Осада Тьмы

И они оба рассмеялись, а потом девушка отошла в другой конец комнаты и стала снимать тренировочную одежду.

Дриззт стянул чехол с одной из сабель и задумался над словами Кэтти-бри. Что правда, то правда, она делает значительные успехи. У нее сердце воина, облагороженное поэтичной душой, – весьма опасное сочетание. Как и Дриззт, Кэтти-бри предпочтет решить спор словами, а не вступать в бой, но, когда все дипломатические уловки использованы, она будет сражаться с чистой совестью и подлинной страстью. Она вложит в схватку всю душу и все свое умение, а и тем, и другим девушка обладала в избытке.

А ведь ей всего двадцать! Если бы она родилась дроу в Мензоберранзане, то была бы сейчас в Арах-Тинилит, школе Ллос, где лживые жрицы Паучьей Королевы изо дня в день калечили бы ее чистую душу. Дриззт отогнал неприятную мысль; ему противно было даже представить Кэтти-бри в этом жутком месте. А если бы она родилась мужчиной и вместо этого попала в Мили-Маджере, школу воинов? Каково бы ей пришлось среди юнцов-дроу?

Скорей всего, решил Дриззт, Кэтти-бри была бы одной из лучших в классе благодаря своей страстной натуре и целеустремленности. Дриззт подумал о том, чему еще она сможет научиться под его руководством, и на его лице появилось печальное выражение, поскольку он хорошо осознавал ограничения, наложенные на девушку ее рождением. Ему самому было за шестьдесят; по меркам дроу, он только вышел из юношеского возраста, поскольку темным эльфам было отпущено не меньше семи веков, но, когда Кэтти-бри достигнет его нежного возраста, она будет слишком стара, чтобы сражаться с блеском.

Мысль об этом причиняла Дриззту острую боль. Ему суждено увидеть, как Кэтти-бри состарится, а потом уйдет в мир иной, если только его собственную жизнь не оборвет клинок врага или когти чудовища.

Сейчас девушка снимала толстый защитный костюм и расстегивала металлический воротник, а Дриззт смотрел на нее. Под тренировочной одеждой на ней была надета только легкая рубашка. Ткань пропиталась потом и прилипла к телу.

Хоть она и воин, отметил про себя Дриззт, но она еще и красивая молодая женщина, сильная, с точеными формами, в теле которой заключена юная непоседливая душа и горячее сердце.

Если бы Дриззт не был так погружен в собственные раздумья, он, несомненно, услышал бы, как внезапно распахнулась дверь, впустив в комнату отдаленный рокот кузнечных горнов и лязг молотов.

– Эй! – послышался вопль от двери, и, повернувшись, Дриззт увидел влетевшего в комнату Бруенора. Он почти приготовился к тому, что приемный отец Кэтти-бри, чересчур уж пекшийся о ней, сейчас с возмущением спросит, на что это Дриззт, Девять Проклятых Кругов, пялится. Поэтому дроу перевел дух, когда неистовый рыжебородый дварф, брызгая слюной, стал вместо этого громко бранить Сеттлстоун, поселение варваров к югу от Митрилового Зала.

Однако Дриззт почувствовал, что щек" его запылали (и от души понадеялся, что из-за черной кожи румянец будет незаметен), покачал головой, провел рукой по белым волосам, отбрасывая их с лица, и тоже начал снимать костюм.

Кэтти-бри подошла поближе, на ходу стряхивая капельки пота с густой шевелюры.

– Берктгар оказался несговорчивым? – предположила она, подразумевая Берктгара Смелого, нового вождя Сеттлстоуна.

Бруенор фыркнул:

– А чего еще ждать от Берктгара?

Дриззт взглянул на прекрасную Кэтти-бри. Ему не хотелось думать о том, что она состарится, хотя он и был уверен, что она встретит старость с большим достоинством, чем большинство людей.

– Он гордый, – ответила она отцу, – да к тому же боится.

– Пф! Чего ему бояться? Пара сотен сильных молодцев вокруг, и при этом ни одного врага поблизости.

– Он боится, что не сможет тягаться с тенью своего предшественника, – пояснил Дриззт, и Кэтти-бри кивнула.

Бруенор уже готов был выкрикнуть что-то еще, но затих, обдумывая слова дроу. Берктгар жил в тени Вулфгара, в тени величайшего героя варварского племени из Долины Ледяного Ветра. Того самого, что убил белого дракона Ледяную Смерть; того юношу, который, едва достигнув двадцати лет, смог объединить свирепые племена и дать им возможность зажить лучшей жизнью.

Вряд ли кто-либо из смертных сможет затмить деяния Вулфгара, подумал Бруенор, и решительно кивнул в знак согласия с доводами друзей. Но при этом печаль облаком набежала на его лицо и затуманила серо-стальные глаза, потому что Бруенор все еще не мог без грусти думать о Вулфгаре, бывшем ему как сын.

– А с чего, собственно, он оказался несговорчивым? – уточнил Дриззт, чтобы поскорее отвлечь Дварфа от грустных мыслей.

– Да все из-за этого проклятого союза! – взорвался Бруенор.

Дриззт и Кэтти-бри недоуменно переглянулись. Какая-то бессмыслица! Варвары Сеттлстоуна и дварфы Мифрилового Зала и так были союзниками, работали сообща: люди Бруенора добывали драгоценный мифрил и делали из него прекрасные вещи, а варвары служили посредниками между ними и купцами из близлежащих городов, Несма на в Тролльмуре и Силверимуна на востоке. Народы Бруенора и Вулфгара вместе сражались, чтобы очистить Мифриловый Зал от злобных дуергаров – серых дварфов, а потом пришедшие из далекой Долины Ледяного Ветра варвары, под влиянием крепкой дружбы с кланом Бруенора, решили остаться в окрестностях Мифрилового Зала. Так что теперь, когда нависла угроза нападения темных эльфов, несговорчивость Берктгара представлялась совершенно нелепой.

– Он требует молот, – объяснил Бруенор, видя, что Кэтти-бри и Дриззт ему не верят.

Так вот в чем дело! Этим молотом был могучий Эйджис-фанг, который Бруенор сам выковал для Вулфгара и подарил ему, когда юный варвар, связанный договором, находился в подчинении у рыжебородого дварфа. Как раз в те годы Бруенор, Дриззт и Кэтти-бри убедили неистового юношу, что в жизни есть много разных путей.

Конечно, Берктгар жаждет заполучить Эйджис-фанг, подумал Дриззт. Этот боевой молот теперь стал чем-то большим, чем просто оружием; для суровых жителей Сеттлстоуна он был символом, памятью о Вулфгаре. И если бы Берктгару удалось склонить Бруенора к тому, чтобы отдать ему молот, его положение как главы своего народа значительно укрепилось бы.

Вполне трезвый расчет, но Дриззт знал: никогда и ни за что Берктгару не удастся уговорить дварфа отдать ему молот.

Бруенор смотрел на Кэтти-бри, и Дриззт тоже взглянул на нее, гадая, не думает ли она о том, что лучше поступиться Эйджис-фангом в преддверии войны. Какие чувства сейчас, наверное, борются в ее душе! Ведь она должна была выйти замуж за Вулфгара; они росли вместе и большинство уроков жизни прошли сообща. Сможет ли Кэтти-бри закрыть глаза на прошлое, перечеркнуть собственную скорбь и принять рассудочное решение ради того, чтобы укрепить военный союз?

– Нет, – в конце концов твердо сказала она. – Молот он не получит.

Дриззт обрадовался, что девушка не предала память Вулфгара и свою любовь. Он тоже братски любил молодого варвара и не мог себе представить, чтобы кто-то другой, хоть Берктгар, хоть сам бог войны Темпос, стал хозяином Эйджис-фанга.

– У меня и в мыслях ничего подобного не было, – подтвердил Бруенор. Он сердито потряс кулаком в воздухе, и при этом мышцы на его руке напряглись. – Но если этот олений недоносок возникнет еще раз, он у меня кое-что получит, не сомневайтесь!

Дриззт понял, что назревает серьезное затруднение. Берктгар хотел получить молот, что было вполне понятно и объяснимо, но молодой честолюбивый вождь варваров, по-видимому, не понимал всей неуместности своего требования. Этот конфликт мог не только вызвать натянутые отношения между двумя народами, но даже привести их в состояние войны, поскольку Дриззт ничуть не сомневался в серьезности угрозы Бруенора. Если Берктгар снова придет требовать молот в качестве платы за то, на что он и так должен согласиться без всяких условий, скорее всего он вернется на поверхность без рук и без ног. А дварфам теперь очень нужны были союзники.

– Мы с Дриззтом отправимся в Сеттлстоун, – предложила Кэтти-бри. – И заручимся поддержкой Берктгара, не обещая ему ничего взамен.

– Да этот парень просто дурак! – кипятился Бруенор.

– Зато его народ умен, – возразила Кэтти-бри. – Вождь хочет получить молот, чтобы его больше уважали. Но мы объясним, что его будут уважать меньше, раз он требует то, на что не имеет права.

Глядя на девушку, Дриззт думал о том, что она сильна, полна энтузиазма да еще так разумна. Наверняка она сделает то, что сказала.

Когда Бруенор и Кэтти-бри ушли, Дриззт испустил долгий вздох. Он видел, что в походке короля появилась прежняя упругость, жизнь снова била в нем ключом. Сколько еще продлится правление короля Бруенора Баттлхаммера? Сто лет? Двести?

В любом случае, если только жизнь его не оборвет клинок неприятеля или когти чудовища, дварфу тоже суждено пережить старость и смерть Кэтти-бри.

Глядя на легкую поступь юной, полной жизни женщины, Дриззт не в силах был думать об этом.

* * *

Хазид'хи, или Потрошитель, спокойно висел на бедре Кэтти-бри, его гнев уже улегся. Чуткий меч был доволен успехами девушки. Вне всякого сомнения, она была очень одаренной, но Хазид'хи нужно было больше, он хотел принадлежать только самому лучшему воину.

И пока таким воином являлся Дриззт До'Урден.

Когда дроу-отступник убил его прежнего владельца, Дантрага Бэнра, Хазид'хи должен был достаться Дриззту. Меч изменил форму своего навершия, как обычно делал, и теперь его рукоять венчала голова единорога вместо головы демона (которой он привлек Дантрага), поскольку меч знал, что единорог – знак богини, которой поклонялся Дриззт До'Урден. Но дроу отдал меч Кэтти-бри, предпочитая скимитары.

Скимитары!

Как же теперь Хазид'хи хотел, чтобы он мог по желанию менять форму лезвия, а не только навершия! Если бы он только мог слегка его изогнуть, чуть укоротить и сделать немного потолще…

Но этого Хазид'хи сделать не мог, и Дриззт никогда не возьмет меч себе. Зато женщина хороша и с каждым днем становится все лучше. Правда, она всего лишь человек и не проживет достаточно долго, чтобы добиться такого же мастерства, как Дриззт, но можно внушить ей, скажем, желание убить темного эльфа…

Ведь есть так много способов стать лучшим из лучших.

* * *

Мать Бэнр, даже по меркам дроу настолько дряхлая, что ей давно пора было лежать в могиле, стояла посреди большой часовни Первого Дома Мензоберранзана и наблюдала, как медленно идут работы по извлечению острого, как копье, сталактита из купола здания. Она не сомневалась, что часовня снова будет иметь прежний вид. С пола уже убрали мусор и отскоблили пятна крови десяти погибших в этой катастрофе дроу.

Но осталась боль того злосчастного мига, мига высочайшей славы Первой Матери, обернувшегося позором на глазах всех Высших Матерей Мензоберранзана. Сталактит, как нож, вонзился в свод часовни, но лучше бы он пронзил сердце самой Матери Бэнр. Она с таким трудом привела к согласию враждующие Дома города дроу, укрепив союз посулами невиданной славы, когда объединенная армия дроу завоюет Мифриловый Зал во славу Паучьей Королевы. Во славу самой Матери Бэнр!

Теперь, с падением сталактита и побегом предателя Дриззта До'Урдена, все надежды рухнули. Из-за Дриззта она потеряла своего сына, Дантрага, пожалуй лучшего оружейника Мензоберранзана. Из-за Дриззта она потеряла свою дочь, злобную Вендес. Но больше всего уязвляло старуху, что из-за проклятого отступника и его друзей развалился союз, залог ее беспримерной славы. Потому что в то самое мгновение, когда гигантский сталактит пробил купол священного храма Ллос во время торжественной службы, вера Матерей Домов в то, что военный союз и готовящаяся война угодны Паучьей Королеве, рухнула. Все они в спешке разбежались по своим резиденциям, наглухо закрыли ворота и в тишине сами стали выяснять, какова же воля Ллос.

Положение Матери Бэнр очень сильно пошатнулось.

Но, несмотря на все происшедшее, Мать Первого Дома все еще верила, что союз можно восстановить. На цепочке вокруг ее шеи висело кольцо, вырезанное из зуба древнего короля дварфов, некоего Гэндалуга, основателя клана Баттлхаммера и Мифрилового Зала. Мать Бэнр имела власть над его душой и благодаря этому узнала расположение всех ходов и выходов в твердыне дварфов. Даже невзирая на побег Дриззта, темные эльфы могут проникнуть в Мифриловый Зал и покарать предателя и его друзей.

Она все еще могла восстановить содружество, но по какой-то причине, которой Бэнр не понимала, сама Паучья Королева, Ллос, сдерживала ее. Престарелой матроне явились йоклол, прислужницы Ллос, и предупредили, что ей следует забыть о союзе, заняться собственной семьей и блюсти оборону Дома. Такого предупреждения не посмела бы ослушаться ни одна из жриц Паучьей Королевы.

Услышав позади себя резкий стук тяжелых сапог по камню и звон многочисленных украшений, она, даже не оборачиваясь, поняла, что пришел Джарлаксл.

– Ты сделал все, как я сказала? – обратилась она к нему, по-прежнему наблюдая за работами под куполом.

– И я приветствую тебя, Мать Первого Дома, – саркастически отозвался наемник.

Мать Бэнр обернулась, сердито глядя на него, хотя она и другие верховные Матери всегда так смотрели на главаря наемников.

Он держался вызывающе – иначе не скажешь. Темные эльфы Мензоберранзана, в особенности мужчины, находившиеся в приниженном положении, обычно носили неброскую практичную одежду темных тонов, украшенную орнаментом из пауков и паутины, или же простые черные кожаные куртки под тонкими кольчугами. И мужчины, и женщины почти не расставались с маскирующими пивафви, темными плащами, скрадывавшими очертания тел, делая их менее приметными для глаз врагов.

Но к Джарлакслу это не относилось. На его бритую макушку была нахлобучена совершенно невероятная широкополая шляпа, украшенная громадным плюмажем из перьев диатримы. Вместо плаща или мантии он носил накидку, переливавшуюся всеми цветами радуги как в нормальном, так и в инфракрасном спектре. Короткая рубашка без рукавов обнажала рельефные брюшные мышцы. К тому же на нем было надето невообразимое количество самых разных драгоценностей: кольца, цепи и ожерелья, браслеты, даже ножные браслеты, – и все это громко позвякивало, но лишь тогда, когда сам наемник этого хотел. Как и сапоги, так громко простучавшие по каменному полу часовни, все эти ценности могли не издавать ни звука.

Мать Бэнр обратила внимание, что обычная повязка Джарлаксла была сегодня передвинута на левый глаз, но, что это означало, если в этом вообще был какой-то смысл, она не знала.

Да и кто мог сказать, какие волшебные силы были заключены в этой его повязке, побрякушках и сапогах, в двух волшебных папочках, заткнутых за • пояс, или в прекрасном мече, висевшем на перевязи рядом с ними? Мать Бэнр подозревала, что половина этих вещей были фальшивыми, с совсем незначительными магическими возможностями или же вовсе без таковых, может, они только и могли, что оставаться беззвучными при движении. Вообще половина всего, что делал Джарлаксл, было блефом, но зато остальные его поступки – коварными и чрезвычайно опасными.

Вот почему настырного наемника следовало остерегаться.

И именно поэтому Мать Бэнр так ненавидела его и так нуждалась в нем. Он был главарем Бреган Д'эрт, разветвленной сети шпионов, воров и убийц, большинство из которых были мужчины-дроу без семьи, лишившиеся Дома в ходе многочисленных междоусобных войн. Члены Бреган Д'эрт были не менее загадочны, чем их непредсказуемый главарь, их никто не знал, но они обладали значительной властью, сравнимой с властью наиболее сильных Домов, и всегда добивались своего.

– Что тебе удалось узнать? – прямо спросила Мать Бэнр.

– Да, теперь сто лет не отмыться, – дерзко ответствовал мошенник.

Старуха Бэнр угрожающе сощурила горящие красные глаза, и Джарлаксл понял, что она совсем не в настроении сносить его шуточки. Она была напугана, он хорошо это понимал, и причина, учитывая катастрофу в часовне, была достаточно серьезной.

– Никакого заговора я не обнаружил, – поспешно добавил он совсем другим тоном.

Мать Бэнр бросила на него удивленный взгляд и даже отступила на шаг, пораженная столь недвусмысленным ответом. Само собой, она уловила бы явную ложь, воспользовавшись определенным заклинанием. И конечно, Джарлаксл это знал. Однако такие заклинания, как правило, не слишком беспокоили хитрого наемника, потому что он прекрасно умел обойтись без прямых ответов на вопросы, не говоря всей правды, но и не прибегая к откровенной лжи.

Однако сейчас он говорил правду и отвечал точно на заданный вопрос. По крайней мере Мать Бэнр решила, что он говорит правду.

Но ей было трудно в это поверить. Может, заклинание подвело? А может, Ллос отвернулась от нее в наказание за позорное поражение? И теперь. вводит ее в заблуждение, заставляя поверить в искренность слов Джарлаксла?

– Мать Мез'Баррис Армго, – продолжал Джарлаксл, называя имя главы Барризон дель'Армго, Второго Дома, – верна и тебе, и твоему делу, даже невзирая на… – он помедлил, подыскивая слово, – помехи во время торжественной службы, – наконец нашелся он. – Мать Мез'Баррис даже приказала своему гарнизону быть в состоянии боевой готовности на случай, если кампанию против Мифрилового Зала решено будет возобновить. И уверяю тебя, они горят желанием начать поход, особенно теперь, после… – Наемник умолк и вздохнул с притворной печалью, но Мать Бэнр поняла, что он хотел сказать.

Ясно, что Мез'Баррис не терпится отправиться в Мифриловый Зал, ведь после гибели Дантрага Бэнра ее собственный оружейник, могучий Утегенталь, стал первым воином города. Если Утегенталь схватит отступника До'Урдена, можно представить, какие почести ожидают Дом Барризон дель'Армго!

Но это трезвое и, по-видимому, честное заявление Джарлаксла разбило страхи Матери Бэнр, потому что никакой союз других Домов без пособничества Барризон дель'Армго Дому Бэнр был не страшен.

– Конечно, среди тех твоих детей, кто остался в живых, началось какое-то движение, – продолжал Джарлаксл. – Но они почти не общаются, и даже если кто-нибудь из них и задумал что-то против тебя, то им придется обойтись без помощи Триэль, которая со времени побега отступника очень занята в Академии.

Мать Бэнр ничем не выдала, какой камень свалился с ее души. Если Триэль, которая из всех ее дочерей обладала самой большой властью и, несомненно, пользовалась наибольшей благосклонностью Ллос, не собиралась восставать против своей матери, то удара изнутри можно и не опасаться.

– Ожидают, что скоро ты объявишь Бергиньона новым оружейником, и Громф не будет возражать против этого, – заметил Джарлаксл.

Громф был старшим сыном Бэнр и Архимагом Мензоберранзана, в его руках была сосредоточена власть, какой не было ни у одного из мужчин города (кроме, пожалуй, изворотливого Джарлаксла). Громф вряд ли будет иметь что-то против назначения Бергиньона. Иерархия дочерей Мать Бэнр не беспокоила. Триэль была Матерью-Хозяйкой Арах-Тинилит в Академии, и, хотя те дочери, что оставались в доме, и могли сцепиться за обязанности и привилегии, которыми при жизни обладала Вендес, самой Матери это не касалось.

Старуха Бэнр перевела взгляд на сталактит, которым Дриззт и его друзья пронзили купол часовни. Удовлетворения она не чувствовала. В жестоком, не знающем жалости Мензоберранзане самоуспокоение и самодовольство слишком часто вели к сокрушительному падению.

Глава 2

Отряд “Веселые Мясники”

Ты думаешь, он нам понадобится? – спросила Кэтти-бри, идя с Дриззтом по коридорам нижнего уровня Мифрилового Зала. Коридор открывался в гигантскую многоярусную пещеру, где находился знаменитый Нижний Город дварфов.

Дриззт приостановился и взглянул на нее, потом пошел налево, потянув девушку за собой. Из коридора они вышли на второй снизу ярус бескрайней пещеры.

Здесь царила суматоха. Дварфы пересекали пещеру во всех направлениях. Они кричали, пытаясь перекрыть непрекращавшееся гудение громадных кузнечных мехов и громкий звон бивших по мифрилу молотов. В этой гигантской пещере, восточная и западная стены которой спускались к полу громадными уступами, так что вся она напоминала перевернутую ступенчатую пирамиду наизнанку, и было самое сердце Мифрилового Зала. В самом низу, на полу, располагались огромные топки. Крепкие дварфы толкали тяжелые, груженные рудой тачки по определенным маршрутам, в то время как другие работали у горнов, а третьи тащили на верхние ярусы маленькие тележки с чистым металлом. Там, наверху, многочисленные ремесленники изготавливали из этого сырья всякие удивительные вещи. Например, серебряные приборы, украшенные драгоценными камнями кубки и богато отделанные шлемы – роскошные, но совершенно бесполезные. Сейчас же, когда все жили в ожидании войны, дварфы переключились на оружие и настоящие, надежные доспехи. Неподалеку от Кэтти-бри и Дриззта один дварф, сплошь покрытый сажей, так что даже цвета его бороды было не различить, прислонил к стене метательное копье с железным древком и покрытым мифрилом наконечником. Коротенькому дварфу даже не достать было до его верхушки на высоте восьми футов, но, глядя на зазубренный наконечник, он довольно посмеивался. Должно быть, представлял, как замрут от ужаса бедняжки дроу, когда это копье полетит в них.

На одном из высоких мостов, перекинутых между ярусами, футах в ста пятидесяти над головами друзей, разгорелся жаркий спор. Во всеобщем гуле и грохоте Кэтти-бри и Дриззт почти не различали слов, но поняли, что там говорят о том, что надо бы обрушить этот и остальные мосты, чтобы вынудить солдат дроу идти теми путями, что выберут сами дварфы, если захватчики попытаются попасть на верхние уровни Мифрилового Зала.

Хотя все, и Дриззт, и Кэтти-бри, и Бруенор, надеялись, что до этого не дойдет.

Друзья понимающе переглянулись. За всю долгую историю Мифрилового Зала Нижний Город редко жил в таком возбуждении. Сейчас же все были как в угаре. Две тысячи дварфов носились очертя голову, кричали, колотили молотами и тягали грузы, которые и мулу-то не поднять.

И все потому, что боялись прихода дроу.

Тогда Кэтти-бри поняла, почему Дриззт решил сделать крюк и пройти через эту пещеру, почему настаивал на том, чтобы поговорить с халфлингом Регисом до того, как они отправятся в Сеттлстоун.

– Ну, пойдем искать этого проныру, – прокричала она, чтобы Дриззт ее услышал.

Дриззт кивнул и двинулся вслед за ней в слабо освещенные коридоры, где было сравнительно тихо. Они шагали прочь от Нижнего Города, к дальним помещениям, где, как сказал Бруенор, можно было найти халфлинга. Они передвигались беззвучно; Дриззт был поражен, как тихо научилась ступать Кэтти-бри. На ней, как и на нем, была тонкая кольчуга из мелких, но необычайно крепких мифриловых колечек, подогнанная по фигуре Бастером Брейсером, лучшим оружейником Мифрилового Зала. Сидевшая на Кэтти-бри кольчуга еще раз подтверждала его репутацию, потому что сделана она была с таким мастерством и была такой эластичной, что повторяла все ее движения не хуже рубашки из плотной ткани.

Сапоги девушки, как и у Дриззта, были из мягкой кожи и хорошо разношены, но даже в такой удобной обуви мало кто из людей мог передвигаться так неуловимо для слуха, как она. Дриззт едва различал ее в тусклом неверном свете редко расставленных факелов. Он заметил, что девушка ступает как дроу, сперва касаясь пола подушечкой стопы, а не как большинство людей – с пятки на носок. Время, проведенное в Подземье в поисках Дриззта, не прошло для нее даром.

Дроу с одобрением отметил все это, но промолчал. Она сегодня и так потешила свою гордость, незачем хвалить ее, а то еще зазнается.

Коридоры были пусты, а тьма все больше сгущалась. Дриззт даже переключился на зрение в инфракрасном диапазоне, позволявшее ему различать очертания теплых предметов и существ. У Кэтти-бри не было такой способности, но зато у нее на лбу на тонкой серебряной цепочке красовался зеленый камень, перечеркнутый черной полосой, – агат Кошачий Глаз. Его подарила ей сама Аластриэль. Благодаря наложенным на камень чарам его обладатель мог видеть в кромешной тьме так, как если бы стоял в открытом поле под усеянным звездами небом.

Друзья беспрепятственно шагали во мраке, но чувствовали себя неуютно. Они недоумевали, почему не горят факелы, и готовы были в любое мгновение выхватить оружие. Кэтти-бри вдруг пожалела, что не взяла с собой Тулмарил Хартсикер, свой волшебный лук.

Внезапно послышался звук мощнейшего удара, и пол содрогнулся у них под ногами. Оба мгновенно пригнулись; скимитары оказались в руках Дриззта так быстро, что Кэтти-бри даже не успела заметить, как он их выхватил. Сначала она подумала, что это благодаря браслетам, но потом увидела, что Дриззт их Даже не надел. Она тоже достала из ножен меч и глубоко вздохнула, мысленно ругая себя за тщеславную надежду, что скоро сравняется с этим прославленным воином в мастерстве. Но девушка тут же мотнула головой – сейчас не время об этом думать – и пристально вгляделась в изгибавшийся перед ними коридор. Они с Дриззтом плечо к плечу медленно пошли вперед, внимательно, всматриваясь в густую тьму, где могли прятаться недруги, и высматривая линии в стене, обозначавшие тайные ходы в боковые туннели. Таких в дварфском комплексе было немало, потому что большинство маленьких бородачей, жадных по натуре, имели тайные сокровищницы, скрытые от чужих глаз. И Кзтти-бри, и Дриззт плохо знали эту редко посещаемую часть Мифрилового Зала.