Земля пигмеев

Туземная девушка с реки Убанги

С первым же ударом кнута джентльмен на земле начал думать, что все было не так уж смешно. Получив полдюжины ударов, он поднялся на ноги, обернулся и посмотрел на своих компаньонов, выражение его лица было смесью страдания и веселья – страдания от боли, которая не могла победить веселья и удовольствия от того, что будет свидетелем предстоящего болезненного наказания своих друзей. Когда порка, наконец, закончилась, смеялся один вождь; лица других были вполне серьезными.

Туземец с Верхней Убанги

Пока я был на станции, несколько местных жителей привели мужчину, которого они поймали. Он был туземцем из внутренних районов, и в обычной ситуации был бы убит и съеден своими похитителями, которые привязали его к тяжелому бревну, чтобы он не мог убежать. Недолго думая, Херманс купил его за пятьдесят железок, вскоре освободил и отправил домой.

У французов есть также станция в Банзвилле стоящая на высоком противоположном берегу у самой кромки воды.

Отправляясь из Бэнзивилля в туземном каноэ, я 2 ноября прибыл в Якому, путешествие прошло без особых приключений, за исключением преодоления нескольких порогов. Мы обнаружили, что станция на правом берегу, которая была покинута французами, была полностью затоплена, и что бельгийская станция на левом берегу была в процессе строительства; но, так как не было ни одного полностью построенного дома, только несколько туземных хижин были доступны для нашего жилья.

В Якоме я обнаружил г-на Жоржа ле Маринеля, капитана инженеров и государственного инспектора в округе Убанги. Он вел переговоры с французскими колониальными властями относительно границы между владениями, и благодаря его вежливости, такту и дипломатии, трений между Францией и Бельгией удалось избежать. В тот день, когда я прибыл, французский офицер с другого берега отправил нам более десятка бутылок вина в подарок – очень приятное дополнение к нашим запасам.

9 ноября я покинул Якому, и у меня начались неприятности. До сих пор все шло гладко и без проблем.

Меня сопровождали лейтенант Девенинс из 12-го линейного полка и пятьдесят туземцев. Нам дали два семифунтовых орудия Норденфельда со всеми аксессуарами и около пятидесяти ящиков с картечью и снарядами. Они с нашим собственным багажом заполнили пять больших каноэ, которые были предоставлены в наше распоряжение.

Якома на реке Убанги

Первые два дня путешествия были достаточно легкими, без препятствий из-за порогов или очень быстрых течений; но трудности и опасности вскоре должны были настигнуть нас.

Именно в этом путешествии я впервые увидел церемонию кровного братания. Мелкий туземный вождь настоял на том, чтобы стать моим кровным братом, и, желая увидеть, как это будет происходить, я согласился.

Обряд проводился следующим образом: на открытом воздухе и в присутствии всех собравшихся старейшин и простых жителей я сидел напротив моего предполагаемого брата. В каждом из наших предплечий был сделан небольшой надрез, из которого вытекала небольшая струйка крови. Для каждого из нас (если бы я согласился в точности следовать обычаю) было бы правильным слизывать кровь другого, но в этом случае мы решили обойтись без такой детали обряда, просто потирая порезы друг другу руками и, таким образом, смешивая нашу кровь.

Ученики миссионерской школы на реке Конго

Когда это было сделано, представитель моего «брата» встал и начал стучать металлическим ножом о ствол моего ружья, извлекая монотонные «тинк, тинк, тинк», и одновременно цитируя своего рода проповедь следующего содержания:

«Если ты когда-нибудь будешь воевать со мной, если ты когда-нибудь украдешь у меня, если ты когда-нибудь ранишь меня и т. д. и т.д., то можешь умереть!». Это хорошая возможность для «побратима» получить что-то от вас, поэтому его заклинание часто содержит такие угрозы, как: «Если ты не дашь мне много оружия, ты можешь умереть!» После этого аналогичное представление было продемонстрировано моим представителем, чьей задачей было свести на нет требования моего «нового брата».

Наконец, церемония была завершена обменом маленькими подарками.

Этот обычай ни в коем случае не является местным, но встречается почти во всех племенах, населяющих районы Центральной Африки. Стэнли достаточно часто соглашался на подобную операцию, а затем имел основания жаловаться на то, что его рука стала сильно болеть от последствий этих частых разрезов.

ГЛАВА II

11 ноября по дороге в Джаббир на реке Уэле мы попали в торнадо и были вынуждены остановиться в ближайшей деревне, чтобы избежать затопления. Первым признаком приближения смерча был сильный ветер, сопровождаемый шумом, не похожим ни на что другое в природе, вызванным далеким дождем, падающим на листья лесных деревьев. Мы слышали это задолго до того, как смерч добрался до нас. Сначала был просто шорох, который постепенно увеличивался в громкости, пока сильный дождь не обрушился на нас с оглушительным ревом. Дикий ураган пришел на смену умеренному ветру, и река, успокоенная несколько мгновений назад, покрылась высокими волнами. Последовала молния с сильным громом, более мощным, чем любая гроза, наблюдаемая мной ранее в Индии.

Деревня, в которой мы нашли убежище, состояла из нескольких грязных хижин, сквозь крыши которых постоянно просачивался дождь, как через сито. Воспользовавшись случаем, мы, измученные комарами, каплями дождя и дымом от деревенских костров, постарались отдохнуть настолько, насколько позволили обстоятельства,

Шторм стих, и следующим утром мы продолжили путь в хорошую погоду, прибыв в деревню М'пота. Здесь мы обнаружили, что понадобится несколько дополнительных гребцов, чтобы мы смогли преодолеть трудности, возникающие на порогах выше по реке. Поскольку было нелегко найти новые каноэ, я отправил лейтенанта Девенинса с сорока чернокожими по суше в Джаббир, оставив с собой четырех солдат в качестве переводчиков (причину, по которой понадобились четыре переводчика, мы увидим позже) и шесть солдат, которые были больны.

Банановое дерево

Наши неприятности теперь начались по-настоящему.

Собрав с помощью местного вождя около семидесяти человек для работы на четырех больших каноэ, я начал загружать свой собственный багаж, вещи лейтенанта, два орудия Норденфельда и боеприпасы примерно в пятидесяти ящиках. В четыре часа мы добрались до первых порогов, где гребцы настояли на ночлеге, а на следующее утро они все отказались отправиться в путь, если не получат подарки в виде бисера. Поскольку это противоречило нашему соглашению, и поскольку у меня было только около двух фунтов бисера, я возражал, и после долгих переговоров через моих переводчиков убедил бастующих плыть дальше.

Продолжив путь в 7:30 утра, мы миновали первый порог к одиннадцати часам. Гребцы теперь требовали еды, заявляя, что у них нет средств на их покупку в попутных деревнях. Остановившись в одной деревне, расположенной на острове, я купил достаточное количество бананов для каждого, но и здесь они были недовольны – они не хотели бананы, они хотели бусы. Видя, что все это было просто приемом, позволяющим избежать дальнейшей работы, я разделил бананы между четырьмя каноэ и поместил по одному вооруженному солдату в каждую лодку. Такая угроза позволила нам направиться к следующим порогам. Три каноэ прошли препятствия благополучно, но четвертое затонуло, поэтому мы были вынуждены вернуться, и с большим трудом сумели поднять его, в конечном итоге, достав из воды большую часть грузов.

Я остановился на ночь на небольшом острове посреди реки, выставив к лодкам охрану, чтобы ни у кого из гребцов не было возможности бежать. Но ночью они обнаружили другие каноэ, спрятанные на берегу, и утром я проснулся и обнаружил, что со мной остались десять солдат и четыре тяжело нагруженных каноэ без единого гребца. К счастью, мы нашли небольшую деревню в верхнем конце острова, где нам удалось нанять достаточное количество человек.

Мои трудности усугублялись незнанием туземных языков, и теперь я оценил помощь четырех переводчиков, двое из которых были хауссы, один – мобанги, а четвертый – негр из Сьерра-Леоне. Процесс общения с туземцами был следующим: я должен был сказать последнему из них (из Сьерра-Леоне) на «пиджин-инглиш»*, что я хотел и заставить его понять меня; затем он переводил общий смысл моей фразы на какой-то диалект западного побережья, понятный одному из хауссов, который переводил это другому на свой язык; тот, в свою очередь, переводил то, что он услышал, негру мобанги, который, наконец, доносил мою мысль местному вождю.

* Пиджин инглиш (pidgin English) – упрощенный и примитизированный английский язык для общения между разными этническими группами в странах Африки и Азии (примечание переводчика)

Возможности сильного искажения смысла сказанного в ходе этого процесса вполне очевидны, и я совершенно уверен, что мои вопросы очень часто доходили до последней инстанции в форме, совершенно отличной от той, в которой они были заданы.

На третий день, облегчив одно из больших каноэ, я отправил его вверх по реке в деревню вождя Дахии, брата вождя Джаббира, чтобы нанять еще несколько десятков гребцов, необходимых, чтобы двигаться дальше с тремя оставшимися лодками. Я был вынужден ждать целый день до того, как каноэ вернулось с сорока или пятьюдесятью чернокожими. Тогда мы продолжили путь, и в час дня оказались чуть ниже порогов, недалеко от того места, где находилась деревня Дахии. Здесь туземцы категорически отказались вести лодки за пороги, заявив, что этот участок реки слишком опасен. Я был вынужден разгрузить все каноэ, и, оставив солдата, отвечающего за сохранность багажа, отправился в деревню Дахии, которая находилась примерно в двух милях отсюда, и мне повезло обнаружить, что лейтенант Девенинс ждал там моего прибытия в течение двух дней. Наконец я подумал, что мои проблемы закончились. Прибыл сам Дахия, пообещав столько каноэ и людей, сколько я пожелаю, и принес много еды. Он также предоставил достаточно людей, чтобы перенести в деревню все оружие и другие вещи, выгруженные с лодок перед порогами. Я надеясь на слово Дахии, остался в деревне и ждал прибытия моих каноэ и людей.

Туземец мобанги

Примерно через час прибыло одно небольшое каноэ, движимое двумя мужчинами, которые быстро исчезли, как только лодка уткнулась в берег, но менее чем за четверть часа она утонула, имея течь в днище. Целый день был потрачен на переговоры с Дахией о новых каноэ и людях. Наконец мне удалось заполучить одну просторную лодку ивосемь человек, без надежды на дальнейшую помощь. Я был вынужден заранее отправить одно каноэ с приказом оставить свои грузы на следующем посту под охраной солдата и вернуться с лодкой и людьми, чтобы взять с собой еще часть багажа. Таким образом, я продвинулся за четыре дня на расстояние, которое при благоприятных обстоятельствах легко может быть преодолено за один день.

На четвертый день я приступил к перевозке багажа и грузов, но до следующего поста Буссенди добрался только к девяти часам вечера. Здесь мне ничего не оставалось, кроме как прибегнуть к той же тактике, чтобы достичь следующего поста. На следующий день, когда я ушел на последнем каноэ, после нескольких часов гребли против сильного потока, я спросил, как далеко мы еще должны плыть. На каждый вопрос следовал ответ «остался только короткий путь».

Так продолжалось до восьми часов вечера, когда гребцы вежливо сообщили мне, что не думают, что смогут добраться до поста той ночью. Они попросили позволить им сойти на берег и спать там, оставив меня и двух моих солдат в каноэ. Требовалась определенная твердость, чтобы удержать чернокожих в подчинении, и я хорошо знал, что никогда не увижу их снова, если они окажутся на берегу. Было очень темно, и я понятия не имел, где нахожусь, поэтому, видя, что они не намеревались больше работать, я был вынужден привязать каноэ к группе деревьев на затопленном острове, по крайней мере будучи уверенным, что эти люди не смогут выйти из лодки, хотя им будет очень некомфортно в течение холодной ночи. Оставшись без ужина, мы дождались первого проблеска рассвета, когда я обнаружил, что чернокожие охотно стремятся продвинуться вперед, так как они замерзли и были голодными.

Продолжая наш путь вверх по реке, мы вскоре прибыли в Конирах. Здесь, к счастью, я нашел одного из «капралов» Джаббира (деревня носила имя вождя), который был готов и мог сделать все, что мне требовалось. Будучи одним из могущественного племени азанде, он быстро нашел способ найти семь каноэ и восемьдесят человек для работы на них. С этого момента у меня не возникало затруднений, «капрал», сопровождавший нас в Джаббир, свободно использовал свою палку по малейшему признаку лени или недовольства со стороны гребцов. Мы прибыли в Джаббир 26-го числа в одиннадцать часов, потратив двадцать три дня на то, что в действительности является девятидневным путешествием, и обнаружили, что г-н Девенинс ждет меня там.

Бельгийский форт в районе селения Джаббир

Из-за договоренностей, которые были достигнуты между Францией и государством Конго, мой пункт назначения был изменен с Семио на Ньянгару, и позже я обнаружил, что нет причин сожалеть об этом, поскольку моей первоначальной целью была пустынная, окруженная болотами станция Мешр-эль-Рек, откуда, вероятно, я никогда не должен был вернуться живым.

Прибыв в Джаббир, я был приятно удивлен, обнаружив, что трое англичан уже удобно устроились там: доктор Смолл, которого я оставил в Леопольдвиле, капитан Солсбери и сержант Грэхем.

Султан Джаббир

Впервые с момента прибытия в эту страну я встретил действительно важного вождя. Войдя в столовую, я был официально представлен тихому, проницательно глядевшему туземному джентльмену в форме капитана Force Piiblique (бельгийских колониальных войск).

Это был Джаббир, вождь (султан) абанджийской части великого племени азанде, который, как я обнаружил, часто приходил обедать с офицерами станции и совершенно спокойно чувствовал себя в европейской обстановке, как за столом, так и в других местах. Он всегда считал себя верным другом белого человека, будучи достаточно дальновидным, чтобы предвидеть возможное господство белых в Центральной Африке.

Бомоканди (красная стрелка), Ньянгара (белая стрелка)

В селении Джаббир я обнаружил государственного инспектора Пола ле Маринеля и еще семерых европейцев, направлявшихся вверх по реке. После недели, потраченной на обучение наших людей, я пошел дальше с лейтенантом Копсом и сотней человек, на этот раз по суше, отправляясь в Н'Янгару. Проходя вдоль северного берега реки Уэле через лес и редкие открытые равнины, мы 26 декабря прибыли на пост М'Бима. Здесь мы перешли на южный берег, и после двухдневного пребывания там прошли вдоль этого берега до туземного поста Чиасси.

Султан Джаббир с семьей у своей резиденции

В маленьком поселении племени азанде ко мне пришли несколько из моих людей, чтобы сообщить, что глава деревни собирался убить одного из своих подданных за колдовство. Несчастный человек, маленький и некрасивый представитель своей расы, по-видимому, был виновен в нежной неосторожности с одной из жен вождя. После некоторых переговоров с вождем я выкупил заключенного ценой в два ярда белой ткани при условии, что я смогу забрать его с собой. Излишне говорить, что эта жертва обстоятельств была очень рада согласиться с моими условиями; и он оставался со мной около пятнадцати месяцев в качестве слуги, и. в конце концов, вернулся в свою деревню по собственной просьбе.

Пересекая реку еще раз в Джасси, мы последовали вдоль северного берега до поста Бомоканди, так называемого пункта пересечения рек Бомоканди и Уэле.

Еще через один день мы снова пересекли реку в последний раз, достигнув 19 января поста Амадис и снова погрузившись на каноэ, прибыли в Ньянгару 26-го числа этого месяца. В течение всего этого марша от Джаббира до Амадаса на протяжении около 250 миль, я не видел ни одного слона, хотя почти каждое утро мы сталкивались с их бесчисленными следами.

ГЛАВА III

В Ньянгаре я обнаружил, что комиссар округа готовился к маршу против вождя азанде на севере. 2 февраля колонна из 670 туземных солдат, вооруженных винтовками, в которой находились десять белых офицеров, под командованием комиссара, вышла из Ньянгары в северо-восточном направлении.

После девятидневного марша через практически необитаемую страну (поскольку она была полностью покинута людьми) утром 11 февраля наши три колонны внезапно оказались перед азандами, и быстро сформированное каре, подверглось нападению с обоих флангов, в то время, как его фронт атаковали три линии кричащих копейщиков. Отряды солдат из Сьерра-Леоне дрогнули и разбежались, и азанды ворвались в каре, убив примерно шестьдесят чернокожих солдат, а также одного белого человека, и ранив примерно столько же.

Беглецов, к счастью, остановили солдаты-мобанги на заднем фасе каре, которые таким образом предотвратили полную катастрофу.

Поскольку стало невозможно выполнить наш первоначальный план из-за подавленного и дезорганизованного состояния трех рот из Сьерра-Леоне, а также из-за огромных потерь, понесенных ротой хауссов (тридцать шесть убитых и более сорока раненых из общего числа в 103 человека в роте) экспедиция отступила на юг к укрепленной станции в Донгу, расположенной на слиянии рек Донгу и Кибали (в 330 км к востоку от Ньянгары), куда мы прибыли 24 февраля.

Большое каноэ на реке Конго

28 февраля с двумя сотнями человек лейтенант Никло и я были посланы основать новый пост на территории Кабасиду вождя племени абаугба, в шести часах марша к юго-западу от Донгу. Основной целью этого поста было снабжение местного гарнизона, достигающего численности около 1200 душ, продуктами и зерном, собранным из страны народа мангбетту. Этот пост, в конце концов, был передан мне после смерти в конце августа лейтенанта Суинхуфвуда, шведского офицера на службе государства Конго.

Воины азанде. Картина Рихарда Бухта

Тогда же меня призвали принять командование районом Макуа, состоящим из постов Ньянгара, Сурнанга и Амадис (на рекеУэле), Покко (на реке Бомоканди) и всей страны на юг до реки Руби и дальше до реки Непоко. По этой территории я постоянно путешествовал, перемещаясь по всей ее длине и ширине, посещая каждого важного вождя и обеспечивая его приверженность правительству государства. Таким образом, у меня была широкая возможность изучить привычки, обычаи и обряды этих народов, включая мангбетту и родственных им племен.

Ньянгара (белая стрелка), река Уэле (зеленая стрелка), река Руби (желтая стрелка), река Непоко (красные стрелки). От Ньянгары до Руби 125 км; от Ньянгары до Непоко 220 км)

Район, за который я отвечал – это район Верхней Уэле, который простирается от двадцати трех градусов долготы на западе к востоку почти до Нила, и на севере имеет границей реку М» Бому (120 км к северу от Ньянгары), протекающую вдоль параллели пять градусов северной широты. Южная граница, которая не может быть точно определена, примерно проходит по рекам Непоко и Арувими.

Река Непоко (желтая стрелка), Мабоди (красная стрелка), река Уэле (зеленая стрелка)

Страну орошают река Уэле вместе с притоками Бомоканди, М'Бома, Верре и некоторые более мелкие притоки. К северу от Уэле, в западной части района, земля в значительной степени покрыта густым лесом; центральная и восточная части состоят из крупных открытых травянистых равнин, отличающихся волнистым каменистым грунтом, редко покрытым кустарником. К югу от реки страна представляет собой совершенно другой ландшафт, усеянный многочисленными деревнями, которые окружены крупными и процветающими плантациями кукурузы, бананов, маниоки, проса и кунжута. На северном берегу Уэле земля неплодородна, но южнее, где поселились племена земледельцев, страна намного богаче, а почва в наибольшей степени приспособлена для сельского хозяйства. Земля настолько плодородна и в таком изобилии дает пищу, что туземцам нужно работать всего по два месяца из каждых двенадцати в году.

Женщины, переносящие зерно после сбора урожая

Поскольку в этих регионах нет свободных залежей соли, эту наиболее необходимую приправу приходится производить искусственно, и ее все племена добывают из растений папируса.

Высота района Верхнего Уэле составляет в разных местах от 1 400 до 2 500 футов (400 – 750 м) над уровнем моря. Сама река Уэле судоходна почти на всем протяжении. Есть несколько порогов, где необходима переноска товаров по суше, но сами лодки могут без проблем преодолевать все препятствия. Сезон дождей начинается примерно в середине июля и продолжается до середины декабря. Дождь идет не непрерывно в течение двух или трех дней подряд, но, как правило, днем и ночью. Более короткий сезон дождей – с 15 февраля по 15 марта. В другие месяцы года, хотя климат теплый, температура редко превышает 92 градуса по Фаренгейту (33 градуса по Цельсию).

Ночи всегда прохладные и свежие, сопровождаются сильными росами. В стране из-за большого количества воды и болотистых местностей распространена малярия.

Некоторые из туземных племен дают названия месяцам в соответствии с тем, что в них делается.

Таким образом, один из них называют «маро», так как в это время сеют «маро», главный ингредиент, используемый в пивоварении; другой называется словом, производным от слова «маро», то есть, сезон, когда урожай должен быть собран. Вслед за этим наступает месяц «плохой воды», когда риск лихорадки самый большой; затем месяц слонов, когда туземцы охотятся на слонов, сжигая траву; затем месяц термитов, в течение которого этих насекомых собирают, и они считаются большим деликатесом; и так далее.

Насколько я мог судить на основании исследований и наблюдений, обычаи каждого племени постоянны. Главенствуют над всеми племенами азанды, которые, согласно преданиям, пришли с севера.

Поселившись к северу от Уэле, они постепенно продвигались на юг к более плодородной земле через реку и к северному берегу Конго. Если бы белый человек не появился, чтобы остановить их продвижения, разумно предположить, что постепенно они полностью поглотили бы другие племена, обитающие к югу от Уэле. Они не имеют записей о своем происхождении и не имеют традиционной истории, за исключением простой устной генеалогии последних нескольких поколений семьи правящего вождя.

В этом отношении они в целом отличаются от всех арийских народов, которые неизменно сохраняют традиции расы и историю своего происхождения.

Район, занимаемый народом азанде, простирается от двадцати трех градусов до тридцати градусов восточной долготы и от шести градусов северной широты до трех градусов южной. Его жители разбросаны по всей стране и подразделяются на абанджия на западе, авонгура в центре и макрака на востоке. Они – боевой народ, использующий военные формирования в войне, и власть их вождей абсолютно деспотична.

Умелые охотники, они в мирные периоды большую часть своего времени проводят в поисках слонов и антилоп, которые в обилии водятся в кустарниках и на равнинах их территорий. Как правило, женщины выполняют всю работу по дому и возделывают поля, как и в других племенах, но не имеют никакого влияния в делах племени, как и женщины племени мангбетту.