…И в просвещении стать с веком наравне. Том I

Чуткое и насыщенное необыкновенно блестящим развитием семейное детство и отрочество Александра Сергеевича Грибоедова сформировало из него прекрасного музыканта, математика, дипломата, писателя-стилиста, тонкого психолога. Безмятежным и радостным было семейное детство Михаила Ивановича Глинки. Оно прошло на лоне природы, под звуки колоколов сельской церкви в отцовском имении Новоспасское, что находилось в двадцати верстах от уездного города Смоленской губернии Ельни, у истоков Двины. Будущий композитор рано пристрастился к книгам. Его первым учителем был простой сельский священник отец Иосиф. Заезжий архитектор, перестраивавший небогатую барскую усадьбу, привил любознательному мальчику навыки рисования. Дальний родственник семьи помещик А. И. Киприанов, имевший хорошую библиотеку по географии, открыл маленькому Мише мир путешествий и дальних стран. Но самые яркие жизненные впечатления принесло ему знакомство с музыкой, которую исполнял на семейных торжествах принадлежавший его дяде Афанасию Андреевичу крепостной оркестр.

Дворянским семьям подражали и многие купеческие семьи. Дремотный покой купеческих домов все чаще стали нарушать иностранная речь, звуки музыки. В них появлялись неплохие библиотеки (о чем можно судить хотя бы по подборке книг, хранившихся в библиотеке отца Н. А. Полевого), к детям приглашались учителя, преподававшие основы наук, иностранные языки, танцы, хорошие манеры. Сохранились интересные воспоминания известного дипломата А. П. Бутенева, который в 1790-х гг. воспитывался в доме заводчиков Гончаровых вместе с будущим тестем А. С. Пушкина и его братьями. Гончаровы, отмечал мемуарист, сравнительно недавно вышли в дворянство из купеческой среды и, обладая большими средствами, всячески старались поставить себя в один ряд с лучшими дворянскими фамилиями; на воспитание и обучение детей у них обращалось большое внимание. При мальчиках у них в доме жили три гувернера-учителя: француз, немец и русский. Француз обучал детей бегло говорить по-французски; под его руководством они прилежно читали «Всемирную историю» Шарля Роллена (1661—1741) и заучивали стихотворения; кроме того, француз учил детей географии и занимался с ними арифметикой. Немец учил своему языку и знакомил воспитанников со «Всемирной историей для юношества» Иоганна Матиаса Шрека (1733—1808). Русский учитель преподавал отечественную грамматику, арифметику и географию. При этом последние два предмета изучались значительно обстоятельнее, чем с учителем-французом. В программу обучения входило и знакомство детей с произведениями лучших русских писателей – Ломоносова, Сумарокова, Державина, Богдановича, Карамзина. Обучение мальчиков в доме Гончаровых продолжалось около шести лет.

В России были удивительные семьи! Одна из них – семья большого друга и соратника Н. И. Новикова – Ивана Петровича Тургенева (1752—1807), директора Московского университета. Воспитывая своих сыновей – Андрея, Александра, Сергея и Николая, каждый из которых оставил впоследствии свой след в истории России, Иван Петрович не только учил их житейской мудрости и человеколюбию, честности и благородству, но и был для них, несмотря на значительную разницу в возрасте, первейшим другом. Прекрасно знавший эту семью и многие годы искренне друживший с братьями Тургеневыми Василий Андреевич Жуковский спустя много лет, вспоминая Тургенева-отца, писал:

Его седин свобода не чуждалась…О, нет! Он был милейший нам собрат;Он отдыхал от жизни между нами,От сердца дар его был каждый взгляд,И он друзей не рознил с сыновьями…

Иван Петрович не только прививал своим детям любовь к наукам, искусствам, жажду творчества и многие другие жизненно необходимые человеку качества, но и учил их логически мыслить, созерцать красоту и гармонию Вселенной, ощущать себя ее частью. Жуковскому на всю жизнь запомнилось, как вместе с семейством Тургеневых он гостил в подмосковном Саввинском – имении одного из друзей Тургенева-отца Ивана Владимировича Лопухина, сенатора, философа и писателя, сподвижника Н. И. Новикова в его просветительской деятельности. И. В. Лопухин был страстным поклонником английского поэта Эдуарда Юнга, автора популярных в России «Ночных размышлений», и в память о нем назвал «Юнговым» небольшой островок в центре одного из кристально чистых прудов, украшавших поместье. На островке была построена хижина – символ уединения и поставлены несколько мраморных памятников известным поэтам и философам. Юнгов остров был местом душевных откровений. Юные друзья и их седые наставники проводили здесь многие дневные и ночные часы. Под серебристым светом луны и летних звезд велись неторопливые разговоры о счастье, о скоротечности жизни, о тленности всего земного и бессмертии добрых дел.

Один из братьев Тургеневых – Николай Иванович, активный участник общественно-политической жизни пушкинской эпохи, выдающийся публицист, экономист, философ, автор многих научных книг, в частности знаменитого «Опыта теории налогов» (1818), проведший в силу своей причастности к декабристам большую часть жизни за границей, на закате своих дней был дружен со своим однофамильцем Иваном Сергеевичем Тургеневым. Известны 100 писем писателя к Николаю Тургеневу. Ответом на смерть Н. И. Тургенева стала статья И. С. Тургенева в журнале «Вестник Европы». В ней писатель назвал Николая Тургенева «одним из самых замечательнейших» и «благороднейших русских людей». Оценивая Н. И. Тургенева как человека, писатель отмечал, что и в старости он остался «юноша душой», свежей и яркой личностью, в которой «жила несокрушимая любовь к правосудию, к справедливости, к разумной свободе – и такая же ненависть к угнетению и кривосудию». «Человек с сердцем мягким и нежным – он презирал слабость, дряблость, страх перед ответственностью» [11]. Не приходится сомневаться, что многие из этих замечательных человеческих качеств были воспитаны в семье, заложены родителями, что Николай Тургенев, как и его братья, во многом повторил своего отца.

Не менее замечательной во всех отношениях была и многодетная семья Александра Федосеевича Бестужева (1761—1810), все пять сыновей которого стали активными участниками движения декабристов. Отец семейства в молодости принимал участие в военных баталиях, был тяжело ранен. Впоследствии вместе с И. П. Пниным издавал прогрессивный философский и экономический «Санкт-Петербургский журнал», служил правителем канцелярии Академии художеств, писал статьи о воспитании, был заядлым собирателем минералогической коллекции, художественных и исторических ценностей и прекрасным воспитателем. Его отличали, как писал впоследствии один из сыновей, известный литератор и издатель Александр Бестужев-Марлинский, редкая нравственность, безграничная доброта и веселый нрав.

В доме Бестужевых часто бывали петербургские ученые, артисты, художники. Слушая их разговоры с отцом, дети, как пишет в своих воспоминаниях Михаил Бестужев, невольно, бессознательно всасывали всеми порами своего тела благотворные элементы окружающих их стихий. «Прибавьте к этому круг знакомств, не большой, но людей избранных; дружеские беседы без принуждения, где веселость сменялась дельными рассуждениями, споры без желчи; поучительные рассказы без претензий на ученость; прибавьте нежную к нам любовь родителей, их доступность и ласки без баловства и без потворства к проступкам; полная свобода действий с заветом не переступать черту запрещенного, и тогда можно будет составить некоторое понятие о последующем складе ума и сердца нашего семейства…»

Несмотря на постоянную занятость серьезной работой, Александр Федосеевич непременно находил возможность общаться с детьми. Дети видели в отце не только любящего родителя, но и друга, строго поверяющего их поступки. «Я чувствовал себя под властию любви, уважения к отцу, без страха, без боязни непокорности, с полною свободой в мыслях и действиях, и вместе с тем под обаянием такой непреклонной логики здравого смысла, столь положительно точной, как военная команда»… – признавался, вспоминая отца, старший из братьев Николай. Обучаясь в Морском кадетском корпусе и пользуясь снисхождением начальства, находившегося в дружеских отношениях с Бестужевым-старшим, автор приведенных выше воспоминаний одно время стал сильно лениться и долго скрывал это от бдительного надзора отца. Когда весть о плохом прилежании старшего сына дошла до Александра Федосеевича, он не стал прибегать ни к упрекам, ни к наказаниям, а просто сказал сыну: «Ты недостоин моей дружбы, я от тебя отступлюсь – живи сам собой, как знаешь». «Эти простые слова, сказанные без гнева, спокойно, но твердо, так на меня подействовали, – признавался Николай Бестужев, – что я совсем переродился; стал во всех классах первым и, дело небывалое, не в пример другим назначен корпусным офицером с правом преподавать уроки по трем предметам…»

Незаурядной личностью была и мать семейства Бестужевых – Прасковья Михайловна, происходившая из мещанского сословия. Она не только заботилась о создании семейного уюта, вела хозяйство в доме, но и много внимания уделяла своим дочерям – Елене, Марии и Ольге. Это был человек сильной воли, твердого характера и пламенной любви к детям. Пережив сравнительно рано умершего Александра Федосеевича на 36 лет и достойно довершив дело воспитания детей, она в 1844 г., за два года до своей кончины, продала имение и возбудила ходатайство о разрешении вместе с дочерями поселиться в Селенгинске, куда после многолетней каторги были определены на вечное поселение ее оставшиеся в живых сыновья Михаил и Николай.

Несколько иными были критерии воспитания детей в семьях высших слоев русского общества, особенно в царской семье. Семейные отношения здесь не были столь искренними и сердечными, как в простых дворянских семьях. Воспитание наследника престола и его ближайшего окружения считалось делом первейшей государственной важности. Наставники для будущего монарха отбирались по двум главным критериям: верность престолу и образованность. Причем первое качество ценилось выше, чем второе.

Воспитание будущего императора Александра I и его брата великого князя Константина было до мельчайших подробностей продумано их царственной бабкой – Екатериной II и в известной мере являлось эталоном для воспитания всех родовитых отпрысков Российской империи. Разрабатывая в 1784 г. инструкцию о воспитании великих князей Александра и Константина, она активно опиралась на педагогические принципы выдающегося английского педагога Дж. Локка (1632—1704), внося вместе с тем в его теорию немало собственных примечательных в педагогическом отношении мыслей [12]. Особое значение в обучении наследника престола Екатерина II уделяла изучению России. С 11 до 15 лет великие князья обязывались по несколько часов в день изучать свое Отечество. «Сие знание, – писала императрица, – столь важно для их высочеств и для самой империи, что познание оной главнейшую часть знания детей занимать должно. Карта всея России, и особенно каждой губернии с описанием, каковы присланы от генерал-губернаторов, к тому служить могут, чтобы знать слой земли, произрастания, животных, торги, промыслы и рукоделия; также рисунки и виды знаменитых мест, течение рек судоходных, с назначением берегов, где высоки, где поемны, большие и проселочные дороги, города и крепости и строения знаменитые, описание народов, в каждой губернии живущих, одежду и нравы их, обычаи, веселия, веры, законы и языки».

Как свидетельствуют биографии выдающихся современников Пушкина, в лучших российских семьях воспитывались не только порядочность, чувство собственного достоинства, но и высокая гражданственность, подлинный российский патриотизм. Взращенная в лучах славы российских триумфаторов – Потемкина, Румянцева, Суворова дворянская молодежь подобно толстовскому Пете Ростову грезила ратной славой. С конца ХVIII в. идеи патриотизма, служения общему благу стали доминирующими в общей системе воспитания дворянского юношества.

Сохранились многочисленные воспоминания о том, какой энтузиазм и какое удивление вызывали у молодых россиян оды Сумарокова и Дмитриева, призывавшие к самопожертвованию во имя Отчизны, служению общественным идеалам, с каким искренним восторгом они относились к подвигам героев – республиканцев античности, как старались подражать им даже в мелочах. Примечательный эпизод произошел однажды на детском вечере у Державиных с юным Никитой Муравьевым. Мать будущего декабриста Екатерина Федоровна, находившаяся поблизости, заметила, что сын не танцует, и подошла его уговаривать. «Матушка, – тихо спросил Никита по-французски, – разве Аристид и Катон [13] танцевали?» Мать на это ему отвечала: «Можно предположить, что в твоем возрасте – да». Только после этого он встал и пошел танцевать.

Идеи патриотизма, беззаветного служения Отечеству находили широкое отражение в учебной литературе тех лет. Наиболее яркое воплощение они получили в вышедшей в 1783 г. первым изданием учебной книге «О должностях человека и гражданина», предназначавшейся для чтения в старших классах народных училищ. Издание это было во многих отношениях уникальным как по своему авторству, которое приписывалось то Ф. И. Янковичу де-Мириево, то самой Екатерине Великой, так и по содержанию. Книга состояла из четырех частей. В первой части речь шла о душе, памяти, разуме, воле, о добродетелях и пороках человечества. Вторая часть содержала медицинские наставления, полезные для общего сведения. В третьей части говорилось о разных формах общественного устройства, о правах и обязанностях представителей различных сословий. Четвертая часть была посвящена вопросам домоводства.

Таким образом, третья часть книги была главной, центральной, знакомившей юных читателей с гражданскими понятиями того времени. Самые яркие ее страницы были посвящены любви к Отечеству как наиглавнейшей обязанности человека и гражданина. Таковы, например, помещенные в этой части статьи «О любви к Отечеству вообще», «Что под именем отечества и любви к отечеству разумеется?», «От чего происходит любовь к отечеству?», «Чем надлежит являть любовь к отечеству вообще?», «Чем долженствует являть любовь к отечеству простой народ и мещане?», «Чем должны являть любовь к отечеству духовенство, дворянство и военные люди?» и другие.

Знаменательным событием в культурной жизни России стал выход в свет в 1785 г. первого отечественного журнала для детей «Детское чтение для сердца и разума». Журнал просуществовал около пяти лет и являлся бесплатным приложением к весьма популярным среди читателей «Московским ведомостям». Тираж его, по всей видимости, соответствовал тиражу ведомостей. Выпуски журнала объемом один печатный лист (16 страниц) выходили еженедельно. Каждые 13 листов образовывали «часть». В году, таким образом, было четыре части, а за все время издания вышло 20 частей «Детского чтения». Спрос на него оказался настолько велик, что журнал впоследствии неоднократно переиздавался, в том числе и в начале ХIХв.

Организатором и издателем «Детского чтения» в первые годы его выхода был Новиков. Впоследствии главную роль в журнале играли А. А. Петров и Н. М. Карамзин. Давая в «Московских ведомостях» объявление о подписке, Новиков так обосновывал необходимость учреждения специального издания для детей и юношества: «Благоразумные родители и все старающиеся о воспитании детей признаются, что между некоторыми неудобствами в воспитании, одно из главных в нашем отечестве есть то, что детям читать нечего. Они должны бывают такие читать книги, которые либо совсем для них непонятны, либо доставляют им такие сведения, которые им иметь еще рано; того ради намерены мы определить Прибавления к Ведомостям для детского чтения и помещать в них исторические, до натуральной истории касающиеся, моральные и разные другие пиесы, которые писаны будучи соразмерным детскому понятию слогом, доставляли бы малолетним читателям полезное и купно приятное упражнение».

Первые восемь частей «Детского чтения», которые редактировал Новиков, были особенно примечательными. Их содержание отличалось разнообразием и живостью. Здесь печатались небольшие статьи и повести, исторические и естественнонаучные материалы соседствовали с разговорами редактора с юными читателями и нравоучительными письмами. В начале каждого номера журнала в соответствии со взглядами издателя на религию и христианство помещались небольшие отрывки из Ветхого или Нового Завета. Среди журнальных материалов на первый план выдвигались такие, которые пробуждали у молодых россиян уважение к родной стране, ее культуре, традициям и обычаям, воспитывали «добрых граждан Отечества». На журнальных страницах публиковалось большое количество познавательных материалов. Среди них статьи «О стихах», «О системе мира», «О солнце», «О земле», «О кометах», «О воде», «О слоне», «О льве» и многие другие.

В одном из журнальных выпусков, говоря об отсутствии отечественных книг для детского чтения и признавая полезным чтение хороших иностранных книг (они читались дворянскими детьми, как правило, в подлинниках), Новиков писал, что «несправедливо оставлять и собственный свой язык, или еще презирать его». «Всякому, кто любит свое Отечество, – указывал он, – весьма прискорбно видеть многих из вас, которые лучше знают по-французски, нежели по-русски, и которые, вместо того, чтобы, как говорится, с матерним молоком всасывать в себя любовь к Отечеству, всасывают, питают, взращают и укореняют в себе разные предубеждения против всего, что токмо отечественным называется».

Активный проповедник идей гуманизма, Новиков тонко и деликатно объяснял юным читателям существовавшие в стране порядки, учил их уважать простой народ и ценить труд, неназойливо воспитывал потребности разума и совести. В этом отношении примечателен рассказ «Крестьянское состояние». Его герой – мальчик Феденька не сразу допустил к отцу пришедшего по делам крестьянина Памфила. «Для чего ж ты тотчас не впустил его ко мне? – спросил отец. – И, батюшка! – отвечал Феденька, – он простой мужик». После ухода Памфила, «когда сели обедать, то отец приказал подать себе хлеб и разделил его так, что Феденьке ничего не досталось». На вопрос удивленного мальчика отец отвечал, что старый Памфил не привез муки, и поэтому для него, Феденьки, не хватило хлеба. Этот ответ послужил поводом для нравоучительного вывода: «Добрые люди крестьяне живут в бедности и отправляют тяжкую работу, для того чтобы мы спокойно питались их трудами… Кто презирает крестьянина, тот не достоин питаться хлебом». Придя после обеда на поле, Феденька попросил у Памфила извинения за свой дурной поступок. В заключение рассказа говорилось о том, что отец часто показывал Феденьке крестьянские труды, и мальчик узнал, «сколь полезны сии люди, и научился уважать их состояние».

Один из лучших материалов «Детского чтения» – «Переписка отца с сыном о деревенской жизни», названная В. Г. Белинским «замечательной». Суть ее такова: испорченный домашним городским воспитанием дворянский мальчик попадает по желанию благоразумного, но постоянно занятого делами отца в деревню к дяде-помещику, который воспитывает своих детей по принципам передовой гуманистической педагогики. Двоюродные братья городского барчука рано встают, без посторонней помощи одеваются, едят простую пищу, с увлечением работают в огороде. Городской мальчик сначала иронизирует в письмах к отцу над своими деревенскими родственниками, просится назад в город, однако постепенно он входит во вкус здоровой деревенской жизни, начинает уважительно относиться к труду, чувствовать красоту родной природы.

Журнальные публикации были написаны простым, доступным юному возрасту языком, в котором отсутствовали сложные для детского понимания славянизмы и грамматические конструкции. В этом отношении «Детское чтение» оказало огромное влияние на всю последующую отечественную детскую литературу и журналистику.

Существует предположение, что именно чтение новиковского детского журнала побудило Пушкина к созданию знаменитого стихотворения «Анчар». В одном из номеров «Детского чтения» за 1786 г. в разделе научно-познавательных материалов была опубликована статья «О некотором ядовитом дереве, находящемся на острове Яве в Ост-Индии». Пытливый Пушкин наверняка был знаком с новиковскими детскими изданиями, на которых были воспитаны несколько поколений юных россиян. А вот что писал о влиянии «Детского чтения» Сергей Тимофеевич Аксаков: «В детском уме моем произошел совершенный переворот, и для меня открылся новый мир… Я узнал в рассуждении о громе, что такое молния, воздух, облака; узнал образование дождя и происхождение снега. Многие явления в природе, на которые я смотрел бессмысленно, хотя и с любопытством, получили для меня смысл, значение и стали еще любопытнее. Муравьи, пчелы и особенно бабочки со своими превращениями из яичек в червячка, из червячка в хризалиду и, наконец, из хризалиды в красивую бабочку – овладели моим вниманием и сочувствием; я получил непреодолимое желание все это наблюдать своими глазами».

Пройдет целых шесть десятилетий после выхода в свет первых книжек «Детского чтения», и Виссарион Белинский, делая критический разбор современных ему детских книг и журналов, в сердцах воскликнет: «Бедные дети! Мы были счастливее вас: мы имели „Детское чтение“ Новикова».

В начале ХIХ в. детские журналы в России стали явлением обыденным, но далеко не всегда осененным талантом. Лучшими были журнал дворянского пансиона «Распускающийся цветок», журнал В. Измайлова «Патриот» (1804), журнал М. Невзорова «Друг юношества и всяких лет» (1807—1815), журнал И. Ильина «Друг детей» (1809), «Детский музеум» Г. Ушакова (1815—1829), «Новое детское чтение» С. Глинки (1821—1824). Заметно рос и поток книг, адресованных юным читателям. Круг детского чтения был достаточно широк. На книжных полках сверстников юного Пушкина можно было встретить не только книги Даниэля Дефо, Мигеля Сервантеса, Джонатана Свифта, обладавшие особой привлекательностью и практически с момента своего появления ставшие «книгами на все времена», но и произведения английских сентиментальных поэтов Грэя (1700—1748) и Томсона (1716—1771), поэмы Оссиана и Парни, лирику Ж.-Б. Руссо (1670—1741), фантастические восточные сказки Гамильтона (1646—1720), нравоучительные истории французской детской писательницы Жанлис (1746—1830). Среди наиболее читаемым отечественных авторов был Н. М. Карамзин, родоначальник отечественной художественной литературы для детей и юношества.

ХVIII в. стал, как известно, временем рождения российского общедоступного театра. Однако, вспоминая об этом, мы нередко забываем, что в России тех лет с незначительным временным разрывом родились сразу два театра: взрослый и детский. Последним мы обязаны замечательному русскому просветителю, талантливому мемуаристу и первому в нашем Отечестве ученому-агроному Андрею Тимофеевичу Болотову. В то время он жил в небольшом городке Тульской губернии – Богородицке, где служил управляющим Богородицкой дворцовой волости. Всерьез увлекшись европейской педагогикой, просветительными идеями Н. И. Новикова, Болотов создал здесь пансион для благородных детей и волостное училище. Подраставших сыновей и воспитанников пансиона он неоднократно привозил в Тулу, где в 1777 г. был открыт губернский театр. После посещения театральных спектаклей Болотов, по его словам, стал замечать, что дети «при частых между собой свиданиях декламировали нередко друг перед другом кое-какие затверженные ими из трагедий и других театральных сочинений монологи и речи и друг друга тем утешали». Интерес детей к театру он решил использовать в воспитательных целях, для формирования более ярких и глубоких детских характеров.

Так родилась идея детского театра, премьера которого состоялась 24 ноября 1779 г. Первой пробой стала комедия М. М. Хераскова «Безбожник». Одну из ролей в спектакле играл сам Болотов, остальные-дети разных возрастов. В большой комнате болотовского дома была устроена сцена с кулисами, занавесом, декорациями. Для зрителей – соседних помещиков и их детей – установили скамьи. Музыкальное сопровождение поручили французу-гувернеру. Как и в настоящем театре, премьере спектакля предшествовала серия репетиций, в ходе которых, как вспоминал Болотов, юные актеры «делались час от часу к декламациям и представлению способнейшими».

Отсутствие соответствующего репертуара вынудило Болотова самому взяться за перо. В результате им были написаны и поставлены на театральной сцене первые в России пьесы для детей – «Честохвал» (1779), «Награжденная добродетель» (1781), «Несчастные сироты» (1781). Последняя была издана в типографии Н. И. Новикова. Текст остальных, к сожалению, не сохранился. В 1780—1781 годах спектакли первого российского детского театра ставились в специально оборудованном для этих целей павильоне, вмещавшем до 200 зрителей. Они красочно оформлялись при участии самого Болотова, бывшего к тому же весьма незаурядным художником. В репертуаре театра в годы его расцвета насчитывалось до 20 различных спектаклей. Среди них были драмы и комедии русских и зарубежных авторов: «Необитаемый остров», «Приданое обманом», «Отгадай – не скажу» и другие. Для работы с юными исполнителями был приглашен способный театрал и педагог Кошелев. Детский театр Болотова существенно отличался своей светскостью, возрастом исполнителей, и репертуаром от так называемого «школьного театра», зародившегося в Европе еще в средневековую эпоху и проникшего в Россию в ХVII в.