На третий взгляд, или Написанному верить!

Ко мне вновь вернулась способность говорить членораздельно:

–– А вас двое или одна?

–– Можно сосчитать ёмкости с водой, но сама вода не поддаётся штучному счёту, – загадочно изрекла цыганка. – Лучше скажи, с которой из двух тебе приятнее иметь дело?

–– Не знаю, – честно призналась я.

–– Понятно, – удовлетворённо кивнула она. – Выходит, самой себе не доверяешь. А может, у тебя с мужчинами контакт лучше получается?

–– Ты и это умеешь? – ужаснулась я.

–– Запросто! Давай попробуем? – тотчас загорелась она.

–– Лучше не надо, – сразу испугалась я.

–– И не скучно тебе так жить? Это же тина-тоска болотная, скукота зевотная.

–– Все так живут. И ничего…

–– Зачем же добровольно подчиняться массовому гипнозу, если можно жить по-другому? Никогда не пробовала?

–– Не далее как вчера. Только не я попробовала, а меня попробовали.

–– Повезло, значит. И как?

–– Увлекает и временами даже захватывает. Но это как на корабле без капитана. Страшновато.

–– Ну, это вначале. А что тебе мешает самой стать капитаном?

–– Опыт требуется и профессиональные навыки.

–– Так в чём проблема? Набирайся опыта – и навыки появятся. А там, глядишь, – и «профи» станешь.

–– Без учителя?

–– Да вон их сколько, как мух в жару, – цыганка обвела взглядом улицу. – Каждый встречный.

–– Рискованно, – не сдавалась я.

–– Так ведь и жить, как все, тоже рискованно, – рассмеялась она. – Знаешь, чем это обычно заканчивается?

То ли сказанное ею показалось мне ужасно смешным, то ли её смех оказался на редкость заразительным, только я невольно расхохоталась. В таких случаях говорят, «смешинка в рот попала». Неожиданно мне взбрело в голову продолжить эксперимент.

–– Можно я опять пересяду?

–– Валяй! – охотно согласилась она.

На этот раз я проделала это медленно, шаг за шагом, ни на секунду не спуская глаз с моей собеседницы, но так и не смогла уловить момент превращения. Лишь с пятой попытки мне наконец-то удалось найти положение, при котором, изменяя направление и угол взгляда, можно было увидеть, как в объёмной движущейся картинке, то белозубую цыганку, то интеллигентную блондинку.

–– Получилось! – радостно сообщила я.

–– В первый раз это, наверное, действительно представляет собой захватывающее зрелище, – снисходительно улыбнулась блондинка.

–– А как вас видят случайные прохожие?

–– По-разному: кто-то вообще не видит, кто-то – цыганкой, кто-то – блондинкой, а кто-то (но такие попадаются крайне редко) – световым пятном. Восприятие действительности – это или следствие коллективного самовнушения, или результат целенаправленных самостоятельных усилий. А вообще, никто не хочет покидать зону комфорта и приучает к этому свои органы чувств, и прежде всего – глаза. Если же попадается что-то, выходящее за рамки привычного, то оно попросту упорно и категорически не замечается.

–– Вас не заметишь! – усмехнулась я.

–– Согласись, что тебе пришлось постараться.

–– Это уж точно, – согласилась я. – А чего вам вдруг вздумалось погадать мне?

–– Я только откликнулась на твой безмолвный призыв. Ты так долго и упорно концентрировала всё своё внимание на пусковом механизме судьбы, что тебя каким-то чудесным образом вынесло за пределы привычной реальности.

–– Вы что, плод моего воображения?

–– Проверим? – с готовностью откликнулась блондинка.

–– Как?

–– Закрой глаза и ткни меня пальцем, – хихикнула она в предвкушении увлекательной игры.

Я немедленно зажмурилась и вытянула вперёд руку, а упершись во что-то мягкое, энергично похлопала по нему ладонью и потыкала всеми пальцами.

–– Что это вы делаете, мадам? – послышался удивлённый мужской голос.

«Ну что ж, – неожиданно завелась я, – была не была! Можно и развлечься, если это всего лишь игра. Да здравствуют безнаказанность и вседозволенность! Долой приличия и условности! Будем преодолевать комплексы и снимать зажимы, не прибегая к помощи магов, народных целителей и психотерапевтов!»

Я спокойно открыла глаза, не проявив ни малейшего испуга или смущения.

Рядом со мной, распространяя вокруг себя едкий запах ментола, сидел мужчина вполне зрелого возраста и достаточно респектабельной наружности. На коленях у него красовался новенький кожаный «дипломат», на шее – вызывающе красный галстук, на носу – солидные очки, а на голове – заметно поредевшая шевелюра с благородной проседью.

–– Подтверждаю, что вы точно не плод и даже не фрукт моего воображения, – развязно заявила я, внимательно изучив моего соседа по скамейке.

–– А у вас были сомнения на этот счёт? – заинтригованно спросил он, опасливо косясь в мою сторону.

–– Я подумала: а может, вы голограмма.

–– Это аллегория, комплимент или оскорбление? – уточнил он. – А то я нездешний, поэтому могу и ошибиться ненароком.

–– Это объёмное изображение того, чего на самом деле не существует, – охотно объяснила я. – Световой эффект. Иллюзия, одним словом.

Это объяснение, должно быть, его вполне удовлетворило. А может, он просто сделал вид, чтобы не выглядеть простаком и невеждой. Но его интерес к предмету разговора, видимо, не иссяк.

–– Можно узнать, почему вы решили, что я голограмма? – спросил он, осторожно разглядывая меня сквозь очки.

Его игра явно затянулась. К тому же выбранный им образ интеллигентного простофили начал действовать мне на нервы.

–– И так всё понятно. Вы, кажется, вошли во вкус и слишком увлеклись своей ролью, – поморщилась я. – И вообще, женщины вам удаются гораздо лучше. Или мужчин изображать сложнее?

В его взгляде мелькнул испуг, и он, страстно обхватив «дипломат» двумя руками, незаметно отодвинулся к противоположному краю скамейки.

–– К-какие женщины?

–– Вы переигрываете. Цыганка у вас получалась убедительнее, – нахмурилась я.

–– А вы меня точно ни с кем не путаете? – не сдавался он.

–– Думаю, игра «зависла» и мне пора поменять ракурс, – я решительно встала с места. – Иду на «перезагрузку».

–– Что вы собираетесь делать? – Выставив вперёд «дипломат», мужчина скользнул задом по скамейке, и в этот момент послышался душераздирающий звук рвущейся материи.

–– Мои брюки! – совсем не по-мужски всхлипнул он. – У меня же через час встреча с партнёрами! Что будет с проектом?!

–– Поменяйте пол и внешний облик вместе с одеждой, – ехидно предложила я. – Вам же это ничего не стоит. Образ блондинки отлично подойдёт для такого случая.

–– Вы ещё и издеваетесь?! – угрожающе зашипел мужчина. – Это всё из-за вас! Психи должны сидеть в психушке, а не разгуливать по городу без специальных табличек! – С воинственного шипения он перешёл на жалобное самобичевание: – Какой неоплаченный кармический долг заставил меня выбрать именно эту чёртову скамейку! И почему я, как последний болван, не послушался Петровича и не подождал его в гостинице?! Так мне, растяпе, и надо!

У меня в полушариях прошёл слабый разряд, напоминающий вспышку.

–– Вы действительно случайный прохожий, а не цыганка с картами и не блондинка с камеей? – тупо спросила я, хотя в этом уже не было необходимости.

–– Теперь я уже ни в чём не уверен, – он устало махнул рукой. – Хотя сегодня утром я ещё как будто бы был мужчиной со всей полагающейся атрибутикой, разведённым холостяком с надеждой устроить свою личную жизнь и преуспевающим предпринимателем с реальным шансом расширить свой бизнес.

–– И что вам мешает воплотить в жизнь свои планы? – огрызнулась я. – Неужели порванные штаны?

–– Я прилетел всего на пару дней, поэтому думал, что обойдусь одной парой брюк, – плаксиво заявил он. – Других нет даже в гостинице, понимаете?! А меньше чем через час у меня важная деловая встреча, от исхода которой зависит моя дальнейшая карьера.

–– Так бы сразу и сказали.

–– А что бы изменилось? – язвительно спросил он.

–– Ваше настроение, – великодушно ответила я. – Потому что я бы непременно напомнила вам о том, что в этом необыкновенно вместительном «дипломате» томится в ожидании вашего благосклонного внимания дополнительная пара замечательных брюк, специально предназначенных для деловых переговоров. Посмотрите, как им не терпится выбраться наружу, чтобы обрадовать вас – даже уголок торчит.

–– Где?! – сразу же попался на крючок легковерный растяпа.

–– Да вон же! – шлёпнула я по портфелю, расширив глаза для большей убедительности.

Трясущимися руками поставив «дипломат» на попа, он торопливо щёлкнул блестящими замками – и из него вместе с пакетиком ментоловых леденцов, ворохом бумаг и кожаным очечником вывалились аккуратно сложенные песочного цвета брюки в чёрную полосочку.

–– Откуда они здесь взялись? Ни разу в жизни их не видел! Ну и цвет! Просто продукт болезненной фантазии! – возбуждённо причитал он, собирая разбросанные вещи.

Пораженная его бестолковой реакцией, я не смогла сдержаться:

–– Такие как вы не заслуживают счастливых случайностей. Вместо того чтобы захлебнуться от благодарности и взлететь от восторга, вы пыхтите от возмущения и скрежещете зубами от злости.

Волна моего негодования накрыла его с головой, произведя опустошительные перемены в его покосившемся сознании.

–– Наверное, вы правы: выбирать не приходится, – мгновенно присмирел он, оставив безуспешные попытки закрыть «дипломат» и сунув его под мышку. – Как говорили древние, на безрыбье и сам раком станешь. У меня ещё есть время, чтобы галопом доскакать до гостиницы и переодеться.

Даже не попрощавшись, воодушевлённый растяпа сорвался с места и, натыкаясь на прохожих, стремглав помчался прочь, унося с собой удушающий запах ментола, спасительные брюки в полосочку и мой мобильный телефон, который я оставила на скамейке и который он по рассеянности сгрёб в свой портфель вместе со своими вещами.

Пропажа не вызвала у меня никаких других эмоций, кроме положительных.

«Найдёт способ вернуть, когда обнаружит, в крайнем случае, позвоню на свой номер с Игорёшиного мобильника, а ещё лучше – сматериализую себе другой мобильничек, покруче прежнего, – окончательно и бесповоротно развеселилась я. – Теперь мои проблемы решаются весело, изящно и без всякой суеты, а самое главное – без расточительной и бесполезной траты сил, времени и денег».

Я машинально глянула на часы и обомлела: пять минут седьмого! Без чуда тут точно не обошлось! Вчера время ползло как черепаха, а сегодня – несётся как дикий мустанг. И чтобы моё семейство не осталось без ужина, поиски салона красоты придётся перенести на завтра.

Мне беспричинно повезло – дома никого ещё не было. Я запросто успею состряпать что-нибудь скоростное из припасённых в холодильнике полуфабрикатов. Моё везение приняло затяжной характер и стало хроническим: на кухне вкусно пахло борщом и жареной картошкой. Так и есть – кто-то (не иначе как из самых лучших побуждений) приготовил первое, второе и… (о-о-о!) даже третье – вполне съедобный пудинг из творога, клубничного сиропа и рисовой муки.

Неужели Ната проявила инициативу? Хотя нет: она бы ограничилась картошкой и готовыми отечественными котлетами. Борщи и пудинги – не её стихия. Жэка и Колюня вне подозрений: они в случае острой необходимости смогут осилить только яичницу. Игорёша тоже отпадает: для него сварить яйца вкрутую – высший пилотаж. Вот маме это, пожалуй, по плечу, но, во-первых, у неё сегодня заседание кафедры, а во-вторых, не в характере мамы готовить воскресные пудинги в будний день.

Опять чудо?! Теперь такое объяснение меня вполне устроило. Продегустировав борщ и картошку и отдав должное кулинарным способностям неизвестного мастера, который их приготовил, я преисполнилась благим намерением добавить что-то от себя, ну хотя бы простой скромный салат. Каково же было моё удивление, когда в холодильнике, на самой нижней полке я обнаружила большую миску любимого Игорёшиного винегрета, да ещё к тому же с красной фасолью, как ему нравится.

Решив, что чудо тоже нуждается в поощрении, я привстала на цыпочки и раскинула руки в стороны, сжав в объятьях невидимого и неосязаемого гиганта, ненароком заглянувшего в мою жизнь, а вернее, обхватив лишь большой палец его гигантской ноги, с трудом уместившийся в моей кухне.

–– Спасибо-о-о-о!!! – выдохнула я весь воздух из лёгких, отчётливо услыхав, как моё выразительное мажорное «о» долгим эхом разносится по гулким коридорам вселенной, отдаваясь в каждой клетке моего тела.

–– Пожалуйста-а-а! – раздался за моей спиной насмешливый голос Игорёши. – Всегда готов помочь.

–– Так это всё-таки ты?! – я предусмотрительно опустилась на табуретку. – Не могу в это поверить! Признавайся, кто тебе помогал? Вот уж никогда бы не подумала, что ты на такое способен!

–– Не так быстро, а то я не успеваю обрабатывать поступающую информацию, – захлопал глазами и замахал руками Игорёша, чрезвычайно правдоподобно изображая растерянность и удивление. – На что такое я, по-твоему, не способен?

–– Не прикидывайся, не поможет.

–– Да что случилось, наконец? – быстро потеряв терпение, благим матом закричал Игорёша.

–– Это ты приготовил ужин?

–– Что?!

Такое неподдельное изумление смог бы сыграть только профессиональный актёр, да и то с третьей попытки, а мой Игорёша даже в художественной самодеятельности никогда не участвовал, только в семейных сценах, притом получалось не слишком убедительно.

–– Тогда кто? – скривилась я.

–– Твоя мама.

–– Исключено всем ходом истории: во-первых, у неё сегодня заседание кафедры, во-вторых, это совершенно не её рука и не её стиль. А в-третьих, – я выдержала эффектную паузу, – ты не знаешь главного – в холодильнике ещё целая гора винегрета, а готовить винегрет в этом доме – исключительно моя прерогатива. Мама за это не возьмётся.

Игорёша, тупо уставившись в пространство, задействовал оба полушария.

Результат его напряжённых мозговых усилий застал меня врасплох:

–– А где ты была весь день?

–– У… Соньки, – не растерялась я.

–– И давно пришла? – продолжал допытываться Игорёша.

–– Часа полтора назад, – не моргнув глазом соврала я.

–– В квартире никого не было?

–– Разумеется.

Игорёша снова впал в глубокую задумчивость, граничащую с трансом.

–– Я ни этот борщ, ни этот винегрет непонятного происхождения есть не буду, – наконец заключил он. – И тебе не рекомендую.

–– Я уже попробовала и то и другое. И знаешь, вполне съедобно и даже очень вкусно.

–– Пагубные последствия могут обнаружиться не сразу, а спустя какое-то время. Существует такая коварная вещь как латентный период, – дрогнувшим голосом объявил Игорёша.

–– Конечно-конечно, – услужливо поддакнула я. – Лет через тридцать у меня прорежутся клыки и рога, вырастут копыта, хвост и… ещё кое-что.

Молча оценив мой чёрный юмор, Игорёша придирчиво изучил содержимое холодильника, с деланным равнодушием заглянул в кастрюлю с борщом, брезгливо потыкал вилкой в жареную картошку и, наконец, воздержавшись от комментариев, коротко распорядился:

–– Накладывай.

Видимо, после ознакомительной экскурсии по кастрюлям и мискам у него так отчаянно засосало под ложечкой, что не было сил сопротивляться настойчивому зову взбунтовавшегося желудка.

Съев полную тарелку борща и еще в придачу половник добавки, он глубокомысленно изрёк:

–– А ведь хорош, подлец! Съел бы ещё, да боюсь, для винегрета места не хватит.

–– Приготовь ещё местечко и для творожного пудинга, – злорадно хихикнула я.

–– И к нему ты, конечно, тоже не имеешь никакого отношения?

–– Никакого, – подтвердила я.

–– А почему ты так подозрительно спокойна? – нахмурился Игорёша. – Даже не пытаешься найти этому хоть какое-то мало-мальски разумное объяснение.

–– А почему объяснение непременно должно быть разумным? Иррациональное тоже имеет право на существование, – вовремя нашлась я.

Аргументы моего дражайшего муженька, очевидно, были полностью исчерпаны, а искушение оказалось слишком сильным для его слабой проголодавшейся плоти.

–– Ладно, так и быть, тащи сюда свой иррациональный винегрет, – окончательно сдался он. – Только условие: пусть остальные члены семьи считают, что сегодняшний ужин был, как всегда, приготовлен тобой, причём самым обычным земным способом. Надеюсь, в этом мы солидарны? Мне бы не хотелось выглядеть полным идиотом в глазах детей.

–– Договорились, – великодушно согласилась я.

Игорёшины опасения оказались безосновательными: остальные члены нашего дружного семейства не задали мне ни одного вопроса по поводу первого, второго, третьего и даже четвёртого, и умяли всё за милую душу, не вникая в подробности приготовления. Я не услышала ни слова похвалы (этим я и прежде не была избалована), но и критики тоже не последовало (а такое нередко случалось), а это уже неплохо.

Заключительным чудом уходящего дня оказался всё-таки не материализованный ужин на шесть персон, а та самая камея, которая красовалась на шарфе блондинки и которую я обнаружила в своей сумочке, когда перетряхивала её содержимое в поисках пилки для ногтей. Моим первым импульсом было передарить её Натусе, но потом я решила, что, во-первых, не стоит делать такие шикарные подарки без достаточно убедительного повода, во-вторых, она мне тоже очень подходит, а в-третьих, волшебные предметы в целях безопасности должны оставаться у того, кому они изначально предназначены.

Ночью мне приснился удивительно яркий сон, который я запомнила во всех подробностях. Блондинка в обнимку с мордастым таксистом весело распевали дуэтом, а цыганка в концертном платье аккомпанировала им на ослепительно белом рояле, обклеенном картами Таро. При этом ноты ей с серьёзным видом переворачивал Аркаша, облачённый в смокинг и накрахмаленную сорочку с кружевным жабо.

Я запомнила даже песню, которую они пели:

Мир – это волшебный лес,

В нём полным-полно чудес.

Чтобы в этом убедиться,

Нужно с миром подружиться,

Нужно миру удивиться,

Нужно миром восхититься.

Нужно мир за всё хвалить,

Без конца благодарить,

Комплименты говорить.

Нужно миру доверять,

Постоянно одобрять,

Непрестанно поощрять.

И в один прекрасный час

Всё изменится для вас.

То-то будет волшебство,

Ведовство и колдовство!

С того самого мгновенья

Вдруг начнётся превращенье.

В вас проснётся великан,

Словно дремлющий вулкан.

И отныне волшебство

Станет вашим естеством.

Стоит лишь поверить –

Можете проверить.

Впрочем, запоминать наизусть было вовсе необязательно: на тумбочке рядом с кроватью я обнаружила листок с текстом, написанным моим же собственным почерком, только не теперешним, взрослым, а тем детским, которым я писала в начальной школе.

Махнув рукой и ногой на объяснения, я направилась в кухню. Меньше всего я ожидала застать там Колюню, жарившего себе яичницу с колбасой.

–– Доброе утро, Колюня! – искренне обрадовалась я. – У тебя сегодня выходной день?

–– Выходное утро, – отшутился он. – Садитесь завтракать.

–– А ты, оказывается, умеешь готовить.

–– И не только: ещё я умею застёгивать гульфик на брюках, точить карандаши, включать утюг и ввинчивать электрические лампочки, – со смехом поведал мне Колюня. – Вам, вообще, достался жутко талантливый зять, обладающий ну просто сказочными способностями.

–– Слушай, зятёк, а ты в чудеса веришь?

–– Что за вопрос, дорогая тёщенька? Я их совершаю! Поверите на слово или желаете в этом убедиться наглядно?

–– Столь смелые утверждения нуждаются в доказательствах.

–– Тогда пожалуйте в тренажёрный зал, – расплылся в улыбке Колюня. – Для моего размаха здесь тесновато.

В полупустой комнате, застеленной толстым ковром, которую мой зять звучно именовал «тренажёрным залом», он сделал несколько быстрых замысловатых движений и под конец, приняв боевую стойку, предложил:

–– А теперь попробуйте коснуться меня любой частью тела.

Пожав плечами, я почти вплотную подошла к Колюне и сделала резкий выпад в его сторону. Всего на мгновение опередив меня, он всем корпусом подался назад, и… моя ладонь повисла в воздухе в сантиметре от его грудной клетки. Слегка удивившись, я повторила попытку, но вновь с тем же результатом.

За последующие полчаса таких попыток я проделала еще добрую сотню, причём в ход пошли не только руки, но и ноги. Войдя в азарт, я молотила ими направо и налево, стараясь использовать самые запрещённые приёмы, однако дотронуться до Колюни мне так и не удалось. Каким-то невероятным образом он увёртывался от меня, не прикладывая к этому никаких заметных усилий. Нас словно разделяла некая невидимая преграда.

–– Сдаюсь! – наконец взмолилась я, в изнеможении опустившись на пол. – Но всё равно я отказываюсь признавать это чудом. Это либо врождённая уникальная способность к быстрому реагированию, либо особый навык, приобретённый в результате специальных тренировок.

–– А что же такое, по-вашему, чудо?

–– Явление, нарушающее законы природы и не поддающееся никакому научному объяснению.

Мои слова почему-то здорово развеселили Колюню.

–– Такое впечатление, что науке человек доверяет больше, чем самому себе, – со смехом пробормотал он.

Затем мой зять молча стянул с одной ноги носок и, постучав голой ступнёй по стене, коротко спросил:

–– Плотная?

–– Что? – не поняла я.

–– Стена, конечно, – усмехнулся он.

–– Допустим, плотная, – осторожно согласилась я, пока не понимая, к чему он клонит.

–– И твёрдая? – прищурился он.

–– Ну твёрдая. И что с того? – занервничала я, всё ещё не догадываясь, в чём дело.

–– А теперь смотрите! – с нажимом произнёс Колюня.

Я успела только открыть рот и не сразу смогла закрыть его. Вся Колюнина ступня до самой пятки мягко, как нож в масло, вошла в стену, а потом так же мягко вышла из неё, не нарушив её целостности. Он проделал этот удивительный трюк ещё несколько раз, а потом уселся на полу и принялся спокойно натягивать носок.

–– Как ты это сделал? – несколько запоздало удивилась я.

–– Вы же сами сказали, что чудо – это явление, не поддающееся никакому объяснению.

–– А если всё-таки попробовать объяснить? – продолжала настаивать я.

–– Мы просто приучили свой мозг верить в то, что это невозможно. И теперь он, выполняя заданную программу, подаёт требующиеся команды каждой клетке нашего тела. И они соответствующим образом реагируют. С помощью системы особых дыхательных техник я проник в центр программного обеспечения и внёс необходимые изменения, позволившие значительно увеличить сферу моих возможностей.

–– Допустим, ты сумел перепрограммировать свой мозг. Но какое отношение это имеет к стене? Ведь она же осталась такой же плотной, как и была.

–– Так называемая «плотность» нашего мира иллюзорна. Это вам подтвердит любой здравомыслящий физик. Всё, что вы видите вокруг, включая нас с вами, – это разные виды концентрированной энергии, составляющей что-то вроде гигантской голограммы.

–– А как ко всему этому относится Натуся?

–– Она считает это глупым, но безобидным мужским чудачеством, сродни футболу, охоте, психотренингу или коллекционированию наклеек. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось, только бы не пило, не гуляло и рубли добывало. А вы с каких пор чудесами заинтересовались?

–– С тех самых, как побывала в параллельной реальности. Вход в неё где-то здесь, рядом, как дверь в соседнюю квартиру, которая случайно оказалась открытой и в которую меня по ошибке занесло…

–– А может, не дверь, а стена, сквозь которую вы ненароком прошли и даже не заметили?

–– Очень может быть. Жаль только, что повторить опыт не удаётся.

–– А вы пробовали?

–– Можно ли попробовать вызвать радугу или северное сияние? – вздохнула я.

–– Но что-то же послужило пусковым механизмом?! С чего всё началось? – допытывался Колюня.

–– Думаю, всё началось с необычного старичка, который «уболтал» меня сесть в абсолютно реальный, но всё-таки несуществующий одиннадцатый автобус.

–– Что-то ведь привлекло его в вашу жизнь! Важно понять, что именно, – Колюня замер, подняв вверх указательный палец.

–– Вероятно, моя глупая доверчивость, – попробовала отшутиться я.

Но мой шутливый ответ он, казалось, пропустил мимо ушей.

–– А что произошло до того, как он очутился на вашей линии жизни? Вспомните всё до самых мельчайших подробностей.

Я старательно напрягла свою память, но ничего особенного вспомнить так и не смогла.

–– Никаких подробностей не было, просто в тот злополучный вечер жизнь наградила меня парочкой увесистых затрещин, а потом ещё хорошенько пнула напоследок, чтобы одним разом вытряхнуть из меня всю мою застарелую бабью дурь. Мне это совсем не понравилось и захотелось убежать от самой себя.