Под флагом цвета крови и свободы

– Эрнеста, не делай этого! Пойдем с нами!..

Морено молча глядела на него – губы ее, как показалось ему, зашевелились, но ни единого звука он не смог различить. С верхней палубы галеона послышался крик: « Aquí está él!» , сразу же сопровожденный треском мушкетных залпов; Дойли дернулся, уйдя под воду, и вынырнул уже у трапа английского судна – то, едва он оказался на борту, пришло в движение.

– Добыли что-нибудь, мистер Дойли? Мистер Дойли! – хлопая его по щекам, кричал капитан Мэрфи, и Эдвард, немного придя в себя, выговорил:

– Добыл. Он сказал мне координаты. Можем выдвигаться…

***

Эрнесту, держа за локти с обеих сторон – впрочем, достаточно осторожно, по всей видимости, зная о расположении к ней капитана – вывели на верхнюю палубу, когда там уже начиналось разбирательство: догнать английский корабль медлительным галеонам было не под силу, а беспорядочный обстрел из пушек в темноте не дал желаемых результатов. Джека Рэдфорда, уже избитого, приковали наручниками к мачте, и Гарсия, с кнутом в руках, громко допрашивал его по-английски, сопровождая ударом каждый вопрос:

– Кто помогал тебе сбежать? Называй имена! Это был кто-то из команды? Что ты успел сказать людям с того корабля? Отвечай, не то убью!

– Не убьешь, – еле ворочая языком – рот у него был весь в крови – сипло отвечал Рэдфорд. – Не убьешь, я тебе живым нужен…

– Это пока что! – снова замахнувшись, рявкнул Гарсия. Эрнеста, вырвавшись из рук державших ее матросов, бросилась между ними именно в ту секунду, когда тот опустил кнут: удар по лицу сбил ее с ног и на мгновение лишил сознания.

– Сеньорита! Сеньорита, вы в порядке? – мгновенно смягчившийся голос капитана послышался значительно ближе; девушка прижала руку к щеке и виску, с удивлением почувствовав под пальцами что-то липкое – до нее не сразу дошло даже, что это кровь.

– Эрнеста, ты как? – изогнувшись и глядя на нее через плечо, прохрипел Джек – на спине его сквозь лопнувшую ткань видны были наливавшиеся алым полосы. Морено дернулась на его голос, все еще скверно держась на ногах – кружилась голова от удара – и кое-как закрыла Рэдфорда своим телом от Гарсии.

– Сеньор, – через силу выговаривая ставшие почти ненавистными испанские слова, начала она, – сеньор, этот человек – ваш пленник, и вы можете убить его, можете пытать – это ваше право. Но я умоляю вас: не делайте того, что хуже смерти! Не должен один капитан приказывать связать другого и бить его кнутом на потеху матросам!..

Бог весть, как отреагировал бы на эти слова Гарсия в любом другом случае: импульсивная выходка Эрнесты могла свести на нет все ее прежние усилия. Но внимание его приковывал к себе оставленный кнутом след на лице девушки, и взор испанского капитана смягчился.

– Отведите его в трюм, – указав кнутом на Рэдфорда, сухо распорядился он и, вынув белоснежный носовой платок, прижал к рубцу на щеке Эрнесты: – Идемте, сеньорита, я вас перевяжу. Прошу, простите меня – я не хотел причинить вам боль… – Он выглядел настолько искренне расстроенным, что Морено даже удивилась такой заботе. В каюте, прижимая к лицу смоченное в горячей воде полотенце, она почти без страха следила за тем, как один из офицеров в дверях докладывал что-то на ухо Гарсии, то и дело поглядывая на нее.

– Se puede ir26, – наконец кивнул капитан, усаживаясь рядом с девушкой и начиная разматывать свежую, хрустящую полосу бинта. Морено без раздумий подставила ему щеку – зрелище истерзанного, избитого Джека и прощание с Эдвардом настолько опустошили ее душу, что она вполне могла бы точно так же подставить шею под его клинок.

– Сеньорита, – негромким, но пробирающим до костей голосом заговорил он, накладывая повязку, – в ваших интересах сказать мне правду. Как вы объясните то, что мои люди нашли вас на том месте, откуда спрыгнул в воду пытавшийся освободить Рэдфорда шпион?

Эрнеста ответила ему спокойным взглядом, хотя в душе ее мгновенно вспыхнул жгучий страх – не за себя даже, а за Джека, которого в случае ее смерти некому будет спасти. Чувствуя, что Гарсия уже наверняка принял решение, она поднесла руку к больной щеке, чуть заметно скривившись при этом:

– Я возвращалась к себе после ужина, когда услышала в коридоре шум, а затем увидела крадущегося человека. Я окликнула его, но он бросился прочь, и я побежала следом…

– Почему не позвали на помощь?

– Я звала, но тот уровень нежилой – по-видимому, меня не услышали.

– А почему не напали на того человека? Могли бы догадаться, что это враг, – с досадой прибавил Гарсия. Эрнеста развела руками:

– Каким образом, капитан? У меня нет при себе здесь оружия. Я пыталась обогнать его и сбить с ног, но тот человек оказался быстрее меня. Понимаю, вы подозреваете, что я…

– А вы на моем месте, сеньорита, – тихо перебил капитан, – неужели не подозревали бы?

– Если бы я действительно помогала англичанам в похищении капитана Рэдфорда, сеньор, то неужели вы думаете, что я бы осталась здесь после неудачи? – собравшись с духом, довольно дерзко ответила Морено. К ее удивлению, этот маневр оказался удачным: во всяком случае, в непроглядно-мрачных глазах Гарсии тусклой искрой мелькнуло одобрение. Он сел в кресле поудобнее, вытянув руки на подлокотниках, и улыбнулся с пугающей искренностью:

– Ваши слова успокоили меня, сеньорита. Не хотелось бы верить, что уроженка Великой Испании опустится до предательства собственных земляков. Когда я только узнал вашу фамилию, то сразу же понял, что никакая вы не пиратка! Рад, что смог извлечь вас из этого грязного болота и предложить нечто большее.

Эрнеста склонила голову: она могла бы вынудить себя сказать что-то об этом, но опасалась, что ее выдаст случайно прорвавшаяся злая интонация.

– Совсем скоро, сеньорита, – воодушевленно продолжил Гарсия, – люди, заставившие вас избрать преступный путь, исчезнут. Торговые пути избавятся от жадных крыс, возомнивших себя безнаказанными! И вот тогда, – глаза его заблестели так, что даже неробкой Морено стало не по себе, – тогда никто не сможет соперничать с мощью нашей великой империи!

Эрнеста осторожно передвинулась в своем кресле, сев прямо; темно-бордовая мягкая обивка, прикасаясь к обнаженной коже шеи и рук, всякий раз заставляла ее вздрагивать. Придав лицу самое безучастное выражение, она спросила:

– Вы полагаете, капитан, что уничтожение пиратства разом покончит со всеми проблемами в самой Испании?

– Нет, разумеется. О нет, сеньорита, я далеко не безумец – не верьте слухам, распространяемым моими врагами, – небрежно махнул рукой Гарсия, не стирая с лица своей жутковатой улыбки. – Это лишь один из множества шагов на пути к возрождению ее величия! Нам предстоит очень, очень многое сделать, и по этому пути я хотел бы пройти не один. – Теперь в его глазах появился отчетливо тот самый блеск, который Морено замечала и раньше, но все же могла тогда еще принять за нечто иное. Однако она не ошибалась – Гарсия глядел на нее не просто с восхищением, а с откровенно читавшимся за ним вопросом.

– Вы ведь поможете мне, сеньорита? – напряженно спросил он, наклоняясь вперед и кладя руки на подлокотники кресла девушки. Защита, просьба, ловушка, капкан – чем угодно мог оказаться этот жест, и меньше всего она хотела в эту минуту гадать, чем именно. В любом случае, Эрнеста была не из тех девушек, которых можно было бы смутить даже столь откровенным давлением: слишком много лет она привыкала к мысли, что единственное пространство, принадлежащее только ей – то, что занято непосредственно ее телом. Взгляды на него, чрезмерную близость и даже прикосновения она давно научилась терпеть и не замечать, если требуется; куда больше беспокоили ее горящие безумной настойчивостью глаза капитана Гарсии – казалось, что этот человек способен на все ради достижения своей цели.

– Когда они умрут, этот мир вздохнет с облегчением, – сжимая ее ладонь, с жаром продолжал испанец. – Велика ли потеря от кучки воров и убийц! О, это будет лишь началом, сеньорита, началом новой, нашей эпохи…

Эрнеста, не отводя взгляда, положила вторую руку поверх их сплетенных пальцев. Голос ее чуть заметно задрожал, дыхание стало глубже и медленнее.

– Капитан, жизнь моих родителей очень много значит для меня, – едва размыкая губы, шепнула она. – Скажите, что скоро я смогу увидеть их – и я сделаю все, что вы пожелаете.

Мгновение Гарсия колебался – и у нее упало сердце, хотя каким-то чудом она сохранила прежнее выражение лица – но затем отодвинулся и пожал плечами, усмехнувшись углом рта:

– Разумеется, вы увидите их. Вам осталось ждать недолго, всего лишь пока мы не возьмем Тортугу, – забывшись, прибавил он, и Эрнеста вздрогнула – последние слова отрезвили ее.

– Уже поздно, капитан. Я пойду к себе, – поднявшись с места, она подошла к двери, чувствуя себя так, словно разом постарела на полвека; Гарсия вдруг окликнул ее:

– Сеньорита!

Он стоял у стола, и в ярком свете свечей за его спиной на полстены расползалась огромная черная тень; Эрнеста сложила руки на груди, и губы ее дрогнули в вежливой улыбке. Гарсия заговорил глухим, неверным тоном, похожим на шелест осенней травы:

– Вы меня спросить о чем-то хотели?

– Только об одном, – Морено стиснула пальцами дверную скобу. – Вам не кажется неосмотрительным отсутствие шлюпок на кораблях? Не помешает ли вашим планам невозможность для матросов вести ремонтные работы, проводить вылазки и выходить в порт?

– О, нисколько, сеньорита! – махнул рукой испанец – черная тень ощетинилась пятью выступами у виска, словно олень с одним отрубленным рогом. – Никто из моих людей не должен покидать борт, ни с ведома капитана, ни тем более без него. Иначе как бы я смог поддерживать среди этих негодяев дисциплину?

– Очень предусмотрительно, – из последних сил улыбнулась Эрнеста, сдерживая холодный ужас, колотившийся изнутри в грудной клетке. Ее еще хватило на то, чтобы доплестись до своей каюты; захлопнув дверь, девушка ничком повалилась на кровать. У нее не выходило даже плакать – только глухо, беспомощно выть, прихватив зубами край подушки.

– Говорил я тебе, – захрипел из угла знакомый голос, но Морено даже не подняла головы, когда скользкая, холодная и жесткая рука легла ей на плечо. – Говорил, не верь никому! И Эдвард, и Гарсия – оба предадут… Обмани их, обмани первая: сделай эти корабли своими, не то пропадешь, – сипел ей в ухо давно умерший Флинт, стуча костяным оскалом у самого уха. – Все уйдут, все умрут: смерти жертва нужна! Отдай ей их жизни, пока не забрали твою…

Эрнеста отбросила одеяло от подбородка, села прямо, отвернувшись к стене.

– Поди прочь, – тихо и отчетливо сказала она. – Уходи туда, откуда пришел, и не возвращайся. Оставь живых: ни тебе до них, ни им до тебя больше дела нет. – Подождав минуту, она обернулась и огляделась по сторонам: в каюте было тихо, лишь с сухим стуком ходила туда-сюда распахнувшаяся оконница. Эрнеста встала, захлопнула ее, постояла немного; затем, подстегнутая внезапной мыслью, схватила свой камзол, накинула на плечи и вышла вон.

***

– Роджер! Роджер, малыш, идем скорее, – пыхтя и отдуваясь, позвал с порога боцман Макферсон. Мальчик, отбросив наполовину вычищенный пистолет, вскочил и бросился к нему:

– Есть новости об отце?

– Да! Идем же, идем, – поторопил его старик, но в этом уже не было нужды: Роджер, как был, босиком и с вымазанными порохом и маслом руками, припустил бегом в сторону выхода. На широком дворе перед домом Джона Рэдфорда уже собралась небольшая толпа; в центре нее, боязливо озираясь, стоял какой-то плюгавенький матросик, не похожий на пирата отнюдь – и оттого внимание, уделенное ему властителем Меланетто, казалось особенно удивительным.

– Кто это такой? – растерянно и, наверное, чересчур громко спросил Роджер, но благодаря этому его услышали: кто-то из толпы потеснился, пропуская его вперед – видимо, узнал в тощем лохматом мальчишке сына плененного неприятелем капитана – и пояснил вполголоса:

– Это посланник мисс Морено. Слушай, что говорит…

–… сам я с Сан-Мартинеса, там у меня… как это… семья осталась: жена больная и две дочки. Я к капитану Гарсии вышел на службу с условием, чтоб он не мне жалованье платил, а жену мою к доктору хорошему определил и ей ежемесячно сумма денег кой-какая выделялась бы, – рассказывал меж тем матросик на ломаном английском, с опаской косясь на Джона Рэдфорда, по видимости, внушавшего ему особое опасение. Тот цедил сквозь зубы:

– Дальше. Пленный капитан…

– Две недели у нас, а кроме… ничего о нем не знаю. Держат его в камере, туда только капитану да доверенным людям вход разрешен. А четыре дня назад его похитить пытались.

– Похитить?.. Кто?

– Англичане, которые… на переговоры приезжали. Днем они с капитаном говорили, а к вечеру я… понимаете, с вахты сменился, ну, и пошел в гальюн, чтоб…

– Это можешь не уточнять, – сухо перебил Рэдфорд. – Дальше рассказывай.

– Иду я, значит, почти дошел… Слышу: шум, крики «Держи его!», а из-за угла выскакивают двое. Один – не наш, и морда такая… англичанская, благородная. А с ним – наша сеньорита Эрнеста. Ну, как наша – она тоже вместе с пленным капитаном у нас появилась… а потом сказали, что она теперь наш штурман. Вот они впереди меня выбегают, значит – прямо на эту… на наблюдательную площадку. Говорят друг другу что-то, да так быстро, что я…

– Не услышал?

– Услышал, но не это… не понял. Потом сеньорита Эрнеста на цыпочки встала, поцеловала его – и прямо так в воду и столкнула. А я-то сразу понял, что все это не просто так. Ну, и пошел к вахтенному офицеру и сказал… рассказал все. Капитан наш к себе сеньориту Эрнесту позвал, поговорил с ней… а меня потом к себе позвал, поглядел эдак и сказал: ты, мол, все верно сделал, только чтобы… это самое… ни одна душа живая не знала – а потом еще раз поглядел, да так, что я понял: либо тут же ночью, либо с утра конец мой будет. И жалко так себя стало! Я тогда спать не пошел, а вместо того на палубу шлюпочную вышел – она ж почти пустая – и стою там, думаю, как мне быть. А тут – она!

– Сеньорита Эрнеста?

– Она самая. Стоит, глазищами своими громадными поблескивает да молчит. Я ей говорю: что же вы, сами об меня ручки свои белые марать станете, больше.. как это… охотников не нашлось, что ли? А она вдруг смеется, будто и не злится вовсе. Потом ближе ко мне подходит и говорит: ты, мол, конечно, дурак, но должен… как это… понимать, что теперь не только без денег и работы, но и без жизни остаться можешь. Я ей киваю, потому как язык отнялся почему-то, а она и спрашивает: а у тебя кто без вести пропал, что ты к капитану Гарсии служить пошел? Я ей рассказываю – ну, про жену и дочек то есть; а сеньорита Эрнеста все слушает да смотрит на меня, и улыбается уже меньше. Потом вдруг и говорит: а хочешь, получишь намного больше денег, чем от капитана Гарсии получил бы, и к семье вернуться сможешь? Ясное дело, киваю, и тут она мне в руки сверток какой-то сует – там и еда, и вода – и на гичку капитанскую указывает. Спускай на воду, говорит, и иди прямиком на север, к острову Тортуга, где главная база пиратская. Знаешь дорогу? Как не знать, отвечаю. Пойдешь, говорит, прямо к пиратам и спросишь у них капитана Джона Рэдфорда, вас то есть; скажешься, что от Эрнесты Морено, он тебя примет. А дальше – слово в слово – передашь: капитан Гарсия велел для него чертить такой маршрут, чтобы никто выследить не мог; но через неделю ровно – теперь, стало быть, три дня – будем мы проходить мимо архипелага Креста, к юго-востоку от скал милях в четырех – вот в тех скалах и устраивайте засаду, а они с пленным капитаном будут на самом большом галеоне… том, что впереди всегда идет.

– И чего же мы ждем, капитан? – вмешался Макферсон; Джон Рэдфорд молча взглянул на него, поджал губы и сухо кивнул в сторону испанца:

– Выдайте ему награду, как сеньорита Морено сказала! Рэнди, позови ко мне мистера Мердока. Нужно все хорошенько обдумать и подготовить.

– Нет времени думать, вы же сами слышали: у нас всего три дня на все! – с отчаянием возразил всегда покорный старый боцман. Роджер, уловив эту непривычную ноту в его голосе, мгновенно насторожился: Макферсону он верил куда больше, чем едва знакомому деду.

– Разве мы не пойдем спасать моего отца? – нахрабрившись и расправив плечи, он выступил из толпы. Кто-то за его спиной ожидаемо расхохотался, но сразу же смолк, получив тычок под ребра от своих же; властитель Меланетто с нескрываемым удивлением взглянул на заступившего ему путь внука, как на диковинное насекомое, но сухо ответил:

– Нельзя соваться в такое место без разведки. Откуда нам знать, что этот человек действительно послан сеньоритой Морено и не заведет нас в ловушку?

– А словам моего мужа ты не веришь точно так же, как словам моей дочери? – хриплый женский окрик раздался из толпы, и навстречу ему, опираясь на плечо одного из матросов, вышла Фрэнсис – добравшись до Меланетто, она была столь слаба, что по пути на Тортугу не могла даже встать с кровати, но не допустила и мысли о том, чтобы залечить раны во владениях старого знакомого, не изматывая себя новыми потрясениями. Здесь она уже слегка пришла в себя и, хотя и передвигалась с трудом и порой заговаривалась, яростно вникала во все; Роджера миссис Морено сразу же взяла под свое крыло и за неполные две недели стала ему чуть ли не вместо родной бабушки. Вот и теперь, стоило ей подойти, мальчишка невольно дернулся поближе, подставляя затылок под холодную, обмотанную бинтами ладонь.

– Мы не сумеем освободить заложников без плана. Я лично займусь этим, а тебе, женщина, – с неприязнью выплюнул Рэдфорд-старший, глядя в ее постаревшее, но словно из гранита высеченное лицо, – тебе следует идти к себе и отдыхать. Ты уже сделала все, что могла…

– Зато ты не сделал ничего! – сверкая глазами, парировала Фрэнсис. – Мы здесь уже десять дней, а каковы итоги? Ты копишь силы, чтобы защитить остров, пока мои муж и дочь рискуют жизнью, добывая тебе информацию и спасая твоего сына! Один-единственный раз тебе выпал шанс поступить, как подобает мужчине, а ты!..

– Замолчи! Замолчи сию секунду, или ты больше никогда не увидишь их, – прохрипел в ярости властитель Меланетто, надвигаясь на нее грудью. Роджер встал между ними.

– Отец говорил, чтобы я не доверял тебе, – неожиданно дерзко выпалил он, и Рэдфорд–старший замер, сверля его страшным взглядом – вернее, тем, который был страшен для остальных. У Роджера, три недели назад потерявшего единственного человека, которого он благоговейно называл отцом целый месяц – счастливейший месяц своей короткой жизни – уже не осталось сил, чтобы бояться чужого взгляда, каким бы грозным тот ни казался.

– Что ты сказал? – негромко переспросил его дед, и мальчик стиснул кулаки:

– Отец говорил, что тебе нельзя доверять! Что ты никогда не любил его! Что ему всегда было плохо с тобой, – в запале выговаривал он самые резкие фразы, какие мог изобрести при помощи приличных слов. Грязная брань унижает человека, как-то раз обмолвился Джек, и с тех пор мальчик дал себе зарок не выражаться так, как не нравилось осчастливившему его человеку. – А вот он всегда был добр ко мне! Хотя и говорил, что не знает, как это… – чуть слышно прибавил Роджер – и осекся, когда лицо Джона Рэдфорда вдруг исказилось; круто развернувшись, он сделал несколько шагов в сторону, остановился и двинулся куда-то совсем в третьем направлении – перед ним едва успели расступиться столпившиеся вокруг матросы.

– Ведите этого! – скомандовал, повинуясь его безмолвному жесту, Рэнди Жестокий, старпом Рэдфорда, указывая на испанского матроса. Того сразу же взяли за плечи, как вдруг из толпы вынырнул еще один хорошо знакомый бывшим пиратам с «Попутного ветра» человек. То был Генри Фокс: проронивший едва ли слово за минувшие две недели, он вдруг остановился перед посланцем Эрнесты и схватил его за грудки.

– Где держат пленного капитана, скажи? – охрипшим от долгого молчания голосом

. с загоревшимися каким-то безумным выражением глазами спросил он. Матросик разинул рот.

– В… в трюме, на нижнем уровне. От кубрика… лестница налево, и по ней до конца! – слабо вскрикнул он, пока его влекли вперед. Генри забежал сбоку, не отпуская его – юношу больно пихнули в бок, требуя отойти, но он словно не заметил этого. Макферсон, протолкавшись к ним, положил ему руку на плечо:

– Пошли, парень. Это ни к чему…

– Где капитанская каюта?.. Где ключи от кубрика взять?.. – продолжал настойчиво спрашивать Генри, удаляясь следом за испанцем; Роджер на секунду перевел взгляд на лицо миссис Фрэнсис и поразился тому, с каким вниманием следила она за этой картиной.

– Вот и чего ты полез? Все равно ничего не добились, – ворчал, возвращаясь спустя пару минут Макферсон; Фокс шел следом за ним, сосредоточенно опустив взгляд и шевеля губами. Морено, легонько тронув мальчишку за плечо, двинулась им навстречу.

– Эх, Господи, даже не знаю, кого жаль-то больше: мисс Эрнесту или нашего капитана. Пропадет ведь, ни за что пропадет, – продолжал сокрушаться старый боцман. Генри вдруг поднял на него запавшие, окруженные темными тенями глаза:

– Знаете вы то место, о котором говорил посланник мисс Эрнесты?

– Как не знать, знаю, а… а чего ты вообще спрашиваешь? – поперхнулся Макферсон. Фокс настойчиво подступил к нему:

– Возможно добраться туда за три дня на шлюпке?

– На шлюпке – едва ли, а вот какое-нибудь мелкое суденышко я вам отыщу, – вмешалась, тяжело дыша и держась за сердце, миссис Фрэнсис, и эти слова оказались сказаны таким тоном, что двое мужчин даже не подумали усомниться в ней или переспросить что-то. Впившись в лицо Генри испытующим взглядом, бывшая пленница Рочестера промолчала пару секунд, а затем дотронулась до плеча мальчика: – Роджер, беги скорее в порт, разыщи капитана Скэлли и скажи, что Фрэнсис Морено просит его срочно прийти. А вы оба, – с выражением лица, неимоверно напомнившим им то, с которым обычно говорила ее дочь, беря все в свои руки, обратилась Фрэнсис к Макферсону и Фоксу, – ступайте сейчас же за мной: начерчу вам фарватер, как пройти через скалы и сразу же за ними скрыться – по-другому вы от галеонов не уйдете. Что встали, бегом! Времени все меньше, каждая минута на счету, – прикрикнула она на всех троих, и тогда Роджер Рэдфорд, чуть дыша, опрометью бросился в порт разыскивать неизвестного капитана, знакомого Фрэнсис Морено. Сердце у него заходилось в сумасшедшем галопе – от ужаса или счастья, едва ли он сам мог бы сказать.

Глава XXX. На острие клинка

Условленный срок подходил, и, чертя на карте курс вдоль побережья архипелага Креста – курс, у которого для нее не существовало продолжения – Эрнеста не чувствовала, что у нее дрожат руки. С того самого разговора в каюте Гарсии что-то внутри нее словно умерло: больше Морено не могла найти в собственном сердце ни страха, ни надежды, ни сострадания к другим узникам этой громадной эскадры. Окруженная живыми мертвецами, она и сама словно стала одной из них – лишь одна-единственная цель оправдывала ее существование, точно так же, как и у них; вот только для Эрнесты она зависела не от Гарсии, а от того, выполнил ли незадачливый доносчик, отправленный ею, свою миссию. Не струсил ли он? Смог ли найти дорогу до Тортуги, а уже там – выслушали ли его, пустили ли к Джону Рэдфорду?

Ответов на эти вопросы у девушки не было. Стиснув зубы, она ждала своего часа: Джека, по счастью, после неудачной попытки освобождения решили оставить на «Бесстрашном», но Эрнесте во избежание подозрений пришлось полностью отказаться от попыток с ним увидеться. Что сделали с ее другом за минувшую неделю, ей оставалось гадать – только Педро, относивший однажды еду пленному, смог мельком разглядеть его и вернулся, нисколько не обнадежив девушку своим мрачным видом. Вероятно, Джек, не выдержав пыток, все же указал Гарсии какое-то место: капитан на следующую ночь после неудавшегося побега явился к Эрнесте сам с плохо отмытыми от крови руками, приказав поменять курс по указанным координатам. Хотя конечную точку пути он так и не назвал, Морено смогла выполнить его требование, искусно проведя судно на новом маршруте по-прежнему вдоль берега архипелага Креста так, что это почти не вызвало вопросов. Рэдфорда оставили в покое и, вероятно, даже перестали пытать, но участь его была предрешена: обнаружив отсутствие бумаг или даже найдя их, испанский капитан убил бы его в любом случае. Но этот маневр позволял выиграть время, и Морено про себя радовалась находчивости друга, давшего ей столь удачный шанс на их освобождение.

Впрочем, выбора у нее не было: после исчезновения того самого незадачливого матросика, донесшего на Эрнесту, на нее настороженно косились все офицеры-испанцы; несколько раз девушка замечала за собой слежку и могла лишь гадать, от них самих или непосредственно от капитана исходит инициатива той. Но напрямую никто ничего ей не высказывал – матросы же, напротив, заметив это, начинали относиться к ней с чувством, отдаленно напоминавшим ту симпатию, которую Морено всегда умела вызывать у подчиненных.