Под флагом цвета крови и свободы

На огромном флагманском галеоне ее, казалось, ждали: трап оставался спущенным, то ли по чьей-то оплошности, то ли намеренно – и часовые также не заметили одинокую фигурку, быстро вскарабкавшуюся на борт. Уже очень давно Эрнеста привыкла перед отплытием на шлюпках заматывать пистолет в просмоленный кусок кожи, чтобы сохранить порох сухим – эту хитрость ей когда-то подсказал отец, и теперь она пришлась очень кстати. Еще прежде, чем испанские матросы успели сообразить что-то, Морено проскользнула на палубу – капитан Гарсия как раз стоял у фальшборта с подзорной трубой в руках и даже не удивился, когда разглядел направленное точно ему в лоб черное дуло.

– Quedarse quieto!25 – сразу же выкрикнул он – Эрнеста успела расслышать топот чужих сапог и лязг оружия у себя за спиной, но пистолет все-таки не опустила, решив держаться до последнего. Это, по-видимому, оказалось верной стратегией: несмотря на непосредственную угрозу своей жизни, Гарсия глядел на нее без враждебности и даже с интересом.

– Весьма храбрый поступок, сеньорита, хотя и самоубийственный, – признал он спокойно. – Вы рассчитывали таким образом спасти вашего капитана?

– Наплевать мне на капитана, когда речь идет о моей семье. Отвечайте, где они?! – практически искренне отрезала Эрнеста. Испанец чуть заметно усмехнулся:

– Вы говорите о ваших родителях? Они живы, но находятся в таком месте, из которого вам не под силу будет их вызволить самостоятельно.

– Почему же они… не попытались связаться со мной самостоятельно? – глухо спросила Морено. Гарсия небрежно пожал плечами, хотя и не перестал при этом внимательно наблюдать за ней:

– Насколько мне сообщили, оба они были… не в том положении, чтобы распоряжаться полноценно свободой передвижения или слать письма. – Взгляд его мгновенно стал очень цепким: – Они у нашего старого знакомого, работодателя вашего отца. Понимаете, о ком я?

– У Джеймса Рочестера… – уронив руку, державшую пистолет, еле слышно произнесла Эрнеста. Испанский капитан вкрадчиво продолжал:

– Если мне удастся завладеть тем, что украл Рэдфорд, я получу возможность потребовать у мистера Рочестера все, что захочу. В том числе – и свободу для ваших родителей, сеньорита. Разумеется, если вы поможете мне достичь моей цели…

– Он ни за что не расскажет мне того, от чего зависит его жизнь, – покачав головой, возразила девушка. Гарсия усмехнулся, кончиками пальцев коснувшись пистолета в ее руке:

– В этом нет нужды – с капитаном Рэдфордом беседуют мои люди, так что едва ли он промолчит долго. Тем временем нам необходимо избегать погони, которую мистер Рочестер непременно отправит, узнав обо всем. Думаю, что лучший штурман Карибского моря и уроженка великой Испанской империи может помочь мне в этом, – почти любезно закончил он, протягивая ей жесткую темную руку. На лице Эрнесты отразилось сомнение; опустив голову, несколько секунд она колебалась, однако затем вложила свои пальцы в его ладонь.

– Вот и отлично, – улыбка капитана Гарсии стала шире. – Добро пожаловать на борт флагмана «Бесстрашный», сеньорита Морено.

Глава XXVII. Еще живы

Едва успела фигурка плывущей Эрнесты скрыться в тени скал, как беглецы с «Попутного ветра», продолжившие путь, увидели далеко впереди крошечную точку, не больше булавочной головки, покачивавшуюся на воде. Когда расстояние между ними сократилось до сотни ярдов, стало очевидно, что это человеческая голова – однако, когда прямо перед первой шлюпкой из воды появилось решительное лицо Эдварда Дойли, суеверный ужас охватил даже неробких.

– Тьфу, тьфу, сгинь, проклятый призрак! – кое-как придя в себя, принялся отпихиваться от него сброшенным с шеи серебряным крестом Макферсон; кто-то из матросов попытался столкнуть Эдварда обратно в воду веслом. – Не виноваты, не виноваты мы в твоей смерти! Ступай туда, куда должно! – продолжал между тем старый боцман, и Дойли потерял терпение: выхватив у него крест, крепко сжал в ладони и показал ее, не покрывшуюся мгновенно волдырями и не задымившуюся:

– Не призрак я, мистер Макферсон! И не утопленник… И не мстительный дух! – со злостью прибавил он, когда кто-то, распотрошив амулет на груди, швырнул ему в лицо щепотку засушенных трав. – Вот, глядите! – вытащив складной нож, он прочертил им узкую царапину на предплечье.

– Гляньте, у него кровь, – ошарашенно пробормотал кто-то, и остальные закивали:

– Да, да, чтобы кровь у мертвяка – это вряд ли…

– Может, русалка?..

– Проспись, дурень! Чтоб русалка и мужчиной обернулась?

– Но если вы… Как же вы выжили, мистер Дойли? – справившись и со страхом, и с удивлением, спросил Макферсон. Эдвард дернул плечом:

– После объясню! Это мелочи. Я нашел проход в скалах, через который можно пройти незамеченными до самого берега – дайте карту, я покажу, как… Где сеньорита Эрнеста? – бросил он, уже вычерчивая приблизительный маршрут на бумаге. Макферсон не ответил, и Эдвард повторил раздраженно, оторвавшись от работы: – Где сеньорита Эрнеста?

Тягостное молчание было ему ответом, и Дойли похолодел. С тяжело бьющимся сердцем он привстал со скамьи и осмотрел все три шлюпки: Морено нигде не было. Собственно, капитана Рэдфорда тоже не наблюдалось, а старпом Генри Фокс лежал на дне шлюпки связанный и с заткнутым ртом, но это Эдвард заметил лишь каким-то краешком сознания. Горькое, жгучее чувство подкатило к горлу, так, что он едва смог вымолвить:

– Она… вы… как?..

– Капитан Рэдфорд сдался испанцам, чтобы спасти команду. Мисс Морено отправилась следом за ним, – тихо и осторожно, словно буйнопомешанному, объяснил Макферсон. Эдвард, с трудом переводя дыхание, как раненый бык, приподнялся и вцепился ему в ворот рубахи:

– Как же вы ее отпустили?! Вы, три десятка здоровых мужчин! Как вы позволили женщине пойти туда совсем одной?!..

– Мисс штурман сама… так сказала, – пробурчал, склонив голову, один из гребцов. – Сказала, мы только мешать будем.

– Мисс Морено полагает, что испанцам нужно ее навигаторское мастерство и ей не угрожает опасность, – вмешался Макферсон. Эдвард покосился на него с ненавистью и глухо выплюнул:

– Почему… Почему она сделала это?

– Она думала, что вы мертвы, мистер Дойли, – набравшись смелости, после продолжительной паузы сказал кто-то из матросов.

Эдвард опустил голову: целых несколько минут он не произносил ни слова, и никто из окружающих не смел заговаривать – ни с ним, ни между собой. Лишь с тихим, чуть слышным всплеском опускались мерно погружаемые в воду весла, и этот звук казался похож на стук молотка, забивающего гвозди в крышку гроба.

– Ничего не поделать, мистер Дойли, – похлопывая его по спине, сочувственно заговорил старый боцман. – Мисс Морено сильная, сильнее многих мужчин, которых я видел. Не глядите, что она такая крошка – хоть в карман прячь; если кому и под силу это дело, то только ей.

– Она не будет рисковать там в одиночку, – сквозь зубы процедил Эдвард, напряженно глядя на расплывающиеся на фоне скал силуэты галеонов.

– У вас есть какой-то план?

– Да. Есть, – кивнул он, ощущая, как прежнее тягостное чувство в нем немного отступает, притупленное стремительными рассуждениями о том, как именно реализовать собственный замысел. – Я доведу вас до берега; дальше наши пути расходятся.

– Куда же вы направитесь? – уважительно подал голос матрос Дэнни – тот самый Дэнни, что прежде кликал его Неудачником и обращался хуже, чем с собакой; и Эдвард, отвечая ему, осознал все больше, что поступает правильно:

– Туда, где должен быть сейчас – на остров Челси-Эйдж.

***

Нужно отдать должное Джеймсу Рочестеру – он мгновенно узнал в потребовавшем принять его оборванце явно пиратской наружности бывшего королевского офицера, сам назвал его имя, предложил сесть и даже выпить дорогого индийского чаю – кофе он никогда не пил, объяснив, что тот излишне бодрит и толкает на необдуманные решения. Эдвард усмехнулся в ответ на такое заявление – он еще помнил, как после изрядных порций куда более бодрящих рома и грога отправлялись плясать пиратские матросы; прихлебывая горячий, ароматный напиток из тонкой фарфоровой чашки, он с секундной тоской подумал о том, насколько отвык от подобного. Выслушав его рассказ – Эдвард подробно описал нападение испанцев, пережитые на пиратском корабле унижения и собственное желание начать новую, хотя бы относительно честную жизнь на Челси-Эйдж, однако благоразумно промолчал обо всем остальном – Рочестер неожиданно кивнул, поджав губы:

– Понятно. Выходит, дело серьезнее, чем я полагал…

– Серьезнее? – осторожно переспросил Эдвард. Он не мог утверждать наверняка, но, похоже, его собеседник не собирался припоминать ему какие-либо прошлые обиды, и это внушало надежду.

Рочестер коротко усмехнулся:

– Вы же не думаете, что я вот так возьму и расскажу вам все?

– Зачем мне вредить человеку, от которого зависят моя жизнь и мое благополучие? – спокойно возразил Эдвард. – Я ведь уже сказал вам…

– Я помню, что вы сказали, мистер Дойли, – сухо отозвался владелец компании, но сомнения в его глазах слегка поубавилось. Положив локти на стол, он принялся объяснять с видимым нежеланием: – Дело в том, что я уже слышал о подобных замыслах капитана Гарсии ранее от надежных людей. А вчера мне пришло вот это письмо, – он похлопал ладонью по сложенному вчетверо листу бумаги, но разворачивать его перед Эдвардом не спешил. – Здесь он излагает свои требования, которые, увы, проигнорировать я не могу. Вы уже знаете, что у него в заложниках остается капитан Рэдфорд, который может сказать слишком многое… Помнится, вы сказали, что хотите начать новую жизнь?

– Именно так, – с трудом подавив рвущийся из груди напряженный вздох, кивнул Дойли. Рочестер наклонился вперед и положил на стол локти:

– Я согласен предоставить вам шанс доказать мне свою полезность. Вы отправитесь в составе команды моих людей по указанным испанцами координатам – официально для того, чтобы обсудить их условия. Капитаном будет Уильям Мэрфи, это надежный и верный мне человек; одним из его помощников станете вы. Насколько помню, вы и раньше уже служили во флоте?

– Да, – наступил на горло собственной гордости Эдвард – до того пренебрежительным тоном был задан этот вопрос. Нужно держаться, повторял он про себя. Нужно любым путем завоевать расположение Рочестера, чтобы вырвать Эрнесту из цепких лап испанцев.

– Капитан Мэрфи будет вести переговоры, дабы усыпить бдительность врага. Ваша задача – вывести Рэдфорда оттуда и доставить ко мне. Живым, мистер Дойли! Вам это понятно?

– Более чем, – старательно вежливо улыбнулся Эдвард. Хозяин дома с усмешкой подлил себе и гостю чаю:

– Думаю, вы понимаете, что в случае успеха моя благодарность будет… весьма щедрой. Я умею ценить верных людей и не разбрасываюсь ими, как, скажем, губернатор Фостер, – его холодные голубые глаза, похожие на кусочки цветного стекла, опущенного в воду, на мгновение заискрились странноватым чувством, похожим на сожаление, и Эдвард поспешил перевести взгляд на чашку, которую держал в руках.

Именно про этот разговор и сумел мельком услышать из болтовни слуг на кухне ничем не примечательный, кроме уродливых шрамов на лице и общеизвестного слабоумия, матрос – тот, кого окружающие звали Томасом Смитом, и до недавних пор он считал это имя единственным для себя. Теперь же Антонио Морено, бывший пиратский капитан, с удивительной легкостью принявший это и все остальное, связанное со своим прошлым, непрестанно крутился у дома Рочестера, вызнавая все новые и новые подробности о делах своего работодателя.

После исчезновения пленников-пиратов были допрошены, разумеется, все, кто служил в доме: мистер Рочестер был в самой настоящей ярости. К удивлению Антонио, его даже не заподозрили: конечно же, охранники рассказали хозяину о его визите, но никто не поверил их словам – матрос Смит действительно часто бывал в доме, однако в тот день его больше никто не видел, и Рочестер решил, что незадачливые сторожа просто пытаются снять с себя ответственность. Куда больше его волновал какой-то другой вопрос, насколько понял Антонио – и теперь всеми силами старался это узнать.

На сей раз ему повезло: обычно мрачный мулат Джо, личный камердинер Рочестера, накануне рассорившись с хорошенькой прачкой Бет, которую навещал последние четыре месяца, заливал свое горе не в кабаке, а на кухне, в компании сочувствующего Бенни и десятка других слуг. Многие из них, правда, пришли больше позлорадствовать – Джо был человеком малоприятным, однако от выпивки становился, как все молчаливые люди, редкостно болтлив. Подсев к нему и в течение четверти часа влив в глотающего ром, как воду, камердинера полбутылки неразбавленного, Антонио знал практически все о приходивших в последнее время к Рочестеру донесениях от осведомителей и устройстве его личных комнат.

Дело оставалось за малым: дождаться, пока все в доме уснут, и тихо пробраться в кабинет хозяина. Как ни странно, Антонио не чувствовал и тени сомнения в том, что его не обнаружат: пьянящая уверенность в своих силах, должно быть, имевшаяся в нем в бытность пиратским капитаном, вновь пробудилась в его сердце. Беззвучно ступая, прокрался он к двери – та оказалась заперта, и Антонио, вооружившись заранее припасенной штопальной иглой, принялся вскрывать замок. За стеной раскатисто храпел Джо – комнатушка его была как раз рядом со спальней хозяина.

Ящики стола у Рочестера заперты не были – непростительная неосторожность для человека, ведущего подобные делишки, как неожиданно жестко и злорадно подумал Антонио, роясь в бумагах: доставать их он не стал, опасаясь потом случайно сложить по-другому. Письмо, которое владелец компании показывал Дойли, лежало в самом низу.

«Уважаемый мистер Рочестер! – читал Антонио, про себя досадуя, что написано не на испанском, а на английском языке: вероятно, в прошлом он равно хорошо владел обоими, но теперь привычная речь вставала в памяти куда охотней и быстрей. – Извещаю вас, что капитан Рэдфорд, равно хорошо известный нам обоим, пребывает на борту моего корабля. Ввиду этого вам предстоит принять решение: либо вы посодействуете уничтожению Тортуги, этого омерзительного притона, угрожающего благополучию испанских судов и нарушающего спокойствие торговли нашей великой империи; либо же ваш государь получит неопровержимые доказательства наших сделок, которые станут вашим концом. Даю вам срок до пятнадцатого числа следующего месяца. Обдумайте мои слова и примите верное решение! Капитан эскадры Его величества короля Испании Филиппа, Хуан де Гарсия».

Фамилия автора письма была уже знакома Антонио, и он не испытал особенного удивления, столкнувшись с ней вновь. Куда большее волнение в нем вызвало содержание послания: до указанного срока оставалось немногим более трех недель, то есть времени на долгие переговоры не было – Гарсия фактически ставил Рочестеру односторонний ультиматум, а у того, похоже, не оставалось выбора, кроме как принять его. Был еще загадочный гость, побывавший у владельца компании днем; но о нем Антонио почти ничего не знал. Быть может, это был один из осведомителей или даже посланник, доставивший это письмо – не суть. Пиратам, находившимся на Тортуге, и их семьям грозила смертельная опасность – Антонио не знал, насколько изменилась там ситуация за почти восемь лет, но в любом случае речь шла о жизнях тысяч человек! Надо спешить – это он понял сразу. До Тортуги, разумеется, ни одно судно «Рочестер и К…» не пойдет – тот, похоже, после войны перешел на более законные способы заработка – но если найдется корабль с пролегающим мало-мальски близко курсом…

Корабль нашелся – уже к обеду Антонио, после вахты отправившийся вызнавать маршруты, выбрал проходивший всего в двенадцати милях от пиратского берега мелкий шлюп. Вид у него был захудалее некуда, да и полупьяный капитан не внушал особого доверия: неудивительно, что даже для не столь большой работы на таком борту творилась явная нехватка рук. Антонио одобрительно кивнул головой: да, это определенно было то, что нужно.

Возвращаясь на свое судно, он размышлял, под каким бы предлогом уволиться поскорее; но судьба сама послала ему удачный шанс. Прямо у трапа, посреди разбросанных нехитрых пожитков, метался Эндрю перед боцманом – тот, высоченный широкоплечий детина, лишь слегка морщился, когда Горбатый хватал его за грудки и принимался ожесточенно трясти.

– Вот куда, куда, дубина ты стоеросовая, я пойду? Да я на этом судне служил, когда ты еще на свет не родился! – орал в бессильной ярости Эндрю, и проходившие мимо матросы оглядывались, подбадривая его веселыми окриками. Те, что знали горбатого матроса лично, сочувственно качали головами, однако не спешили вступаться за него.

– Почем я знаю, куда тебе идти? Капитан сказал – собирай вещи и уходи, значит, так и делай, – хладнокровно отвечал боцман, с силой отталкивая его от себя – Эндрю растопырил руки, чудом не упав навзничь. – Что, думаешь, не сыщется тебе, старому да увечному, замена?

– Да уж едва ли, раз такому ублюдку, как тебе, до сих не сыскалась, – громко и четко выговорил Антонио, вставая между ними. Момент был удачен: боцман наклонил голову, как бык, с тупым удивлением глядя на него:

– Что ты сказал?

– Я сказал, что ты безмозглый, никчемный и самодовольный ублюдок, которого следует вышвырнуть на улицу прежде всех, – со сладостным наслаждением смакуя каждое оскорбление, произнес Антонио. Он чувствовал себя пикадором на корриде – оставалось лишь угадать, в какой момент эта огромная разъяренная туша двинется на него.

– Эй, Том, ты чего? Брось, парень, да я… Я-то ладно, а ты куда пойдешь, если… – пробормотал пораженный Эндрю за его спиной, и Морено, не оборачиваясь, протянул не раз выручавшему его другу ладонь – тот не сразу смог ухватиться за нее трясущейся рукой.

– Вот как, значит? Спелись, да?! – прорычал боцман и грудью пошел на них. Антонио пригнулся под выброшенной вперед здоровенной ручищей и от души врезал ему в челюсть.

Все прошло как нельзя более удачно: через четверть часа оба они стояли перед капитаном Миллером – вернее, стоял один Морено, потому что боцмана приходилось держать под руки: его сломанный нос не слишком способствовал хорошему сохранению равновесия.

– От вас двоих я ожидал этого меньше всего! Смит, как вы могли прилюдно оскорбить старшего по званию, да еще и напасть на него?! – разорялся без того бледный и измученный ночным пребыванием на берегу Миллер. Антонио отвечал с как можно более глупым видом:

– Извините, сэр, но он первым оскорбил моего друга, а потом еще и толкнул его.

– Вранье! – сипло рявкнул боцман, утирая лившуюся по лицу кровь измочаленным платком. Капитан устало прикрыл глаза:

– Смит, я всегда с большим пониманием относился к вашему… недугу, однако в нынешних условиях лишать работы здоровых и молодых людей ради не способных полноценно выполнять свои обязанности в силу болезни или старости – несколько странно, не находите?

– Вероятно, сэр. Вам виднее, – пробормотал Антонио, едва сдерживая усмешку. Миллер откинулся на спинку кресла:

– Раз вы так привязаны к своему другу, то соберите свои вещи: вы уходите вместе с ним.

Кто-то из матросов за спиной Антонио, кажется, попытался было робко вступиться за слабоумного товарища – он уже не слушал: круто повернулся и вышел вон. В кубрике заботливый Дженкинсон вовсю возился у его рундука, выкладывая из него немногочисленные пожитки соседа по койке. При виде Антонио он насупился и неловко пробормотал:

– Том, я это… Тебе ж теперь до зарезу место нужно, да? Я тут припас кой-какие наводки – сам думал перевестись, но вам с Горбатым нужнее. В общем, на «Ласточку» к капитану Моррису сходите, ему как раз не хватает людей…

– Спасибо, – от души перебил его Антонио, принимая завязанные в простыню вещи. Похлопал ошеломленного приятеля по плечу, сдернул с соседней койки одеяло Эндрю и с гордо поднятой головой отправился прочь с корабля, долгие семь лет служившего ему домом. Странно, но сожалений по этому поводу Морено не чувствовал совершенно: куда больше его волновали мысль о том, что он может не успеть на Тортугу, и другая, прямо противоположная – о Фрэнсис, с которой он вскоре сможет увидеться вновь.

– Да стой же ты, стой! Недоумок несчастный… Ну вот что, что тебе стоило промолчать?! – набросился на него на пристани Эндрю, ошарашенно воззрившись на поданное одеяло.

– Давай-ка все соберем, – указывая на разбросанные в пыли пожитки товарища, усмехнулся Антонио. Горбатый вдруг с силой обнял его, отчетливо всхлипнув на ухо:

– Том, Том!.. Идиот ты разнесчастный, что ж мы делать будем? Я-то один бы еще устроился рабочим каким или сторожем, а тебя разве ж возьмут, слабоумного-то? Нет, ты не думай, я тебя одного точно не кину – вот тебе крест! – но на кой ты полез цапаться с ним?!..

– Эндрю, – внезапно тихо, спокойно перебил его Антонио, и горбатый матрос невольно замолк, – Эндрю, ты доверяешь мне? Ты всегда заботился обо мне, ничего не прося взамен – но можешь ли ты относиться ко мне так, как если бы считал человеком в своем уме?

– Так ты ж разве… – начал было Эндрю, но взглянул в черные глаза друга, вздрогнул и кивнул: – Ага, наверное, смог бы.

– Тогда скажи мне, – совсем тихо проговорил Антонио, кладя руку ему на плечо. – Что ты предпочитаешь: быть грузчиком или сторожем в порту на Челси-Эйдж – или старшим помощником капитана на Тортуге?

***

Когда на горизонте замаячил остров Меланетто, измученная всеми невзгодами команда «Попутного ветра» даже не испытала радостного облегчения. Боцман Макферсон, в одночасье ставший и капитаном, и квартирмейстером, и штурманом, и вообще всем офицерским составом на судне, распорядился поставить пиратский флаг – чтобы по ним не открыли огонь – но и это распоряжение было исполнено без особой радости. Скрещенные абордажные сабли под песочными часами когда-то выбрал своим символом Рэдфорд, и все знали это. Многие от ран не могли работать, даже если бы и захотели; другие ходили, словно в оцепенении, механически выполняя необходимую работу. В капитанской каюте плакал, время от времени затихая, Роджер: мальчишка сперва пытался крепиться и даже выходил на палубу, но потом снова запирался в бывшей спальне отца и ложился ничком на постель, уткнувшись носом в подушку, еще хранившую ставший для него родным запах Джека Рэдфорда.

За неимением рабочих рук освободили Генри: к удивлению Макферсона, втайне надеявшегося на избавление от него таким способом, юноша не сбежал ни на тот же день, ни в дальнейшем. С совершенно сухими остекленевшими глазами он без устали работал, берясь за что угодно и снося все презрение, питаемое к нему матросами. Его не избивали, не пытались столкнуть за борт или застрелить – все помнили о цене, отданной капитаном за жизнь юноши; но от него отсажива

лись и отходили подальше в брезгливом молчании, в обеденное время чуть ли не швыряли в лицо отдельную миску со скудной порцией еды и отгоняли прочь за работой тихими, но явственными ругательствами. Фокс, казалось, не обращал внимания на это: с тех пор, как Эрнеста Морено покинула борт шлюпки, а они сами, пропрятавшись, как крысы, на берегу двое суток и забрав затем нетронутый корабль, вновь вышли в открытое море, он не проронил ни единого слова.

Джон Рэдфорд встречал их сам, мрачный и настороженный даже больше обычного. Макферсон вышел вперед и поклонился, отчетливо сознавая, что это совершенно ни к чему.

– Капитан Джек в испанском плену, – ответил он на незаданный вопрос властителя Меланетто и кратко рассказал обо всем. Тот слушал молча, изредка переспрашивая или задавая уточняющие вопросы. Имя Хуана Гарсии явно было знакомо ему, и притом не в положительном свете: черные глаза его на мгновение расширились, а затем в них померещилось что-то, похожее на сожаление и гнев одновременно, когда он услышал его впервые. Новость о пленении сына он выдержал почти спокойно, однако Макферсон успел заметить, как судорожно дернулся, будто от боли, его рот при этом известии. Роджера Рэдфорд приветствовал необыкновенно тепло для тех, кто знал его отношение к детям, назвал своим внуком и даже на мгновение провел рукой по его голове, – мальчишка отшатнулся, настороженным волчонком глядя на него, и Рэдфорд-старший не стал настаивать. Дослушав рассказ Макферсона, он повернулся к одному из своих сопровождающих и глухо проговорил:

– По всей видимости, он не лгал.

– Кто именно, капитан? – осторожно спросил старый боцман – он не особенно рассчитывал услышать ответ, но хозяин Меланетто объяснил без малейших колебаний:

– Утром прибыли Фрэнсис Морено и с ней человек, назвавшийся посыльным от Антонио.

– Антонио – Антонио Морено и его жена?.. Разве они не мертвы уже много лет? – совершенно перестал понимать что-либо Макферсон. Рэдфорд поджал губы:

– Я тоже так думал, но Фрэнсис я знал много лет и не принял бы за нее ни одну самозванку. Что до Антонио… – на мгновение он задумался, однако продолжил: – Переданная им информация совпадает с вашей. Между Джеймсом Рочестером и этим Гарсией определенно есть сговор, направленный против нас. Рэнди, – обратился он к одному из сопровождающих, – немедленно разыщи всех капитанов на острове и передай, что я приказываю выдвигаться к Тортуге. Пошлите весть к мистеру Мердоку и мистеру Скэлли, пусть сделают то же самое! Нам нужны будут большие силы, чем те, которыми мы располагаем сейчас. Идемте со мной, – кивнул он Макферсону и остальным членам команды «Попутного ветра», небрежно и покровительственно одновременно сжимая плечо стоявшего рядом Роджера. – Вас накормят и дадут кров, а раненым окажут помощь. Завтра мы отправимся в путь!