Мертвограм

Алексей Сидоров

Мертвограм

Пролог. Кровавое приложение

Похоже на эпидемию.

Всеобщее помешательство, которому не видно конца.

В принципе о нем можно было написать книгу. Если бы она уже не была написана – «Мобильник» Стивена Кинга, например.

Хоть Короля ужасов и ругали за то, что тема уже не актуальна, никто мобил больше не боится и все к ним привыкли, но все равно каждый раз, когда заходил в маршрутку по дороге на работу, поражался, насколько эта вещь заразна. Она высасывает соки. Всю жизненную энергию до дна. Заставляет с ней дружить, любить, заниматься сексом (да-да, и такое бывает).

Если вы не поняли, то я о смартфоне. Нет, правда, иногда кажется, что электронные гаджеты – продолжение рук. Или даже часть мозга, копчиковый отдел позвоночника, как у динозавров. Он же отвечает – по большей части – за поведение.

Жизненную позицию.

Даже наше присутствие в социальных сетях – тоже позиция. Если не выложил фотку из спортзала, считай, там и не был. А «себяшка» в туалете клуба – ни одна уважающая себя девушка без нее не обойдется. И фигня, что потом на фотку вешается с десяток фильтров, улучшающих тон кожи, добавляющих загар, выравнивающих форму лица, убирающих прыщи, увеличивающих глаза и губы. И от реальной женщины остается восковая маска. Отпечаток лица робота, словно кто-то сел попой на сканер и случайно ксерокопировал пятую точку.

Красиво?

Как по мне – безобразно!

Меня каждый раз удивляло, почему люди так стараются быть непохожими на себя. Делают все, чтобы показать, вот, я живу чуточку лучше, чем вы. Отдыхаю в Турции, пусть и на взятый за шакалий процент кредит. Или просто имею рожу смазливее, чем у других. Значит – ура, жизнь удалась!

Вот и сейчас, пока наблюдал за блондинкой в ПАЗике, которая увлеченно возилась с Айфоном, те же мысли пронеслись в голове.

Нет, не поймите не правильно, я тоже раб телефона. Без скидок. Даже для того, чтобы просто продвинуть свою новую книгу – «Тьма за порогом», выходящую на нескольких электронных площадках, тоже приходится заботиться о том, чтобы они знали все френды. Во всех социальных сетях.       И фоточки приходится делать, и видео снимать. Прекрасно понимаю, что без этого никак.

Как быть алкоголиком – ты осознаешь степень падения, но не можешь ничего поделать. Хотя есть одно отличие – все вокруг считают, что это типа «нормально».

Даже не лечат.

Блондинка достала «Айфон». Кажется, последняя модель. Наверняка взята в кредит. Ни за что не поверю, что семьдесят-восемьдесят тысяч завалялись в кармане у человека, который ездит на маршрутках. Если бы «насосала», то передвигалась бы на «Лексусе» или новой «бэхе», тоже заботливо отработанной губами. А тут…

Блондинка заметила мой взгляд – отвернулась. Я же сделал вид, что смотрю в окно. Сам при этом через отражение в стекле наблюдаю, как девушка углубилась в дебри Инстаграма: попы размером с Эверест, титьки как пики Коммунизма. Все – декор, изнутри ничего натурального, закачано-перекачано силиконом.

И блондинка явно хочет быть похожей на всех этих фитоняшек. Мертвоплюшек. Губки тоже подкачаны ботоксом, на лице пара килограмм тональника, сверху напомажено так, что губы не смыкаются. В принципе Джокер из Вселенной DC Comics позавидовал бы гриму – с тем можно смело выходить на массовые убийства.

Да что я, собственно, о блондинке. Девяносто процентов тех, кто находился сейчас в маршрутке, пялились в экран, включая старушек. Глаза горели, пальчики торопливо перелистывали ленты обновлений, в которых все то же самое, что вчера. Только спама в разы больше.

Да и сам не выдержал. Полез смотреть ленту. Мой админ, хороший парень Дима Круглов как раз повесил в группе Вконтакте новую цитатку. Не из моего романа, из классиков. Но обязательно – про ужасы. Потому что пишу ужастики, так уж вышло. А еще – фантастику всякую.

Как раз хотел ответить на один из комментариев под фоткой (один из «друзей» украл книгу бесплатно и радовался – типа смотри, какой я крутой, нашел то, что ты, дурак, выкладываешь за денежку), как вдруг заметил – с блондинкой что-то не так.

Блондинка выбрала приложение, которое в превью показало, что с гарантией превратит хозяйку гаджета в «няшку» с огромными глазищами. Девушка собиралась обработать «себяшку».

Нажала на тычку «Обработать» – горячие капли брызнули мне на руки.

Капли крови.

***

Шея блондинки выгнулась конем.

Брови скользнули вверх. Слишком высоко!

Глаза расширились так, словно веки разжали при помощи щипцов. Кожа вокруг глаз треснула и порвалась – вот откуда кровь!

Девушка закричала. Что-то нечленораздельное.

Веки пошли еще выше – и глаза выстрелили из черепа, словно шарики для пейнтбола. Один шмякнулся о спинку кресла, повиснув на нем словно яичный белок, а второй прилетел на сумку сидящей не следующем ряду женщины.

Женщина посмотрела на глаз, не сразу поняв, что перед ней, а когда поняла, то закричала. Отшвырнула глаз в проход, где его сразу растоптали поддавшиеся панике пассажиры.

Метаморфозы с блондинкой не закончились. Улыбка стала неестественно широкой – уголки губ поползли в сторону. Треснули. Из них тоже хлынула кровь.

Девушка забулькала, поднялась с кресла и, сделав два шага, упала вперед – на кожух, закрывающий мотор автобуса.

– Ч-черт! У-уйди, уйди отсюда! Уйди, говорят! Боже! – заорал водитель, пытаясь спихнуть блондинку.

Но та вцепились в руку мужчины мертвой хваткой. Из последних сил рванула на себя, видимо, не отдавая себе отчет в том что делает, из-за боли.

Руль крутанулся – и ПАЗик вылетел на остановку общественного транспорта.

Мелькнули испуганные лица.

Крики, треск плоти и хруст костей, как в кошмарном сне.

Удар – и мир лег на бок.

В глазах потемнело.

Перед тем, как отключится, увидел лежащий на полу телефон блондинки.

На экране всего одна надпись – «Обработка завершена».

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЗАГРУЗКА

Глава 1. Отличный материал.

Оживший ужастик по дороге на работу – не повод для того, чтобы закосить от этой самой работы. Наоборот, коллеги, когда услышали, что произошло, в один голос посоветовали: «Пиши быстрее. Это же круто!»

Да, блин, «круто»! Побывали бы они внутри ПАЗика, почувствовали бы тошнотворный запах свежей крови. Особенно, когда вышел из автобуса, влетевшего в остановку. На относительно небольшой скорости, но ее оказалось достаточно для того, чтобы смять остановочной павильон подчистую – все-таки их в Кирове делают из говна и палок (то есть пары железных стоек и плексигласа).

А еще вокруг лежали тела людей. По большей части ПАЗик их не убил, а только покалечил. Что для многих было еще хуже. Я видел молодую девушку. Лет двадцать. Симпатичная, но она сложилась так, словно пыталась сделать гимнастическую «складку» и перестаралась. Автобус просто сломал ей позвоночник. Она еще дышала, когда ее увезли на «скорой».

Меня вырвало. И вместо того, чтобы броситься на помощь пострадавшим, я занимался тем, что опустошал желудок. А его содержимое все не думало заканчиваться…

– Вам помочь? – спросил мужчина в черной шапке, которую раньше носили деревенские гопники на дискотеки, а сейчас она повально вошла в моду.

– Нет…. Нет, спасибо, – сказал я и сел на бордюр, озираясь.

Все происходящее казалось кошмаром. Может, я сейчас проснусь – и все исчезнет. Растворится с первыми лучами солнца.

Но вместо луча солнца на меня упал взгляд женщины.

– Что сидишь? Помоги им! – она ткнула рукой в переломанные тела, которые валялись вокруг остановки. Хотел возразить, что те две здоровые детины, который сейчас снимали на телефон все происходящее прямо из-за ее спины, вполне могли бы это сделать за меня. Но не стал – слишком устал. Попытался встать, но сразу же рухнул на обледеневший асфальт. Телефон вылетел из рук. Экран треснул.

– Черт! – выругался я.

Не время жалеть о телефоне, но именно этим я и занялся. В первоочередном порядке. Смартфон недешевый, прямо скажем. Хоть и не последняя модель «Самсунга», но все же тридцать с гаком тысяч до сих пор стоит. А такие деньги для обычного журналиста на дороге не валяются. Стыдно признаться, но это моя двухмесячная зарплата. Это если не есть не только мне, но и семье – жене и ребенку.

Дочке всего шесть. Кристина. Да, как машина в романе Стивена Кинга. Хотя, конечно же, творчество Кинга было последнее, что я вспомнил, когда выбирал имя для дочки. Мне казалось, что этой красной и визжащей головке оно вполне подходит. Слишком беспокойная. Наша Кристина, наш крест до конца жизни. Жена Светлана не возражала.

А пару неделю назад Кристина сильно заболела. Сначала думали, что обычная простуда. С кем ни бывает. Подцепила в школе развития – подготовительный класс к обычной школе. А потом симптомы обычной простуды усугубились – скакнула температура. Жесткая, под тридцать девять. При этом мы – сейчас кто-то скажет, что «нерадивые родители» – не пользуемся медицинскими препаратами без крайней необходимости.       Простуда – то, чем ребенок должен переболеть сам. Чтобы заработать иммунитет. Все эти прививки от гриппа – только повод вогнать чужеродный белок под кожу ребенку. А для фармкомпаний – отличный повод подзаработать.

Но на третьей неделе обычный кашель перешел в лающий. С легким присвистом в конце. Как оказалось, он называется «реприза» и характерно это дело для… коклюша.

– Только этого не хватало! – сказала Света.

А с другой стороны Кристина уже пережила ветрянку – тоже не стали вакцинироваться. Обычное детское заболевание, которым лучше переболеть в детстве, а не забивать собственный иммунитет чужеродными клетками. Так вот, опыт с ветрянкой у нас уже был. И казалось, что и коклюш, если это был он (врач только сегодня должен был прийти по вызову на дом), мы тоже с легкостью перенесем.

Но дочке стало заметно хуже. Температура за сорок, а кашель перешел в лай.

Это страшно.

Когда обнимаешь ребенка и не знаешь, чем помочь. Антибиотики мы не использовали, да и в принципе они бесполезны на этой стадии – тоже в интернете вычитали. Сейчас все можно узнать, набрав запрос в «Яндексе».

– Мне показалось, что она что-то пролаяла, – сказала на утро Света, когда я собирался на работу.

– Что пролаяла? – не понял я.

До этого после бессонной ночи пробовал делать зарядку – походило на движения зомби, которому приспичило быть хоть чуточку похожим на человека.

– Она, кажется, «прокашляла» слова… Мне так страшно! – сказала Светлана, обняв меня.

Позволил ей прижаться ко мне. Женщинам, как и детям, нужна поддержка. Нуждаются в ней гораздо больше, чем мужчины. Последние могут быть сами по себе, копить все внутри, а потом исходить под старость лет на болезни. Нет, женщины переживают все и сразу. Им нужен выплеск эмоций. Иначе – они быстро стареют, а я не хотел, чтобы это случилось с моей женой раньше времени. Я слишком ее любил, но прим этом продолжал говорить глупости:

– Показалось, может…

– Нет, не показалось… – Света оттолкнула меня и пошла мыть посуду. Один из способов медитации, когда жизнь катится в тартарары.

Жена стояла у рукомойника в «позе дерева». Заложив одну ногу на коленную чашечку другой, она намывала очередную тарелку.

– Послушай, я тебе верю, правда, но может это ничего и не значит? Просто бредит, такое ведь бывает, да?! Может… Врач придет, посмотрит. Может, его дождемся?!

– Да, – только и сказала Светлана в ответ. Видно, обиделась. А у меня не было времени, чтобы восстанавливать равновесие в отношениях.

– Врач посмотрит. Ты ему расскажешь, что она сказала.

– Я не буду говорить… – сказала Света, повернувшись ко мне. В ее глазах читался страх.

– Почему не будешь?

– Потому что… то, что она сказала. В общем, не будем об этом, хорошо?! – жена тихонько заплакала, продолжая мыть посуду.

Время уходило. Мне надо срочно выходить, чтобы не получить нагоняй от начальства. И хотя наш редактор в целом добрый чувак, но опоздание минут на сорок даже его тонкая натура вряд ли выдержит. Оправдывайся потом… Можно, конечно, сказать, что, дескать, дочка болеет, но что бы это дало?!

В редакции, а я работал в новостном портале, никто – кроме, пожалуй, дизайнера – не брал больничный. Совсем. Народу мало. Самый эффективный способ справиться с объемом работы – не болеть. Либо же болеть тихонечко, продолжая ходить в офис.

Вот и сейчас чувствовал, что горло наполнилось мокротой. Саднило, будто там скреблись кошки.

– Кхр, тьфу! – сплюнул то, что накопилось прямо в раковину.

Светлана посмотрела на сгустки, вышедшие из меня. Нечто среднее между кровью и зелеными соплями. Даже не поморщилась. Наоборот, с интересом разглядывала «прожилки».

– Ну вот. Ты еще у нас заболел. Не хватало мне одного болельщика в доме, как новый нарисовался.

Из спальни послышался кашель Кристины. Быстрый, захлебывающийся. Он снова походил на лай собак. Но не обычной, нет, а тех, что обычно используют в постап-играх. Типа «Сталкера» . Большие и разрушенные радиацией создания, у которых все уже давно сгорело внутри. В том числе – легкие.

– Боже! Во сколько врач придет?

– Сказали, в течение дня… – ответила Света.

«А вдруг она столько не протянет», – подумал я, но тут же отогнал эту мысль. Она была безумной. Смертельно опасной. Такого просто не могло быть в нашей жизни. Просто не могло. Нет!

– Хорошо, не говоришь – тогда пошел, – я закинул рюкзак на плечо и вышел в прихожую, на ходу застегивая куртку. С утра подмерзло, выпал свежий снег. Наверняка сегодня будет «день жестянщика» – весь день придется писать про аварии из-за гололеда. Но все повернулась иначе – я попал в кровавую мясорубку. И это стало темой дня, а не лед.

А вот то, что сказала Света напоследок, прежде чем я вышел из дома, было еще страшнее. Потому что это касалось меня напрямую.

– Она сказала… – жена заплакала… – Кристинка сказала: «Они все умрут!» А потом… потом – она засмеялась, представляешь?!

– Что?

– Иди уже, а то опаздаешь.

И Света захлопнула дверь, оставив меня в недоумении.

Кто же знал, что жизнь скоро превратиться в ад…

***

История с ПАЗиком могла бы стать отличным материалом. Моим материалом. Но не стала. Когда попробовал набрать первые строчки статьи, то просто не смог писать о себе опосредованно – как попала автобус, что действительно видел. Как это вообще можно передать словами? И впервые в жизни я – человек, который уже почти двадцать лет работал со словом, оказался в тупике.

В тупике из-за текста!

Пытался выдавить из себя строчки, начав с банального «Сегодня, 12 ноября, на улице Сурикова произошла трагедия…»

И все!!! Дальше понял, что захлебываюсь слезами. При этом не мог понять, кого жалко больше – тех людей, которые погибли, или самого себя.       Скорее всего, образ для жалости был собирательным. Как это обычно бывает, когда не знаешь, о чем горевать. И когда накатывает, то плачешь сразу и обо всем. Такое уже бывало, но очень давно. В детстве.

С тех пор научился закрываться. Прятаться от мира. Стал прожженным циником. В журналистике по-другому и нельзя. Иначе – просто на сможешь про все эти «убил», «зарезал», «расчленил» или «переехал машиной». Всегда приходится абстрагироваться. Наблюдать со стороны. Перед тобой, когда ты пишешь очередную криминальную новость, уже не конкретные люди с их судьбами, а технические персонажи. Практически литературные герои, чью судьбу ты описываешь.

Но вот, кстати, парадокс – чем больше занимался собственным книгами, тем тоньше становился тот панцирь, который нарастил на горбе, пытаясь закрыться от мира. Герои моих романов жили собственной жизнью, проходили через все те ужасы, которые никогда не пожелал бы себе в реальной жизни.

Но было еще кое-что – я начал по-настоящему сопереживать своим персонажами. И потом уже не мог так вот запросто, левой пяткой, писать о смертях в новостях. Казалось, чувствую каждое движение ножа по собственной коже в сухих строчка «… нанес больше десятка ударов по телу, а потом расчленил».

В общем, я так и не смог написать про себя. Сел, попытался закрыть лицо рукой, делая вид, что приболел. «Да, такое бывает, – как бы должен был сказать мой вид коллегам. – Иногда не хочешь плакать (ничего ведь не случилось такого, из-за чего стоит реветь!), но просто из-за гриппа слезы сами текут. У меня обычная простуда, и нефиг так смотреть!»

Но они все равно смотрели.

Вот и Аня, которая вообще сидела ко мне спиной, обернулась, за миг оценив состояние, и произнесла: – Давай, я сделаю!

Это она про материал?!

– Я… не… – сглотнул, вытирая слезы и сопли.

– Ничего страшного, – сказала коллега, – я сделаю.

– Спасибо!

Хорошая девушка. При этом между нами не было каких-то там «неформальных отношений», о которых вы могли бы подумать. Нет, у нее свой парень. Хороший мальчик! Видал его несколько раз на литературных сборищах. Хоть и говорят, что чистой дружбы между мужчиной и женщиной не бывает, но есть ее вариация, созданная природой специально для рабочих отношений. Такой друг-коллега всегда выручит, если тебе плохо.

– Спасибо! – повторил я и вышел на улицу. Проветриться.

Надеюсь, на крыльце никого из наших куряг нет. Потому что понимал: еще немного и сорвусь – закурю, хотя уже несколько лет как бросил.

Но насчет курилок ошибся – у порога поджидал редактор. Вениамин Андреевич, мужчина за сорок, любил подымить. Причем, из трубки, из-за чего слегка смахивал на коротко стриженного Гэндальфа.

– Что-то ты совсем расклеился, – сказал начальник, заметив, видимо, не до конца вытертые слезы.

– Да, что-то… – начал я, не зная, как продолжить. Чувствовал себя хуже бабы в период менструации. Мне хотелось то реветь, то орать. В идеале – вообще кого-нибудь избить. Хотя бы вон, редактора. Раз он тут стоит.

– Что с материалом? – спросил начальник.

– Ане отдал, – ответил я.– Сейчас я отдышусь и расскажу ей подробности. Так быстрее будет…

– Да, расскажи – и вали уже отсюда.

– Куда валить? – не понял я.

– Домой вали, – ухмыльнулся редактор, попыхивая трубкой, как капитан на мостике корабля. – С такой мордой ты все равно сегодня не работник. Дома, поди, еще что случилось, не?!

Как он меня ловко раскусил!

– Да, есть такое, – ответил я. Хотел уже попросить у редактора сигаретку, но вспомнил, что он курит только трубки. Повезло – провидение явно за то, чтобы я соблюдал режим ЗОЖ. – Кристина приболела. Кажется, коклюш. Но мы… мы не знаем, врач только сегодня должен прийти…

– Вот и вали домой. Ты сейчас нужен своему ребенку. А мы как-нибудь разберемся. Олю попрошу прикрыть твою задницу, – сказал он.

Хороший все-таки мужик, это Андреич, хоть и строгий.

Я смущенно улыбнулся и вернулся в кабинет, чтобы забрать рюкзак. А заодно и рассказать Аньке подробности истории, которая суждено было стать «самой кассовой» новостью на портале. Даже федеральные СМИ потом подключились и начали обсасывать сюжет. Буквально через полчаса на мой телефон тоже начнут звонить из московских офисов теле- и радиоканалов, пытаясь вынюхать свежие подробности инцидента. Посмаковать подробности – для СМИ, как ни крути, хлеб насущный. То, что крутит счетчик просмотров на сайте, как лопасти вентилятора на третьей скорости.

Надо успеть добраться до дома и вырубить телефон.

– Всем до завтра!– сказал я, выходя из офиса.

Анька что-то промычала, остальные больше вздохнули, чем ответили. Все же сейчас – самый пик новостной активности, а то, что я сваливал домой, только добавляло всем остальным работы.

– До завтра, – повторил я и вышел за дверь. Больше на работу мне не суждено было вернуться…

Глава 2. Дорога домой

Еще не вечер, а на улице Ленина уже огромная пробка. Она здесь почти хроническая: как выпадает снег или просто ударяет мороз, тут начинается небольшой локальный Апокалипсис. Лед намерзает, поэтому ни автобусы, ни троллейбусы не могут подняться на горку со стороны Трифонова монастыря. Встают, визжа лысыми шинами по обледеневшей дороге, слегка прикрытой снежной порошей. Даже если посмотреть приложение Центральной диспетчерской службы, показывающее время движения транспорта и его расположение по GPS, то становится видно, что почти половина единиц на маршруте застряла именно здесь, на Ленина.

Но сейчас пробка была не только вверх, но и вниз – от Центральной гостиницы к монастырю. «Надо своим сфоткать затор, пусть сделают новость», – подумал я.

Достал телефон и начал снимать пробку, приближаясь к остановке у магазина «Золотой век», который расположен на другой стороне от гостиницы.

– Божи-а, даза-ашта-а-а? Зашта-а-а нам это? – истерил чей-то голос. Хриплый и тонкий одновременно, он мог с легкостью принадлежать и студентке, и старой бабке.

Да что там произошло? Правда, после пятнадцати лет работы в редакции восприятие ужасного притупилось, но сегодняшний Инцидент – про себя решил называть случай в ПАЗике именно так – заставил почувствовать то, что давно уже должно атрофироваться. Отсохнуть и отпасть.

Страх.

Перед необъяснимым ужасом, который происходил прямо на глазах. От него нельзя спрятаться, скрыться, просто уехать на троллейбусе.

Потому что рогатый тоже стал частью этого ужаса.

Передо мной – один из них, с цифрой «5» на табличке, как раз должен был ехать в сторону дома. Мы с женой и дочкой жили на улице Некрасова. И обычно возвращался домой с работы либо на нем, либо на «51»-м автобусе.

«51»-й тоже тут, кстати. Встал сразу за троллейбусом. Из него уже высыпали люди.

– Что там такое? – спросил у мужика в кожаном пальто (одет не по сезону, наверное, мерзнет бедолага в чудо-прикиде). Но тот шарахнулся в сторону, даже не ответив.

Да и черт с ним!

Женщина схватилась за голову, стоя на коленях рядом с пустым троллейбусом. На руках – черные перчатки с обрезанными пальцами. «Кондуктор», – догадался я.

Тетка качалась из стороны в сторону и голосила во всю мощь легких:

– За шта-а-а?!

К кому она обращалась – непонятно.

Даже не знаю, что на меня нашло. Обычно глух к чужим эмоциям, но сегодня что-то изменилось – ощущение перемен буквально витало воздухе.

Поэтому подошел к женщине и тронул за плечо.

– Может, чем-нибудь помочь? – спросил я.

Кондукторша резко сбросила мою руку с плеча, будто это огромный паук.

– Нет! Не нада-а, не надо меня-я трогать! Нет!

Шарахнулся в сторону.

– Да не трогаю я…

Вытянул руки, показывая, что никого не собираюсь трогать.

– Не-е-ет! – не унималась женщина. – Нет!

– Да, хорошо-хорошо, только успокойтесь! – я отошел еще на шаг.

Интересно, что могло ее так напугать? После каждого выдоха женщину сотрясали рыдания, словно приступ эпилептического припадка в миниатюре.

– Что случилось? – спросил я.

Но женщина лишь бормотала нечто нечленораздельное. Что-то про «антихриста, который явился». Или «явится» – тут толком не разобрать.

А потом кондукторша разразилась истерическим хохотом.

Тогда уже в сторону шарахнулись и люди на остановке.

Но так и не пришли на помощь. Нет, просто сделали вид, что смогут дойти домой пешком, без помощи общественного транспорта.

Толпа сразу рассосалась.

Заглянул в салон и увидел руку на полу.

«Там тело, – понял я. – Там чертово мертвое тело!»

Чувство дежа-вю вернулось.

Я боялся зайти и проверить – боялся, что догадка подтвердится. Ведь случай, который произошел утром в ПАЗике, вполне мог быть не единственным.

В передние двери (мы стояли у задних), сверкая голыми щиколотками, влетел подросток в наушниках.

А через секунду он уже орал.

Бросился к нему. Парнишка стоял посреди прохода, глаза навыкате, в наушниках по-прежнему бухтит музыка. Изо рта – просто набор гласных.

Проследил за взглядом – молодая девушка лежала в проходе. Рыжие волосы разметались в стороны, словно она пыталась вытереть пол салона.

Нос вдавлен внутрь черепа.

Брови будто пытались натянуть на затылок с такой силой, что кожа на лице порвалась посредине лба, обнажив кость.

Глаза красные. Заполненные кровью, словно полные бокалы с вином.

– Стой, не стоит на это смотреть, – я положил руку на плечо парня. Но тот стоял, не шелохнувшись, и смотрел дальше, вглубь салона – там лежала еще одна женщина.

– Я гляну. Может… может, ей нужна помощь, – сказал парню, но тут уже обернулся – пулей вылетел из троллейбуса.

Остался один на один с трупами.

На улице все еще голосила кондукторша. К ней подошла сердобольная старушка, но тут же грохнулась на попу и сама запричитала. С нашим гололедом все остановки и тротуары автоматом превращались в Дорогу смерти. Судя по работе коммунальных служб, у нас уже давно наступил Апокалипсис, а трупы только подтверждали эту мысль.