По следам адъютанта Его Превосходительства. Книга вторая

Бейли молча подошёл к нему, лишь приоткрывшему глаз при звуке шагов, и также молча вернул ненужные, и, по большому счёту, бесполезные, папки. Теперь ему предстояла работа не с бумагами, а с людьми.

«Кажется, тот поручик называл мне фамилию ещё какого-то русского, очень близкого сотрудника Кобылевского, с которым также произошли разительные перемены? Как же была его фамилия? Штукин… … Чукин… Щуркин… Вспомнил: Чуркин! Полковник Чуркин, начальник контрразведки Волонтёрской армии! Вот кем надо будет заняться – и заняться вплотную! Вот кто отдаст мне золотой ключик от двери, ведущей в страну счастья!»

Раскрасневшийся от энтузиазма, Бейли стремительным шагом покинул архив. Погружённый в собственные раздумья, он даже не обратил внимания на то, каким взглядом проводил его архивариус, выдававший по его запросу личные дела Фицпатрика и Рича.

Вечером того же дня полковник Криппс, обитатель одного из роскошных особняков в Челси, получил от своего осведомителя, которым и был этот архивный работник, информацию о характере запроса, сделанного накануне в архиве Сиднеем Бейли. Ознакомившись с запросом, Криппс понял всё. А когда прочитал в записке о том, что Бейли вслух высказал намерение куда-то ехать, понял также и то, что медлить нельзя. Отдав необходимые распоряжения, уже через час, первым же поездом, он отправился из Лондона на континент. Ему удалось опередить Бейли, который был настолько взволнован вдохновившими его мыслями, что решил «отвести душу» в хорошем ресторане, а в Париж отправиться утром следующего дня.

Каждый из них решил, как пишут в романах, «не на жизнь, а на смерть», бороться за свои деньги. Криппс – за те, что уже были получены и давали ему возможность пользоваться всеми благами жизни. Бейли – за те, которые он только надеялся получить, и которые только и могли ему дать возможность жить в роскоши и неге.

Схватка предстояла нешуточная…

Глава сорок девятая

… – И это – все твои миллионы?

Голос Председателя ГПУ Украины был полон яда. Выдав текст, он покосился на выпотрошенный прямо здесь, в его кабинете, чемодан. На полу в живописном беспорядке были разбросаны предметы мужского гардероба – грязные и изрядно побывавшие в употреблении. В «предметы» были завёрнуты комья сырой земли – очевидно, для придания чемодану «должного веса».

Чекист перевёл взгляд с «сокровищ» на Пинского. Аркадий Леопольдыч подавлено молчал.

– Обвёл он тебя вокруг пальца, друг Леопольдыч…

Чекист с трудом давил в себе поднимающееся раздражение.

– … Да и меня – тоже…

Он рассеянно поддел носком зеркально сверкающего сапога штанину федуловских брюк.

– Я не буду спрашивать у тебя, как он мог догадаться – сейчас это уже ни к чему… Меня больше интересует другой вопрос: как они смогли уйти из района?

Он стряхнул с сапога тряпку, и вплотную подошёл к Пинскому.

– Из района, каждый участок которого находился под нашим контролем? Конечно, я спрошу об этом… точнее, за это – и по всей строгости – с непосредственных исполнителей, но сейчас я хочу знать твоё мнение.

– Полагаю, что Федулов ушёл так же, как пришёл, – уставившись глазами в пол, ещё раз поник плечами Леопольдыч.

– Не понял? – не соврал чекист.

По-прежнему не поднимая глаз, Аркадий Леопольдыч вздохнул.

– Я хотел сказать, что он ушёл тем же маршрутом, каким и пришёл к настоящему тайнику. Ещё тогда, в момент его закладки. Ни я, ни ты, ни твои сотрудники не знали и не могли знать ни этого места, ни этого маршрута.

– Ну, хоть какие-нибудь следы нашли? – взорвался Председатель. – Хоть какие-нибудь следы их пребывания в районе? Не могли же они просто убежать? Налегке, без груза? Зачем тогда нужно было устраивать этот балаган с «ложным аэродромом»?

Пинский опять вздохнул и пожал плечами.

– Мы с твоими людьми прочесали весь район, но ничего обнаружить не смогли…

– Даже места настоящего тайника? – не поверил чекист.

Аркадий Леопольдыч кивнул головой.

– Даже его. Конечно, если бы обнаружили тайник… место тайника, то это облегчило бы нам поиски Федулова и Лбова. Хотя я не уверен и в этом…

– ???

– В этом проклятом лесу можно без труда раствориться и выйти в любом месте – там, где тебя и не ждут!

Не желая мириться с провалом, хотя уже и сознавшись в нём – и не только себе – Председатель заметался по кабинету. Как известно из литературы, начальники в такие моменты либо испепеляют взглядом подчинённых, либо мечутся по кабинету, матерясь и стеная. После пятиминутного кросса – преодолевать ведь пришлось и опрокинутые стулья – чекист, наконец, угомонился.

– В общем, «кинули» нас с тобой, Леопольдыч?

Взгляд его был весел и зол. Пинский опять вздохнул и ещё ниже опустил голову. Председатель взглянул на часы: ни материть Пинского, ни самому горевать времени уже не было.

– Ладно, хватит мотать сопли на кулак! Пора на работу!

И он решительно нажал кнопку звонка.

– Распорядись, чтобы это немедленно убрали! – приказал он моментально появившемуся помощнику и брезгливо покосился на содержимое выпотрошенного чемодана. Помощник кивнул головой и исчез.

– Значит, думаешь, что они уже в Одессе?

Пинский тускло сверкнул полинявшим глазом.

– Убеждён в этом.

Нервно массируя переносицу кончиком пальца, чекист нахмурил брови.

– Тогда наверняка они сейчас рассредоточатся с твоим «дружком», и дальше будут ехать порознь!

Он пригладил ладонью лысину – вероятно, в силу годами отработанной привычки, ещё с тех самых времён, когда это место было покрыто растительностью.

– Скорее всего, у Федулова, кроме тех документов, что ты передал ему от меня, и тех, по которым он прибыл в Москву, есть ещё и третий комплект. Он-то и позволил им проскочить КПП уже за пределами зоны поиска.

(Опытный чекист не ошибся в предположениях. В поездку Лесь Богданыч действительно запасся страховочными документами для себя и для Жоры. Потому что жизнь научила его бережно относиться к бережно сбережённому. К ней самой, то есть, и к тому, что она дала и ещё может дать).

Ладонью, освободившейся от «укладки» лысины, Председатель звонко шлёпнул о дубовую столешницу.

– Тогда будем ждать их в порту! Никуда теперь они от нас не денутся!..

…Доблестные сотрудники республиканского ГПУ долго и безуспешно перлюстрировали списки пассажиров всех пароходов, отходящих из Одесского порта. Даже тех, которые совершали рейсы по внутренним линиям. Французских подданных господ Лефевра и Армана в списках не значилось. Визуальное наблюдение, на которое делалась основная ставка, также ничего не дало: в течение трёх дней никто, хоть издали похожий на Федулова и Лбова, ни на один борт не поднимался.

И лишь тогда Председатель догадался, что Федулов поступил вопреки логике: вместо того, чтобы поскорее добраться до порта, он направился вглубь страны. И чекист был прав в запоздалой догадке: Лесь Богданыч именно так и поступил.

– Знаете, Жора, – решил он на одном из коротких привалов, – а мы, не пойдём в Одессу: наверняка, нас там уже ждут. И ждут с нетерпением. Вместо этого мы пойдём к ближайшей железнодорожной станции и будем «на перекладных» добираться до Москвы: до истечения срока нашей визы времени ещё достаточно. Думаю, что наши «опекуны» из ГПУ догадаются об этом уже тогда, когда проглядят все глаза в Одесском порту. К тому времени мы уже пересечём границу «страны Советов».

Жора безоговорочно поддержал старшего товарища, несмотря на то, что Одесса, а с ней порт и заветный пароход на Марсель были уже почти рядом, а до железной дороги – ещё топать и топать…

Председатель ГПУ тут же вызвал к себе руководителя шифровального отдела. Спустя час он получил ответ из Москвы: «Председателю ГПУ Украины. Совершенно секретно. Строго лично. На Ваш запрос сообщаем, что французский предприниматель Морис Лефевр и его референт Жорж Арман два часа назад прошли таможенный досмотр на границе с Эстонией…»

Читать дальше Председатель не стал. Скомканная телеграфная лента выпала на пол из разжавшегося кулака. И только по прошествии некоторого времени, в течение которого Председатель тупо смотрел в одну точку на стене кабинета, он, наконец, смог выдавить из себя классически горькое признание:

– Вот тебе и ювелир… Недооценил я старика…

…Через неделю смертельно уставшие, исхудавшие до неузнаваемости от тягот пути, французские подданные мсье Лефевр и его референт мсье Арман вновь стали Лесь Богданычем Федуловым и Георгий Сергеичем Лбовым. Измученная ожиданием, Аксинья Андревна буквально не знала, в какой угол усадить дорогих гостей. А уж когда Жора, обменявшись заговорщическими взглядами с Федотовым, щёлкнул замками и отбросил крышку чемодана, Спиральская утратила дар речи.

Правда, обрела его вновь она довольно скоро – когда стороны приступили к дележу имущества в счёт полагающимся им процентов. Консенсус был достигнут только в одном – но зато сразу: никто не требовал непременного обращения ценностей в деньги. Все сошлись на дележе имущества, как выражаются юристы, «в натуре». (Не путать с другим по значению термином из лексикона уголовников).

А, вот, делёж был долгим и трудным. Никто не хотел уступать друг другу без спора ни одного предмета – настолько они хороши были все! Но так как раздел должен был быть совершен, он и был совершён. Правда, как это часто бывает в подобных случаях, все остались в чём-то недовольными его результатами. Конец спорам и взаимным косым взглядам неожиданно положил не кто иной, как самый молодой из участников дележа. И произошло это не самым деликатным способом.

– Аксинья Андревна, – укоризненно покосился Жора на хмурую подругу. – Грех тебе! Ведь твоё участие в этом деле было самым незначительным. Разве можно его сравнить с тем, что сделали и пережили мы с Лесь Богданычем? Единственное, что ты сделала – это не отказала господину Федулову с порога и обратилась за содействием ко мне! И всё!

Спиральская молчала. Она, конечно, признавала обоснованность доводов, но признавать и мириться с мыслью о потере приглянувшейся вещи – «две большие разницы».

– И ведь мы с Лесь Богданычем не требуем пересмотра ранее достигнутых договорённостей только на том основании, что ты спокойно пила кофе в роскошном дворце на Елисейских полях, а мы с ним на брюхе ползли по непроходимым лесам и болотам. В том числе – и для того, чтобы доставить тебе твою долю! Долю, которой, даже при твоих немыслимых тратах, хватит на несколько жизней! А ведь её могло и не быть – доли-то!

Спиральская побледнела.

– Да-да, Ксенюшка! Я предложил Лесь Богданычу не возвращаться в Париж: мир ведь не ограничивается этим городом! Но господин Федулов захотел стать миллионером именно в этом городе. Так, что, радуйся, тётенька, а не ворчи!

Некоторое время Аксинья Андревна хватала ртом воздух – а потом неожиданно улыбнулась.

– Да будет тебе… Разошёлся… Сам ведь должен понимать: что я за женщина была бы, если бы не пыталась торговаться из-за каждой безделушки? Ну, сам посуди?

Как умная женщина, Аксинья поняла всё. И, прежде всего – то, что часть – это много больше, чем ничего. А ведь она запросто могла остаться именно ни с чем: Жора уже неоднократно доказывал то, что никак не относится к шутникам по финансовой части. Поэтому она приняла верное решение: свела всё к женскому капризу. Это было наилучшим выходом из положения – и противная сторона вполне удовлетворилась им.

Потеплев глазами, Федулов деловым тоном обратился к «подельникам»:

– Как думаете распорядиться своими долями, господа?

Аксинья Андревна мило улыбнулась.

– Как ещё может распорядиться всем этим женщина – да к тому же ещё не утратившая привлекательности?

Федулов понимающе вздохнул.

– К Вам вопросов больше не имею. Ну, а Вы, Георгий Сергеич?

– Я?

Жора задумался на мгновение, и твёрдо посмотрел в глаза Федулову.

– Я рассчитываю на Ваш совет, Лесь Богданыч!

Федулов удовлетворённо кивнул головой: похоже, именно такого ответа он и ждал.

– Тогда я сейчас же звоню начальнику департамента экономической безопасности концерна «СтарКо». Он пришлёт людей и оформит наш взнос в уставный капитал фирмы – я с ним уже имел предварительную беседу по этому вопросу…

В ответ на удивлённый взгляд Жоры Федулов смущённо хмыкнул.

– Каюсь: забежал несколько вперёд. Курочка ещё, как говорится, была в гнезде, а я уже… М-да… Но я твёрдо верил в успех операции – поэтому и вступил в переговоры с руководством «Старко» до её начала.

Он подошёл к телефонному аппарату и снял трубку с рычагов.

– Приёмную концерна «СтарКо»!

Пока на коммутаторе производили соединение, она повернулся к Спиральской.

– Ещё раз спрашиваю Вас, Аксинья Андревна: не желаете преумножить свой капитал?

– Желать-то желаю, – уклончиво повела та головой. – Но, может… чуть позже…

– Как Вам будет угодно, – равнодушно отреагировал Федулов, и тут же откликнулся в трубку.

– Да, я, Михаил Николаевич. Да, всё со мной. Всё, как договаривались. И он – тоже. Да. Хорошо. Жду!

Положив трубку на рычаг, он обернулся к Жоре.

– Он прибудет со своими людьми прямо сейчас. Сами понимаете, Жорочка, что разгуливать – даже разъезжать! – по Парижу с таким грузом небезопасно! А у «Старко» – бронированный автомобиль с бронированным же сейфом, вооружённая охрана! Улавливаете разницу?

Минут через десять в дверь осторожно постучали.

– Да?

В образовавшуюся щель робко просунулась голова привратника.

– Сударыня, там прибыли люди из «СтарКо»…

– Пропустите!

…Несколько часов потребовалось Федулову, Лбову и людям из концерна для того, чтобы переписать, сдать и принять все заявленные ценности. Подписывая сопроводительные документы, Михаил Николаевич, по одной из случайных реплик, которыми обменялись между собой Федулов и Жора, как-то сразу догадался об источнике происхождения этого богатства, и завистливо вздохнул.

– Да, ради этого и я бы рискнул головой – и не только в России, но и в пасти самого дьявола!

После того, как начальник сопровождения доложил о готовности к отправке груза, стороны обменялись «верительными грамотами». Лесь Богданыч и его молодой друг получили от представителя «СтарКо» заверенные надлежащим образом свидетельства о размерах своих долей в уставном капитале фирмы. В свою очередь, Михаил Николаевич получил от них заявления о приёме в ряды участников. К заявлениям прилагались перечни имущества, которое новые участники вносят в качестве взносов в уставный капитал…

Руководство концерна было довольно инициативой шефа экономической безопасности. Именно сейчас «СтарКо» остро нуждался в солидных деньгах как для пополнения уставного капитала, так и в качестве оборотных средств. Именно сейчас «наклёвывалась» перспективная сделка с империей Рено. Несколько десятков «свежих» миллионов долларов в уставном капитале ощутимо увеличивали вес «СтарКо» и делали почти стопроцентными его шансы в борьбе с конкурентами за получение сверхвыгодного контракта…

Михаил Николаевич не знал о намерениях Лесь Богданыча совершить опасный вояж в Россию. Он знал только о том, что Федулов в ближайшие недели ожидает поступления ценностей на большую сумму. Разумеется, он не знал о том, что цена – не большая, а умопомрачительная. Тем более он не знал, откуда эти деньги ожидаются получением. Однажды уже обжёгшись, Федулов не собирался посвящать в свои секреты постороннего человека. Он даже не сообщил главе службы экономической безопасности «СтарКо», что намерен покинуть город. Он лишь информировал его о том, что ценности будут на месте примерно через две недели.

Но, даже если бы Михаил Николаевич наверняка знал о готовящемся турне за сокровищами, он не стал бы сообщать об этом своему чекистскому руководству. Сейчас, задним числом, он мог говоритьоб этом со всей определённостью. И причина этого его решения заключалась не в забвении им обязанностей разведчика, а в исключительной нужде концерна в притоке средств. На карту было поставлено будущее «СтарКо»: либо ему суждено превратиться в транснациональный концерн и войти в число избранных вершителей судеб мира и человечества, либо ему пришлось бы довольствоваться скромной ролью «провинциального» – по меркам «великих» – предприятия средней руки.

А так как Михаил Николаевич – миллионер и западный человек по взглядам на бизнес – ощущал себя частью бизнес-сообщества в куда большей степени, чем сообщества разведывательного, то выбор был сделан без малейших сомнений в его правильности. Сейчас, заполучив для концерна огромные деньги, Михаил Николаевич был более чем убеждён в правильности своих поступков… И потом – а может, и самое главное: он вовсе теперь не был убеждён в том, что ему когда-нибудь ещё доведётся побывать в России…

Глава пятидесятая

… – Разрешите, Михаил Николаевич?

Референт осторожно проскользнул в дверь кабинета вице-президента концерна по вопросам экономической безопасности: так, после нескольких удачных операций «носителя» по защите интересов фирмы, стала именоваться должность бывшего штабс-капитана. И референт был не президентским: в соответствии с новым статусом Михаил Николаевич обзавёлся и большим штатом помощников. А что делать: «noblesse oblige» – положение обязывает!

Михаил Николаевич оторвал взгляд от бумаг, и с неудовольствием взглянул на помощника. Нет, никаких замечаний к тому по качеству работы у него не было: помощник оказался работником толковым, в меру исполнительным, разумно инициативным – словом, с головой. Но для его появления в кабинете шефа были установлены строгие часы – и даже минуты. Если он появлялся вне графика – как это и было сейчас – значит, произошло что-то неординарное. Это выбивало Михаила Николаевича из режима – отсюда и такая реакция на появление референта.

– Виноват, Ваше превосходительство…

Да, теперь и Михаил Николаевич, как миллионер и один из руководителей концерна, известного уже не только во Франции, но и далеко за её пределами, имел право на подобное обращение к себе!

– … но на проходной стоят какие-то люди, по виду – офицеры. Они утверждают, что прибыли по делу чрезвычайной важности. Кроме того, они уверяют, что являются Вашими старыми знакомыми и Вы якобы с радостью их примете…

Михаил Николаевич вздохнул: придётся, видимо, принять. Он старался никогда не отказывать бывшим сослуживцам хотя бы в приёме. Ему совсем ни к чему была репутация человека, который «зазнался и забыл старых друзей». Это тоже было частью имиджа концерна. Во всяком случае, Михаил Николаевич относился к таким встречам именно как к работе по сохранению и улучшению реноме «конторы». Всегда – даже тогда, когда посетители оказывались людьми совершенно ничтожными и абсолютно бесполезными с точки зрения извлечения из встреч с ними хоть какой-то пользы… фицеры. виду – явные добеное обращение по отношению к себе! выбивало Михаила николаевича ковым, инициативыныма николаееичав

– Ну, что ж: просите…

Через пять минут дверь его кабинета вновь распахнулась. На пороге появился референт и доложил:

– Ваше превосходительство, капитан Мыльников и штабс-капитан Угрюмов просят аудиенции у Вашего превосходительства!

– Запускай!

Один за другим в кабинет вошли двое в штатском. Михаил Николаевич сразу узнал их. Это были действительно хорошо знакомые ему «волонтёры». Как и большинство нормальных офицеров армии Кобылевского, они чаще отличались не на поле боя, а в борделях. Разумеется, если «полем боя» не считать рестораны и казино.

Посетители были явно подавлены великолепием интерьера и многочисленностью персонала, сопровождавшего их до дверей кабинета вице-президента концерна. Обращение же референта к бывшему товарищу по ресторанному застолью, как к «Его превосходительству», окончательно уменьшило их в росте.

– Здравия желаем, Ваше превос…, – дрогнул уже и голосом Угрюмов, но Михаил Николаевич широким жестом добродушного хозяина прервал его.

– Да бросьте Вы, штабс-капитан! Какое я для Вас «превосходительство»? Обидно слышать такое от товарища по оружию!

Насчёт «оружия» и «товарищества» по нему Михаил Николаевич несколько перебрал. Товарищами по оружию они были лишь в том случае, если таковым считать бутылки водки и коньяка. Но чего не сделаешь на благо концерна?!

Разгладив лицо, Мыльников толкнул Угрюмова в бок.

– А что я тебе говорил? Не зря все у нас говорят о том, что заделавшись миллионером, штабс-капитан не оскотинился и не брезгует старыми друзьями!

Михаилу Николаевичу было приятно слышать эти слова. Значит, его тактика на продолжение человеческих контактов с однополчанами была и есть совершенно правильной, и уже приносит свои плоды!

– Проходите, друзья, садитесь!

По физиономиям посетителей можно было без труда определить, что обращение «друзья» вместо ожидаемого нейтрального «господа» елеем растеклось по душам бывших «волонтёров». А когда стюард – Михаил Николаевич и стюардами обслуживался теперь персональными, а не общими – внёс поднос с бутылкой «мартеля» и маленькими тарелочками с нарезанными на дольки лимоном, гости окончательно поверили в дружбу.

Осушив рюмку, Михаил Николаевич демонстративно обратился во внимание. Даже улыбка на улице хозяина кабинета не помешала гостям понять всё, как надо. Они тут же подобрались.

– Видишь ли, Михаил Николаевич, – начал Мыльников, явно запевала в дуэте, – мы не станем хвалиться перед тобой достижениями, которых нет. Впрочем, как и денег…

Он искоса взглянул на хозяина кабинета, словно проверяя реакцию того на свои слова. Начало действительно было «с места в карьер» и достаточно откровенным. Да и косился он не зря. Вероятно, после таких слов его чаще всего выпроваживали даже их тех редких домов, где всё ещё изредка принимали «беззаветных борцов с большевистской тиранией».

Но Михаил Николаевич ничем не показал, как ему наскучила эта «песенка». Более того, он изобразил живейший интерес и даже участие в судьбе товарищей по оружию.

Столь благодушная и совсем не привычная реакция на стандартный текст явно обнадёжила и даже обрадовала Мыльникова. Михаил Николаевич не ошибался в своих предположениях: уже после первых же слов, господ «борцов за идею» вежливо просили выйти вон. В отдельных случаях просьба выражалась не одними только словами – и это было весьма чувствительно. И уже – не только душой, но и телом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.