее меняется ваше психическое состояние, но, конечно, кардинальных перемен не будет. Когда Чарльз начинает использовать новый способ думать, не все его ресурсы будут заменены – и во многих аспектах он останется прежним человеком. Он по-прежнему сможет видеть, слышать и говорить, но станет воспринимать все по-другому – и сможет выбирать другие темы для обсуждений. Его отношение к некоторым вопросам может измениться, но он по-прежнему будет иметь доступ к большей части общего багажа своих знаний. У него останутся прежние планы и цели, но он станет преследовать и другие, ведь у него изменились приоритеты.
И несмотря на все эти изменения, Чарльз будет настаивать на том, что сохранил свою «личность». В какой степени он будет осознавать, насколько изменилось его психическое состояние? Иногда он вообще не будет замечать никаких перемен, но в других случаях, возможно, задаст себе вопрос вроде: «Почему я сейчас так сильно разозлился?» Однако для того, чтобы ему хотя бы пришло в голову задать такой вопрос, он должен быть снабжен умением рефлексировать над недавними событиями – например, умением распознавать распространение определенных каскадов. В главе четвертой мы обсудим, как это соотносится с процессами, которые мы называем самосознанием, а в главе девятой, в конце этой книги, побольше поговорим о концепциях «самости» и «личности».
1.8. Теории чувств, значений и машин
Читатель: Что такое эмоции и зачем они нам? Как взаимосвязаны эмоции и интеллект?
Когда мы говорим о сознании человека, мы обычно используем слово «эмоции» во множественном числе, но всегда в единственном числе говорим об интеллекте. Однако в этой книге будет показано, что у каждого человека есть множество способов думать и то, что мы называем эмоциональными состояниями, всего лишь разные примеры этих способов. Конечно, мы все выросли под влиянием популярной теории о том, что у нас только один способ думать, который называется логическим или рациональным, но наше мышление может быть окрашено или подвержено какому-либо воздействию так называемых эмоциональных факторов.
Однако концепция рационального мышления неполна, так как логика может помочь нам только сделать выводы из каких-то наших допущений, однако она ничего не говорит о том, какие именно нам следует делать допущения. В разделе 7.4 мы говорим о десяти с лишним способах думать, в которых логика играет лишь незначительную роль, в то время как наша мыслительная сила исходит из умения находить нужные аналогии.
В любом случае вопрос Читателя иллюстрирует слишком распространенную тенденцию делить любое сложное явление на две отдельные, дополняющие друг друга части, в данном случае – на эмоции и интеллект.
Однако в разделе 9.2 мы поспорим о том, что подобные теории о двух частях на самом деле почти никогда не описывают два совершенно разных понятия. Вместо этого большая часть подобных теорий просто берет одно понятие, а затем противопоставляет его всем остальным. Чтобы избежать подобной ошибки, в этой книге будет принят следующий подход: каждый раз, рассматривая сложное явление, постарайтесь разделить его более чем на две части или переключайтесь на другой способ думать!
Читатель: Зачем человеку думать о себе как о всего лишь машине?
В устоявшемся обиходе сравнение человека с машиной может иметь два противоположных значения:
1) У этого человека нет никаких планов, целей или эмоций
или
2) Он бесконечно предан какой-то одной цели или принципу.
Каждое из этих значений предполагает отсутствие человечности, а также некоторого рода ограниченность, потому что бесконечная преданность оборачивается косностью, а отсутствие планов ведет к бесцельному существованию. Однако, если идеи этой книги верны, оба эти значения оказываются устаревшими, потому что мы покажем, как можно построить машину, которая будет не только демонстрировать настойчивость, целеустремленность и находчивость, но и иметь систему сдержек и противовесов, а также возможности к росту путем дальнейшего развития способностей.
Читатель: Но машины не могут чувствовать и воображать. Так что, даже если мы научим их думать, им все равно будет не хватать того ощущения переживания, которое придает значение нашим жизням, разве не так?
У нас есть много слов, придуманных в попытках описать, как мы чувствуем, но наша культура не поощряет нас создавать теории о том, как эти чувства работают. Мы знаем, что гнев заставляет быть более воинственным, а умиротворенные люди с меньшей вероятностью полезут в драку. Но эти слова для обозначения эмоций не указывают на то, каким образом эти эмоции влияют на наши психические состояния.
Совсем по-другому дело обстоит с машинами. Представьте, что ваш автомобиль однажды утром не завелся. Вы обратились к механику, но получили такого рода ответ: «Похоже, что ваша машина не хочет ехать. Возможно, она разозлилась на вас, потому что вы плохо с ней обращались». Безусловно, подобное «психологическое» описание не поможет вам понять причину неполадки. Однако нас почему-то не раздражает, когда люди используют те же слова для описания событий общественной жизни.
Однако если мы хотим разобраться в любой сложной вещи, будь то мозг или автомобиль, нужно выработать эффективные теории о том, как взаимодействуют между собой части внутри этой вещи. Чтобы понять, что может быть не так с машиной, нужно знать достаточно, чтобы предположить, что проблемы могут быть со стартером, или в баке мог закончиться бензин, или от чрезмерного напряжения сломалась какая-то ось, или неполадка в электрической цепи полностью разрядила аккумулятор. Точно так же мы не добьемся многого, если будем рассматривать сознание как «единую самость»: чтобы понять целое, нужно изучить части. Поэтому оставшаяся часть этой книги будет посвящена следующему: для того чтобы понять, допустим, почему состояние гнева ощущается именно так, а не иначе, нужно гораздо более детально представлять себе, как взаимодействуют между собой разные части разума.
Читатель: Если мои психические ресурсы постоянно так меняются, что же дает мне ощущение, что я – все еще та же самая личность, каким бы я ни был радостным или сердитым?
Почему все мы верим в то, что где-то в глубине каждого сознания существует эта неделимая сущность, которая испытывает все наши чувства и мысли? Вот сжатое изложение того, как я попытаюсь ответить на этот вопрос в главе девятой:
На ранних стадиях нашего развития процессы низшего уровня решают множество мелких проблем, и при этом мы не осознаем, как это происходит. Однако, когда в нас развиваются более высокие уровни мышления, эти более высокие уровни начинают находить новые способы представить некоторые аспекты наших недавних мыслей. В конце концов они складываются в наборы «моделей» наших личностей.
Простая модель личности человека (психическая модель) может состоять всего лишь из нескольких частей, соединенных так, как это изображено ниже.
Однако каждый человек постепенно выстраивает более сложные модели себя (self-models), включающие представления, например, о наших социальных взаимодействиях, физических навыках, отношении к деньгам и т. д. Поэтому в главе девятой объясняется, что, когда мы говорим «Я», мы ссылаемся не на что-то единое, а на огромную сеть различных моделей, которые представляют разные аспекты этого «Я».
В обычном представлении о том, как развивается человеческое сознание, каждый ребенок начинает с инстинктивных реакций, но затем проходит стадии психического роста, которые порождают дополнительные слои различных процессов. Изначальные инстинкты могут при этом сохраняться, но эти новые ресурсы получают все более сильный контроль над нами, пока мы не начинаем думать о своих мотивах и целях и, возможно, пытаться их изменить или переформулировать.
Но как нам понять, какие новые цели следует поставить? Ни один младенец не обладает достаточной мудростью, чтобы самостоятельно сделать подобный выбор. Поэтому в главе второй мы обсудим, что наш мозг наверняка снабжен определенными механизмами, которые каким-то образом помогают нам перенимать цели и идеи у наших родителей и друзей!
Глава 2. Привязанность и цели
2.1. Игры в луже
Важно не просто узнавать что-то новое. Самое главное – это узнавать, что делать с тем, что узнал, и зачем вообще это узнавать.
Нортон Джастер. Мило и волшебная будкаДевочка по имени Кэрол играет в луже. Вооружившись грабельками, совком и ведерком, она решает «испечь» куличик. Предположим, что сначала Кэрол играет одна.
Игра в одиночку. Кэрол хочет наполнить ведерко жидкой грязью и сначала пытается сделать это с помощью грабелек, но у нее не выходит, грязь утекает сквозь зубцы. Она испытывает неудовлетворенность и разочарование. Но, когда ей удается добиться желаемого с помощью совочка, Кэрол ощущает удовлетворение и довольство.
Что Кэрол могла усвоить в этом случае? Своим методом «проб и ошибок» она выясняет, что граблями жидкую грязь не зачерпнешь. Но потом, управившись совочком, обнаруживает: совки отлично подходят для того, чтобы переносить жидкости; поэтому, скорее всего, в следующий раз, когда захочет наполнить ведерко, она выберет этот способ. Обратите внимание, что здесь Кэрол работала одна – и приобрела новые знания абсолютно самостоятельно. В процессе научения методом проб и ошибок человеку не требуется учитель.
Ее ругает какой-то чужой человек. Теперь на сцене появляется незнакомец и делает ей замечание: «Ты ведешь себя плохо». Кэрол охватывают беспокойство, тревога, страх. Поддавшись испугу и желанию спрятаться, она отказывается от своей текущей цели (испечь куличик) и убегает, ища защиты у кого-то из родителей.
Чему Кэрол может научиться в этой ситуации? Этот случай, скорее всего, не добавит чего-то нового к ее знаниям о том, как наполнять ведерки грязью, но она, скорее всего, придет к заключению, что оказалась в опасном месте. В следующий раз она будет играть в более безопасном месте. Кроме того, пережив несколько подобных пугающих встреч, она может стать более боязливой.
Ее ругает мама. Кэрол прибегает к матери за помощью, но вместо защиты или поощрения получает лишь упрек: «Что за грязь ты развела, отвратительно! Посмотри только, вся одежда и лицо перепачканы. Сил нет глядеть на тебя!» Кэрол, устыдившись, начинает плакать.
А что сможет Кэрол извлечь из этой ситуации? Она станет менее охотно играть в лужах, потому что, если бы мама похвалила бы ее, а не обругала, Кэрол почувствовала бы гордость, а не стыд, и в будущем была бы более расположена к подобным играм. Столкнувшись с осуждением или упреком родителей, она узнает, что выбрала для себя неприемлемую цель.
