Остров, на котором жить. Часть первая

– Да когда ты уже сдохнешь, тварь?

И вдруг, невесть от чего, я остолбенел. Вместо того что бы хвататься за камень, разумнее было бы последовать примеру большинства. Сейчас бы я уже бежал в сторону дома, оглашая округу поросячьим воплем, потряхивая в воздухе розовыми ушками и скрученным хвостом. Но я был бы жив. А сейчас я уже пожимал холодные кости ладоней старушки смерти и собирался в далёкий путь. «Да и хрен же с ним! Один раз живём – один раз умираем и, возможно, лишь один раз выпадает случай умереть достойно». В изменившемся взгляде мечтательной особы я видел ненависть, так смотрят на занозу, ушедшую мучительно глубоко под кожу. И, судя по всему, болезненная щепка сейчас будет удалена. «Ну и пусть. Меня ничто не держит на бренной землице, а вот адским чертогам моя персона, полагаю, была бы крайне приятной, я уверен, что даже непочатая бутылка водки отправится в ад вслед за мной, в наказание, став бездонной».

Внезапно кожа на теле девушки лопнула, обрамлённая багровой сеткой кровавых трещин. Её глаза потухли, лицо мгновенно осунулось. Кости затрещали, словно десятки расколотых орехов. Если бы идея концепции кукол Барби принадлежала великому Пикассо, то они бы выглядели именно так. Искорёженное тело медсестры рухнуло на пол, словно брошенное, пресытившимся игрой, кукловодом. Обмякшая плоть на расколотой плитке, продолжала ломаться. Я отвернулся. Мне приходилось видеть разное и разное совершать, но данная картина вызвала во мне рефлекс отторжения части непереваренного Доширака. Ещё слыша хруст костей, я посмотрел в сторону обрушенной части торгового центра и увидел бегущую ко мне женщину. Разодранный спортивный костюм, обличающий спасительницу, напоминал о себе лишь характерными полосками, всклоченные пряди волос местами открывали взору окровавленную кожу головы, исцарапанное лицо было красиво, исключительно красиво. На какое-то мгновение меня сковали шок и оторопь, в ту же секунду покинув рассудок. Я её узнал.

– Сегодня день встреч! – с наигранным восторгом прокричал я.

Моё сознание нырнуло в какую-то, доселе не испытываемую, нирвану абсолютного безразличия. Я устал сражаться. С отморозками на ночных улицах города, с существами, обладающими талантом, с собственным бессилием и больным организмом, с осмыслением бессмысленности моего существования. Я уже не размышлял о смерти. Я лишь наблюдал, с интересом дожидаясь окончания истории. Может быть, именно так правильно умирать.

Неожиданно силуэт женщины разрыхлился, пропуская сквозь себя в сознание картинку загорелой молоденькой девушки, неспешно движущейся ко мне на встречу. Обрушенные перекрытия за её спиной рассеялись, выпуская на волю иллюзорный холст покрытый руинами десятков каменных пирамид. Крупный песок пел у неё под ногами. Было тихо, невероятно, невозможно тихо. Воспроизводящая род подошла ко мне вплотную и, взяв за дрожащую руку, бархатным, успокаивающим голосом произнесла: «Не бойся Ои, теперь всё будет хорошо».

– Как ты меня назвала? – пропищал я тонким чуждым мне голоском.

Видение стало медленно сползать с реальности, и я увидел передо мной мою спасительницу. Она крепко держала меня за руку и смотрела в упор. На долю секунды идеальная форма губ исказилась.

– Никак я тебя не называла припадочный. Приди в себя. Шевелись, давай.

В то же мгновение женщина рванулась к выходу, продолжая сжимать мою ладонь. Словно тряпка, шоркая подошвой я болтался спаянный с будто окоченевшим рукопожатием, пытаясь поспеть за ней, но это было невозможно. Она обладала силой Арментариев, а я уж давно стал человеком. Проскочив дверной проём, я услышал грохот рушащегося здания. Моя спасительница удерживала его до последнего, сейчас в этом уже не было необходимости. «Как-то часто меня спасают последнее время». С минуту мы бежали в неизвестном мне направлении, но скоро меня стали покидать силы и, споткнувшись о бордюр тротуара, я повис в руке таинственной особы, обрывая куски штанин и кожи на ногах. Женщина, не сразу заметив это, легко подкинула меня в воздухе и, бросив на плечи, продолжила движение. Серые здания жилых домов проносились мимо всё стремительнее. Мне было нестерпимо неудобно в такой позе. Толчки при соприкосновении ног моей спасительницы о землю уже больше походили на сильную вибрацию. Мы мчались со скоростью Пасущих. «Вот как выглядит ускорение со стороны простого человеческого сознания, ни капли бывалой эйфории, лишь боль и чёткое ощущение перегрузки организма (но я же в детстве мечтал стать лётчиком космонавтом…)».

Жуткий экспресс спустило на тормозах, словно остановленный нажатием стоп-крана. Краем глаза я увидел вырывающиеся куски асфальта из-под тормозящих ступней, в следующий миг картинка померкла, и я ощутил, как инерция вдавила меня в каменные плечи. Я сильно пожалел, что перед остановкой не успел вдохнуть воздух, грудь сдавило так, будто меня с обеих сторон смертельными тисками сжал стальной пресс. Наконец-то я, отпружинив, полетел на развороченный тротуар и смог вобрать воздух в лёгкие.

– Шеф, приехали? – прохрипел я, слегка придя в себя после падения. Но в ответ услышал лишь шум машин, проносящихся где-то поблизости. Рядом проходило шоссе.

Я открыл глаза и огляделся. Лунный свет обозначал линии жилых корпусов. Я не знал этого района, но я уже его где-то видел. Как и многие другие полагаю, в которых я ни разу не бывал. Планировка двора, расположение древних построек, сами здания, словно покупные салаты с переклеенным сроком годности, были настолько типовыми, насколько это было под силу советской власти. Вокруг серых домов водил хоровод реденький кустарник, многочисленные вытоптанные колеи на траве шрамировали, любую поверхность, когда-то претендовавшую на гордое звание «Газон». Тёмно-серые дома светили печальными глазами окон. Только фонари не горели, фонарные столбы понурили головы, уткнувшись слепыми взглядами себе под ноги.

Вдруг у одного из подъездов полыхнула лампа, осветив силуэт сидящей на низком крыльце девушки. Клочья тонкого материала обнажали плечи и бёдра нашей старой знакомой. «Удивительно что, вылезая из-под обломков, ей удалось сохранить так много процентов своего гардероба». Моя спасительница стояла спиной ко мне, словно львица, отстаивающая добычу. Я продолжал валяться на асфальте, организм всё ещё не мог справиться с остаточным эффектом после стремительного путешествия.

– Позволь мне его убить, Залика, – яркий свет лампы, мгновенно поглощаемый густотой тьмы, освещал лицо медсестры, оставляя незамеченным контур открывающихся тонких губ. – Если ты отойдёшь в сторону, я позволю тебе жить, – девушка помолчала, спустя пару секунд, добавив, – до нашей следующей встречи.

– Он мне нужен! – заявила женщина в спортивном костюме.

– Он никому не нужен, – парировала практикантка, – но он достаточно глубоко залез, что бы стать помехой. Подумай, ты не можешь мне противостоять, я сильнее, я старше, ты как-то раз уже потерпела поражение в дуэли, и не пытайся тратить себя на восстановление организма, помрёшь здоровенькой, да и только.

– Ты бессильна сейчас. – Совершенно спокойно, без тени тревоги в голосе, ответила Залика.

– А ты хитрая, – сказала девушка, тяжело вздохнула и поднялась на ноги, вытянувшись во весь рост, закрывая лампу, горящими жёлтым цветом, взлохмаченными кудрями. – Показывай своих псов.

Внезапно унылые силуэты фонарных столбов осветились собственным оранжевым светом. У всех подъездов вспыхнули ярко-жёлтые лампы. Впервые видел, что бы в одном дворе горели абсолютно все осветительные установки. Разъеденная режущим светом тьма, освободила из своего плена десятки мужских фигур, окруживших хрупкую медсестру.

– Ты хорошо поработала мятежница, – усмехнулась практикантка.

– Ты сейчас умрёшь Лэйла, – продолжала спокойным голосом вещать моя благодетельница, – попрощайся с Попутчиком.

– Я уже попрощалась, а тебе и твоим фанатикам скажу одно лишь… Вы все умрёте, никто из вас не в силах противостоять нам. Я не знаю, существует ли ад, но если он есть, через год, другой, жду вас всех в гости.

Тут медсестричка Лэйла замолкла и резко замерла, выгнулась, будто разряд электричества прошёлся сквозь тело, и забилась чуть заметной дрожью. Минут пять картина не менялась, лишь окружавшие нас фонари перемигивались между собою. Всё это время расширенные глаза бывшей медсестры-мечтательницы пронизывали мою спасительницу, постепенно потухая, словно догорающая керосиновая лампа. Тело дёрнулось, будто кто-то отключил электричество и, отяжелевшее смертью, рухнуло, брызнув пеной с губ на грязное бетонное крыльцо.

– Ты уверенна, что эта тварь сдохла? – спросил один из мужчин, подходя к Залике.

– Да, она исчерпала всю свою силу, перед тем как умереть, ничто уже не воскресит её к жизни. – Женщина повернулась ко мне, и, протянув руку, сказала, – Мы не твои друзья, но и не враги, тебе нужны ответы, у меня они есть.

Я завороженно сжал ладонь победительницы. «Что ж, мне уже не вступить в ряды доблестных Арментариев, мне никогда уже не задать вопросов Попутчику, с которым так трогательно, сквозь пространство, прощалась Лэйла. Но возможно я найду маленькое счастье в ответах той, что когда-то беспощадно разгромила группу из двадцати двух Арментариев, моих друзей, той, что однажды уже убила меня и способна убить вновь».

Глава 5.

Дурацкое слово – счастье.

Размышления об этом загадочном явлении достойны юродивости отвергнутого купидоном пятиклассника. Схожи с логическим анализом закономерностей слепого жребия, проведённым девственником с ФИЗМАТа, одержимым Шрёдингеровским котом.

Из чего состоит это абстрактное понятие, вероятно, придуманное в незапамятные времена безумным литератором-экспрессионистом. Поиск определения счастья так же абсурден, как и стремление изобрести философский камень средневековыми алхимиками.

Может ли быть найдено истинное счастье в любви, комкающей наши души в мучительной мясорубке, или в рождении и воспитании ребёнка, стремящегося предать своих родителей ради собственных высших целей. Где можно встретить ту самую эндорфиновую обитель, в пути ли что мы преодолеваем, скорбя об утратах и пополняя багаж страданий, притупляя эмоциональную восприимчивость, или лишь в момент окончания этого пути, когда цель достигнута и смысл жизни утерян, и стоит ли искать новое стремление, со скорбью осознавая, что и оно когда-либо будет достигнуто.

Полнометражная жизнь или рекламный трейлер.

Отрок грезит о великовозрастности, зрелый суррогат бьётся в судорогах инфантильности. Люди – как слова в скобках, способны лишь вспоминать и мечтать об этой необъяснимой серотониновой эйфории, но не способны осознать присутствие оной в их жизни в данный момент. Счастье словно маняще раздражающий солнечный зайчик. Счастье иллюзорно, но мы в него верим. Авторы знаменитых литературных творений выделили целый завод по переработке макулатуры со страницами, определяющими понятие данного психосоматического явления, прировняв его объём к количеству интерпретаций Бога. Многочисленные религии, секты, верования, индивидуальные восприятия божественного. Все они ищут Бога, и многие из них искренне верят в то, что нашли его.

Но, как и понятие счастья, Бог есть лишь напыщенное толкование наших мечт. Религия – попытка материализовать и придать черты закономерности слову, порождённому хаосом человеческого рассудка. Бог – попытка объяснить смысл существования противоречивости мира, прибегая к самым безумным теориям, тщета упорядочить бардак роящихся в голове мыслей, дарующая слепую веру, как спасение от съедающей сознание безнадёжности.

Что такое счастье?

Счастье есть Бог. Ребячливый творец. Абстрактный образ несуществующего явления, застывший в иллюзиях поколений.

***

В глазах рябило, словно зрительная сетчатка сошла с ума, на голову, казалось, натянули тесный металлический шлем и минут пять ритмично отстукивали в такт, под звуки марша. Руки дрожали, я вспотел и сердце, решительным штурмом, пробивалось сквозь грудную клетку. Каждый раз, когда Попутчик вкладывал новые знания в мой мозг, я испытывал подобные ощущения, смешанные с восторгом от лёгкости восприятия чистой информации, не подвергающейся фильтрации со стороны органов чувств и эмоций. В этот раз безупречно сухой, беспримесный материал, ответы, воспеваемые моими надеждами, обожествлённые моею безнадёжностью, напрочь лишали тяги к продолжению пути.

Залика оставила меня одного сразу после сеанса прямого телепатического обучения, жестоко позволив мне беспрепятственно наряжать голые данные в разноцветные гирлянды собственных эмоций.

Вот почему сведения об истории и развитии сообщества «Арментарии» вкладывались в нашу память примитивным способом проведения коллективных семинаров. Ведь телепатическим путём могут быть переданы исключительно точные знания, или же вера в них. А как оказалось такой информации не существовало как чистого материала. Свежие, но искажённые знания, уже, самостоятельно рождались в голове юных курсантов – солдат, супергероев, защитников – созданий существующих лишь в собственном обманутом воображении. Были отобраны не те особи, что обладают скрытым талантом, а лишь те, кто поверит, те, кто готов и хочет уверовать в ту чушь, что так беззаботно впаривал наш дорогой наставник. Выбирали лишь тех, кто всю жизнь ожидал заветных слов «Ты особенный», тех, кто обладал лишь одним свойством, стопроцентно необходимым для вступления в ряды Пасущих – отчаянием.

…Проект «Арментарии» был основан в тысяча девятьсот семидесятом году и в ближайшее время мог бы отмечать своё сорокадвухлетие в компании «Саентологической церкви Германии» и «Сахаджа-йоги», однако продолжал бы притворяться седым тысячелетним старцем, рождённым для сохранения гармонии в хрупком, беспомощном человеческом мирке. Сообщество Пасущих было создано некими «Последователями» – группой существ, меняющих ход истории ещё во времена, предшествовавшие официальной версии рождения Иисуса, по причине известной только им самим. Изначально втолковываемая наивным Арментариям «истина» была совершенно несостоятельна для объективно взирающих на неё людей, ведь опираясь на закон сохранения энергии, легко доказывалась её абсолютная нелепость. Невозможно сокрушить равновесие добра и зла, занимаясь аккуратной и беспощадной селекцией среди населения планеты – уничтожив негодяя, своими действиями рождаешь ещё одного, спасая одного невинного, губишь другого. Добро и зло противостоят друг другу в мире, рождённом борьбой. Для появления света необходимо наличие тьмы, для рождения радости следовало изобрести страдания, святые слова на белоснежных страницах Библии явлены чёрными чернилами. Контрастируя с блаженством, всегда остаётся боль. Два чувства, две эмоции, две силы, существующие тысячелетия в бесконечном поединке и равноправии, способные меняться лишь в субъективном восприятии людей. Официальная суть проекта бессмысленна и жестока, любой Арментарий, бегущий от сугубо человеческого отчаяния, никогда не поверит в несостоятельность чудом обретённой «высшей» цели. Ведь познавший истину, пусть даже существующую лишь в его уме, пусть подсознательно осознающий её нелепость, будет цепляться за её последние, жалкие абсурдные клочья, в паническом страхе потерять веру, пусть даже ложную.

…Стать частью проекта мог любой человек, не страдающий душевным расстройством. Но участники реалити-шоу подбирались по чётким параметрам, главными из которых являлись – недалёкость ума, общее недовольство положением в обществе и изуродованное восприятие справедливости, подстёгиваемое осознанием собственной ничтожности и связанными с ним страхами.

…В организм претендента вводился реагент, поглощаемый во время трапезы, принятия лекарств или же распития алкогольного напитка, всё равно. Токсин мгновенно всасывался в кровь и лабиринтами кровеносных сосудов, за минут семь, доставлялся в мозг, где и начинал действовать, снимая подсознательные блоки. Вещество влияло на нейроны серого вещества, занятого переработкой информации и искажало эстетическое восприятие действительности, вследствие чего, в ситуациях опасности, выжимая из себя последние ресурсы, организм уже ориентировался не на общественные каноны, вещающие о слабости человеческого организма, а исключительно на тот потенциал, что теплился в организме с момента рождения.

…Последователи называли данный потенциал «Наследием», перешедшим к людям от богов, когда-то живших в нашем мире, дремлющим в каждом из нас, но достойным лишь немногих. Реагентом являлось вещество, найденное древними, десятки тысяч лет назад при неизвестных обстоятельствах. Только спустя века, люди ставшие богами, обрели не только силу, но и безграничную власть над человечеством. Управлять силой, надо было научиться. Как таковое, ускорение и стимуляция мышечных тканей тела происходили легко, на подсознательном уровне, но работа с энергетическими полями или же телекинез, требующий, как оказалось, стопроцентной работы осознанной области мозга, не довольствовался одним лишь выдёргиванием седого волоска из волшебной бороды. Требовались чёткие знания структур пространства, реальности и окружающей материи, знания собираемые веками. Эта информация, в чистом, но кастрированном виде внедрялась в сознания Арментариев во время коллективных телепатических обучений, позволяя им на примитивном уровне влиять на мир, но, не позволяя встать на одну ступень с богами. Таким образом, создавалась армия беспощадных головорезов, вершащая произвол во имя неизвестной им цели.

…Попутчик в данной иерархии обладал одним из низших чинов, но был включён в число избранных.

…Несмотря на одинаковый уровень доступа, среди Арментариев часто появлялись особи способные на большее. Оперируя общедоступными для всех пасущих данными, но при этом, обладая ментальной силой превосходящей рядового Пасущего, они не были так привязаны к чистым данным, как остальные, и могли бы представлять реальную угрозу для Преемников божественной силы, обладай они хотя бы половиной чистой информации, находящейся в распоряжении Последователей. Это можно было сравнить с подъёмом штанги – любой может постичь технику, каждый способен воспринять систему движений в момент упражнения, но на рекорд пойдёт лишь сильнейший. В данном случае функцию катализатора роста силы выполняла не крепость мышечных тканей, главную роль в, божественной пьесе, играла вера. Человек, родившийся и выросший с верой в нереальность окружающего мира, обретал не только талант, скупо раздающийся Преемниками богов, но и был способен постичь Наследие. Такие индивидуумы отличались от среднестатистической личности уровнем своего скептицизма по отношению к смыслам жизни, навязываемым сильными мира сего. Реальность есть лишь область, в которой бытует личность, но настоящая жизнь теплится в мечтах, в желаниях найти сказку. Отличными, от прочих талантливых Пасущих, особями являлись люди, верящие в сказку. Вопреки всем неопровержимым доказательствам. Вопреки догмам и всеобщему атеизму, обращённому к мистике и чудесам. Человек продолжал верить в то, что за занавесом физики и закона всемирного тяготения, есть ещё что-то, что-то волшебное. Такие индивидуумы не прекращают надеяться на существование Деда Мороза. Такие существа не имеют ярко выраженной ауры таланта.

…Яркий ореол таланта, разной интенсивности и различных спектров, являющийся неофициальным достоинством и гордостью любого Арментария, был простым дефектом. Преобразованное, но остающееся старомодным и ханжеским, осознание реальности не принимало дарованного откровения и боролось с ним, излучая энергию, ауру, создаваемую противоборством логики и веры. Эта девиация работы реагента в мозге рождала превратные мнения о ценности энергетического следа, оставляемого бездарными Пасущими. Я входил в число способных добраться до уровня Наследия. Подобные мне были почти нераспознаваемы другими существами, наделёнными талантом. Подобные мне боролись против фальшивой системы института «Арментарии». Вот почему Лэйла – мечтательная медсестра так легко попалась в сети западни Залики. Она просто не видела окруживших её существ. А присутствию каких-то человеческих особей вокруг неё не придала значения, подобно пастуху, мерно почивающему под нескончаемое блеяние своих безвредных подопечных.

…Залика собрала небольшой взвод партизан, борющихся за веру в абсолютную нереальность происходящего.

Информация, введённая в моё сознание, обретала последовательность и структуру. Все данные были подлинными, я это знал. С помощью ментального одностороннего обучения невозможно передать ложь, если ты сам в неё не веришь.

Я не должен был оказаться на площадке заброшенного дома, схватка со мной не была учтена по единственной причине. Я не должен был услышать зов. Тот фальшивый зов, что был послан на низких частотах энергетических импульсов, посланных всем Арментариям находившимся в радиусе пяти километров, но не мне. Тревожный сигнал, по мере распространения, притуплялся, так как подобные мне одарённые существа могли почувствовать его несоответствие действительности. Одновременно гасились любые энерговибрации, вещающие о подготовленной ловушке. Мне не повезло, а может быть и наоборот. Я в тот момент находился в обществе Витька и случайно был включён в группу потенциальных жертв, но оказавшись на недостроенном участке, я невольно почувствовал надвигающуюся опасность.

Проведённая Заликой операция несла в себе лишь диверсионный характер. Моих коллег надо было отвлечь. А их смерти надлежало отвлечь внимание Попутчика, в целях последующего проникновения в штаб.

Перед глазами вспыхнула радуга, всевозможная цветовая гамма опоясала зрительные границы и сомкнулась, предоставляя сознанию впитывать образы, увиденные не мной.

Чужими глазами я наблюдал за перспективой струящегося сквозь меня узкого тоннеля. Впереди сверкнула тусклая лампа, выделяя прямоугольник дверного проёма. Изображение стало чётче, видимо солдат, предоставивший эту информацию Залике, сфокусировался на проходе в другое помещение, для возможности быстрого реагирования на опасность. Бегущий десантник с автоматом наперевес сейчас бы чувствовал себя очень незащищённым в узком коридоре, без возможности скрыться от выстрела в упор, для Арментария же не существует разницы между туннелем и непроходимыми джунглями, в любом случае побеждает только сильнейший, или же терпит поражение тот, кто оказался в меньшинстве.

Коридор закончился, и мой взор вынырнул в тёмном павильоне метров ста по площади, уставленном операционными столами. Маленькие безголовые, советского типа, светильники, резали темноту лишь в метре от себя, далее мгла аппликацией ложилась на жёлтые пятна освещения. В огромном зале находилось не меньше сотни столов. Каждый из них был покрыт серебряного цвета материей, под которой медленно вздымались дыхания десятков живых неподвижных тел. На головах странных людей, по какой-то причине соблюдающих правила тихого часа, были металлические конусообразные шлемы. Электронные провода серебряного цвета уходили от них в бетонный пол. Изображение медленно плыло вдоль рядов, стремясь к противоположной стене павильона. На столах не было детей или женщин, все спящие являлись представителями мужского пола репродуктивного возраста. Внезапно зрительная фокусировка сменила спектр восприятия, выдвигая на первое место не сетчатку глаза, но восприятие энергетических потоков исходящих от тел. Помещение запылало ореолами таланта, пересекаясь между собой, рождая яркие, абсолютно невозможные цвета.

Информационное изображение сопровождалось данными. Во время диверсии совершённой Заликой, её сослуживцы, ценой многочисленных потерь проникли в штаб, охраняемый взводом Арментариев Попутчика. Визуальный материал транслировался в реальном времени в сознание предводительницы партизан. На аккуратно размещённых операционных столах находились сто пятнадцать существ обладающих талантом, очевидным являлось также то, что данное помещение не являлось казармой для притомившихся Пасущих, их удерживали насильно. Ауры спящих плясали, словно лопасти костра, Пасущие находились в плену законсервированной силы, неспособные вырваться. Среди проплывающих лиц, тлеющих в огнях брызжущей энергии, я увидел знакомое лицо, это был Роман Кузнецов, трудолюбивый Арментарий, уверовавший в святость своего дела, всегда выполнявший свою работу чётко и красиво. В последнюю нашу встречу он собирался в Альпы, взял отпуск в честь десятилетнего стажа в рядах Пасущих. «Почему он здесь? Можно было бы предположить, что это место являет собой некий лагерь для предавших службу и долг Арментариев. Но присутствие среди них Романа рушит нелепую теорию на мелкие поленья». Цель применения данной комнаты выявлена не была.

Изображение всё блуждало вдоль рядов слабо дышащих тел. Внезапно мрак разорвала хрупкая, стройная женская фигура. Я глядел в лицо ещё живой Лэйлы, она была так же обворожительна, как и тогда в супермаркете, ни один мускул её лица не искажал правильные очертания, взгляд всё так же блуждал в просторах внутреннего мира. Ореол медсестры не мерцал фейерверками неизвестных глазу цветов, он был однородным и густым, словно маркером очерченная линия. «Ликвидатор», второе известное условное звание «Сборщик урожая». Функция Лэйлы выявлена не была. Изображение встряхнуло, померкло и, вспыхнув ослепительным светом, погасло. Носитель визуально аналитических данных погиб.