Проблемы безумно богатых азиатов

– Даже не думай! Завтра твое имя будет пестрить на всех первых полосах!

– Потише! – зло рявкнул в ответ отец.

– Обещаю, я смешаю с грязью твою драгоценную фамилию! Чего только я не натерпелась за все эти годы от твоей семейки. Я сбегу. В Америку! Увезу с собой Ники в Штаты – и ты никогда его больше не увидишь.

– Я тебя убью, если ты заберешь моего сына!

Ник почувствовал, как глухо колотится сердце. Он никогда не видел родителей такими разъяренными. Он помчался в свою комнату, быстро стянул с себя пижаму и надел футболку и шорты, затем вытащил из жестяной коробки все деньги, которые ему надарили в красных конвертах[64], – семьсот девяносто долларов, а еще схватил фонарик и сунул за пояс. Ник направился к двери, ведущей на веранду, где огромная гуайява простирала ветви до второго этажа. Он ухватился за большой сук, качнулся и уцепился за ствол, а потом быстро слез вниз, как делал уже сотню раз.

Ник запрыгнул на свой велосипед с десятью скоростями, выехал из гаража и рванул по Тьюдор-Клоуз. Вслед ему залаяли соседские овчарки, и Ник начал крутить педали еще быстрее.

Он буквально слетел по длинному склону Харлин-роуд, пока не достиг Беррима-роуд. У второго дома справа Ник остановился перед высокими стальными электронными воротами и огляделся. У бетонного забора были стеклянные шипы наверху, но Ник все же задумался, сможет ли он вскарабкаться достаточно быстро, чтобы не порезаться. Он все еще задыхался от быстрой езды. Охранник-малаец вышел из караульной будки рядом с воротами, удивившись при виде мальчика в два часа ночи:

– Что тебе нужно, малыш?

Это был ночной сторож, который не знал Ника.

– Мне нужно увидеть Колина. Не могли бы вы передать, что Ники приехал?

Охранник выглядел озадаченным, но уже через мгновение он вошел обратно в свою будку и позвонил по телефону. Спустя несколько минут Ник увидел, как в доме зажглись огни, и металлическая створка ворот отъехала с тихим лязгом. Когда Ник шагал по подъездной дорожке, загорелись лампы на крыльце и открылась входная дверь. Его встретила бабушка Колина, Уинифред Ху, напоминавшая пухлую Маргарет Тэтчер в персиковом шелковом халате.

– Николас Янг! Все нормально?

Ник подбежал к ней и выпалил:

– Мои родители сильно поругались, грозятся убить друг друга, а мама хочет увезти меня!

– Тихо, тихо. Никто тебя никуда не увезет, – успокоила его миссис Ху, обнимая за плечи.

Тут скопившееся за вечер напряжение нашло выход, и Ник зарыдал, сотрясаясь всем телом.

Полчаса спустя, когда он сидел на табуретке в библиотеке наверху, наслаждаясь ванильным коктейлем и компанией Колина, в дом Ху приехали Филип и Элинор Янг. Ник слышал голоса родителей, когда они вежливо разговаривали с Уинифред Ху в комнате для гостей.

– Он слишком бурно отреагировал. Думаю, у него разыгралось воображение.

Ник слышал, как мама смеется и говорит с нарочитым английским акцентом. Она всегда так разговаривала с иностранцами.

– И все равно я считаю, что ему стоит переночевать у нас, – настаивала Уинифред Ху.

В этот момент мальчики услышали, как подъезжает другая машина. Колин включил телевизор, там замелькал экран камеры видеонаблюдения и показался величественный черный лимузин «Мерседес 600 Пульман», припарковавшийся у входной двери. Высокий гуркх в форме выскочил и открыл пассажирскую дверцу. Мальчики метнулись к перилам, чтобы посмотреть, кто поднимается.

– Это твоя бабуля! – взволнованно закричал Колин.

Суи вошла в дом, за ней семенили две горничные-тайки, а еще внезапно откуда-то материализовалась Лин-цзе, няня Ника, с тремя коробками юэбинов[65].

Ник решил, что это наверняка Лин-цзе оповестила бабушку о случившемся. Хотя она и работала теперь на его родителей, но всегда хранила верность Суи.

Суи, в своих фирменных черных очках, одетая в шикарный льняной брючный костюм розового цвета и блузку с высоким воротом и рюшами, выглядела так, словно только что вернулась с выступления на Генеральной Ассамблее ООН.

– Приношу извинения за доставленные неудобства, – обратилась бабушка к Уинифред Ху на прекрасном английском.

Ник понятия не имел, что его бабушка так хорошо знает английский. Он увидел, как его родители топчутся в стороне с ошеломленным видом.

Тем временем Лин-цзе вручила хозяйке стопку квадратных жестяных коробок.

– О господи! Знаменитые лунные пряники из Тайерсаль-парка! Слишком щедрый подарок! – воскликнула Уинифред.

– Вовсе нет. Это благодарность за то, что вы мне позвонили. И где же Ники? – спросила бабушка.

Ник и Колин рванули обратно в библиотеку. Они сидели там тихо как мышки, притворившись, что ничего не слышали, пока их не позвала вниз няня Колина.

– Вот ты где, Ники! – сказала бабушка. Она положила руку ему на плечо и велела: – Поблагодари миссис Ху.

– Спасибо, миссис Ху. Спокойной ночи, Колин, – улыбнулся он.

Бабушка вывела его через входную дверь и усадила в «мерседес». Она забралась на сиденье следом за ним, а потом в машину села и Лин-цзе, пристроившись на складном сиденье в среднем ряду вместе с тайками. Дверца уже закрывалась, когда к лимузину бросился отец:

– Мам, ты забираешь Ники…

– Мне плевать! – рявкнула Суи на южноминьском диалекте, отвернувшись от сына, пока охранник закрывал дверцу.

Когда «мерседес» тронулся и отъехал от дома Ху, Ник спросил бабушку по-кантонски:

– Мы едем к тебе домой?

– Да, я отвезу тебя в Тайерсаль-парк.

– И долго я буду жить у тебя?

– Сколько захочешь.

– А папа с мамой будут меня навещать?

– Только если научатся себя вести, – ответила Суи.

Бабушка протянула руку и привлекла его к себе. Ник помнил, как удивил его этот жест и каким мягким был бабушкин бок, к которому он льнул, пока автомобиль, слегка покачиваясь, ехал по ночным улочкам, густо засаженным деревьями.

И теперь Ник внезапно снова оказался на той же самой темной аллее спустя двадцать лет, а за рулем «порше» сидел Колин. Когда машина ехала по Тайерсаль-авеню, Ник как будто узнавал каждый изгиб, каждый ухаб дороги – раз, и ты вдруг подскакиваешь вровень с искривленными древними стволами деревьев, густым навесом листвы, который сохраняет прохладу даже в самый жаркий день… Должно быть, Ник в детстве ходил или катался на велике по этой узкой улочке тысячу раз. Впервые он осознал, что взволнован возвращением домой, и боль, которую он испытывал в последние несколько лет, постепенно исчезла. Сам того не понимая, он уже простил бабушку.

Машина подъехала к знакомым воротам Тайерсаль-парка, и Колин весело объявил подошедшему охраннику:

– Я тут вам Николаса Янга привез!

Гуркх в желтом тюрбане посмотрел на них через лобовое стекло и сказал:

– Простите, но мы сегодня больше не принимаем посетителей.

– А мы не «посетители». Это Николас Янг! И вон там дом его бабушки, – настаивал Колин.

Ник наклонился к водительскому сиденью, чтобы охранник смог его получше рассмотреть. Он не узнал этого человека, – видимо, его наняли уже после отъезда Ника.

– Привет, кажется, мы незнакомы. Я Ник, и меня ждут в этом доме.

Охранник ушел в караульную будку, откуда вернулся с каким-то талмудом и зашуршал страницами. Колин повернулся к Нику и недоверчиво хмыкнул:

– Не, ну ты можешь в это поверить?

– Извините, но я не вижу в списке ни одного из вас, а мы в данный момент в состоянии повышенной готовности. Боюсь, мне придется попросить вас уехать.

– Слушайте, а Викрам здесь? Можете позвонить Викраму?

Ник начал терять терпение. Викрам, возглавлявший службу безопасности в течение последних двух десятилетий, быстро положит конец этому абсурду!

– Капитана Гэйла сейчас здесь нет. Заступит на пост завтра в восемь.

– Ну позвоните ему или тому, кто у вас дежурный.

– Это сержант Гурунг, – сказал охранник, вынимая свою рацию.

Он затрещал по-непальски в рацию, и через несколько минут из темноты вынырнул офицер, вышедший из главного караульного помещения. Ник сразу узнал его:

– Привет, Джои, это я, Ник! Ты скажешь своему другу, чтобы он пропустил нас?

Крепкий охранник в накрахмаленной оливковой форме подошел к пассажирскому окну с широкой улыбкой:

– Ники Янг! Рад вас видеть! Сколько лет мы не виделись? Четыре? Пять?

– В последний раз я был здесь в десятом году. Вот почему твой товарищ со мной незнаком.

Сержант Гурунг наклонился к окну:

– Послушайте, у нас есть конкретные указания. Не знаю даже, как это сказать… но нам приказано не пускать вас.

13

Тайерсаль-парк, Сингапур

За двадцать четыре часа до этого…

– Три, четыре, пять… – считал Эдди, стоя у окна в холле наверху и глядя на подъездную дорожку.

Кортеж состоял из пяти машин – четырех, если не считать перевозившего горничных микроавтобуса, который тащился позади. Тетя Кэтрин с семейством только что прилетели из Бангкока, и Эдди удивился, что автоколонна так невелика.

Во главе следовал белоснежный «мерседес» S-класса с дипломатическими номерами, явно предоставленный посольством Таиланда, но другие автомобили были подобраны наобум: внедорожник «БМВ X5» позади «бенца», «ауди», которому на вид было не меньше пяти лет, а последний автомобиль – вообще непонятно что, какой-то четырехдверный седан, явно не европейский, словом, не из списка приемлемых автомобилей, в которых можно показаться на людях.

Вчера, когда Эдди приехал с семьей из Гонконга, его помощница Стелла организовала «флотилию» из шести одинаковых «рейнджроверов» цвета «карпатский серый», на которых семья Чэн эффектно подкатила к воротам Тайерсаль-парка. Сегодня он почти устыдился тети Кэтрин и ее родни.

Ее муж М. Ч.[66] Таксин Аакара был одним из потомков короля Монгкута, и Эдди вспомнил мельчайшие подробности последнего визита в Таиланд. Ему тогда было девятнадцать лет, а он как будто вчера любовался россыпью исторических вилл в райском саду на берегу реки Чаупхрая. У двоюродных братьев Джеймса, Мэтта и Адама было по три слуги, и каждый из них рвался исполнить любую прихоть хозяина, буквально падая ниц перед ним, будто тот был маленьким божеством. Колонна травянисто-зеленых «БМВ», припаркованных во дворе, готова была в любой момент умчать юных господ в клуб поло, на теннисный корт или к любому из самых горячих танцполов Сукхумвита. А еще Эдди вспоминал, как Джессиана, их сексуальная двоюродная сестрица, однажды ночью отсосала ему в туалете пиццерии в Хуахине.

Ну почему же Аакара притащились в таких убогих машинах? Ой, погодите-ка! Что, черт возьми, там творится? Дворецкий Санджит и весь домашний персонал, включая охранников-гуркхов, одетый в накрахмаленную до хруста форму, собрались вдоль дороги! А-Лин и тетя Виктория тоже участвовали в торжественном приеме. Растак бы их всех и разэтак, почему ничего подобного не устроили вчера в честь его семьи?!

Эдди разозлился, увидев, что родители тоже вышли на улицу, и решил ни за какие блага на свете не присоединяться к ним. Слава богу, Фиона увела детей в зоопарк, иначе они наверняка захотели бы принять участие в этом идиотизме. И тогда Аакара окончательно вознеслись бы над простыми смертными! Эдди отступил от окна, укрылся в служебном коридоре и стал ждать, когда все поднимутся в гостиную: там в Тайерсаль-парке всегда подавали новоприбывшим гостям чай лунган со льдом. Два официанта прокатили мимо тележки, заставленные хрусталем и большими серебряными самоварами с чаем, и посмотрели на Эдди весьма озадаченно. Он метнул на официантов испепеляющий взгляд и прошипел: «Вы меня не видели! Меня здесь не было!»

Когда Эдди услышал голоса своих родственников, поднимавшихся по лестнице, он зашел в гостиную, небрежно сунув руки в карманы брюк лососевого оттенка от Рубиначчи. Тетя Кэтрин первой ступила на верхнюю площадку парадной лестницы, взволнованно треща со столь характерным для выпускниц ее школы акцентом[67].

– Какой сюрприз увидеть вас с Малкольмом! – сказала она, обращаясь к матери Эдди. – Я думала, вы только завтра прилетите!

– Так и планировалось, но вчера Эдди удалось привезти нас всех на частном самолете.

– Ого! Восторг! – воскликнула Кэтрин по-кантонски, когда к ним подошел официант с серебряным подносом, на котором стояли высокие бокалы чая со льдом.

Эдди пару минут рассматривал тетю, пока та усаживалась на тахту рядом с его матерью, и удивлялся, какими же разными выглядят сестры. У тетушки Кэт было спортивное телосложение, завидное для женщины за семьдесят, фигура ее разительно отличалась от других тетушек, с их сухопарыми, аристократически истощенными телами. К сожалению, в плане моды она не отставала от своих сестер, и только по доброте душевной Эдди мог бы вежливо описать ее стиль как «эксцентричный». Сегодня она смотрелась просто дико в этом темно-фиолетовом шелковом брючном костюме, явно сшитом на заказ, причем несколько десятилетий назад, в коричневатых сандалиях с открытым носом от «Кларкс» и в бифокальных очках в стиле Софи Лорен с голубоватыми линзами, которые он привык видеть на тете на протяжении десятилетий.

При виде его Кэтрин воскликнула:

– Боже мой, Эдди, я тебя с трудом узнала! Вроде даже схуднул!

– Спасибо, что заметили, тетя Кэт! Да, я сбросил около двадцати фунтов в прошлом году.

– Молодчина! А твоя мама говорит мне, что ты вчера всю семью привез?

– Ну, я присутствовал на Всемирном экономическом форуме в Давосе в качестве официального делегата, и, когда мне сообщили о сердечном приступе бабушки, мой клиент Михаил Хордочевский – да вы знаете, один из богатейших людей России – настоял, чтобы я одолжил его «боинг». Знаете, самолет такой огромный, и я подумал, что обидно лететь в нем единственным пассажиром. Поэтому мы отправились не прямиком в Сингапур, а сначала в Гонконг, чтобы я забрал семью.

Кэтрин обратилась к сестре:

– Видишь, Алекс, не знаю, чего ты все время жалуешься. У тебя сын такой заботливый!

– Да, очень заботливый, – кивнула Алекс, пытаясь не вспоминать, как Эдди верещал вчера по телефону. У вас есть два часа, чтобы добраться до аэропорта, а не то я полечу без вас! Мой особенный друг оказывает нам особую услугу, предоставляя свой особенный самолет, понимаешь! И ради бога, пожалуйста, собери приличную одежду и украшения на этот раз! Я не хочу, чтобы тебя приняли за туристку с материка! В прошлый раз нас из рук вон плохо обслуживали в «Хрустальном дворце» из-за твоего внешнего вида!

– А вы как долетели? – спросил Эдди, которого очень интересовало, какой сейчас частный самолет у Аакара.

– Все просто отлично, «Тайские авиалинии» объявили специальное предложение только на сегодня. Если купить три билета экономкласса, четвертый дают бесплатно. Очень приличная экономия для нашей большой компании. Но потом, когда мы добрались до аэропорта, сотрудники поняли, что перед ними твой дядя Таксин, и перевели нас в первый класс.

Эдди не мог поверить своим ушам. Аакара никогда не летали обычными рейсами, по крайней мере с тех пор, как дядя Таксин стал специальным атташе ВВС Таиланда еще в 1970-х годах. В этот момент Эдди увидел и самого дядю Таксина, который вошел в гостиную с отцом. Последний раз он встречался с дядей много лет назад, но тот, похоже, не состарился ни на йоту – он был старше отца, но выглядел на десять лет моложе. Вечно загорелое лицо было гладким, и он все еще сохранял военную выправку и уверенную походку человека, привыкшего быть в центре внимания. Если бы только папа не сутулился так сильно и одевался, как дядя Таксин!

Эдди всегда восхищался элегантностью дяди и, когда подростком гостил в Бангкоке, старался пробраться в дядин гардероб и осмотреть все ярлыки на одежде – то был настоящий подвиг, поскольку повсюду шныряли толпы надоедливых слуг. Сегодня дядя Таксин был одет в безукоризненно сшитую бледно-оранжевую классическую рубашку – судя по длинноволокнистому хлопку, скорее всего, «Эд & Рейвенскрофт» – вкупе с темно-синими брюками и отполированными до блеска лоферами с декоративными пряжками. «Гацьяно & Гирлинг» или «Эдвард Грин»? Нужно спросить его позже. И самое главное, какие на дяде Таксине часы? Эдди взглянул на манжет, ожидая увидеть под ним «Патек», «Вашерон» или «Бреге», но с ужасом понял, что дядя нацепил на запястье часы «Эппл Вотч». Господи, как низко пали сильные мира сего!

За Таксином следовал его сын Адам, которого Эдди не слишком хорошо знал, потому что тот был на десять с лишним лет моложе. Самый младший в семье, Адам был довольно худощавым и обладал изящными кошачьими чертами лица. Он напоминал одного из тайских поп-идолов и, казалось, оделся под стать – в узкие джинсы и винтажную гавайскую рубашку. Эдди его наряд не особо впечатлил. Но подождите-ка, что это за сексуальная штучка? Эх, прямо сейчас приударил бы за ней! По лестнице поднималась девушка с алебастровой кожей и черными волосами до пояса. Наконец-то хоть кто-то с чувством стиля! На девушке был комбинезон без рукавов от Эмилии Уикстед, синие замшевые ботильоны, а на плече небрежно болталась сумка, за которой, по сведениям Эдди, была очередь на три года. Должно быть, это новая жена Адама принцесса Пия – мать не переставала с упоением рассказывать о ней, с тех пор как в прошлом году побывала на их свадьбе[68].

– Дядя Таксин! Рад встрече! Адам! Давно не виделись! – Эдди с энтузиазмом похлопал двоюродного брата по спине.

Адам пояснил своей жене:

– Это старший сын тети Алекс Эдди, он тоже живет в Гонконге.

– Принцесса Пия, какая большая честь! – Эдди наклонился, схватил ее за руку и наклонился, чтобы поцеловать.

Адам еле слышно фыркнул, захихикала и Пия, которую насмешил напыщенный жест Эдди.

– Пожалуйста, зови меня просто Пия. Всякие формальные титулы – для детей и внуков короля. А я – дальняя родственница.

– Вы скромничаете. Я хочу сказать: вам же отдали Жемчужную спальню!

– Это что? – спросила Пия.

Прежде чем Эдди успел ответить, вмешался Адам:

– В этой спальне все стены инкрустированы перламутром. Действительно замечательная комната.

– Да, просторная спальня, идеально подходит для семьи. Мы с женой и тремя детьми обычно останавливаемся там, когда приезжаем, – не удержался Эдди.

– А сейчас вас куда поселили? – поинтересовался Адам.

– В Желтую спальню. Там очень… уютно.

Пия нахмурилась:

– Адам, мне это кажется неправильным. Мы должны перебраться в другую спальню, чтобы Эдди и его семье отдали более просторную комнату.

– Но вы почетная гостья королевской крови. Вы должны занять Жемчужную спальню. Я ничего такого не имел в виду. Константин, Августин и Каллисте развлекаются в одной постели, и Фионе даже удалось поспать три часа прошлой ночью.

– О боже, зная это, я не смогу с комфортом жить в Жемчужной спальне. Адам, тебе нетрудно позаботиться об этом? – настаивала Пия.

– Конечно. Я переговорю с А-Лин, как только увижу ее, – ответил Адам.

Эдди милостиво улыбнулся:

– Вы оба слишком добры. А где твои братья? Я думал, вы всей семьей приедете сегодня. Их ждет восемнадцатиколесная фура, полная морепродуктов.

Адам озадаченно посмотрел на него:

– С мамой и папой приехали только мы с Пией. Джимми, как ты знаешь, врач, ему не так легко вырваться с работы, а Мэтти катается на лыжах с семьей в Вербье.

– Ах! Я тоже был в Швейцарии! В Давосе в качестве официального делегата на Всемирном экономическом форуме!

– О, я тоже была в Давосе два года назад, – прощебетала Пия.

– В самом деле? Что вы там делали?

– Выступала в рамках НСМЭЛ.

У Эдди от удивления открылся рот, и тут Адам гордо объяснил:

– Пия – вирусолог при ВОЗ[69] в Бангкоке. Она специализируется на вирусах, которые переносят комары, таких как малярия и лихорадка денге, и считается одним из ведущих и авторитетных специалистов по тропическим болезням.

Пия застенчиво улыбнулась:

– О, Адам преувеличивает, никакой я не авторитет, просто часть команды. А вон тот человек выглядит очень авторитетно.

Эдди обернулся и увидел, что в гостиную входит профессор Уон, все еще в медицинском халате. Кэтрин поднялась со своего места и бросилась к нему:

– Фрэнсис! Очень приятно тебя видеть! Как мама сегодня?

– Ее жизненно важные показатели на данный момент стабильны.

– Можно с ней увидеться?

– Она в сознании. Я впущу четырех посетителей, но по двое за один раз и только по пять минут каждый.

Алекс посмотрела на сестру:

– Иди. Возьми Таксина, Адама и Пию с собой. Я и так провела с ней все утро.

– А я еще не видел бабушку сегодня, – вмешался Эдди. – Доктор, еще один посетитель погоды не сделает?

– Хорошо, я позволю вам войти после остальных, но только на несколько минут. Ей нельзя перенапрягаться, – сказал Уон.

– Конечно. Я не скажу ни слова.

– Эдди, ты помолишься за бабушку, когда будешь рядом? – внезапно спросила Виктория.

– Конечно помолюсь, – пообещал Эдди.

Они впятером двинулись по коридору к частным покоям Суи. Гостиную, примыкающую к ее спальне, переоборудовали в кардиологическое отделение, при этом половина комнаты была превращена в подготовительную зону, а другую половину заставили различными медицинскими аппаратами. Несколько врачей и медсестер сгрудились над кучей мониторов, анализируя каждый всплеск жизненных показателей суперВИП-пациентки, в то время как тайские служанки Суи толкались у входа, готовые выполнить любую прихоть хозяйки по взмаху ее ресниц. Увидев, что приближается принц Таксин, они упали ниц. Эдди почувствовал, как его внутренности сжались от смеси страха и зависти, оттого что тетя и дядя прошли мимо служанок, совершенно не замечая их. Черт возьми, почему он не родился в этой семье?

Пока Кэтрин и Таксин находились в спальне Суи, Эдди ждал в коридоре с Адамом и Пией. Присев рядом с принцессой на бархатном диване от Рульмана, он прошептал:

– Итак, насколько я понимаю, у вас есть бейдж НСМЭЛ?

Пия на мгновение растерялась:

– Извини, ты имеешь в виду Давос?

– Да. Когда вы были в Давосе два года назад, какой у вас был бейдж? Белый с голубой линией или чисто-белый с голографической наклейкой?

– Боюсь, я не помню, как он выглядел.

– А что вы с ним сделали?

– Надела, – терпеливо ответила Пия, размышляя, с чего вдруг двоюродный брат так зациклился на этом бейдже.

– Нет, я про другое: что вы с ним сделали после конференции?

– Ой… наверное, выкинула, когда выезжала из номера отеля.

Эдди уставился на нее с недоверием. Его давосский бейджик хранился в специальном мешочке вместе с дорогущими часами от Роджера Смита[70] и драгоценными платиновыми запонками с сапфирами. Эдди не мог дождаться, когда же вернется в Гонконг и повесит свой бейдж в рамочке. Несколько минут он молчал, прежде чем заговорить с Адамом:

– А ты чем занимаешься? Работаешь или бездельничаешь?

Адам едва не поморщился, но был слишком хорошо воспитан и воздержался от проявления эмоций. Почему все считают, что, раз у него королевский титул, ему не нужно зарабатывать на жизнь?

– Я работаю в Е&Н[71]. У меня свой ресторан в «Центральном посольстве», недавно открывшемся торговом центре, а еще несколько фургонов, с которых мы торгуем аутентичными австрийскими закусками вюрстельстанд – это колбаски братвурст, сосиски с карри и кезекрайнер. Ну знаешь, такие колбаски с кусочками сыра?

– Фургон с сосисками? Ты правда на этом деньги зарабатываешь? – спросил Эдди.

– И очень даже неплохие. Мы паркуем грузовики рядом с центрами ночной жизни по всему городу. Людям нравится перекусить ночью, когда они выходят из баров и клубов.

– А еще колбаски помогают усваивать алкоголь, – добавила Пия.

– Хм. Перекусы для пьяненьких. Как дальновидно, – протянул Эдди с изрядной долей снисходительности. Он ждал, когда Адам или Пия поинтересуется, чем же он зарабатывает на жизнь, но тут из спальни вышли дядя с тетей.

– Она уснула, но можешь войти, – сказала Кэтрин сыну и плюхнулась на диван рядом с Эдди.

Она почему-то выглядела совершенно обескураженной.

– Как бабушка сегодня? – спросил Эдди.

– Трудно сказать. По словам Фрэнсиса, маме капают морфий, так что ей совсем не больно. Я просто никогда не видела ее такой… хрупкой… – пробормотала Кэтрин, ее голос немного дрогнул.

Таксин положил руку жене на плечо, чтобы успокоить ее, и проговорил:

– Надо было прилететь в ноябре, как я и хотел. С мальчиками. Почему мы не заставляли их навещать ее чаще?

– Тетя Кэт, вам стоит пойти в комнату и отдохнуть немного, – мягко предложил Эдди. Он испытывал неловкость, когда женщины рядом с ним давали волю чувствам.