Под флагом цвета крови и свободы

– Эрнеста права, – наконец вмешался Алигьери, не то желая прекратить этот бессмысленный спор, не то вообще устав от ощущения собственной беспомощности. – Наши жизни сейчас зависят от прихоти капитана Флинта, и лучше нам сделать так, как он сказал.

Билл, исчерпав запас своих аргументов, стиснул зубы: идея тащить в это пекло девушку, ставшую ему за полгода практически младшей сестрой, категорически не нравилась старпому «Кобры», однако оставлять ее на борту наверняка обреченного судна он также не желал. Когда Эрнеста, закончив перевязку, еще раз внимательно заглянула ему в глаза и, поправив свой нехитрый арсенал: два пистолета, сабля и нож, заткнутый на всякий случай за голенище сапога – первой подошла к двери, он скрепя сердце кивнул:

– Только держись все время позади меня.

На палубе, стоя под полными ужаса взглядами матросов – те и впрямь смотрели на них троих, словно уже на покойников – пока Винченсо отдавал боцману последние распоряжения, Морено незаметно взяла Билла за руку и впервые честно спросила:

– Как думаешь, есть шанс, что мы выберемся оттуда живыми?

Катлер промолчал, разглядывая кряжистую громаду «Моржа» – его борт возвышался над «Коброй» по меньшей мере на восемь футов, а открытые орудийные порты не оставляли сомнений в том, что за всеми ними скрываются мощные орудия, готовые открыть огонь по цели. Едва ли Билл был тогда настроен сколько-нибудь оптимистичнее своего капитана, однако он все же ободряюще стиснул своей лапищей тонкую ладонь девушки и заверил ее:

– Я не дам им сделать с тобой что-то дурное, Нэнси.

На «Морже» их встретил квартирмейстер Флинта – Эрнеста не знала тогда его имени, но этот высокий, улыбчивый и в целом приятный, за исключением всего одного недостатка – отсутствующей ниже колена правой ноги, из-за чего ему приходилось опираться на костыль – человек почему-то сразу остро не понравился ей – быть может, именно этой самой улыбкой.

– Проходите, пожалуйста, сэр, – вежливо обратился он к с трудом сохранявшему внешнее спокойствие Алигьери. – Капитан ожидает вас. Оружие, прошу прощения, придется оставить…

– Это еще с какой стати? – сцепив зубы от накатившей при подъеме на борт дурноты, хрипло поинтересовался Катлер; Эрнеста тотчас положила ладонь ему на здоровое плечо.

– Спокойно, Билл, тише, не зли их, – еле слышно проговорила она и ослепительно улыбнулась вражескому квартирмейстеру: – Разумеется, мы так и поступим, мистер…

– Сильвер, мисс, Долговязый Джон Сильвер, – с такой же любезностью поспешил ответить тот. – Извините, что вам приходится так себя утруждать: сами понимаете, приказ капитана… – Наблюдая за тем, как трое гостей-заложников медленно расставались с оружием – Эрнеста, которую обыскивали менее тщательно, нежели мужчин, предусмотрительно оставила нож при себе – Сильвер снова обратился к Винченсо: – Сэр, уверяю вас, это всего лишь меры предосторожности, вам и вашим спутникам ничего не угрожает. Капитан наш, увы, несколько переменился в последние годы – иногда на него находит желание поговорить с кем-нибудь – а, разумеется, нам, своим подчиненным, он раскрывать свои планы полагает неуместным…

– А с посторонними людьми для него, значит, откровенничать самое то? – буркнул Билл, сдирая с себя тяжелый пояс с пристегнутым к нему пистолетами и вручая его в руки хмурому высокому человеку, собиравшему их оружие – судя по повадке, далеко не последнему человеку в команде Флинта, а по настороженно блеснувшим на секунду при виде него глазам Сильвера – примерно равному ему если не по авторитету, то по должности. Эрнеста знала по рассказам отца, что штурмана у Флинта не было – тот, обладая значительными познаниями в навигации, сам рассчитывал курс. Следовательно, этот человек мог быть либо старшим помощником, либо боцманом, либо и тем и другим одновременно. Во втором уверяли его широкие плечи и длинные мускулистые руки, а также то, как беспрекословно давали ему дорогу и выполняли короткие распоряжения матросы. В первом же – внимательный, цепкий и крайне напряженный взгляд, нисколько не прояснявшийся, когда он смотрел на Сильвера или кого-то еще из команды. Что-то на этом судне было очень и уже довольно долго неладно, сразу же поняла Эрнеста, пока одноногий квартирмейстер говорил на ухо Алигьери:

– Только, сэр, я вас должен предупредить… Если капитан захочет с вами выпить – не отказывайтесь; а там, глядишь, он сам вас отпустит. Заговаривается, правда, сильно – ему повсюду мерещатся какие-то заговоры – так вы просто не перечьте ему, и все будет в порядке.

– Да поняли мы, поняли уже, – грубо перебил его Билл, здоровой рукой покрепче обнимая Эрнесту за пояс. – Показывай дорогу.

Капитанская каюта, вопреки обыкновениям, находилась не на юте, а в глубине трюма, так что прямого выхода из нее на верхнюю палубу не существовало: требовалось прежде через люк спуститься вниз, миновать длинную скрипучую лестницу, с которой Сильвер, несмотря на свое увечье, справлялся поразительно ловко, и пройти по короткому коридору, не освещенному даже скверным фонарем. Заканчивался этот самый коридор единственной дверью, на которую трое прибывших пиратов сразу же воззрились с откровенной опаской.

– Капитан Флинт ожидает вас, – судя по голосу, снова вежливо улыбнулся Сильвер, прежде чем раствориться в окружающем их мраке. Билл поежился:

– Знаете, я, конечно, не трус, но что-то мне тут совсем не нравится. Нэнси, Ченси, держитесь-ка лучше позади меня.

– Я бы поспорил, кто из нас сейчас лучший защитник, – проворчал Алигьери, наклоняясь и ощупывая голенище своего правого сапога. Эрнеста усмехнулась, вспомнив о собственном припрятанном ноже – мысль, что они все же не полностью безоружны, была приятна.

В каюте капитана Флинта царил почти такой же непроглядный мрак, как и в коридоре, так что разглядеть что-нибудь в первые несколько секунд не представлялось возможным; в воздухе витал настолько сильный запах табачного дыма, смешанного с явственно разившим от обитателя каюты перегаром, что Эрнеста непроизвольно зажмурилась, чтобы не так ело глаза. Одновременно с этим у нее за спиной послышался громкий звук хрустнувшего стекла, и Билл сдавленно чертыхнулся, видимо, наступив на валявшуюся на полу бутылку.

– А ну, стоять! Вы кто такие? Убирайтесь!.. – мгновенно хрипло рявкнул из темноты пропитой голос, сопровождаемый звуком воздетого курка. Морено, стоявшая впереди всех, инстинктивно отшатнулась и вскинула руки ладонями вперед:

– Подождите, сэр, не стреляйте! Мы же…

– Капитан, мы из команды шхуны «Кобра». Вы сами пригласили нас прийти сюда, помните? – как можно более ровно и спокойно проговорил Алигьери, поспешив встать между дулом пистолета и своим неуклюжим помощником. – Поверьте, это… это совершенно вам ни к чему.

– «Кобра»? Не знаю никакой кобры. Черная мамба, помнится, кусала меня – чуть концы не отдал, ха! – но я вам этого не рассказывал, значит, вы лжете, – с угрозой заявил Флинт. Да ведь он же практически в стельку пьян и ничего не соображает, в отчаянии догадалась Эрнеста, шаря глазами вокруг себя в попытке разглядеть хоть что-то.

– Да при чем тут какие-то змеи? – с раздражением, пересилившим в нем даже страх смерти, возмутился Билл. – Шхуну нашу так зовут, Ченси сказал же!

– Врешь! – рявкнул капитан, судя по звуку, снова вскинув пистолет; но Катлер не отступил:

– Решили нас всех тут перестрелять – ладно, сэр, валяйте, хоть мы к вам и пришли без оружия! Только можно я хотя бы сперва окно открою, а то в толк не возьму, и правда ли тут ни зги не видать, или у меня просто в глазах от этакой вони темно?

– Билл, замолчи сейчас же!.. – запоздало прикрикнул на него Винченсо, однако, к всеобщему изумлению, капитан вдруг расхохотался, раскатисто и хрипло, почти одобрительно:

– Вот оно что! А ты не из робких, парень, верно? Валяй, открывай… Да не ты, дурень – вон, пусть мальчишка старается, тот, что первым зашел…

– Это не мальчишка, а наш штурман, ее Нэнси Морено зовут, – проворчал обескураженный Катлер, прежде чем Эрнеста успела предостерегающе шикнуть на него. Оконная рама поддалась неохотно, скрипя на всю комнату, и когда внутрь ворвался свежий воздух, девушка с трудом устояла на ногах: от восторга ей даже стало безразлично, что скажет или сделает грозный капитан, услышавший ее фамилию. Распахнув пошире занавески – сразу же обнажились целые батареи пустых бутылок, опрокинутых на пол, ворох разбросанных бумаг, исписанных и смятых, какие-то осколки, грязные тарелки – Эрнеста на всякий случай осталась стоять у окна, придерживая так и норовившие захлопнуться створки.

– Морено… – рассеянно проговорил Флинт, морща лоб с пьяным удивлением. Теперь, при свете, проникавшем через окно, становилось возможным рассмотреть его лицо: широкое, как и все его кряжистое тело, с грубыми и резкими чертами, густо заросшее местами седой, местами – грязно-коричневой, как разбавленная водой кофейная гуща, жесткой даже на вид щетиной. Глаза у него были не черные, а серо-зеленые, небольшие и глубоко посаженные, глядевшие и сквозь пьяный дурман поразительно цепко, жестко и внимательно. Эрнеста внутренне напряглась: чем-то их собеседник остро и неприятно напомнил ей Джона Рэдфорда.

– Был у меня когда-то один Морено… Мальчишка совсем, полукровка-испанец, – супясь, хозяин «Моржа» потянулся за бутылкой. – Имя какое-то звонкое – не то Эдди, не то Энтони…

– Антонио, – дрогнувшим голосом внезапно поправила его Эрнеста. – Моего отца звали Антонио Морено, и он действительно служил у вас матросом.

– Отца? Так ты, стало быть, его дочь… И тоже ходишь под пиратским флагом? – оживился Флинт. – А что же вы с ним не в одной команде?

– Отец умер полтора года назад, – просто ответила девушка. – Теперь в море хожу только я.

– Вот оно что… Убили?

– Нет. Случился взрыв на пороховом складе…

– Так… Тебе сколько лет-то? – нахмурился Флинт, делая большой глоток прямо из горлышка бутылки: – В память об отце твоем! Он что же, так поздно женился или ты не старшая в семье? Есть братья, сестры?

– В живых – никого, сэр, – тихо проговорила Эрнеста. С момента гибели родителей прошло уже значительное время – по пиратским меркам был дорог каждый прожитый день – однако свыкнуться с потерей она до сих пор не могла, и бесцеремонные вопросы хозяина «Моржа» выдержать было непросто. Флинт молча плеснул в стакан рому и пододвинул ей:

– Пей. Пей, говорю, легче будет! – пошарив расползающимся взглядом по столу, он отыскал еще две кружки и наполнил до краев: – И вы пейте. Как говорил мой старик, выпивка губит печень, но лечит сердце… Помню отца твоего. Скверный из него был пират и славный человек, уж поверь – я таких на веку повидал. Не то что тот, другой… Джонни, так его звали!

– Джон Рэдфорд? – поочередно настороженно рассматривая их обоих, вставил Алигьери. Флинт шумно хлопнул ладонью по столу:

– Точно, он! И еще один, третий – мальчишка-французик лет на пять помладше, вечно таскался за ним по пятам да вертел хвостом, что твой угорь – поганый такой парень, я все надеялся, что он подохнет на очередном рейде, ан нет! Втроем они от меня ушли, помню.

– Кристофер Рапье, – глухо подсказала Эрнеста. – Он тоже умер.

– Вот как, – без особого сожаления или удивления пожал плечами старый пират, снова потянувшись к бутылке. – Твой отец убил? Он всегда его недолюбливал.

– Нет. Сам капитан Рэдфорд, – глядя в пустоту остановившимся взглядом, тихо ответила Морено. Того, как одновременно нахмурились Билл и Винченсо, она предпочла не заметить – слава Богу, те не стали оспаривать достоверность ее слов. Флинт казался удивленным:

– Джонни?.. И зачем же ему это понадобилось?

– Рапье предал его, а капитан Рэдфорд не из тех, кто прощает предательства, – молясь, чтобы тот удовлетворился этим объяснением, сдержанно ответила Эрнеста. Слава Богу, Флинт был уже достаточно пьян, чтобы поверить ей на слово; быть может, ему, знавшему в молодости и ее отца, и его бывших друзей, подобный исход вовсе не казался удивительным.

– Не прощает предательства, говоришь? Да уж, это точно тот Джонни, которого я знал! – одобрительно, будто услышав какой-то веселый анекдот, расхохотался хозяин «Моржа». – Всегда был настоящим пиратом! Выпьем же за них обоих – за твоего отца, который променял нашу жизнь на пыльное семейное гнездышко, и за поганца Кристофера, который довертелся наконец до своей пули в башку! Да, славных парней мы с тобой воспитали, Томас, – неожиданно с довольной ухмылкой прибавил он, отсалютовав бутылкой в сторону еще одного стакана, стоявшего на углу стола. Эрнеста машинально повернула голову, хотя была полностью уверена в том, что в каюте никого не было, кроме них четверых – так, в сущности, и оказалось: перехватив растерянный взгляд Винченсо и удивленный – Билла, Морено окончательно убедилась в том, что видит лишь голую стену. Никакой тени, никакого предмета даже, которые могли бы быть приняты за очертания человеческой фигуры, не было на ней; однако капитан Флинт между тем продолжал, как ни в чем не бывало:

– Славные денечки тогда были, а, Томас? Все ж за компанию пить куда как приятнее – вот как бы иначе мы с тобой про ребят наших узнали… Теперь уж таких нет, – в грубом, хриплом голосе его вдруг отчетливо послышалась тоска, какая бывает в волчьем вое больного вожака, покинутого стаей. – Теперь Сильвер там всем верховодит. Все, все про него знаю… Думает, легко обдурить старого Флинта. Ему ведь немного надо – кинуть кость да кровушкой человечьей разбавить раз-другой в месяц, и довольно. И вас он мне, как эту кость, кинул, – на мгновение глаза его стали почти трезвыми, и он сразу же жадно отхлебнул из наполовину опустевшей бутылки; трое молодых пиратов, так и не притронувшихся к своему рому, застыли неподвижно, боясь шелохнуться. Наконец Алигьери нарушил тягостное молчание:

– Если вы сами это понимаете, то отпустите нас, сэр. Наша смерть ничем вам не поможет…

– Или хотя бы команду, – торопливо поддержал его Билл. Эрнеста молчала, не сводя глаз с медленно наливавшегося кровью лица капитана – тот внезапно с такой силой грянул бутылкой по столу, что по ее боку пробежала сразу же налившаяся темным янтарем слеза:

– А ну молчать! Уйдете, когда я скажу. Не скажу – значит, никогда не уйдете. Знаю, на что Сильвер рассчитывает – что я спьяну разболтаю, где деньги, а вы ему потом все и выложите, чтобы только вернуться на ваше вшивое корыто! Оттого и не пьете вместе со мной… – опустошенный собственным гневом, он понурил голову и положил локти на стол, словно собирался так и уснуть в этой не слишком удобной позе: – Знаю, знаю… Все меня покинули. Либо боятся, либо ждут, чтобы ослаб. Разорвали б в клочья, да трясутся за свои поганые шкуры… Один Билли Бонс еще их сдерживает – только он моей смерти не ждет и не за деньги служит. Вот ведь дурак, а? Да что же вы не пьете?! – почти с отчаянием выкрикнул он, снова оборачиваясь к пустой стене: – Томас! Томас, выпей хоть ты со мной, не молчи! Не молчи, говорят тебе, будь проклят!.. Эйб, Тоби, Стивен, Ларри! – с каждым названым именем крик его рос, становясь все громче и страшнее. – Все вы тоже… Ждете, как ослабну, чтобы наброситься, а зря!.. Слышишь, Томас? И не смотри на меня так! Все, все сделаю, только выпей!.. – захрипел он, с ужасом и отчаянием глядя на пустое пространство перед собой.

Эрнеста, маленькая и незаметная почти до этого, вдруг со стуком поднялась, схватила предназначенный призракам стакан и осушила одним махом; Флинт вскочил на ноги, пошатнулся и замер, глядя на нее налитыми кровью глазами. Медленно он качнулся обратно, держась одновременно за стол и спинку стула – Билл и Винченсо с двух сторон подхватили его и помогли усесться на прежнее место.

– Кто он вообще был, этот Томас? – хмуро спросил Катлер, и Алигьери сделал страшные глаза, без слов умоляя его молчать; но Флинт ответил равнодушно, будто говоря, который час:

– Мой первый квартирмейстер. Когда я узнал, что он мечтает занять мое место, вырезал ему кишки, привязал к ним пушечное ядро и вышвырнул его за борт. Мне было двадцать четыре – черт возьми, как же я тогда был силен и уверен в каждом своем шаге! А теперь он приходит каждый день, приводит с собой остальных… Видишь вон тот сундук? – Он указал в самый дальний и темный угол каюты. – Восемь месяцев назад он появился там, потом добрался до того шкафа, до середины комнаты, до стола… И я вижу, что с каждым днем он подходит хоть на палец, на дюйм – но все ближе… Иногда выходит отогнать их подальше, иногда они все стоят рядом – так близко, что я почти слышу, как они… – не договорив, Флинт сгорбился и трясущей рукой зашарил по столу. Билл спешно пододвинул ему свой стакан. Наступило долгое, тягостное молчание, нарушенное вновь хриплым голосом старого капитана: – Ты смелая девочка. Отец бы гордился тобой… Мне как раз нужен толковый штурман – стар я уже сидеть над картами, глаза не те, да и руки дрожат, – с усмешкой прибавил он, рассматривая свои крючковатые пальцы с утолщенными суставами. – Что скажешь? Пойдешь ко мне на службу, Эрнеста Морено?

– Нэнси, не соглашайся! – мгновенно вмешался Билл, однако девушка и без того не колебалась практически ни секунды.

– Большое спасибо за ваше предложение, сэр, – как можно более мягко произнесла она, глядя Флинту в глаза, – но у меня уже есть капитан и команда, которым я хочу служить.

– Вот оно что, – устало протянул тот, похоже, даже не слишком удивленный таким ответом – вероятно, ждал чего-то подобного. Тяжелый взгляд его остановился на двоих ее спутниках: – Выметайтесь-ка отсюда оба.

– Что? – вздрогнув, переспросил Винченсо. Хозяин «Моржа» покосился на него с неприязнью и рявкнул:

– Проваливайте, я сказал! Можете возвращаться к себе на корабль. Ее я пришлю позже.

– Без Нэнси мы никуда не пойдем! – сразу возмутился Катлер, но Эрнеста стиснула его широченную ладонь и зашептала как можно спокойнее:

– Билл, ты слышал капитана. Пожалуйста, подождите меня на верхней палубе…

– Билл, пошли, – настойчиво держа друга за плечо и толкая по направлению к выходу, сквозь зубы велел Винченсо; когда за ними захлопнулась скрипучая дверь, Эрнеста невольно обрадовалась так, как если бы сама очутилась вдали от этого жуткого места. Однако капитан Флинт, видимо, вовсе не собирался пугать ее; его грубое лицо приобрело выражение, вероятно, наивысшей для него степени мягкости, когда он схватил своейся огромной жесткой рукой за ее запястье, вынуждая сесть как можно ближе к нему:

– Ты славная девочка, я уже сказал. Знаешь, где эти все теперь стоят? Вон там, у стеночки, я их, считай, и не вижу вовсе. Ты их прогнала. За это – дам тебе добрый совет: мне этого никто в свое время не сказал, а тебе, может, и пригодится… Не верь своему капитану – паршивый он человек. Кристофера помнишь? Вот этот той же породы, только не такой смазливый.

– Винченсо – мой друг, сэр, – как можно вежливее возразила Эрнеста. – И, поверьте, он достойный капитан.

– Это пока вы с ним делите одни проблемы, – махнул рукой Флинт с убежденным видом. – Людей несчастья сплачивают, а удачи разделяют – уж поверь мне, я знаю. Тому, второму, тоже не верь: это бессмысленно, он тебе не помощник в том, что действительно нужно. Если повезет, то забирай его и поскорее уходи из той команды – не ко мне, разумеется, сам понимаю, что не пойдешь… Только так вы с ним спасетесь.

– Сэр… – начала Эрнеста, но старый капитан перебил ее, наклонившись к самому ее лицу и обдавая сильным духом перегара:

– Никому никогда не доверяй! Все предают. Вопрос лишь в том, когда и ради чего. Если хочешь избежать этой судьбы, тогда всегда будь верна лишь себе самой…

– Я запомню, сэр, – пообещала Морено, осознавая, что иначе Флинт попросту не отпустит ее. Удовлетворенный этим хозяин «Моржа» снова приложился к бутылке и слегка повеселел:

– Штурман, говоришь? А вот моя мать была гадалкой. Это она меня научила, как по картам видеть, хорошо или дурно к тебе судьба расположена сегодня, что замыслил человек, стоит ли брать то судно или нет… И много, много раз я пользовался их советами – хоть бы раз солгали! А теперь – взгляни, даже колоду карт в руках удержать не могу! – он со вновь закипающей злобой поднял свои темные от загара, скрюченные, все в узлах вен кисти. Морено внимательно взглянула на него и вдруг предложила нарочито спокойно и почти с задором:

– А, предположим, если бы у вас были руки, которые нужны?

– Это как? – недоверчиво усмехнувшись, переспросил Флинт. Девушка с готовностью продемонстрировала ему свои тонкие ловкие пальцы:

– Вы мне расскажете, что нужно делать, а я постараюсь выполнить все в точности. Попробуем, сэр?

Тяжелые, засаленные карты неудобно было тасовать, но Эрнеста изо всех сил старалась не выронить из колоды ни одной. Повинуясь указаниям Флинта, она выложила на столе странный причудливый ромб и закрыла его сверху косым крестом. Затем капитан, пошептав что-то над картами, велел бросить их сверху так, чтобы ни одна не выпала за пределы ромба.

– А теперь тяни, – велел он глухим, напряженным голосом, и Эрнеста поняла, что наступил решающий момент. Молясь о том, чтобы карты выпали удачные, она выбрала первую и хотела сразу же открыть, однако Флинт велел: – Бери три. Клади слева направо, рубашкой вниз, – и лишь когда и это указание было выполнено, кивнул: – А теперь открывай.

Первая карта оказалась пиковым тузом; Морено не слишком хорошо разбиралась в гадании, однако по выражению лица старого пирата поняла, что расклад пока что неплох; ободрившись, она открыла вторую – это была шестерка бубен, судя по ее скудным познаниям, еще более благоприятный знак; однако когда третья карта, десятка пик, с тихим шорохом легла на стол, Флинт впился в нее глазами с таким выражением, словно все его надежды рухнули в один миг. Эрнеста застыла, боясь шелохнуться – перед человеком, от единственного слова которого зависела теперь ее жизнь и жизни ее товарищей, перед картами, таинственного значения которых не могла узнать. В какую-то секунду ей показалось, что капитан прямо сейчас отдаст приказ о ее казни, и приготовилась вынести это мужественно; однако Флинт лишь молча сгреб карты в одну кучу и смахнул обратно в ящик.

– Ничего, девочка. Ничего, – произнес он тихо, почти беззвучно, и Морено вздрогнула в невольном ужасе перед этим безнадежным тоном:

– Неужели совсем ничего нельзя сделать?

– Нет. Карты только говорят, что будет, решается-то все там, наверху, – равнодушно махнул рукой старый пират. Глаза его вдруг хоть и тускло, но блеснули каким-то иным, наверняка давно забытым чувством: – Вот что: налей мне рому и уходи. Скажи Сильверу, что я распорядился вас не задерживать. И позови ко мне Билли, – прибавил он, и горькая усмешка на секунду озарила его померкшее лицо. Эрнеста с готовностью наклонилась за бутылкой и опрокинула ее содержимое в стакан – однако рому в ней оставалось лишь чуть-чуть, на самом донышке. Девушка сразу же потянулась за второй и наполнила стакан – на сей раз доверху; и в эту минуту ей удалось случайно поймать взгляд Флинта: остановившийся, остекленевший, он был направлен на эти жалкие несколько капель на дне стакана.

На палубе ее ждали Винченсо и Билл – так и не вернувшиеся без нее на «Кобру», осознала со смутным ощущением тепла Эрнеста, и они обнялись разом все трое, безо всякого стеснения перед окружавшими их матросами «Моржа».

– Капитан Флинт велел нам идти своей дорогой, а вам – не задерживать нас больше, – в упор глядя на Сильвера, проговорила Морено, и одноногий квартирмейстер улыбнулся – столь же вежливо, как и раньше, обнажив в улыбке щербатые желтоватые клыки:

– Он сказал еще что-нибудь, мисс?

– Нет, ничего, – прежде чем кто-то из ее друзей успел произнести хоть слово, отрезала Эрнеста и обернулась к высокому хмурому человеку, забиравшему их оружие несколькими часами ранее. Принимая из его рук свои пистолеты и саблю, она негромко спросила: – Ты Билли, верно? – Тот настороженно кивнул, так крепко стиснув челюсти, что ей показалось, что он давно уже должен был стереть себе зубы в костяную крошку. – Он сказал, что ждет тебя.

Старший помощник Бонс вздрогнул, впервые подняв на нее внимательный и одновременно растерянный взгляд – так, словно она наконец перестала в его глазах быть угрозой его капитану, как все остальные на этом судне. И было еще что-то в этом взгляде, что-то, чего нельзя было описать словами и даже разговором длиной в несколько часов – лишь вот так, одним выражением глаз или же целыми годами, проведенными бок о бок: однако для них в жизни Эрнесты не было места. Напоследок осторожно пожав руку Бонсу, она вместе с Винченсо и Биллом подошла к трапу, спустилась в заранее приготовленную шлюпку, взялась за весла и приложила все усилия, чтобы по дороге до «Кобры» не оборачиваться на темневшую на фоне неожиданно кроваво-алого заката громаду чужого судна.

Ни одному из людей с «Моржа» даже не пришло в голову остановить их.

***

– Он был стариком. Отчаявшимся и жалким. Поэтому команда и перестала верить ему, а он – ей, – настойчиво прибавила Эрнеста, закончив свой рассказ. – Наш капитан – лучше, чем Флинт. Он заботится обо всех нас, а мы должны выполнять его приказы! Иначе закончим так же, как люди Флинта – перерезав друг другу глотки в борьбе за его воображаемые сокровища.