Под флагом цвета крови и свободы

– Джек – мой друг, и я бы никогда!.. – схватившись за ее пальцы в судорожной попытке их разжать, вскрикнул Генри. Поймал потемневший, пристальный, в упор взгляд Эрнесты, усилием воли убрал руку и смиренно попросил: – Я очень многого не знаю, мэм. Я не понимаю, что здесь можно делать, а что – нельзя. Пожалуйста… если вам не сложно, давайте мне иногда советы.

Выражение лица девушки наконец смягчилось, она разжала пальцы и похлопала Генри по плечу:

– Жаль мне тебя, парень. Попал, как макрель в запруду… Самое первое правило – никогда не называй Джека при посторонних по имени. Только «капитан» или «сэр». Наедине – по твоему усмотрению, хотя лучше не привыкай фамильярничать. Я вот до сих пор отучиться не могу, а это плохо… Не заостряй внимание на том, что имеешь на него влияние, ничего не обещай членам команды, если они попросят за них заступиться, не оспаривай прилюдно уже озвученные им приказы. Не создавай ситуаций, когда ему приходится заступаться за тебя или создавать особые условия – для этого тебе нужно как можно больше учиться…

– Черт возьми, Макферсон! Роб, какого дьявола твои остолопы дрыхнут на посту?! – раздался с носа яростный рев рулевого Моргана и сразу же следом – смачный звук удара. Кряхтя и отдуваясь, старый боцман ринулся туда:

– Фрэнк, сколько раз я тебе говорил не трогать…

– Не трогать? Да у них под носом кто угодно переловит нас всех, как раков на мели!.. – Морган снова с размаху впечатал свой кулак в челюсть едва поднявшегося на ноги матроса; тот с глухим стоном вновь осел на палубу. Разъяренный рулевой обернулся к его товарищу, совсем еще мальчишке, в ужасе зажимавшему собственный рот ладонью.

– Руку убрал! Убрал, я сказал!!! – замахиваясь, рявкнул Морган.

– Отставить немедленно! – неожиданно выкрикнула Эрнеста, становясь между ним и провинившимися. – Еще раз увижу подобное – отправитесь в карцер вместе с ними! Мы, слава Богу, не на какой-нибудь ура-посудине3, чтобы забивать человека насмерть за единственную ошибку!

– Я стал пиратом не для того, чтобы подчиняться какой-то грязной шлюхе! – хрипло и яростно ответил тот, пытаясь обойти ее. Эрнеста снова встала у него на пути, и Морган с силой толкнул ее в грудь: – Проваливай!

– Мэм! – ахнул Генри за ее спиной. Но Эрнеста уже вновь подобралась, одним стремительным движением вскочила на ноги и твердой рукой выхватила из-за пояса пистолет, целя точно в лоб Моргану.

– Еще раз посмеешь ко мне прикоснуться – застрелю, – тихо, спокойно пригрозила она, и эти слова прозвучали в совершенно гробовом молчании, мгновенно воцарившемся на палубе. Рулевой, все еще тяжело дыша от ярости, дернулся было к ней, потрясая сжатым кулаком – и уронил его, с бессильной злобой выдохнув:

– Я подчиняюсь одному только капитану!..

– Нет. Ты подчиняешься капитану, ты подчиняешься мистеру Макферсону, и ты подчиняешься мне, – все тем же непреклонным тоном отрезала Эрнеста. – Неподчинение приказам – это бунт, который карается смертью. Тебе ясно, Фрэнсис Морган?

Рулевой, все еще глядя на нее с глухой злобой, невнятно прорычал что-то ругательное.

– Мисс Морено, не стоит… – рискнул вмешаться Макферсон, но Эрнеста, даже не взглянув на него, передернула крючок предохранителя:

– Я не слышу ответа.

– Да, да! Мне ясно, чтоб тебя… – косясь на пистолетное дуло, прохрипел Морган. Эрнеста медленно опустила оружие, не убирая его, и кивнула:

– Хорошо. А теперь сейчас же иди и доложи о случившемся капитану.

– Мэм, – тоже охрипшим голосом позвал Генри. Он стоял, поддерживая за плечо избитого матроса – тот кашлял, зажимая рот рукой, и между его пальцев стекали алые дорожки – но взгляд юноши был прикован не к нему, а ко второму из уснувших на посту – тоненькому мальчишке-итальянцу, что-то лепетавшему ему на ухо. – Мэм, Карлито говорит, что…

– Н-н-на чет… четыре часа, синь… синьора, – срывающимся полушепотом выдохнул мальчик. Эрнеста, нахмурившись, повернула голову в указанном направлении. Макферсон бросился к фальшборту:

– Лопни мои глаза, мальчишка прав! Черт возьми!

– Право руля! Право руля, чтоб вас всех! Ставьте брам-лисель и ундер-лисель! – пронзительно закричала Эрнеста, изменившись в лице, и под истошные требования Макферсона и звон рынды подвахтенные такелажники тотчас бросились к вантам. Палуба сразу заполнилась народом; сама же Эрнеста почти бегом бросилась в капитанскую каюту и спустя секунд пятнадцать выскочила из нее уже в сопровождении Рэдфорда и Моргана и с подзорной трубой в руках. За ними следовал еще не до конца разобравшийся в торопливых объяснениях девушки, но уже побледневший Эдвард. Не сговариваясь, капитан и штурман бросились на корму.

– Где, где? Да дай ты мне трубу, я ничего не вижу! – допытывался Джек. Эрнеста, уже приладившая прибор к своим глазам, молча отпихивала его плечом. Внезапно она совсем побелела, опустила трубу и слабой рукой протянула ее Рэдфорду, глухо проговорив:

– Семь.

Капитан почти вырвал у нее из руку трубу и, даже не тратя времени на наладку, прижался глазом к окуляру.

– Погоди, погоди отчаиваться, – забормотал он успокаивающе не то ей, не то самому себе. – Может, простые торговцы…

– На флаги посмотри.

– Где ты их видишь? Обычные испанские… – внезапно он умолк, похоже, заметив то, о чем говорила Морено.

– Это ведь «охотники»4, верно? – рискнул вмешаться Эдвард. Он уже справился с первым приступом страха и чувствовал, что крайне необходимо как можно скорее вывести из этого состояния тех двоих людей, от которых зависела судьба всей команды. – Мы не сможем отбиться. Нужно попробовать оторваться от них.

– Как? Как, я вас спрашиваю, мы оторвемся при таком ветре?! – сорвавшись, едва не крикнула на него Эрнеста. – Пять узлов в галфвинд!

– Значит, используем другие методы, – решительно проговорил Джек: тоже достаточно быстро овладев собой, он, похоже, был уже готов действовать и бороться до последнего. – Рано сдаваться! Мистер Макферсон, ваша задача – поставить все дополнительные паруса. Мистер Морган, вы берите трубу и докладывайте мне обо всех перемещениях противника. Я сам встану за штурвал, а ты, Эрнеста, вычисли наше точное местоположение и проверь, нет ли поблизости отмелей, где мы сможем пройти, а они – нет. Все по местам, бегом, бегом!

– Достаньте карты и разложите на столе. Они в третьем ящике слева от стены, – торопливо доставая из комода в каюте нактоуз и роясь в нем в поисках квадранта, распорядилась Эрнеста. Найдя его, она выбежала и вернулась спустя несколько минут крайне встревоженная. Не произнося ни слова, сразу же прошла к столу и склонилась над ним, разглядывая расстеленные карты.

– Вы можете сказать, где мы находимся? – зная необычайное мужество и спокойствие Эрнесты, Эдвард, глядя на эти лихорадочные действия, с досадой ощущал растущую тревогу.

– Вот здесь, – не поднимая глаз, девушка указала карандашом нужную точку. Дойли присмотрелся и едва сдержал судорожный вздох:

– То есть план капитана Рэдфорда с отмелями провалился?

– Будь у нас хотя бы немного времени… – кусая губы, затравленно пробормотала девушка. – В этих широтах вечно дуют пассаты, ну что б им стоило хоть раз случиться тогда, когда это действительно нужно?! – Она в отчаянии закрыла лицо руками – и Эдвард внезапно, сам того не ожидая, подался вперед, сжал ее тонкие смуглые запястья, заставляя взглянуть на себя:

– Вы хотите сказать, что у нас нет вообще никаких шансов? Я не верю в это! Должен быть какой-то способ… Какой-то маршрут, которым можем пройти мы, но не они!

– Маршрут… – еле слышно повторила девушка. Ее взгляд снова остановился на карте. – Если мы возьмем южнее… нет, они тогда разделятся и возьмут нас в кольцо, еще когда мы будем менять галс… Отмелей тут нигде нет, и единственное место, куда они не сунутся – это… – она со смесью ужаса и понимания взглянула на Эдварда.

Внезапно стол между ними, будто живой, со скрипом пополз к стене, а слетевшие с него бумаги рассыпались по полу; Дойли, опомнившись от внезапного толчка, обнаружил, что оказался в углу, побелевшими от усилия пальцами хватаясь за его крышку. Эрнеста, только что стоявшая в углу, теперь держалась за дверную скобу, с напряженным видом прислушиваясь к натужному скрипу под их ногами.

– Корабль изменил курс! Мы движемся на запад, – охрипшим от волнения голосом пояснила она. Эдвард недоуменно взглянул на нее – и похолодел:

– Да что он, убить нас всех хочет?!

– Мистер Дойли! Мистер Дойли, стойте! – корабль все еще ощутимо шатало, и Эдвард во время очередного толчка сумел протиснуться мимо нее в с жалобным всхлипом распахнувшуюся дверь и бросился на палубу.

С первого взгляда было видно, что за то недолгое время, что они пробыли в каюте Эрнесты, корабль успел значительно сместиться на юго-запад: так и не затопленный ими галеон уже совершенно исчез из виду, а испанские суда успели разрастись в видимую невооруженным глазом темную точку на горизонте. «Попутный ветер» стонал и скрипел, пытаясь уйти от преследования; сверху неслись голоса такелажников, едва успевавших ставить и убирать по приказу капитана нужные паруса. Сам Джек стоял за штурвалом непоколебимым утесом посреди начинающейся бури, и корабль с трудом, но послушно двигался туда, куда его направляла твердая рука капитана. На мгновение Эдвард заколебался, смутно ощутив, что вмешиваться, возможно, не стоит, но голос разума взял верх.

– Ты спятил? Хочешь, чтобы мы погибли не от их рук, а сами утонули в море?! – прокричал он в ухо Рэдфорду, силясь оттащить его от штурвала, но капитан с неожиданной ловкостью увернулся и ударил его локтем под ребра. Эдвард охнул и согнулся пополам; Эрнеста, выбежавшая на палубу следом, схватила его за локоть и встала между ними.

– Джек, ты уверен? Это же чистой воды безумие! – голос ее, вопреки словам, звучал ясно и твердо, с безоговорочной верой в правоту капитана, и Рэдфорд ответил в тон:

– Они теснят нас к краю шторма, но сами в него не сунутся: их суда слишком тяжелы для этого. Мы можем там выжить, а они нет! Единственный способ избежать столкновения – это сыграть по их правилам и постараться не умереть!

– Неужели вы намеренно сунетесь туда? Наше судно быстрее, мы можем уйти от них и так! – хрипло возмутился Эдвард. Эрнеста, похоже, удовлетворившись объяснением капитана, сжала его локоть:

– Если мы войдем в шторм под всеми парусами, Джек, то убрать их будет очень сложно. Надо начинать готовиться уже сейчас.

– Рано еще, – возразил Рэдфорд, утирая мокрое от соленых брызг лицо. – Хочешь, чтобы они открыли огонь? Уберем перед самым входом в шторм! Иди сейчас в трюм, проверь, чтобы днище хорошенько осмотрели и поставили помпы, где требуется – если во время шторма откроется течь…

– Ладно, я все сделаю, – тихо, серьезно ответила Эрнеста, сжимая его плечо. – Надо будет еще проверить оснастку. Не дай Бог, сорвет какой-нибудь парус, а там и мачту потеряем…

– Макферсон уже этим занимается. И особенно передние отсеки просмотри, что-то мне не нравится, как судно на нос садится на волнах. Я с утра проверял, все в порядке было, но…

– Должно быть, балласт неправильно распределился. Я посмотрю, – девушка решительно развернулась и поймала Эдварда за руку: – Идемте, мистер Дойли. Айк, Марти, Джейк, вы нужны мне!

Одним из удивительнейших качеств Эрнесты было умение сходу запоминать имена всех членов команды и вехи их непростых историй жизни, за что матросы любили ее и подчинялись безоговорочно. Вот и теперь трое отозванных ею от общей работы чуть ли не бегом бросились за спускавшейся в трюм девушкой.

– Нужно разделиться и проверить целостность днища и бортов корабля, – объясняла она на ходу. – При обнаружении течи каждый из вас берет в помощь пятерых человек, смолит нужный участок и устанавливает запасную помпу. Айк, на тебе будет правый борт, на Джейке – левый, на Марти – кормовая часть днища, а мы с вами, мистер Дойли, осмотрим носовую.

В нижних отсеках трюма, где обыкновенно хранили самые малоценные грузы и балласт, было темно, душно и нестерпимо тесно. Эдвард едва ли не впервые в жизни вынужден был проклясть свой излишне высокий рост и широкие плечи, с трудом протискиваясь между ящиками, тюками с чем-то тяжелым, деталями запасных парусов и мачт и еще множеством крайне редко использовавшихся, но непременно хранимых на судне вещей. Он с завистью косился на стройную миниатюрную Эрнесту, легко ступавшую среди этого хлама и умудрявшуюся не только не ронять или задевать что-то вокруг себя, но и попутно вдумчиво осматривать каждую досочку.

– Не смотрите на меня, ищите лучше пробоины, – не поднимая глаз, внезапно попросила она. Эдвард, смутившись, буркнул что-то невнятное. – Вы на удивление легкомысленно относитесь к тому, что нас ждет.

– Если я начну бегать и вопить, как истеричная женщина, разве это чем-то поможет? – сгоряча выпалил Эдвард и смутился еще больше: – Простите, я… Я не имел в виду, что…

– Да нет, вы правы, – невесело усмехнулась Эрнеста, наклоняясь и изучая доски под своими ногами. – Женщине вообще не место на пиратском корабле.

– А как же тогда… Как же вы?

– А я – исключение из правила, мистер Дойли, – сверкнув своими черными глазами, спокойно пояснила она и снова отвернулась: – Здесь все чисто, щелей нет. Странно, ведь Джек прав: у корабля приличный крен на нос…

– Может, дело не в течи? – предположил Дойли.

– Может быть… Сейчас допроверим оставшиеся четыре отсека и поднимемся выше. Мне все равно кажется, что дело в перегрузке. Странно, еще вчера ничего не было…

– Давайте я сам здесь закончу, а вы идите наверх. Нельзя терять времени, – неожиданно предложил Эдвард. Эрнеста нахмурилась:

– А вы справитесь? Хорошо, как скажете.

Доверия напополам с уважением, появившихся в ее взгляде, оказалось для него достаточно, чтобы быстро и внимательно осмотреть оставшиеся отсеки. Когда он, уже закончив, начал подниматься наверх по узкой занозистой лесенке, то услышал торопливое шарканье многочисленных ног и узнаваемые звуки перетаскивания волоком чего-то тяжелого.

– Нашли? – спросил он, завидев на пороге отсека выбежавшую ему навстречу Эрнесту.

– Нашли, – кивнула она, тяжело дыша и захлебываясь от беззвучного смеха. – Вообразите себе, мистер Макферсон велел всю вчерашнюю добычу отнести на корму, сам потом не проверил, а там отсеки, видите ли, были заняты – не были, к слову, там целый уровень свободен, я лично проверяла – так они все здесь побросали и ушли праздновать. Каково, а?

– Здорово, – кивнул Дойли, тоже невольно улыбаясь в ответ вопреки близкой опасности. – Вам помощь не требуется?

– Я уже позвала людей. За час должны управиться… – с усилием оторвав от пола какой-то ларь, пробормотала Эрнеста и тотчас охнула, скривившись от боли. Дойли почти инстинктивно перехватил у нее ношу:

– Я сам отнесу, скажите только, куда.

– Спасибо, – с гримасой держась за плечо, поблагодарила девушка. На белой ткани ее рубашки проступило несколько алых пятен, которые Морено поспешила прикрыть ладонью.

Перетаскивать мешки с добычей оказалось тяжелым и муторным делом, для своевременного завершения которого Эрнесте даже пришлось позвать еще троих человек сверху. Когда все они, покончив с работой, вновь поднялись на палубу, то изменения в окружавшей их погоде были уже явственно заметны: волны, бившиеся о борта корабля, стали выше и сильнее, солнце почти полностью скрылось за сгущавшимися свинцово-голубыми облаками и лишь изредка, короткими вспышками появлялось над головой.

Джек ждал их, по-прежнему не выпуская из рук штурвала.

– Взгляни, – обратился он к Эрнесте, поднявшейся к нему на мостик, указывая лишь подбородком направление, в котором требовалось смотреть. Уже безо всякой подзорной трубы за кормой виднелись очертания страшно ощетинившихся целыми рядами пушек галеонов, двигавшихся на расстоянии полумили от «Попутного ветра».

– Почему же они не стреляют? – сматывая очередной запасной канат, подал голос Генри. Девушка усмехнулась:

– Так не терпится на дно пойти?

– Эрнеста! Сейчас эта шутка кажется неуместной даже мне, – прикрикнул на нее Рэдфорд и пояснил юноше: – Далеко слишком. К тому же, им незачем тратить свои боеприпасы на тех, кто и так, по их мнению, скоро погибнет в шторме.

– Вообще-то они не так уж и далеко. Если зарядить пушки меньшим количеством пороха и сдвинуть прицел ниже в горизонтальной плоскости, то они вполне могли бы и попасть, – негромко, задумчиво произнес Эдвард. Джек мгновенно отреагировал:

– Мистер Дойли, смею напомнить: вы не канонир, чтобы выдвигать такие утверждения!

– Любой дворянин, закончивший офицерскую школу, знает подобные методы увеличения дальнобойности! – вспылил подштурман, в ярости стискивая кулаки. Мысль о том, что его унижение сейчас видит вся команда – и сеньорита Эрнеста в том числе, с неожиданной смутной злостью подумал он – была нестерпимее всех прежних насмешек и оскорблений вместе взятых. Однако Морено вовремя оказалась рядом и примирительно сжала его локоть.

– Корабль и так идет с максимальной скоростью. Извлечь из него больше при таком ветре и встречном течении мы не можем, – сказала она, предостерегающе косясь на явно желавшего вставить что-нибудь еще Джека. – Остается надеяться лишь на то, что голос жадности возьмет верх над голосом осторожности в наших противниках.

– Ждать не так уж и долго осталось, – заметил Рэдфорд, разглядывая стремительно темнеющий горизонт впереди. – Мистер Макферсон! Можете убирать брамсель и нижние марсели: скоро начнется!

***

Шторм неистовствовал так, будто потопить положившееся на его волю судно было для него по меньшей мере делом чести. Высоко в небе ревел ветер, рвал с мачт белые лоскуты парусов и несся вверх, к тяжелым громадным тучам, не перестававшим из себя тугие ливневые плети; хаотично поднимавшиеся волны цеплялись за корабль, будто пытаясь забраться на борт, и их гребни, увенчанные пышными шапками пены, казались лапами какого-то неведомого чудовища. «Попутный ветер», с наполовину убранными парусами – шквал налетел на почти час раньше ожидаемого – вихлялся и петлял, усилиями всей команды пока что держась на плаву, но было неясно, сколько еще продержится это хрупкое равновесие.

Эдвард, с трудом держась на ногах – он только что сменился после долгой и утомительной работы у помп, но по какому-то наитию предпочел отправиться на палубу, а не в кубрик, где отдыхала сменившаяся команда. Едва он с трудом выцарапался из трюма, как сразу же едва не рухнул от врезавшейся в него сзади сильной волны, перемахнувшей через борт. Вода забулькала, разливаясь по палубе и через шпигатные отверстия неохотно падая назад, в море. Мокрая рука с силой стиснула запястье Эдварда, и он ощутил, что ему помогают подняться и обвязать свисающий конец каната вокруг пояса.

– Мистер Дойли? Держитесь крепче! – прокричала Эрнеста ему в ухо. – Джек, влево! Влево заворачивай, не то сейчас зацепит!..

Чудом сохранявший равновесие Рэдфорд, растопырив ноги, а руками намертво вцепившись в ручки штурвала, ожесточенно заскрипел колесом. Огромная волна по правому борту с утробным разочарованным гулом завалилась обратно в водную толщу, лишь самым краем зацепив корабль.

– Не успеваем убрать грот! Рук совсем не хватает! – с трудом пробравшись по мокрой и скользкой палубе к мостику, прокричал боцман. Эрнеста выпустила руку Эдварда и ответила:

– Продолжайте работу! Я сейчас кого-нибудь позову…

– Я пойду, – прохрипел Дойли, выкашливая попавшую в легкие воду. Девушка, уже нырнувшая в трюм, не услышала его.

Мокрое дерево скользило под ногами, и приходилось изо всех сил цепляться за бившиеся по ветру снасти, чтобы не рухнуть в рокотавшую внизу пенистую бездну. Эдвард плохо помнил, в какой момент он перестал скручивать парус один и рядом с ним появились другие покачивающиеся тени, принявшиеся помогать. Кое-как общими усилиями им удалось убрать грот; затем Дойли, медленно нащупывая ногами следующую канатную стяжку, первым принялся спускаться на палубу. Он знал, что делать такого нельзя, что нужно оставаться на месте и ожидать приказов капитана, но это было уже выше его сил.

Рядом раздался сдавленный вскрик – Карлито, тот самый мальчишка, один из двоих, за которых Эрнеста заступилась днем, беспомощно повис, обеими руками отчаянно хватаясь за выскальзывающее из них дерево реи, а болтающимися ногами пытаясь найти хоть какую-то опору. Корабль снова тряхнуло, и Дойли, прокляв все, пополз на помощь мальчишке. Тот, слабо пискнув, сразу же вцепился в протянутую руку.

– На спину лезь. И заткнись уже, не ори! – прорычал Эдвард, ненавидя самого себя за эту слабость. Мальчишка оказался тяжелым, и удерживать равновесие с ним на плечах стало не в пример сложнее. Но было нужно… нужно… не обращая внимания на заливающую глаза и рот, лезущую за шиворот и хлещущую напряженное до последнего мускула тело воду, на чьи-то окрики и истошный вопль разума, твердящего, что выхода нет – нужно держаться!

Мокрая палуба встретила его неприветливым толчком, вновь заставив завалиться набок. Карлито, отползя в сторону, сам встал на ноги и бросился помогать.

– У… у… уйди к черту, отстань! – прохрипел Дойли, и мальчишка послушно шатнулся в сторону, все еще заглядывая ему в лицо полными ужаса и собачьей преданности глазами.

– Джек, в дрейф надо ложиться! Пусть отнесет на северо-запад, потом разберемся!.. – перекрывая гул волн, раздался с мостика голос Эрнесты. Капитан что-то неразборчиво ответил, и девушка снова крикнула: – Сколько еще мы продержимся так? Воду из трюма откачали, течи почти нет! Курс корректировать – моя забота, не твоя!

Эдвард все-таки поднялся с колен, держась за страховочный канат. Особого смысла в этом он не видел – а в споре штурмана и капитана с гудящей после падения головой и вовсе ничего не понимал – но остатки прежней гордости говорили о том, что ему, дворянину и пусть и бывшему, но офицеру, полагается умереть, твердо стоя на ногах и глядя в лицо своей участи.

– Мистер Дойли? В трюм, скорее! Где Генри? – снова хватая его за руку и помогая снять все еще привязанный к поясу канат, спрашивала Эрнеста. – Вот ведь навязался на мою голову!.. Эй, идем-ка с нами, – по дороге перехватив еще и Карлито, она практически втащила их обоих за собой в трюм. Конечно, болтало там ничуть не меньше, но, по крайней мере, было относительно сухо и тепло. Только что сменившиеся матросы из трюмной и такелажной команд вповалку лежали в кубрике; многие, не имея сил заползти в свой гамак, кутались в обрывки одеял или парусины прямо на полу, жадно глотая разносимый Халуэллом и Хоу подогретый грог. Эрнеста сама поднесла приведенным ею товарищам по кружке, сходила за двумя толстыми холстинами, заменяющими одеяла, и лишь после этого согласилась присесть рядом и сама глотнула разбавленного рому.

– Черт возьми, что же Джеку так неймется утопить и себя, и корабль? Лучше бы уж посидели после шторма с неделю на половинном пайке… Еще и этот Генри куда-то запропастился, – сама продрогшая, в насквозь мокрой одежде и со спутанными волосами, с которых все еще бежала вода, с крайне встревоженным видом поделилась она. Эдвард, не скрывая своего раздражения, посоветовал:

– Да забудьте вы о нем! Разве это ваша забота? – Он изо всех сил кутался в одеяло, клацая зубами от холода, и лишь это мешало ему сказать намного больше о личности Фокса и его собственном к нему отношении; но Морено, с досадой взглянув на него, лишь ответила:

– Сидите здесь тихо и грейтесь. Будут силы – сходите в трюм и проверьте, может, он там.

– А вы? – растерялся мужчина. Эрнеста усмехнулась, делая еще один большой глоток:

– Работать пойду, мистер Дойли! Шторм, знаете ли, долго ждать не любит, – поднявшись на ноги, она удивительно легко и стремительно, словно корабль не качало до подкатывающих к горлу мучительных спазмов тошноты, пролавировала между матросами и исчезла в темном нутре дверного проема.

На палубе под руководством Моргана команда правого борта все еще возилась, вытягивая упорные канаты: застрявший мидель-стаксель бился по ветру, словно птица с переломанным крылом. Наверху над ним трудилась и марсовая команда, но ветер сводил их усилия на нет.

– Не выйдет из этого ни дьявола, говорю тебе! – проревел Морган, стоило Макферсону подобраться к ним. Обернувшись к матросам, он рявкнул: – Рубите!

Те, похоже, давно ожидая этого приказа, с готовностью потянулись к прикрепленным к поясам топорам, но один из них, совсем молодой, с развевающимися по ветру длинными темными кудрями, растолкав товарищей, бросился к рулевому.

– Мистер Морган! Нельзя рубить, там же живые люди, – взмолился он, и Эрнеста с изумлением узнала в нем Генри Фокса – хотя после более чем часовой работы в шторм под проливным дождем он был сам на себя не похож. – Неужели нельзя как-нибудь…

– Нет, нельзя! Промедлим – потеряем мачту! – отпихнув его в сторону, отрезал рулевой и скомандовал: – Рубите, я сказал!

– Можно просто перерезать штаг! Парень дело говорит, – вмешалась Эрнеста. Морган с ненавистью воззрился на нее, сплевывая соль: