В поисках любви

– Эй! – конвоир передергивает затвор. – Ты брось это!.. Ну-ка…

Голос взмывает ввысь. Испаряется. Исчезает. Оседаю на ступени, заваливаясь набок. Медленно погружаюсь в обморочные воды, словно тяжелый танкер. Цепляюсь за собственные глухие стоны. Но их вес слишком мал и, спустя мгновение, я ухожу на дно вместе с острыми обломками…

…Небо, совершенно бесцветное, поседевшее. Оно смотрит на меня сквозь пыльные стекла и молчит. Я лежу на кушетке, в салоне скорой помощи. На окнах – красные наклейки крестов, за ними – застывшие глаза предстоящей зимы. Вокруг меня люди – врачи в синих куртках и тот самый, молодой конвоир с автоматом.

За скорой следует УАЗ. Замечаю мигалки на крыше. Закрываю глаза. Утренний час, дороги пусты. На пробки рассчитывать не приходится.

Правое запястье до сих пор сжимает наручник. Видимо паренек приковал меня к себе, опасаясь побега. Насмотрелся голливудских боевиков!..

Сжимаю левую ладонь в кулак. Гляжу из-под опущенных век. Мальчишка смотрит в окно, опустив оружие в пол. Уставшие после ночной смены врачи, дремлют.

Когда отец лежал обожженный на дне ущелья, взятый в кольцо десятком боевиков, говорило ли с ним небо? Звало ли? Или морщилось, в отвращении разглядывая перебитые ноги?

Приподнимаюсь на локте и резко бью не успевшего дернуться конвоира, в челюсть. Левой, что есть силы, вышибая из десен кровь, выламывая зубы. Красная морось бьет в боковое стекло, словно выстрел из водяного пистолета. Он пытается подняться. Размахиваюсь и бью еще раз. Туда же, изо всей силы, выбивая суставы. Паренек валится на сидение и сползает на пол. Врач, сидящий слева, у заднего выхода, пытается накрыть меня весом собственного тела. Бью его в грудь ногами, и он с криком отлетает назад, спиной распахивая створки дверей.

– Держись!.. – слышу свой испуганный голос. Тянусь к нему. Но парень вываливается из ГАЗЕЛи, размахивая руками. Вижу его бледное, искаженное страхом лицо. И потом, спустя всего лишь миг, жесткие колеса преследующего нас УАЗа, подминают его под себя, стирая в темно-красное месиво.

– Мать твою, что за херня?! – водитель бьет по тормозам и нас бросает вперед, к спинкам передних кресел. Второй врач, боясь за собственную жизнь, пытается заползти под кушетку. Хватаю автомат свободной рукой и направляю на летящих в нас преследователей. Тень в кабине успевает нырнуть под руль.

Нажимаю на курок.

Треск грубым толчком врывается в пространство, расшатывая мою руку. Выворачивает кисть. Дуло взрывается ярким пламенем и огненные пули, жужжа, точно осы, летят во все стороны, дырявя и кабину УАЗа, и крышу медицинской ГАЗЕЛи… Ударяют в асфальт, выбивая яркие брызги…

– Блядь!

Оскалившийся радиатором УАЗ влетает в распахнутые двери, вырывая их из металла, точно добычу из норы. Зад «скорой» сминается, будто пластилин в руках малыша, и машины, сцепившись металлическими когтями, разворачиваются поперек дороги. Тужатся оконные стекла, прогибая свои хрупкие спины внутрь салона. Трескаются, и, с громким хлопком, вылетают из железных рам острым блестящим дождем. Прикрываю глаза рукой, чувствую, как шершавый язык облизывает лицо, раздирая его до крови. Стараюсь подняться…

– Черт…

Правая рука стонет от тяжести висящего на ней тела. Наручник скалится стальными зубами. Опасливо оглядываясь, принимаюсь обшаривать карманы мальчугана. Вытаскиваю связку ключей, увешанную брелоками из мультфильмов, и скидываю с запястья проклятый браслет. Разминаю затекшую кисть.

Все замирает в серой тишине. И только причитания медбрата, все еще несутся откуда-то с пола. Поднимаю вылетевший из руки автомат. С трудом перебираюсь в кабину. Водитель лежит на руле, без сознания. Голова его разбита, вижу кровь, красными щупальцами охватившую лицо.

Это не мое дело.

Выбираюсь на дорогу. Вешаю автомат на плечо. Осматриваюсь. Впереди, в двух десятках метров, прогнув бетонное тело над темной рекой, лежит мост. Фонари по его обочинам, связанные друг с другом пуповиной проводов, все еще горят. Попеременно и тускло, сливаясь с белесым речным дыханием. Ни одной машины. Дома, вокруг меня, безлики и мертвы, их темные окна походят на глубокие, бездонные колодца. Кажется, они никогда не знали радости света. Не чувствовали людского тепла.

Над покореженными машинами, сцепившимися, как псы в бою, клубится пар. Взрыва не будет. Из-под УАЗа, черной лужицей вытекает масло. Смотрю на покосившиеся дверцы. Жду скрипа петель, но они молчат. И я поворачиваюсь, чтобы уйти.

Ты оставишь их там?

Им помогут. Стая никогда не бросает своих в беде…

“А как же ты, Антон?” – Голос из бездны. Он до сих пор говорит со мной. И я отвечаю.

Я всегда был один.

“Тогда беги. Только так ты спасешься.”

Молчу. Перешагиваю обледенелую оградку, охраняющую мертвый газон. Пересекаю его шагами-пунктирами. Подныриваю под шлагбаум и растворяюсь в темных арках многочисленных домов.

Иду. Сквозь одинаковые дворы с вечно пустыми детскими площадками. Сквозь голые аллеи с дрожащими от холода деревьями. Мимо шелеста голодных голубей. В тисках домов-близнецов, под узкой полоской неба. Когда-то давно этот мир был другим. Я помню это. Я не забыл. Тепло маминых ладоней. Мой смех. Высокие сосны, шумящие за окном в бескрайнем синем небе. Золотистая пыль, переливающаяся в вечности солнечных лучей. Калейдоскоп красок. И желаний.

«Мой мальчик»

Так близко. Ее давно ушедший голос. Зерна памяти в земле прошлого. Они не дадут всходов. Почва давно очерствела и стала бесплодной.

«Сынок»

Голос отца. Слезы в моих глазах. Детские пальцы, тянущиеся к его, несуществующей руке… Фотография в рамке… Рваные кадры чего-то большего, так и не ставшие полноценным фильмом.

Останавливаюсь в одной из вонючих арок. Закрываю глаза и долго стою, вслушиваясь в собственное тяжелое дыхание. Тело зудит от пота и грязи, чешутся раны, а чертов холод пробирает до костей… Но я не двигаюсь с места. Я все тянусь и тянусь к его огромной, сильной ладони. И когда хватаюсь за нее, из темноты выныривает бледное лицо, оскалившееся зубами-иглами…

Колени подгибаются…

…Вздрагиваю. Страшный сон… Мне необходимо выспаться. Протираю глаза трясущимися пальцами. Руки пахнут костром.

Лера.

Горечь вспыхивает в груди, но я не позволяю ее пожару вырваться наружу. Заставляю себя двигаться вперед.

Ее голос.

«Я видела его, Антон»

Нет! Я не должен слушать. Именно так сходят с ума.

«Я видела того, кто утащил меня в бездну»

По спине ползет озноб. Темень арки шевелится, будто в ней копошатся тысячи насекомых.

«Я знаю, кто он»

Горло обматывает сухой страх. Он сползает в желудок, пробирается к ногам, вытягивая из мышц каждую жилу. Сердце рвется из горла красным куском так, что отдается стуком в висках. Стараюсь ускорить шаг, ботинки скользят. Под подошвами хрустят сотни раздавленных жуков. Стены, превратившиеся в стрекочущие массы, надвигаются на меня, желая прикоснуться, поглотить, вобрать в себя…

– Господи…

Рвусь к спасительному свету, рваный овал которого, словно хихикающий малыш, убегает от меня прямо под колеса тяжеловоза.

«Я видела его. Я видела его. Я видела…»

Голоса со всех сторон. Лера.

«Ты знаешь, кто он…»

Вырываюсь из тьмы.

– Антон!

Эхо ее голоса ударяет мне в спину. Оборачиваюсь на жуткий запах горелой плоти. И вижу…

– Нет… – отшатываюсь в сторону. – Нет, Боже… пожалуйста…

Темный, безликий силуэт стоит у самой границы света.

– Антон… – Зовет меня.

– Прошу тебя… Ты умерла… Лера… прости меня… – из глаз моих текут слезы. – Я оставил тебя там… Прости…

– Это не так, Антон… Я докажу тебе…

Черная, скрюченная рука тянется к тусклым солнечным лучам…

– Нет!..

…и вспыхивает ярким пламенем. Огонь обвивает обугленную плоть, скользит по ней, будто шелковая ткань.

– Совсем не больно, – она рассматривает полыхающую ладонь. – Я горю, Антон. Почему я вся горю?..

Пламя взбирается по плечу, впивается в грудь, в лицо, смыкается на шее. Ноги мои дрожат, больше не держат меня, и я оседаю на колени, не чувствуя их разбитой боли. Только глаза – глубокие выжженные дыры, засыпанные солью. Только они…

– Ты горишь от любви, Лера…

– Правда?

Она медленно превращается в пепел. Его черно-белые листья летят ко мне, касаются щек, ложатся на плечи, падают на асфальт. И на секунду, на некий миг, не подвластный времени, она обнимает меня, крепко прижимая к своему, почти невесомому телу. Теплые губы касаются уха.

– Любимый…

И я улыбаюсь. Пытаюсь прижать ее к себе, но руки смыкают пустоту. Сжимаю в безысходности кулаки и, в удивлении, обнаруживаю в ладонях мягкую золу. Разжимаю пальцы. Черную сажу тут же подхватывает ветер, и она, легкими змейками струясь по линиям судьбы, исчезает навсегда.

В правой ладони лежит ключ – серая сталь, погрызенная клыками замочной скважины. Разглядывая странный подарок из сумрака, не замечаю, что сижу в черном круге, начерченным пеплом. И когда поднимаюсь, лишь тогда…

– Что?..

Гляжу в недоумении себе под ноги. Отступаю за пределы круга. И только теперь различаю жирную букву «В», заключенную внутрь кольца.

Вдалеке слышится вой сирен. Поднимаю голову. Стая проснулась. Услышала стоны покалеченных собратьев и теперь спешит им на выручку, когтями выбивая из земли мерзлые комья грязи. Мне нужно уходить, но я не знаю куда… То, что я видел здесь…было ли это сном?..

Под ногами только блестящий инеем асфальт. Никаких знаков.

– Ключ…

Он все еще в моей руке. Что он готов показать мне? Какие из дверей – открыть?

Снимаю с плеча автомат и забрасываю на козырек подъезда.

“Ты не отступишься.”

Шепот из бездны.

– Нет…

“Тогда готовься шагнуть во мрак.”

Веки слипаются. Серая округа раскручивается, словно пустая карусель. Сирены становятся ближе. Не воют больше. Жалобно скулят по погибшим друзьям. Ухожу не оглядываясь. Оставленное здесь оружие собьет мой след. Подарит еще несколько минут форы. Город проснется. И я сумею затеряться в толпе.

Иду все быстрее… Бегу. Морозный воздух проникает в легкие, рвет горло. Прошел всего лишь день, а мне кажется, что я бегу уже целую жизнь. Усталость болтается за спиной тяжелым рюкзаком. Пригибает к земле.

Город оживает. Встречаю румяных детей, спешащих в школу. Их бледных родителей, с опухшими ото сна лицами. Дворников, с метлами наперевес. По дорогам скользят первые автомобили. Как конфетки-ассорти, высыпанные из железных баночек-гаражей, они катятся по улочкам в самые дальние уголки города. Подмигивают друг другу красными огнями, улыбаются, сигналят. Ловлю одну из них взмахом руки и протискиваюсь на заднее сидение. Водитель не оборачивается. Его глаза глядят на меня с узкой полоски зеркальца. Переключает ручку скоростей.

– Куда?

– В морг.

Усмехается:

– Повезло тебе. Еду в ту сторону.

– Спасибо.

За тонировкой окон шумит вокзал. Зеленое здание с вечно распахнутыми дверями. Электронное табло над его крышей показывает – 7-39. В машине пахнет дешевым лосьоном и сгоревшей пылью. Гудит печка – ее теплое дыхание заполняет салон, проступая на стеклах мутной испариной. Откинувшись на спинку, стараюсь вздремнуть. Но вместо этого проваливаюсь в черную бездну. И те минуты, пока я сплю, мне снятся щупальца. А потом, одно из них грубо хватает меня за плечо и выбрасывает из кошмарных вод на сырой и холодный берег.

– Прибыли, – голос водителя. Его сильная пятерня сжимает мое плечо. Трясет. В недоумении гляжу по сторонам.

– Проснулся? – он отпускает меня и возвращается к зеркальцу. Вижу его тонкие, сухие губы, растянувшиеся в улыбке. И черную щетку усов. Протираю лицо грязными ладонями.

– Господи… простите…

– Да ничего, бывает.

Думаю о том, что у него нет лица. Отдельная нарезка. Куски. Нащупываю дверную ручку.

– Спасибо…

Вылезаю из тесной машины. По затекшим ногам, колючим жаром разливается кровь. Чуть поодаль, на другой стороне дороги, стоит корпус медицинского училища. Красное обветшалое здание в два этажа, затесавшееся в линию панельных высоток.

Вывески «МОРГ» здесь никогда не было.

Перебегаю пустынную улочку. За долгие годы службы, я лишь раз поднимался по ступеням, к парадным дверям. Тела хранятся не здесь. Внизу. В холодных катакомбах подвала, железная дверь которого прячется внутри бесцветного двора.

Огибаю облезлый дом. У входа в страшное подземелье никого нет. Только погнутое алюминиевое ведро, наполненное пустыми бутылками из-под пива. И горы обсосанных до фильтров бычков.

Застываю в нерешительности.

Они не будут искать меня здесь. Я уверен. Оборвав след у вокзала, я намеренно натолкнул их на мысли о поездах.

Тогда почему я не могу войти? Чего боюсь?

Правда приходит из глубины.

Ты боишься ее. Оксану.

Да. Это так. Теперь, зная, что она видела, через что прошла, я не смогу дотронуться до ее рук. Я боюсь, что она распахнет глаза и оскалится тонкими зубами-иглами, а холодные пальцы вцепятся в мое запястье, оставляя темные полосы синяков. И я не сумею даже закричать. Вот, чего я боюсь на самом деле. Но сейчас этот дикий страх не имеет значения. Обратного пути нет.

Отворяю тяжелую дверь так широко, как позволяет ограничитель. Серое утро вливается внутрь, стекая по пыльным бетонным ступеням мутной жижей. Она перемешивается с желтой мочой одинокой лампочки, превращаясь в смрадное болото. Из подвала веет холодом – не живым, который царит на улице. Искусственным. Мертвым.

Ступаю на лестницу, придерживаясь стены.

– Господи Боже… – шепот въедается в сырое пространство. – Помоги мне найти ее.

Отпускаю дверь. И, собравшись с силами, спускаюсь в белые коридоры морга. В пустоту и тишь страшного подвала. Иду по растрескавшейся от времени плитке, в объятиях криво побеленных стен. Вперед, к дверному проему, за которым кроется безнадега и тьма. И уже сейчас вижу края столов, накрытых простынями.

На полу, у самого порога, блестят капли чего-то красного.

Вхожу в укрытую мраком секционную, гудящую холодильными агрегатами. Ее размеры всегда поражали мое воображение. Вот и сейчас я не могу различить границ, только множество столов с телами, друг за другом, как барханы в снежной пустыне. Некоторые из них испачканы бурым – вижу это в свете далекой лампы, мерцающей под потолком.

Почему здесь никого нет? Ни одной живой души?

Облизываю иссохшие губы. Звать кого-то в таком месте мне не хочется.

Как я сумею отыскать ее в этом аду?.. Снимать каждый саван, вглядываясь в мертвые лица? Нет… но если не так, то, что тогда?

– Куда они отвезли тебя, Оксана?

Я знаю, что за стеной, есть еще один коридор, ведущий в небольшое помещение, увешанное хирургическими ножами. Именно там патологоанатомы проводят вскрытия. Возможно, стоит начать оттуда.

Осторожно, стараясь не задеть тела, пробираюсь между столами. К свету, что холодными каплями падает с потолка, собираясь в бледную лужу под ногами.

“Что ты ищешь здесь, Антон? Зачем ходишь по кругу?”

Ответы принадлежат только мне. Я знаю, зачем пришел.

Сворачиваю в белый коридор, пропитанный химической вонью. Разбитая плитка хрустит под подошвами. Странно, зная, что этот звук принадлежит мне, я не могу поверить. Мне кажется, что где-то рядом, некто страшный и злой, рвет мертвецам зубы. Так, что ломаются корни, выворачивая мякоть десен, и бордовая кровь наполняет раскрытые рты, сбегая по подбородку…

Оборачиваюсь!.. Никого. Я не должен поддаваться панике.

Вход в прозектуру завешан лентами полиэтилена. Внутри горит свет. Сквозь муть пленки различаю очертания стола с обнаженным телом на нем.

Это она.

Страх горькой слюной скапливается под языком. Ползет ознобом по шее.

“Уходи. Пока еще можешь. Ты же видишь – здесь что-то не так”

У меня нет выбора. Убираю прозрачный занавес в сторону.

На столе никого нет.

– Что за?..

Я видел ее! Только что. Собственными глазами…

“ Ты уверен, что это была она?” – Голос синего костюма выползает из глубины. – ”Уверен в том, что видел?”

Но если это была не она… то кто?

Смотрю, как с острых краев разделочного стола капает кровь. Переступаю порог, стараясь держаться стены. Комната не открывается мне, прячется за переполненными стеллажами. Вижу только ржавую раковину в дальнем углу и кучу черных мешков под нею. Из крана, извивающимся ручейком, бежит вода.

Никого из живых.

Задеваю плечом висящую на стене электрическую пилу. Она скрипит, Раскачиваясь на шнуре. Замечаю, что вилка подключена к сети.

У анатомического стола, на подставке, лежат кривые реберные ножницы, измазанные кровью. На лезвиях – куски сырой плоти.

Подхожу ближе.

На столе что-то есть! Наклоняюсь, пытаясь разглядеть.

Коробка компьютерного диска. И несколько букв, выведенных на крышке.

М… Д…Е…ИК.

Отшатываюсь к стене, спиной ударяясь о кафель.

Господи!

Рука ныряет под пальто, но вместо пистолета хватает пустоту. Оружия у меня больше нет. В испуге гляжу по сторонам. Эта тварь здесь! Не знаю как, и не знаю зачем, но убийца снова пришел в то же место, что и я. Как будто знал, словно следил за мной.

Тянусь к диску. Пальцы погружаются в свернувшуюся кровь. Достаю, обтираю об рукав…И, в это время, замечаю в стеллаже единственный просвет. Щель, за которой кто-то стоит.

Не спуская глаз с белой фигуры, снимаю со стены медицинскую пилу. Прорезиненная рукоять вливается в ладонь. Длинный провод кольцами сползает на пол.

Теперь мой черёд играть не по правилам.

Бесшумно прижимаюсь к полкам. Шнур пилы повисает в воздухе. Его длины как раз хватит, чтобы обогнуть угол стеллажа и нанести удар.

Когда-то давно, мы верили, что мир можно изменить иначе. Что темнота, это удел убийц. Теперь все те думы кажутся сном.

Кладу палец на красную кнопку. И выхожу из укрытия. Взвизгивает резочное полотно, но тут же утихает.

Манекен в белом халате улыбается мне пластмассовыми зубами. Тянет руку для приветствия. Голубые глаза, подведенные тушью, глядят в стену.

– Чтоб тебя…

Кладу пилу на полку стеллажа. За тонкой спиной манекена, прячется заваленный бумагами стол. Он жмется к стене – деревянный изгой в мире стальных подонков. Его кривые ножки, под тяжестью взваленной ноши, грозятся разъехаться в стороны, разметав по полу листы, с именами ушедших. Белые прямоугольники, испещренные морщинами строк.

На столе горит лампа. Щелкаю выключателем. Сквозь вонь химикатов пробивается запах человеческого пота. Среди мертвых ароматов спутать его с чем-то не представляется возможным. Здесь кто-то был, еще совсем недавно. Работал – засаленный табурет отодвинут к стене. Писал – ручка, с обгрызенным колпачком, лежит у одной из бумажных кип.

Откуда столько смертей?

Просматриваю несколько отчетов о вскрытии. Каждый похож на предыдущий, словно близнец, испачканный родовой слизью. И только имена не имеют сходства. Черные буквы, наполняющие смерть жутким многообразием.

Заглядываю под стол. В пластиковом ведре – окровавленные комки резиновых перчаток и то, что я искал. Смятый листок бумаги. Рассказ о том, что привело молодую девушку на разделочный стол.

Выуживаю его двумя пальцами. Бережно разглаживаю ладонью, смазывая чернила. Читаю.

Ее тело вскрывали. Поле внутреннего исследования, заполненное до краев, пестрит научными терминами. Вспоминаю пыточный столб, почерневший от крови. Жуткие, ржавые крюки, вбитые в него сильной рукой. Убогую клетку, изготовленную в спешке. Страшную цепь. И ее лицо. Там, у раскрошившегося от времени плинтуса. Темная яма рта, под бледными скулами. И зеленые глаза, с красными трещинами лопнувших капилляров.

Там, где она искала любовь, жила только смерть.

В обстоятельствах дела, в самом верху листка, предположение о том, что жертва пыталась сбежать. Объяснение тому, почему убийца применил к ней такую физическую силу. Ее смерть не доставила ему удовольствия. Она была быстрой.

– Так значит, ты могла спастись…

Почему я не подумал об этом сам, после того, как побывал в подвале?! Почему не смог понять? Все произошло внезапно – он недоглядел, и она побежала, голыми ногами по деревянной лестнице – прочь из подвала к спасительному свету. Он ринулся за ней, но не для того, чтобы убить, а чтобы вернуть обратно в клетку. Зачем же тогда убил? Понял, что девушка не успокоится и постарается сбежать снова? Или перестал себя контролировать, когда коснулся ее тощих предплечий своими сильными, посиневшими пальцами?

Пробегаю глазами по описаниям ран.

Вижу, как он бьет ее, а кровь, искрящимся бисером разлетается в стороны. Слышу, как она кричит, пытаясь защититься, но падает и ударяется затылком, теряя сознание. Боже…

Она лежала без сознания, у стены, а он в это время цепью ломал ей колени. И понимал, что не сумеет остановиться.

И, какой бы быстрой ни была Оксанина смерть, он успел наполнить ее болью.

«Потеря крови, вызванная травматическим шоком»

Перечитываю диагноз несколько раз.

Умерла от боли.

Кладу отчет на крышку стола.

Почему они так доверяли ему? Почему шли за ним?

Перед глазами плывут образы грязного рва, заполненного чавкающим месивом. Сколько тел похоронило под собой обрушившееся подземелье? Вижу бледные пальцы, с налипшей грязью. Черноту, забившуюся под синие ногти… Их было много. Слишком много для простой случайности. Следуя за ним, девушки не должны были видеть его лица.

Вспоминаю тела, болтающиеся на крюках. Блеск обнаженной плоти…

За стеллажом что-то щелкает и падает на пол. Резко оборачиваюсь и вижу, что шнур пилы больше не провисает в воздухе. Лежит кривой линией на кафеле.

Замираю. Слышу, как шелестят полиэтиленовые занавески. Кто-то проходит сквозь них, удаляясь в коридор – улавливаю еле различимые шаги босых ног. Рассматриваю прозектуру через щель, старясь унять испуганное сердце. Но вижу только анатомический стол, залитый кровью.

Во что верил я, борясь с собственными демонами? В справедливость закона? В свет, разгоняющий тьму? В людей, в чудовищ? Та девочка, что умерла под колесами моей машины, во что верила она? И почему в этой темноте, я до сих пор не увидел проблеска ее широких глаз?

Осторожно выхожу из-за стеллажа, держась холодной стены. Замечаю огрызок провода, торчащий из розетки, его разноцветные жилы, разорванные чьей-то сильной рукой. Не чувствую присутствия человека – ощущаю запах чего-то неживого. Сжимая мокрые от пота кулаки, подбираюсь выходу. Отодвигаю угол пленки, стараясь рассмотреть коридор, но он открывает мне лишь свою часть, залитую электрическим светом.Пусто.

Всего шаг. От страха к правде. И я делаю его. Но застываю, зажатый тисками белых стен. Не верю.

В коридоре кто-то стоит. Человеческая фигура, скрытая саваном простыни.

По горлу моему сползает озноб. Сухой и острый, он мешает дыханию, режет гортань. И боль эта заставляет дрожать мои руки.

– Кто ты? – слышу свой шепот. Но фигура молчит.

– Я найду его, слышишь?!

Я уверен, это она! Оксана! И поэтому, повторяю снова:

– Я найду его…

В желудок вползает боль, крюками, на концах щупалец, она принимается рвать мои внутренности. Но я не боюсь больше. Иду. По хрустящей плитке. К ней. Грязные пальцы тянутся к простыне, и, медленно, стягивают с тела…

Это не она! Господи!..

Отшатываюсь назад, и тут же, с громким хлопком, взрываются лампы, осыпая гаснущий коридор бледными искрами. Заплетаюсь в собственных ногах, падаю. И слышу дикий визг чудовища, которого только что видел.

Дышу. Отползаю обратно, за полиэтиленовый занавес, стараясь спрятаться за стеной, но мокрый пол скользит подо мной, руки разъезжаются в стороны, и я понимаю, что весь вымазался кровью.

Господи! Что здесь творится?!

Когда простынка соскользнула, я увидел под ней уродливого старика, с клочками редких, седых волос на пораженной пигментацией голове. Его рот – яма, полная острых окровавленных зубов, – раскрылся…

Тварь смотрела на меня. Мутным туманом глаз. Она видела.

Поскальзываюсь, пытаясь подняться. Ударяюсь о разделочный стол, заставляя греметь каленую сталь. Перед глазами мелькает залитый кровью потолок и белые полоски мерцающих ламп.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.