Заговор Кентервиллей. книга первая

Гарри поднялся последним. И улыбаясь во весь рот, неуклюже, неуверенно поднял и свой бокал.

– Сегодня не единственное радостное событие в нашей семье. – Сказал мистер Уизли, после того, как бутыль с вином снова пронеслась над бокалами гостей. – Я хотел бы сейчас поднять этот бокал вина… – Мистер Уизли сделал небольшую паузу, оглядывая, сидящих за столом. – За … – Мистер Уизли снова умолк и покосился на свою супругу. Та, сияющая стояла рядом с ним. – За…

– Ой. – Сказала она и чуть разрумянилась. – Сегодня мне стало известно… что Делакур и Билл… скоро обзаведутся, ну, Делакур и мой Билли станут матерью и отцом…

Окончание слов миссис Уизли потонуло в радостных восклицаниях Гарри, Гермионы, громогласных басовых речах Хагрида и непонятном возгласе Рона, перекричавшего слова Джинни…

– За это просто необходимо обязательно выпить! – Вскричал Хагрид, поймав своей широкой ладонью бутыль. – За Билла и Флёр!

Хагрид смачно отхлебнул из бутыли, и дольше, чем ожидал Гарри.

Многочисленные Уизли подняли бокалы за это событие. Флёр кокетливо улыбалась всем собравшимся за столом и, кивая, говорила:

– Спасибо! Спасибо! Нам очень приятно! Ну что Вы…

А потом и миссис Уизли заключила её в своих крепких объятиях, прервал ее говор. А после, прослезившись, поцеловала Билла, что-то говоря ему, давая советы и теребя за щеку, как совсем маленького своего сынишку.

Этим днём Гарри получил и особенный подарок. Его приготовили на последок. Наверное, по желанию лесничего школы – Хагрида. Мистер Уизли и Хагрид подарили Гарри новую сову. Сова была белая, как его Букля. Ни смотря на то, что Гарри очень любил Буклю и с горечью вспоминал её, погибшую от случайно угодившую в неё заклятия пожирателей смерти, он был искренне рад такому их подарку. Сову назвали Белоклювой, и Гарри тут же выпустил её из клетки: «Пускай разомнёт крылья после долгого заточения в магазине».

После трапезы мистер Уизли включил волшебное радио, настроил его на волну с музыкой и сделал звук погромче. Когда заиграл вальс, Джинни потянула Гарри за руку на импровизированный танцпол. Он повиновался. Гарри не мог сказать, что умеет хорошо танцевать, но сегодня это было ему неважно. Он танцевал с Джинни и не видел никого, кроме неё. Вскоре и Гермиона с Роном последовали их примеру. Рон пригласил Гермиону на танец, а она видимо только этого и ждала, потому что как только Гарри и Джинни затанцевали, поглядывала на Рона как-то необычно. Билл и Флер воздержались от танцев. Они уселись недалеко от крыльца, подальше от радиоприёмника и о чём-то беседовали с миссис Уизли.

Вечером был фейерверк, и ребята засиделись допоздна, попивая сливочное пиво, принесённое Джорджом с косой аллеи, и громко разговаривали. Праздник выдался на славу, и когда Гарри отправился спать, даже стуки упыря на чердаке показались чем-то приятным, родным.

Когда Гарри и Рон уже улеглись в свои постели, они ещё долго болтали, прежде чем уснуть. А когда сверху снова донёсся глухой стук, Гарри весело прошептал:

– Опять упырь на чердаке буянит!

– Ага, – согласился Рон, – Хочет внести свою лепту в торжество. А может расстроен, что его не пригласили?! Он никогда не видел такого красочного и шумного фейерверка! Ему со своими стуками до взрывов Джорджа далеко! Теперь не скоро успокоиться. Вот увидишь. Наверное, это серьёзный удар по его самолюбию, так как до сих пор только он тут шумел, после того, как Джордж и Фред переместили свои эксперименты в свой магазин в косом переулке.

Рон помолчал, а потом добавил:

– Что-то долго он там стучит. Обычно пара десятков ударов, и он успокаивается. Хотя, припоминаю… в тот день, когда я попросил его освободить мою комнату, упырь с полночи гремел чем-то на чердаке! Так он не хотел отсюда уходить. Думал навсегда остаться в моей кровати. Думал, что ему разрешат вернуться, если постучать подольше!

Рон весело хмыкнул и погасил тусклый светильник своей палочкой потому, что в коридоре на лестнице послышались чьи-то аккуратные и тихие шаги. Рон и Гарри молчали и вслушивались в стуки упыря и удаляющуюся поступь шагов, поскрипывание ступенек. Тишина постоянно нарушалась различными звуками. Потом Гарри услышал скрип чердачной дверцы. Удары на время стихли. Гарри даже смог расслышать шум ветра за окном и дыхание Рона. Но когда шаги снова раздались на лестнице, упырь застучал по водопроводной трубе с новой силой. Миссис Уизли не удалось уговорить упыря прекратить своё буйство. Гарри не слышал, как миссис Уизли вернулась в свою спальню. Он уже не замечал шума с чердака, так как яркие мысли о прошедшем дне рождении наплыли в его сознании, а не предстали перед уставшими глазами.

Последние дни, проведенные в Норе, напоминали Гарри каникулы из своего прошлого, когда он был пару-тройку лет назад в гостях у семейства Уизли. Как «очередные каникулы»: счастливые и слишком быстротечные. Только теперь к ним прибавлялась горечь, которая нависала и постоянно напоминала о себе. Горечь, которую Гарри пытался всячески отогнать, похоронить и запереть в удалённых уголках памяти. Горечь рождалась мыслями о его дальнейшем будущем, что в Хогвартс он больше не вернётся и ещё более суровая реальность: он потерял многих близких друзей.

С течением этих безмятежных дней полных отдыха и хозяйственных хлопот по хозяйству, которым придавались Гарри и его друзья, было и ещё одно надвигающееся событие, о котором помнил Гарри, и само собой не мог забыть Рон, и это сказывалось на поведении Рона нервозностью и задумчивостью. Даже, когда тот сидел верхом на метле. Этим событием было неминуемое приближение того дня, когда мистер и миссис Грейнджеры были приглашены в Нору. Родители Гермионы должны были приехать в ближайшие два-три дня. И это известие наложило свой отпечаток на всех обитателей дома семейства Уизли. А день этот неумолимо приближался. И ни какая магия не могла отодвинуть предстоящее действо.

За день перед приездом в Нору родителей Гермионы – мистера и миссис Грейнджер, даже в воздухе ощущалось напряжение, царившее в доме.

Миссис Уизли сразу же после обеденных хлопот поспешила отправиться в косой переулок с помощью сети каминов летучего пороха. Она собиралась прикупить кое-что в кондитерской и продуктовой лавке. Миссис Уизли редко выбиралась за покупками в косую аллею, и это её вылазка означала серьёзную подготовку к завтрашнему обеду, на котором она, конечно же, собиралась удивить званых гостей.

Вечером Джордж снова принёс с собой музыкальную арфу. Он поставил её на маленькой тесной тумбе около очага, и волшебная арфа принялась беспрестанно наигрывать всевозможные струнные мелодии. Такие красивые и мелодичные, что даже миссис Уизли укрутила громкость своего радиоприёмника и с удовольствием присоединилась к слушателям: Гарри, Джинни и Джорджу. А вот Рон переживал предстоящую встречу серьёзнее всех. Он не находил себе места, был хмур и обильный ужин не порадовал и не отвлёк его от суровых и беспокойных мыслей. Он больше обычного проводил время с Гермионой, хотя более правильно сказать, ходил за ней и был не многословен, впрочем, как и обычно. Со стороны могло показаться, что этим Рон словно хотел задобрить родителей Гермионы, но сама мысль эта была глупа и невероятна. Когда Гарри погружался в свой сон этим вечером, Рон ещё не спал. А это было нехарактерно для него. И Гарри не сомневался, что заснуть другу этим вечером было нелегко.

Следующим утром мистер Уизли не отправился в министерство, как он делал это обычно в будний день. Это был ещё один из тех редких случаев, когда он предпочёл отпроситься из-за уважительной причины и его отпустили. Чуть позже обычного после завтрака он трансгрессировал из Норы. И получил одобрение министерства магии на сооружение портала, с помощью которого родители Гермионы перенесутся к самому крыльцу «Норы». А так как небольшая кухня или гостиная дома семейства Уизли не могла вместить большое количество гостей, Гарри и Рон принялись развёртывать белый шатёр на поляне перед домом. Это был один из тех шатров, который остался после свадьбы Билла и Флер. Джинни и Гермиона помогали миссис Уизли. Они прибрали дом, затем сад и поляну вокруг шатра. А Кикимер отлично справлялся с кулинарными изысканиями вместе с миссис Уизли на тесной кухне. Благо служение роду Блэков научило его некоторым особенным блюдам и изощрениям в кулинарной магии, которые даже не знала миссис Уизли, и которым Кикимер уже успел попотчевать Гарри и его друзей в прошлом году. А готовить он умел превосходно. Французская кухня – был его конёк. Результат старательной и многолетней работы на кухне.

Прошёл час. Потом ещё один. Вот-вот ожидалось прибытие гостей. Всё было готово к их прибытию. Миссис Уизли заставила Рона надеть чистую рубашку. А Гарри уговаривать не пришлось. После ребята спустились вниз. Рон постоянно выглядывал из окна, но высунуть нос на улицу так и не отважился. Миссис Уизли тоже была наготове, суетилась около очага и стопок тарелок, ложек и салфеток. Гарри и Джинни уселись внутри шатра. Благо там было тихо и тенисто. А солнце начинало всё больше припекать снаружи. Настроение Гарри было отличным, да и у его Джинни – тоже. Гермиона постоянно рассказывала Рону и миссис Уизли о своём магловском детстве и о своих родителях тоже. Об их обычных делах и привычках. Её голос доносился до Гарри через открытое окно гостиной. Мистер и миссис Грейнджер были стоматологами. Это было известно и ранее Рону, но так и не давало ему представления, что же это такое на деле. Миссис Уизли слушала торопливое разглагольствования Гермионы с небольшой рассеянностью. Явно её мысли были заняты кухонными и обеденными приготовлениями. А вот Рон слушал с сумрачным и даже чуть напуганным видом.

Наконец, после томительного ожидания, мистер Уизли телепортировался к порогу дома вместе с долгожданными гостями: мистером и миссис Грейнджер. Они выглядели чуть смущёнными, но улыбались и, после того как расцеловали, выбежавшую им навстречу, Гермиону, поприветствовали и остальных членов семейства Уизли и Гарри.

В шатре, украшенными цветами, было прохладно и свежо. На подоконнике открытого окна появилась та же музыкальная арфа Джорджа, и она наполнила воздух негромкими и ненавязчивыми мелодиями. Джордж и Перси тоже явились к обеденному столу и были представлены Грейнджерам. Мистер Уизли просто светился от радости общения с самыми настоящими маглами и ещё долго донимал отца Гермионы вопросами о магловских штуках и изобретениях. Но сами Грейнджеры были немногословны. Говорили, что магловские изобретения, не идут ни в какое сравнение с магическими штуками и чарами. И, в свою очередь, расспрашивали мистера Уизли о порталах. Гарри объяснял это их скромностью и незнакомству с порядками магов. Чета Грейнджеров была явно в восторге от своего перемещения через один из волшебных порталов, работе мистера Уизли в министерстве, хотя тот и нашёл эту тему скучной, но поведал в общих чертах о своём новом посте в министерстве. Перси возбудился при этой беседе, ибо ранее бредил хорошей карьерой, и тоже внёс свою лепту, поведав о важности министерских работников, как они спасают маглов и волшебников от вмешательства темных сил, и какую необходимую роль играю законы волшебного мира, создаваемые в стенах министерства. Перси, как и прежде, был важен и невозмутим, не обращал внимание на шутки Джорджа в его сторону, которыми он веселил Гарри, Гермиону и Джинни. Рон сидел за столом рядом с Гермионой и яства на столе подняли ему настроение, а Гермиона так и светилась от счастья. Она очень соскучилась по своим папе и маме и не могла нарадоваться и наглядеться на них.

Было решено, что Грейнджеры уедут вместе с Гермионой. Это вызвало удручающее настроение Рона и так ошеломило его, что тот потерял дар речи и, открыв рот после его оглашения, сидел как каменный и даже не притронулся больше к еде. Но после недолгих уговоров мистера и миссис Уизли, согласились, что Гермиона ещё приедет в Нору. И они не будут оттягивать это событие, как только Гермиона думает вернуться сюда.

Вечером, когда солнце склонилось к горизонту и его оранжевый край коснулся дальних деревьев, пришла и эта самая пора расставания.

Перед отъездом, родители Гермионы душевно попрощались со всеми Уизли и Гарри. Уизли обняли напоследок Гермиону, а миссис Грейнджер даже прослезилась, но, всё же, собралась в обратный путь, пообещав всем, что еще до первого сентября их дочь вернется в «Нору». Благо муж её обнял и поддерживал успокоительными нареканиями. Мистер Грейнджер боялся злоупотребить гостеприимством Уизли и этот вопрос снова поднялся. А те наперебой заверили, что, конечно же, будут только рады обществу Гермионы, и это, никоим образом, не стесняет их. Поэтому снова с нетерпением ждут её в гости. Гермиона чуть всхлипнула и на её щеках вдруг появились слёзы. Она припала к плечу Рона в последний раз, а тот принялся говорить ей совсем тихо успокоительные слова и аккуратно поглаживать длинные волосы. Смущенный, он раскраснелся.

Радость Гермионы от встречи с родителями сейчас обратилась в ее грусть. Она так давно по-настоящему не была дома. Особенно если вспомнить чем она была занята весь предыдущий год. Скитаниями с Гарри. И постоянная опасность разоблачения и страх за её папу и маму давили на неё прошлый долгий год. Но теперь, когда всё было позади, приходиться расстаться с Роном и Гарри.

А тем временем мистер Уизли с гордостью продемонстрировал устроенный им портал для возвращения Грейнджеров домой – пустую помятую банку из-под пива, найденную им где-то на магловской улице, и с большой охотой сам отправился их сопроводить.

Ещё мгновение и… Всё… Они перенеслись в пространстве. Туда, куда и был нацелен портал.

Кикимер, стоя на цыпочках в кухне, с интересом провожая гостей взглядом, а затем сам исчез в кухне. Его ждала на кухне куча грязной посуды. А ещё… Он первый раз сегодня познакомился с маглами. Ранее ему только приходилось слышать о них от своей старой хозяйки Блэк, и от её портрета, который висел в холле дома на улице Гримо.

Возвращение Гермионы и Легенда о спасительной Кентле

Прошло несколько томительных дней, и Гермиона снова появилась в Норе. К великой радости Рона. Он уже и не надеялся, что она объявится так рано.

В это утро, когда Гарри спустился вниз, стало понятно, что не он первый встал в такой ранний час. На столе на кухне были разложены несколько книг Гермионы, как догадался Гарри. Никому другому, похоже, они не могли принадлежать. Причём, всё это очень напомнило библиотеку, а точнее, стол в школьной библиотеке Хогвартса. Тогда еще в школьные времена. Обычно Гермиона обкладывалась множеством книг и неустанно читала и листала их, пусть даже они и не относились к заданному уроку или эссе в гостиной в Грифиндорской башне, но сейчас Гарри почему-то припомнилась именно такая пугающая его ранее «книжное хранилище». Вот и этим утром Гарри удивился, завидев, столь «древнее» для себя зрелище, ибо вот уже как год с лишним Гермиона не выполняла никаких уроков и не посещала школу. Как и ее Рон и сам Гарри.

Гарри медленно и осторожно подошёл к столу, разглядывая более внимательнее шрифты на страницах. Рядом в комнате никого не было. Не было и самой Гермионы!

«Интересно, куда она подевалась»? – Подумал Гарри и посмотрел в одну и открытых книг. – «Чем она теперь увлечена»?

Гермиона всегда много читала везде и всегда. И даже не расставалась с книгами и в выходные дни. Но по своему обыкновению, в «Норе» она редко предавалась этому занятию.

«Каникулы, как ни как»! – говорил про это совсем еще недавно Рон. – «Но теперь она вообще ничего не читает. То есть, совсем мало и, наверное, и то перед сном. А для Гермионы это считай вообще „ничего“! Хотя и кучи новых учебников у нее нет».

Гарри тогда согласился.

«Обычно она читала купленные новые учебники для предстоящего года обучения», – отвечал на это он, – «Вот если б они появились, так Гермиона сразу решиться все их прочитать»!

«По правде говоря, мне не хватает библиотеки Хогвартса», – говорила Гермиона, когда Рон пытался указать на отклонение от ее привычки, думая, что та подтвердит версию Рона – все книги не для меня, но подобного ответа к своему разочарованию Рон никогда не получил. – «А те книги, что у меня есть, я уже давно прочитала! И кстати, Рон, тебе и Гарри тоже не помешало бы хоть чуточку уделять часть своего времени чтению»!

После такого требования Рон замолкал и больше не возвращался к этой теме. Что-что, а читать он не любил. Это навевало на него скуку, да и мысли постоянно сбивались. Гарри понимал друга. При такой отличной погоде и беззаботной обстановке, царящей в доме, хотелось предаваться играм и отдыху, а никак не повторению уроков.

Но сейчас все было иначе – по всему виду, было похоже на то, что Гермиона над чем-то работала.

«Это опять про домовых эльфов? Кажется, материал неподходящий» – решил Гарри…

Тут и появилась в маленькой кухне и сама Гермиона. Заметила Гарри, подошла ближе к своим книгам и неуверенно вымолвила:

– Гарри? Хорошо, что ты здесь. Я хотела тебе кое-что зачитать! То есть я и раньше планировала, но хотела еще сама убедится во всем.

Видя не понимающий взгляд Гарри, она довольно хмыкнула и сказала:

– Пожалуй, лучше начать с этого! Вот прочитай это. И полностью. Самое любопытное почти в конце.

Гарри погрузился в предложенное ему чтение.

А тем временем вскоре в комнате появились Рон и Джинни. Но это произошло спустя несколько минут…

А начиналось все это повествование довольно пространно и безрассудно. Слишком похоже на очередной учебник «Истории Магии». Но с каждым новым словом появлялось что-то новое, едва осязаемое и притягательное. А потом и вовсе – захватывающее!

«Неужели, это и взаправду возможно»? – Готов был воскликнуть Гарри, дочитав до второй странице. Или нет? Все это просто чтение, обман? Надежда всегда была сильнее всех других предрассудков даже в мире магов.

А текст в своем невинном изложении и правильном начале гласил вполне обыденную для любой школьной книги историю и скрытую мораль. Но только в начале.

В далекие предалекие времена, когда чародеи, маги, целители и простые люди жили рука о руку в мире и согласии, наука волшебства ценилась более всего. Маги и колдуны проводили свои жизни в поисках мудрости и нового волшебства в необъятном океане вселенной. Без устали трудились бессонными ночами и знойными днями, что бы развить магию и принести его в дар человечеству. И направить этот дар во благо. Ибо в этом и было предназначение магов в мире людей, способных совершать чудесные вещи – творить волшебство. Ибо так это звалось всегда. И в наши годы – тоже. Маги записывали свои достижения и открытые чары в толстые фолианты пергаментных книг. И до наших времен они, как и их создатели, превратятся в прах и унесут отпечаток руки своего автора в небытие. Да, как и древние языки, и знаки письменности тоже никогда не прозвучать в теперешнем воздухе и не появятся на свежих душистых листах пергамента. Только тот, кто достигнет поистине колоссального успеха в своих магических начинаниях, сможет оставить послание, просвещенным в магию потомкам человечества, и поведать тайны канувших в ночь предалеких эпох.

Чародеи и целители, травники и мастера ремесел передавали знания своим детям и ученикам. И любой желающий мог выбрать себе занятие во желанию и устремлению и по способностям своим. Все с радостью делились своими умениями, ибо всем главенствовала единая общая цель – благо для всего волшебного и не волшебного миров.

И всем жилось хорошо тогда. Не то, что теперь или в последующие ставшими кровавыми эпохи, обросшие корыстью и стремлением к властью, дарующей богатство. Тогда опытные мастера своего искусства и сильные маги стали сторонится некоторых магов, выбирать себе учеников, последователей из только тех, кто действительно хотел и стремился продолжать единую великую их идею. Именно с этих пор заложилось недоверие и подозрительность между магами, мастерами и простыми людьми, посвященными в тайны существования магов. Одни хотели последовать путем своих опытных соседей, другие – наоборот, не хотели признавать их цель, а третьи вообще стали сторониться и тех и других.

Но с течением бесконечной ленты времени нашлись и те, кто полученные знания и уроки чародейства стал использовать в темных делах. Что бы заполучить желаемую корыстным сердцем «Власть». И первым делом, над самими незащищенным слоем общества – обыкновенными людьми. Тогда и раскололись чародеи на белых и темных магов. Тогда пришлось им оберегать и таить знания своих предков, и все на земле изменилось в худшую сторону. А обычные люди для спасения себя и своих детей, потомков отдались в единственную защиту, веру в безопасность, которую могло только дать одна каста – Церковь.

Церковь стала их надеждой, а инквизиция – орудием, которым священнослужители должны были уничтожить темное зло на Земле. Но как сами люди, не разбирающиеся в магии, будут отличать это зло от добродетели белых волшебников?

Так появился раскол и между людьми и магами. Инквизиция положила раскол и здесь. Даже если светлые маги могли помочь людям делали они это неохотно, так как после на их деяния являлись слепые инквизиторы. Отныне и после это событие было отмечено в магических книгах, летописях и даже законах! Ибо произошел раскол между мирами. А жаждущие власти и богатств, все только больше подливали масла в огонь, ибо хотели и среди магов большего – богатств невиданных и других людских грехов и видели людей своими рабами…

Далее текст на странице заканчивался, но прежде чем перейти к следующей странице, на глаза Гарри попалась одна странная деталь. Он так внимательно читал эту «легенду», так глубоко был погружен в чтение довольно причудливого шрифта и осмысливания всего этого материала, что сразу не заметил «это». Из корешка книги торчали маленькие неровные обрывки бумаги, едва заметные, крохотные кусочки пергамента. Гарри провел по ним пальцем, словно желая поверить в увиденное в книге. Здесь не хватало одной страницы. Она была вырвана из книги. Но кто сделал это? Гарри поднял вопросительно глаза на Гермиону. Она проследила за его манипуляциями и сразу же сказала:

– Да, я тоже обратила на это внимание. Так было с самого начала. – Гермиона пожала плечами и добавила: – Интересно, что было написано на вырванном листе? И кто его вырвал?

– Это могло быть и не случайностью. – Сказал Гарри. – Возможно, там говорилось о чем-нибудь важном.

– Вот именно! Это то и мне пришло в голову. Но теперь наверняка этого не узнаешь. Ведь теперь этого не разузнать!

Гарри припомнил, как он или Рон иногда вырывали необходимую им для урока или выполнения домашнего задания страницу из учебника или библиотечной книги. Эти случаи были довольно редки. Тогда они вызывали у Гарри чувство маленького озорства или шалости, безобидная пакость или даже игра. Сейчас, глядя в книгу, Гарри отнесся к этому по-другому, более строго.

– Читай дальше. Там будет описаны более важные вещи. – Сказала Гермиона. – Ты просто читай!

Гарри снова обратился к старой книги. «Что он должен прочитать в ней сам? Чего он, Гарри, еще не увидел»?

Пространственное изречение и даже больше философское, нежели практическое. Но дальше письмена раскрывали более интересное слово:

…то безграничная материя, не каждому податливая и опасная, сможет вернуть течение и «Самого времени» назад и тут все зависит от силы и способностей самого мага. И его познаний. Ибо и корень всего будущего и всех событий, должных свершиться, кроется и в неосознанных знаниях и учености волшебника!

И тоже оставил свое наследие. Но у него было мало последователей. Впрочем, в этом был виноват и сам маг. Отчасти характером был сложен, отчасти своим нравственным приверженностью к науке, как к наиверховному божеству. Но об этом судачили другие изыскатели знаний. И в чем-то они были правы, а где-то и перегибали палку в своей критике.

А изыскатель истинного времени, истиной жизни. Волшебной, магической, коей и должна являться она перед настоящим магом, пал вдруг под недугом и все больше времени проводил в одиночестве. Но не пал он под его бременем на закате изыскания своего. Он повернул время, такое могущественное надо всем и каждым, в свои желания и канул бесследно. Но тем больше обросло и это события слухами и легендами. Говорили, что вернулся он в свое счастливое время, что изменил события и поступки, кои возжелались его сердцу, и вовсе остановил счастливый миг времени, создав бесконечный рай для себя и его близких. Поэтому и не было более упоминания его имени в хроника событий…

Оставил лишь след в научных трудах и изысканиях всей своей жизни. Но все они были ничто по сравнению с его главной тайной, главного венца творения… Много последователей верных и корыстных пытались найти ответ среди великого множества трудов, но только один знал его кроме самого «мастера».

Ибо оставил он единственному ученику, наследнику своих учений. И с его слов приводится упоминание в сей книге следующее изречение, «секрет труда»: