Темные ущелья

«В чем дело, Драконья Погибель? Опять пригорюнился, мать твою? В степях тосковал по южной утонченности, которую бросил. В имперской столице захотел снова жить простой жизнью. И вот ты здесь, с простыми шлюхами в простом городишке, и опять недоволен».

О боги, как же ему не хватало Имраны.

Он уже не разговаривал с этой сукой, но все равно скучал по ней.

Поэтому, когда молодая опустилась перед ним на колени и взяла вялый член в рот, в то время как ее старшая напарница сидела на табуретке в углу, по очереди поднимая обвислые сиськи и облизывая сосок, бросая плотоядные взгляды в сторону Эгара, он просто хмыкнул и покачал головой. Поднял девушку с колен – его член выскользнул из ее рта, по-прежнему довольно вялый, – и отодвинул в сторону. Шлюха постарше опасливо наблюдала за клиентом, который встал с кровати, приведенной в беспорядок. Он читал ее мысли, словно те были татуировками на лице. Никто не в силах предугадать, что устроит клиент, заплативший деньги, если у него не встанет, невзирая на их старания, а этот – громила, покрытый боевыми шрамами, да к тому же иноземец. У него грубый чужестранный акцент, и волосы увешаны железными талисманами. Зловещие истории о маджаках за последние пару столетий распространились по всему континенту, и до Хиронских островов, несомненно, добрались давным-давно. «Кровожадные дикари из степей выпотрошат девушку и зажарят на вертеле, стоит ей криво на них взглянуть, когда они встанут не с той ноги…»

Он изобразил ободряющую гримасу и подошел к окну. Услышал, как они поспешно зашевелились у него за спиной, начали собирать одежду и деньги, оставленные им на столе. Легко ступая, вышли через пару секунд, и дверь тихонько щелкнула, закрываясь. Он почувствовал, как по телу прокатилась волна облегчения. Обмяк, привалился к окну, уперся лбом в прохладное стекло. Снаружи шел мелкий дождь, приглушая дневной свет, который и так уже тускнел. По улице пробежала пара детишек, нарочно шлепая по лужам и выкрикивая какой-то стишок, который Эгар не смог разобрать. Он кое-как выучил язык Лиги во время военной кампании на севере, но хиронский акцент был нелегким делом.

«Ага, как их блядская еда, блядская погода и блядские шлюхи. Пять недель в этой сраной дыре, и никаких…»

Шум на первом этаже. Женский крик. Грохот перевернутой мебели.

Он нахмурился и склонил голову, прислушиваясь.

Еще один вопль. Грубый смех и мужские голоса. Слов было не разобрать, но ритм речи оказался маджакским.

«Так-так».

Он схватил с кровати штаны, торопливо натянул их на ходу, направляясь к двери. Схватил рубашку со стола, проходя мимо, и выскочил в коридор все еще голый по пояс. Натягивая рубаху на плечи, спустился по лестнице. На сапоги и прочие мелочи не было времени, потому что…

Он спустился на первый этаж гостиницы босой и в расстегнутой рубахе. Окинул взглядом развернувшуюся сцену. Горстка местных жителей за столами и за стойкой старательно таращилась в свои кружки, не обращая внимания на вспыхнувший посреди зала хаос, причиной которого стали вновь прибывшие.

Их было трое. Люди Шенданака; судя по виду, только что с улицы – войлочные куртки все еще застегнуты доверху, плечи влажные от дождя. Один ухватил молодую шлюху, что была с Эгаром, за промежность и одну сиську, лизал ей шею. Два других увлеченно издевались над хозяином гостиницы.

– Эй! – рявкнул Эгар и перешел на маджакский. – Что за хуйня?

Тот, что тискал шлюху, посмотрел на него.

– Драконья Погибель! – завопил он. – Братишка! Мы как раз тебя искали! Надевай-ка сапоги и айда пить-гулять – пора нам перевернуть этот сраный городишко вверх дном, пусть все увидят, на что способны маджаки!

Эгар медленно кивнул.

– Понятно. Ну и чья это была идея?

– Старины Кларна, приятель! Собственной персоной. – Шлюха брыкалась и извивалась в руках говорившего. Она впилась зубами в его предплечье. Он вздрогнул и ухмыльнулся, отпустил ее промежность и свободной рукой стиснул челюсти, заставив их разжать и откинуть голову назад, подальше от плоти. Ее зубы оставили довольно отчетливый след укуса на толстой мышце выше запястья, который наливался кровью, но в голосе маджака ничуть не убавилось веселья. Эгар прикинул, что его соплеменник уже изрядно надрался. – Сучка гребаная. Ну да, Кларн сказал, дескать, хватит цацкаться с этими рыбоебами. Пора вспомнить о том, что мы степняки, и надрать им задницы. Не так ли, парни?

Двое других одобрительно взревели. К этому времени хозяина гостиницы уже нагнули над барной стойкой, прижимая лезвие ножа плашмя под подбородком, и его ноги болтались в паре дюймов от усыпанного опилками пола. Маджаки радостно улыбались Драконьей Погибели как своему.

Эгар дернул подбородком, указывая на девушку.

– Это моя шлюха. Отпусти ее.

– Твоя?! – Лицо другого маджака внезапно сделалось менее приветливым. – А кто сказал, что она твоя? Если уж сидит тут и трясет сиськами и жопой перед взрослыми мужиками, то…

– Я заплатил ей до заката. – Эгар чуть изменил позу, выпрямился. Кивнул на шлюху постарше. – Им обеим. Они спустились за выпивкой и едой для меня. Так что отпусти ее. А вы двое – и его тоже отпустите. Как бедный мудила нальет мне пинту, если вы его прижали?

Два маджака у стойки охотно подчинились. Может, выпили меньше, а может, просто были поумнее. Они дружелюбно кивнули, отошли от хозяина гостиницы и позволили ему сползти со стойки. Тот, что с ножом, с виноватой улыбкой убрал оружие. Но с парнем, который одной рукой обнимал шлюху за плечи, справиться будет трудней. Когда Эгар перевел на него взгляд, он крепче сжал девушку и прорычал:

– Мои деньжата не хуже других.

Драконья Погибель осторожно шагнул вперед. Окинул комнату незаметным оценивающим взглядом.

– Тогда становись в очередь. Или найди себе другую шлюху. Мою ты не получишь.

Рука другого маджака потянулась к поясу, на котором висел смертоносный нож с большой рукоятью. Он как будто и сам не замечал этого движения.

– У тебя куча времени до заката, – проговорил он хриплым голосом, почти рассудительно, как будто выступая перед каким-нибудь судом. – А я ее надолго не задержу.

– Я не стану повторять еще раз. Отпусти ее.

Эгар увидел, как молодой маджак принял решение – понял это по глазам еще до того, как тот схватился за нож. Его рука взялась за рукоять, но Драконья Погибель уже пришел в движение. Метнулся через разделявшее их короткое расстояние, схватил правой рукой чью-то бутылку со стола и ударил маджака по голове. Он вложил в удар всю силу и слегка удивился, когда бутылка не разбилась. Противник пошатнулся. Эгар усилил натиск, замахнулся опять, в другую сторону, и на этот раз – да! – его орудие разлетелось на осколки и брызги дешевого вина. Маджак упал, множество порезов на его лбу кровоточили. Шлюха вырвалась и поспешила к товарке; раненый пьяно заворочался на полу, кровь текла ему в глаза. Эгар отвел ногу назад, помня о том, что он босиком, и сильно пнул маджака в лицо, прежде чем тот успел подняться. Драконья Погибель предостерегающе махнул горлышком разбитой бутылки в сторону двух других.

– Если вы, парни, собрались гульнуть, не надо начинать отсюда. Понятно?

Тишина. С острых концов разбитого горлышка капало вино.

Два оставшихся маджака посмотрели на товарища, который свернулся калачиком на полу, вздрагивая, а потом – снова на влажный блеск импровизированного оружия Эгара. Ярость и замешательство боролись на их лицах, но дальше этого дело не пошло. Он увидел, что оба довольно молоды, и предположил, что сможет выехать на одном лишь нахальстве. И стал ждать. Один из них озадаченно провел рукой по волосам и сделал сердитый жест.

– Послушай, Драконья Погибель, мы думали…

– Неправильно вы думали. – У него были репутация и возраст – две вещи, которые кое-что значили для маджаков в степи и, возможно, для этих двоих, если они покинули родные края не слишком давно.

Ну а если нет…

Если нет, то при нем босые ноги и разбитая бутылка. И осколки стекла на полу.

«Молодец, Драконья Погибель. Давай, исправляй ситуацию».

Он пустил в ход голос вождя.

– Я здесь гость, вы, придурки паршивые. Узы, связывающие меня с местными, засвидетельствованы Небожителями, и потому я вынужден их защищать. Или шаманы больше не учат молокососов этой хрени?

Юноши переглянулись. Такое истолкование маджакских обычаев было в лучшем случае сомнительным – не считая мелких ритуальных даров, за гостеприимство в степи никогда не платили. А проживание в таверне или меблированных комнатах, скажем в Ишлин-ичане, считалось чем-то совсем другим. Но Эгар был скаранаком, а эти двое – ишлинаками из приграничных степей, так что они могли и не знать достаточно о своих северных сородичах, чтобы разбираться в их обычаях, да и к тому же – эй, этот старик в войну прикончил гребаного дракона, так что…

Тот, что лежал на полу, застонал и попытался подняться.

Время истекало.

Эгар указал вниз бутылкой и разыграл козырь.

– А что ваши клановые старейшины сказали бы про такую херь? Воровать у другого мужчины шлюху прямо из-под носа? Это что, по-вашему, правильно?

– Он же не зна…

– И с ножом идти на брата? Вас и это устраивает?!

– Но ты…

– Да заебался я с вами базарить! – Эгар опустил руку с бутылкой, как будто она ему больше не требовалась. Взамен ткнул в них пальцем, изображая раздражительного кланового старейшину. – А ну быстро подняли его и убрали на хуй отсюда. Унесите его с глаз моих долой, пока я не разозлился.

Они медлили.

Он прорычал:

– Вон отсюда! Устраивайте вашу сраную вечеринку где-нибудь в другом месте!

Что-то дрогнуло в их лицах. Их спутник зашевелился на полу, и они поспешили к нему. Эгар с облегчением отступил. Бутылку он все еще держал наготове. Они вдвоем приподняли раненого, закинули его руки себе на плечи и повернулись к двери. Прежде чем уйти, один отыскал в себе толику бравады, чтобы не упасть лицом в грязь. Он неуклюже развернулся, согнувшись под тяжестью ноши. Гнев еще не утвердился на его лице, но выражение становилось все более жестким.

– Чтоб ты знал, Кларн этого не потерпит.

Эгар снова вздернул подбородок.

– А ты проверь. Кларн Шенданак – степняк до мозга костей. Он увидит суть, какая она есть: надо уважать тех, кто этого заслуживает. А теперь убирайтесь вон.

Они вышли под дождь, оставив дверь распахнутой. Драконья Погибель осознал, что стоит посреди зала, где на него таращатся местные.

Вскоре кто-то встал из-за стола и закрыл дверь. По-прежнему никто ничего не говорил, все продолжали смотреть на Эгара. Он понял, что разговор происходил на маджакском – присутствующие ничего не поняли.

Он все еще сжимал в руке горлышко бутылки.

Он положил его на стол – тот самый, с которого и взял бутылку. Ее владелец вжался в спинку скамьи. Эгар вздохнул. Бросил взгляд на хозяина постоялого двора.

– Лучше запри дверь на засов на некоторое время, – сказал он по-наомски. А потом прибавил, обращаясь к собравшимся в зале: – Если у кого-то дома родные сидят одни, допивайте и скорее возвращайтесь к ним.

Мужчины зашевелились, послышалось чье-то бормотание, но никто не встал и не двинулся к выходу. Все по-прежнему не сводили глаз с него, босоногого старого головореза с железными талисманами в волосах и расстегнутой рубашке, не прикрывающей заросшую седыми волосами грудь.

Они все еще не могли взять в толк, что сейчас произошло.

Он им сочувствовал. Он надеялся, что…

«Сука Шенданак».

Он осторожно пробрался сквозь осколки стекла на полу, не обращая внимания на взгляды, и поднялся наверх, чтобы одеться как следует.

Для следующего раунда ему понадобятся сапоги.

Он нашел Шенданака с приспешниками перед большой гостиницей на улице Лиги, где тот снимал комнаты. Маджак, превратившийся в имперского купца, приказал вынести на середину улицы грубый деревянный стол и теперь сидел там под дождем, с кувшином какого-то пойла у локтя, наблюдая, как трое его людей избивают островитянина-хиронца. Он увидел, как приближается Эгар, и отсалютовал ему кувшином.

– Драконья Погибель.

– Кларн. – Эгар обошел дерущихся, увернулся от кулака, который по неопытности соскользнул с черепа островитянина. Нетерпеливо отпихнул подвернувшихся драчунов в сторону. – Ты не хочешь мне сказать, что за хрень тут происходит?

Шенданак вынырнул из кувшина и вытер усы.

– Не моя идея, брат. У Танда вся сбруя в узлы завязалась, он орет, дескать, эти рыбоебы что-то знают, а нам не говорят. Начал с того, что я, мол, слишком мягок, чтобы добиться от них нужных сведений. Ну и что я должен был делать? Стерпеть это вранье, что ли? Только не от Танда.

– Значит, вместо этого ты будешь выполнять его приказы?

– Не-а, все не так. Это соревнование – верно, парни? – Маджакские воины на мгновение прекратили лупить островитянина. Вскинули головы, точно псы, которых позвал хозяин. Шенданак взмахом руки велел им продолжать. – Танд посылает своих наемников вести допросы. Я делаю то же самое с братьями. Посмотрим, кто первым узнает, где эта могила и ее сокровища. Приз в тысячу элементалей и публичное почтение победителю.

– Точно. – Эгар присел на край стола, наблюдая, как два маджака держат островитянина, в то время как третий тяжелыми кулачищами бьет его по животу и ребрам. – Менит Танд – дерьмовый работорговец, у которого встает, когда кого-то мучают, и еще ему скучно. А у тебя какое оправдание?

Шенданак, прищурившись, задумчиво посмотрел на него.

– Я слыхал, что вы с Набаком немного повздорили. Ты действительно врезал ему бутылкой из-за какой-то шлюхи-рыбачки, которой не захотел делиться? На тебя не похоже.

– Я врезал ему бутылкой, потому что он собрался кинуться на меня с ножом. Ты бы присматривал за родней получше, Кларн.

– А-а, ну да.

По голосу Шенданака было трудно понять истинные чувства. Внезапно он широко распахнул глаза и снова схватил кувшин, подняв его со стола, когда островитянин, шатаясь и тяжело дыша, ткнулся в него и вцепился в столешницу. Из рта и носа бедолаги текла кровь, губы были разбиты после многочисленных ударов по зубам. Оба глаза посинели и заплыли, а правая рука выглядела так, словно кто-то на ней потоптался. И все же он с рычанием оттолкнулся от стола. Маджаки схватили его, потащили…

– Знаете, – весело сказал Шенданак и взмахнул кувшином, – не думаю, что этот что-то знает. Почему бы вам его не отпустить? Просто бросьте его. Ступайте и глотните чего-нибудь, а потом займемся следующим. От такой работы пить ого-го как хочется.

Маджаки удивились, но пожали плечами и сделали, как было велено. Один яростно пнул избитого в колени и плюнул на него, когда тот рухнул на мостовую. Раздался короткий взрыв лающего смеха. Все трое вернулись в гостиницу, потрясая сбитыми костяшками и обсуждая нанесенные удары. Шенданак наблюдал за ними и выждал, пока закроется дверь, прежде чем обернуться к Эгару.

– Мои родственники начинают беспокоиться, Драконья Погибель. Им обещали приключение в плавучем городе чужеземцев и смертельную битву с черным воином, королем-шаманом. Пока что бросается в глаза отсутствие и того и другого.

– По-твоему, избивая до полусмерти местных жителей, можно что-то исправить?

– Нет, разумеется. – Шенданак перегнулся через стол и взглянул на островитянина, который лежал на грязной мостовой без сознания. Снова сел поудобнее. – Но так мои люди немного успокоятся. И смогут поддерживать форму. Да и в любом случае, как уже было сказано, я не могу ударить лицом в грязь перед мешком дерьма вроде Менита Танда.

– Я поговорю с Тандом, – прорычал Эгар. – Прямо сейчас.

Шенданак пожал плечами.

– Вперед. Но, сдается мне, ты обнаружишь, что он не ждет от этих допросов большего, чем я. Дело-то не в них. Люди Танда лучше обучены, но, в конце концов, они тоже солдаты. А мы с тобой оба знаем, что собой представляют солдаты. Они нуждаются в насилии. Они его жаждут, и, если слишком долго не давать им утолить эту жажду, будут неприятности.

– Неприятности. – Эгар произнес это слово так, словно взвешивал его. – Давай проясним: вы с Тандом делаете все это, потому что хотите избежать неприятностей?

– В сущности, да.

– «В сущности», значит? Нахватался, блядь, придворных словечек… – Он проглотил остаток фразы. Сбавил пыл. – Дай-ка я поведаю тебе одну военную байку, Кларн. Ну, про ту войну, которую ты сумел пересидеть в столице, откупившись стадами и вложениями?

– О, вот мы и приехали, мать твою.

– Ну да, ну да. Ты болтаешь о солдатах, как будто сам был когда-то солдатом, так что я решил тебя просветить ради твоего же блага. Во время войны, когда мы шли по горам к Виселичному Пролому, рядом со мной шагал один малый, ростом с полпинты. Доброволец из Лиги, я так и не узнал его имени. Но мы немного поболтали. Он мне рассказал, что прибыл с Хиронских островов и проклинает тот день, когда их покинул. Знаешь, почему?

Шенданак вздохнул.

– Наверное, сейчас ты мне расскажешь.

– Он уехал с островов, женился на бабенке из Лиги и построил себе дом в Раджале. Когда пришли Чешуйчатые, жену и детей у него на глазах зажарили и сожрали. Он спасся только потому, что очаг, куда его засунули, обвалился, и пламя засыпало пеплом. Ты только представь себе, что он чувствовал, ага? Лежал там, задыхаясь в горячем пепле, в тишине, окруженный обглоданными костями своих родных, пока ящеры не уебали копать другую яму. Он сжег свои путы в углях – я видел шрамы на его руках, – а потом прополз четверть мили вдоль побережья, сквозь трупы павших в битве, и выбрался. Ты меня слушаешь, бандит тупорылый?

В глазах у Шенданака полыхнуло пламя, но он не пошевелился, остался сидеть на стуле. Конокрад, бандит и головорез в молодости, он, вероятно, все еще был хорошим бойцом, невзирая на годы и внушительное брюхо. Но оба знали, что случится, если затеять стычку с Драконьей Погибелью. Шенданак скорчил страдальческую гримасу, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

– Да, Драконья Погибель, я слушаю тебя.

– В Виселичном Проломе этот самый малыш спас мне жизнь. Он прикончил пару рептилий-пеонов, которые на меня набросились. С первым потерял топор – лезвие застряло в черепе твари, и она так дергалась, подыхая, что он не смог удержать рукоять. Поэтому он расправился со вторым пеоном голыми руками! Умер, засунув руку ему в глотку, чтобы не позволить челюстям сомкнуться. Вырвал гадине язык, прежде чем сам истек кровью. Ты смекаешь, зачем я это рассказываю?

– Он был отсюда родом. Крепкий маленький ублюдок. Да, я понял.

– Ага. Если ты или Танд взбесите этот народ по-настоящему, у нас случится крестьянское восстание. Мы с ним не справимся, мы же не армия захватчиков. Вообще-то… – Эгар скривился. – Мы вообще не армия. И мы далеко от дома.

– У нас есть морские пехотинцы и Трон Вековечный.

– О, не будь идиотом. Даже с наемниками Танда и твоими родственниками-головорезами у нас боевой отряд в двести душ. Это даже не гарнизон для города такой величины. Эти люди знают местность и прибрежные воды. Они исчезнут из Орнли и деревушек, растают без следа, а потом начнут нас изводить в свое удовольствие. Придется вернуться на корабли – если к тому времени какие-нибудь рыбаки не подкрадутся и не сожгут их до ватерлинии, – а мы даже не запаслись провизией для обратного пути. До Джерджиса больше трех недель на юг, и не знаю, как ты, но мне бы не хотелось жрать жареных крыс и пить дождевую воду все это время.

– Так-так. – Шенданак демонстративно изучил свои ногти – это был придворный театральный жест, который он, наверное, подхватил где-то во время долгого восхождения к богатству и власти в Ихельтете. Эгару захотелось размозжить ему череп. – Мне показалось, или ты как-то слишком уж трепетно стал относиться к этой войне на старости лет, а? Скажи-ка, ты правда убил того дракона? Я имею в виду, тебя послушать, так ты… не похож на хладнокровного уничтожителя рептилий.

Эгар напряженно оскалился.

– Кларн, тебе так хочется, чтобы тебя выпороли на глазах у родственников? Буду рад помочь. Просто продолжай доебываться.

И опять в глазах Шенданака вспыхнул потаенный гнев. Он стиснул зубы и проговорил мягко и вкрадчиво:

– Не увлекайся, Драконья Погибель. Ты не такой, как твой друг педик. И к тому же его тут нет, чтобы прикрыть твой зад.

Эгар потом клялся, что, если бы не последнее замечание, он бы пропустил это мимо ушей.

Глава третья

– Ты ведешь себя неразумно, дочь Флараднама.

Арчет крякнула, скрипнула зубами и снова налегла на веревку. Внизу Кормчий Анашарал развернулся вокруг своей оси и поднялся по трапу еще на пару ступенек. Тяжелый железный панцирь глухо лязгал по дереву, подогнутые конечности слабо подергивались. Как всегда, он выглядел и двигался словно искалеченный гигантский краб.

И пыхтел, как раздраженный учитель.

– Кринзанц затуманил твой разум.

– Угу.

Она обернула веревку вокруг предплечья, уперлась сапогом в раму и всем телом откинулась назад. Перекинула веревку через верхнюю стойку перил трапа, а потом – через сами перила, соорудив импровизированный блок. Теперь пеньковый трос скользил по полированной древесине с очень обнадеживающей скоростью. Она едва не упала спиной вперед, почти потеряв контроль. Анашарал рывком поднялся на целый ярд. Что бы ни делал – и делал ли? – кринзанц с ее рассудком, а вот мышцы он точно наполнял жидкой яростью.

– Ты об этом пожалеешь.

– Сомневаюсь, – Арчет, тяжело дыша от напряжения, говорила отрывисто. – Лучшая. Мать ее. Идея. За месяцы!

Последние слова она сопроводила еще одним свирепым рывком и сделала еще три шага по палубе, прочь от люка, направляя веревку под острым углом и позволяя ей и дальше скользить вокруг стойки. Влажный серый дневной свет, холодная пелена дождя на лице. На Хиронских островах такое лето. Если солнце и было где-то там, никто его не видел. Перила под весом Анашарала начали заметно деформироваться, но в голове Арчет царила криновая уверенность в том, что они выдержат, несомненно выдержат, надо только…

Согнув колени почти до сидячего положения, Арчет переместила свой центр тяжести ближе к палубе, чтобы ноги не скользили на лоснящихся от дождя досках. Откинулась назад, напряглась, чувствуя ускоренный крином пульс в шее. Трап располагался посредине корабля, на равном расстоянии от обоих фальшбортов. «Дочь орлана» была приличного размера, правый борт находился в добрых пятнадцати футах, но, когда Анашарал окажется на палубе, протащить его по доскам будет детской забавой. Она не совсем представляла себе, как поднимет Кормчего через фальшборт – что-нибудь придумает, как дойдет до дела, – в общем, по правде говоря, когда она спускалась вниз с веревкой, ей было не до тщательного планирования.

– Дочь Флараднама. Ты не можешь верить, что все это – моя вина.

– Да ладно? – «Тя-а-а-анем…» – и внезапно панцирь Кормчего показался над краем трапа. Анашарал висел там и покачивался, словно большой и уродливый корабельный колокол. Парой ног он неуклюже попытался зацепиться за перила, но, как обычно, им не хватило силы. Арчет от этого зрелища почувствовала порочный всплеск удовлетворения во всем теле. – А кто нас притащил в эту глушь? Это сраное путешествие, кто его придумал? Кто сказал, что мы найдем тут кириатский город над океаном?

– У меня не было причин не верить…

– Постой, а как насчет призрачного острова, который появляется и исчезает, как туман? Ничего, мать твою, не напоминает?

– Я понимаю, что ты, наверное, разочарована, Арчет.

– О, правда? – Она перевела дух и опять потянула. – Вот и славненько.

Она начала двигаться по дуге поперек палубы, делая угол между перилами и туго натянутой веревкой все больше, круто откидываясь назад и постепенно подтаскивая саму себя к люку. Еще пара шагов – и веревка должна выдернуть Кормчего через край трапа прямиком на палубу.

– Но чего именно ты собираешься этим добиться?

Кажется, в голосе Кормчего проскользнула еле заметная тень паники.

– Ждешь, что я открою какую-нибудь тайну, в которой до сих пор не признавался?

– Не-а. Я жду, что ты утонешь.

– Дочь Флараднама, ты не посмеешь…

– Сейчас увидишь, что посмею.

Шаги. Слева от нее, там, где были опущены сходни, кто-то торопливо взбежал на палубу корабля. Она бросила взгляд в сторону и увидела, что приближается один из гвардейцев Ракана. Кивнула ему в знак приветствия и продолжила тянуть веревку.

– Госпожа, меня послали…

– Не! – выдавила она сквозь зубы. – Сейчас!

Обернутая вокруг перил веревка со звуком лопнувшей струны достигла конца, и Анашарал грохнулся на палубу, от рывка опрокинувшись на спину. Бессильно задрыгал конечностями. Натянутая веревка резко ослабела, и Арчет шлепнулась на задницу. Гвардеец рванулся к ней.

– Моя госпожа…

– Я в порядке! – прорычала она так яростно, что он отступил на шаг. Арчет вскочила, подобрала веревку. Ладони саднили. Перевернутый Анашарал выглядел совершенно беспомощным, но она не исключала, что Кормчий каким-то образом примет нормальное положение, подползет к краю люка и рухнет в относительную безопасность трюма; оттуда – и Арчет подозревала, что Анашарал это каким-то образом знает, – ей уже не хватит силы и сосредоточенности достать его во второй раз, с кринзанцем или без него. Вообще-то, она уже начинала сомневаться в том, что…