Новогодний сюрприз

Рудольф Ложнов

Новогодний сюрприз. Записки следователя

Серия «Черный детектив»

© Рудольф Ложнов, 2020

© Общенациональная ассоциация молодых музыкантов, поэтов и прозаиков, 2020

Автобиография

Ложнов Рудольф Васильевич родился 5 января 1940 года в деревне Москакасы Б.-Сундырского района Чувашской АССР.

Я круглый сирота. Отец, Василий Петрович, погиб под Курском 5 сентября 1943 года; мать, Феодора Никифоровна, умерла 26 ноября 1942 года от полученных ожогов, спасая нас при пожаре. Нас осталось пятеро: старшей сестре, Зое, было 14 лет / 1929 г.р./, самому младшему – мне – около 3 лет. К нашему несчастью, у нас не было ни бабушки, ни дедушки.

Благодаря Всевышнему, добрым, неравнодушным людям и старшей сестре Зое, испытав все круги ада: бедность, нищету, голод и холод – мы всё же выжили.

Окончив Орининскую среднюю школу, которая находилась в 7-ми километрах от нашей деревни, в 1958 году и, стремясь получить дальнейшее образование, летом работал с колхозниками на заготовке леса. Заработав 300 рублей, взял небольшой чемодан, в котором находились книги, одна рубашка и одни брюки, уехал поступать в горный техникум в город Красный Луч Луганской области. Окончил его в 1961 году. Получив диплом горного техника, по распределению попал на шахту Северная треста «Краснодонуголь», в город молодогвардейцев. Это была моя мечта. Она сбылась.

Через три месяца работы был призван в армию. Служил в пограничных войсках на Дальнем Востоке. Отслужив, вернулся снова на шахту.

В 1970 году окончил заочно Харьковский юридический институт. После окончания стал работать следователем, а через несколько лет – начальником следственного отделения ОВД города Красный Сулин Ростовской области.

В 1990 году ушёл на заслуженный отдых. Снова работал на шахте, пока шахту не ликвидировали.

В последние годы занимаюсь писательством. Имея большой опыт работы в следствии, по просьбе моих друзей и сотрудников стал писать детективные повести и романы из своей следственной практики. Изданы несколько книг из серии: «Записки следователя» – «Привидение», «Побег», «Седой», «Ночные ястребы», «Душегуб».

В данный момент – вдовец. Жена ушла в иной мир. Имею трёх детей, четырёх внуков и трёх правнуков.

Награды: «Отличник советской милиции», медаль «Ветеран труда».

Примечание автора

Я родился в 1940 году. Сколько мне ещё лет отмерено на этой земле, один Всевышний знает. Следуя примеру Николая Островского, кумира Советской эпохи, я тоже решил оставить след на земле, пока жив и жива память моя. Работал приличное время в системе органов внутренних дел следователем, у меня в памяти сохранилось множество примеров самозабвенной, мужественной, добросовестной и честной работы многих сотрудников милиции, которые ради спокойствия граждан, ради их здоровья и жизни, ради их благополучия, ради спокойной обстановки общественного порядка, не жалея себя, своего здоровья, отдыха, благополучия, а если нужно было – жизни, вели борьбу с преступными элементами, нарушителями общественного порядка. Вот о таких людях я хочу оставить память в своих «Записках», чтобы люди: знакомые, незнакомые, близкие, родственники, растущее поколение – знали о них и помнили. Мои «Записки следователя» не совсем чисто художественные произведения. Там мало художественного вымысла. Описанные в «Записках» события основаны на реальных историях, расследованных мною совместно с оперативными работниками уголовного розыска, участковыми и другими сотрудниками нашего отдела.

Описанные события происходят в 70–80—десятые годы двадцатого столетия в стране под названием Союз Советских Социалистических Республик. Это, конечно, моё личное мнение, и это мнение останется при мне до конца моей жизни. То время, та страна, где я прожил более пятидесяти лет, вырастили меня, дали бесплатное образование, дали работу, сделали из меня, круглого сироты, – человека!

Пусть мы тогда жили небогато, пусть тогда прилавки магазинов не баловали нас изобилием продуктов и товаров, пусть тогда не было роскошных автомобилей, всяких там телевизоров, компьютеров, мобильных телефонов и прочего. Зато мы были тогда, как никогда, дружны, любили, уважали друг друга, как говорили тогда: «Человек человеку – друг, товарищ и брат». Не было тогда деления общества на богатых и бедных. Страна жила единой, дружной семьёй. Не было между людьми и, тем более, между нациями вражды, ненависти. Русские люди жили во всех национальных республиках. Все люди свободно перемещались по всей стране. Не надо было, приехав в Москву, показывать паспорт каждому встречному милиционеру. Была настоящая, реальная, ощутимая, доступная свобода, а не такая, как в настоящее время – понятная простому народу.

Мы, люди советской страны, воспитанные советским временем, гуманными и патриотическими идеями, были истинными патриотами своей страны. Потому мы одержали победу в Великой Отечественной войне и в кратчайший срок восстановили разрушенную войной страну. Восстановили заводы, фабрики, построили новые. Мы гордились своей Родиной: Великой, Могучей, Непобедимой и Любимой! Как мы гордились, когда Гагарин полетел в Космос. Гордились тем, что это был наш, советский человек. Какое это было ликование, радость и гордость за победу нашей отечественной науки. Во всех городах, посёлках и деревнях страны проходили самоорганизованные митинги. Гремела музыка, танцы и песни. Праздник был поистине ВСЕНАРОДНЫЙ. Я сам был участником этих событий. Какой патриотический порыв был у людей, у советского народа, особенно у молодёжи! Бросая всё: квартиры, уют, благополучие, привычные города, сёла, деревни, хутора, аулы – уезжали на необжитые места осваивать целину, на разные стройки: в Сибирь, на Север – осваивать их богатства, на БАМ… По вечерам улицы, площади, скверы городов, сел, деревень заполняли люди. Выходили после работы отдыхать, просто гулять, поговорить с друзьями, проводить время семейно. Многие шли в кинотеатры. Другие – на танцплощадку. Звучала музыка. Было весело. Люди радовались жизни. Были счастливы. Лечились бесплатно. Учились бесплатно. Получали квартиры бесплатно. Получали бесплатно путёвки на отдых. У людей была работа. Люди знали, что у них будет завтра. Знали, что у них есть будущее.

Советское время – это было время СОЗИДАНИЯ, время УВЕРЕННОСТИ в СВЕТЛОМ БУДУЩЕМ, время ПАТРИОТИЗМА и ПОДВИГОВ! Время ДРУЖБЫ и МИРА между народами. В СССР будущее представлялось светлым, созидательным, мирным, спокойным. Один из жителей города Красный Сулин В. Е. Печеневский, воспоминая о прошлом, сказал так: «Душой я весь с той страной / СССР /, потому что у нас было будущее и мы жили в самой сильной стране, с мнением которой считались… Кто не чтит своё прошлое, у того нет будущего. Благодарен за всё пионерии, комсомолу, тому счастливому времени, а красный флаг – его олицетворение!» Лучше ничего не скажешь!

Другой – первый строитель БАМа Владимир Иванов – сказал так: «Романтика! Горело и осознание сопричастности с чем-то мощным, глобальным, важным для государства. Мы не делились на русских, украинцев, казахов, киргизов или грузин. Были как единое целое. Работали добросовестно».

Это было поколение истинных патриотов СССР. Это было действительно ВЕЛИКОЛЕПНОЕ ВРЕМЯ!

Р. Ложнов

Новогодний сюрприз

Записки следователя

Устоявшуюся тишину моего кабинета внезапно взорвал звонок телефона. От неожиданности я слегка вздрогнул. Тут же перестал печатать на пишущей машинке обвинительное заключение по одному уголовному делу и с каким-то неясным чувством тревоги в душе поднял телефонную трубку:

– Рудольф Васильевич! – прогудел в трубке встревоженный голос дежурного по отделу милиции, капитана Лукьянова. – Твоя жена беспокоится. Спрашивает, где ты. «Почему до сих пор нет его дома?» Ты что, забыл: скоро Новый год, а ты до сих пор на работе! Ты, как я знаю, не дежурный следователь сегодня. Не пора ли домой? Опоздаешь ведь!

Меня как будто кипятком облили. Я машинально глянул на часы. Часы показывали без двадцати минут двенадцать.

– О, боже! – самовольно вырвалось из груди. «Так быстро прошло время! Надеялся закончить печатать обвинительное заключение, но, видать, не суждено этому случиться! Ничего не поделаешь, на всё божья воля. Отложим на будущий – Новый – год. Два дня ещё есть в моём распоряжении, – мысленно подумал я. – Однако же нужно спешить домой! Не опоздать бы!»

– Борис Алексеевич, дорогой, спасибо тебе, что напомнил! Если бы не твой звонок, точно встретил бы Новый год тут – в одиночестве. Спасибо ещё раз!

Я поспешно убрал со стола уголовное дело с недопечатанным обвинительным заключением, положил в сейф. Закрыв его на ключ, быстро оделся и вышел из кабинета. В здании отдела стояла удручающая, мёртвая тишина. Как-то не по себе стало от такой пугающей, гнетущей тишины. Будто бы не в здании отдела находился, а где-то в пустом, заброшенном, большом, страшном – с привидениями – доме, вдали от людских селений. Я поспешил быстрее покинуть это место и направился к выходу из отдела. По коридору дошел до дежурной части, на ходу поздравил дежурного Лукьянова, помощника его, Зорина, и водителя Батиенко с наступающим Новым годом. Пожелал им здоровья, благополучия, спокойного дежурства и вышел на улицу.

На улице было всё белым бело, и от этого казалось, что на улице не ночь, а только что наступившие сумерки. Падал мягкий, пушистый снег. «Как хорошо, как прекрасно, а просто великолепно! – мысленно воскликнул я и радостным, весёлым, радужным настроением вдохнул снежный, морозный воздух… – Днём ведь совсем не было снега. Никто не ожидал и не предвидел такой божий дар. Гляди и радуйся! Снег на Новый год – всегда радость людям!» Со стороны центральной площади, которая находилась через квартал от отдела милиции, где сейчас красовалась и радовала глаз людям наряженная, сверкающая разноцветными огнями ёлка, звучала весёлая, зажигательная музыка. Слышался говор и смех…

Снежный морозный воздух и картина радостной встречи наступающего Нового года скрасили и сократили мой путь домой. Навстречу мне изредка попадались люди, как и я, опаздывающие на встречу с Новым годом.

Каждый встречный, знакомый и незнакомый приветствовал меня, размахивая рукой и произнося при этом новогодние поздравления. Я тоже не отставал от них. Поздравлял и махал рукой. После приветствий и поздравлений каждый продолжал свой путь дальше. За замороженными окнами домов сверкали разноцветными огнями новогодние ёлки.

Новый год – праздник семейный, и встречать его принято дома, среди родных и самых близких друзей. Новый год – пора веселья, радости и чудес. Это время, когда все, от мала до велика, ждут чего-то необыкновенного, сказочного и сверхъестественного…

Это по-настоящему волшебное время, потому что в душе мы все искренне верим в чудеса! При мысли, что сейчас дома меня ждут жена, дети, наши близкие друзья: Надя с Иваном и Женя с Виктором – стало приятно и уютно в душе, и всё плохое, что было, кажется, осталось далеко позади, в прошлом…

Когда я зашёл в квартиру и разделся, заканчивался бой кремлёвских курантов, и мне, как опоздавшему, по просьбе присутствующих пришлось произнести тост со следующими, где-то прочитанными словами:

– Пусть этот Новый год войдёт в нашу жизнь с искрящимся весельем, огромной удачей, счастливыми улыбками и исполнением самых сокровенных желаний. Желаю вам радости в каждом дне, удачи в любом деле, удачи в любви, здоровья, процветания и благополучия!

Все чокнулись, и под бой последнего удара кремлёвских курантов и звон наших бокалов наступил долгожданный, многообещающий, полный надежд, Новый, 198 – ый год…

* * *

Первое в наступившем Новом году январское утро выдалось морозным и облачным. Вызванный рано по случаю ограбления этой ночью пошивочной мастерской, я стоял на крыльце здания городского отдела внутренних дел, ожидая оперативную группу для выезда на место происшествия, и любовался утренней зимней природой.

Как тиха в этот утренний час природа! Кажется, ничто не шелохнётся, всё спит. Даже судорога лёгкого ветерка не пробежит по замёрзшим верхушкам деревьев и кустарников. Но это только казалось, что-то всё же двигалось.

Наблюдал, как на землю, покрытую уже изрядным слоем снега, совершая своеобразный, только им понятный, зигзагами путь, падали, кружась, крупные, но редкие, разного рисунка, снежинки. За ночь зима разукрасила своим белым цветом всё: белыми шапками стали крыши домов, административных зданий, магазинов, верхушки деревьев и кустарников. Деревья стояли с опущенными от тяжести налипшего снега ветками, и казались они сказочными и неуклюжими. От свежего, морозного, снежного воздуха дышалось легко и свободно.

При взгляде на эту снегом созданную сказочную природу невольно в памяти всплыли картины моего деревенского военного и послевоенного детства. Тогда зимы были морозные и снежные. Зима, мороз, снег, сугробы, да ещё какие сугробы! Иногда, чтобы выходить из дома, приходилось пробивать туннели от входной двери дома до калитки идо сарая. Снегу бывало до самых крыш домов. Зимой в деревне у всех в избах с утра топились печки, а из печных труб, торчавших на крышах изб, вился сизый дым. Если не было ветра, особенно в морозные дни, шёл он как бы высоко в голубое, бездонное небо.

Мы, детвора деревенская, если находили время или обстоятельства позволяли, катались с горок на самодельных санках и на лыжах. Играли в снежки. Лепили снежную бабу. Были безумно рады, не чувствовали ни снега, ни холода. Приходили домой голодные, усталые, румяные, но счастливые…

– Оперативная группа в сборе! – прервал мои воспоминания о детстве голос дежурного Лукьянова.

* * *

Наша небольшая компания, именуемая следственно-оперативной группой, состояла из четырёх человек: меня – следователя, инспектора уголовного розыска – старшего лейтенанта Бобова, эксперта-криминалиста – капитана Глуховой, кинолога – старшего сержанта Бакланова; и пятый член нашей компании – служебно-розыскная собака по имени Лада.

Внешний вид нашей компании после торжественной, бурной встречи Нового года выглядел не таким уж бодрым, боевым и решительным. Например, кинолог Бакланов только с третьей попытки, и то с помощью Бобова, смог защёлкнуть карабин к ошейнику Лады. Эксперт-криминалист Глухова взяла с собой чехол фотоаппарата без самого аппарата. Пришлось за ним возвращаться.

Как только уселись в машину, ещё водитель не успел завести двигатель, опер Бобов издал внушительный храп. Голова его откинулась назад на спинку кресла. Эксперт Глухова, хотя старалась казаться бодрствующей, но как только машина тронулась, от подобного состояния не осталось и следа. Глаза тут же закрылись, и голова её поползла на плечо.

Меня тоже начало клонить ко сну, но повизгивание служебно-розыскной собаки Лады частично отгоняло сон. Лада повела себя неспокойно, нервничала, повизгивала, чувствовала, вероятно, предстоящую работу. Высунув свой влажный розовый язык, старалась лизнуть то лицо хозяина, то лицо Бобова. Собаки, как и мы, всё понимают, только не разговаривают. Они так же, как и мы, радуются в случае удачного исхода операции.

При взгляде на Ладу перед глазами всплыла моя служба в пограничных войсках на Дальнем Востоке, на границе с Китаем. У нас на заставе была тоже служебно-разыскная собака, по имени Трезор. Кинологом был татарин Шамиль. Шамиль прослужил на границе со своей служебной собакой целых десять лет. Удивительная, своеобразная была собака. Как рассказывал сам Шамиль, он Трезора воспитывал со щенка. В двухлетнем возрасте пёс пошёл с ним служить в погранвойска.

Только за полтора года моей службы на заставе Шамиль с Трезором задержали двенадцать нарушителей границы. В те годы, то есть 60 —ые, китайцы часто нарушали нашу границу. У них шла «культурная революция». Спасаясь от репрессий, убегали к нам. Трезор за годы службы заслужил девять медалей. Читатель, может, не поверит, но я хочу отметить, что Трезор очень гордился своими медалями. На параде, проводимом в честь Дня пограничника в отряде, Трезор гордо шагал со своим хозяином в ряду и даже не оглядывался по сторонам. Он очень чутко и тонко понимал хозяина. Если Шамиль сказал: «Лежать!» или «Сидеть на месте!» – будет сидеть до тех пор, пока не поступит другая команда хозяина…

* * *

Машина резко затормозила и остановилась. От резкого торможения спящий Бакланов свалился на пол и сквозь сон промычал что-то нечленораздельное. Бобов и Глухова, несмотря на толчок автомобиля от резкого торможения, продолжали мирно спать.

– Приехали! – прозвучал голос водителя Батиенко. Но со стороны присутствующих в салоне машины на голос водителя никто не отозвался.

– Оперативная группа, подъём! – громко, чтобы все услышали, выкрикнул я и стал тормошить всех. Мой громкий голос тоже не произвёл на «утомлённых» никакого положительного результата. Моя вторая попытка разбудить всех тоже не имела успеха. Вдруг у меня возникла дерзкая идея. Я резко открыл боковую дверь автомобиля. Холодный воздух моментально заполнил его салон. Неожиданный, холодный, морозный, воздушный душ моментально привёл в чувство спящих. Пока я занимался спящими, к открытой двери машины подошёл участковый Иванченко Николай Иванович.

Мы поздоровались, поздравили друг друга с наступившим Новым годом, пожелали здоровья, успехов в службе, благополучия в семьях, и в конце церемонии я, открыто посмотрев на участкового, спросил:

– Кто первый обнаружил отсутствие стекла в окне мастерской?

– Обнаружил я со своим внештатным сотрудником Дёмкиным, – с лёгкой дрожью в голосе проговорил он.

«Видимо, холод достал его, пока ждал нас», – мысленно отметил я, глядя на замёрзшего участкового. Услышав ответ участкового, я решил подшутить над ним, чтобы расшевелить, развеселить его.

– Слушай, Николай Иванович, я не совсем понял, ты что, сторожем, что ли, нанялся в мастерскую на Новый год? Порядочные люди или ещё продолжают встречать Новый год, или «дрыхнут» в тёплых постелях. Что – с деньгами туго стало? Решил подзаработать? Как ты успеваешь? Не знал, не знал, что ты сразу на двух работах работаешь! И давно ты этим делом занимаешься или только на Новый год решился? Слушай, дружище, ты хотя бы мог же отпроситься, чтобы нормально встретить Новый год?

По замёрзшему лицу я понял, что Иванченко мою шутку принял всерьёз и даже, как мне показалось, рассердился не на шутку. Значит, я затронул его!

– Я не нанимался сторожем, Рудольф Васильевич, – недовольным, слегка сердитым, но уже по-настоящему дрожащим от холода голосом проговорил он. – Если хотите знать, то Новый год мы с друзьями встретили в ресторане и семейно. Прекрасно веселились, отдохнули, натанцевались, наигрались в разные игры. Побыли в ресторане до четырёх часов утра. После ресторана пошли к ёлке на площадь. Было очень хорошо и весело возле ёлки. Народу тьма. Танцы, песни, игры. Повеселились от души. Побыв на площади довольно-таки приличное время, жена моя предложила пойти домой. Я проводил её домой, а сам решил подежурить на своём участке до утра. Погода была хорошая. Шёл снег. То, что нужно было людям. Нечасто у нас на Новый год бывает снег и хорошая погода. А тут, как по заказу. В половине пятого я зашёл в отдел. Там встретил Дёмкина, нашего добровольного помощника. Дежурный по отделу Лукьянов сообщил, что звонили из центральной проходной металлургического завода. Сказали, что сторож кафе «Металлург» напился и буйствует, может натворить бед. Нужно проверить.

Я пригласил с собой Дёмкина, и мы пошли к кафе. Подошли к кафе. Входные двери были закрыты на замки. В зале горел свет. Через окно мы заметили, что сторож спит на полу. Убедившись, что сторож кафе спит, решили осмотреть здание кафе со всех сторон. Обошли кафе, но никаких повреждений не обнаружили. На всякий случай, решили проверить пошивочную мастерскую. Она же рядом с кафе. Подумал, что сторож кафе спьяна мог что-нибудь натворить там. С парадной стороны двери мастерской были закрыты на внутренние замки. Двери были невредимы. Окна тоже были целы.

Внутри горел свет, но там никого не было видно. Для верности решили обойти вокруг. На тыльной стороне мастерской мы заметили на снегу следы обуви, которые отходили от окна в сторону речки М. Гнилуша. Это меня насторожило. Мы подошли к окну и тут заметили отсутствие стекла в окне. Поняв, что тут что-то не так, нечисто, я оставил Дёмкина возле мастерской, а сам пошёл в проходную завода, чтобы позвонить в милицию и сообщить о случившемся.

– Понятно, – сказал я, выслушав Иванченко, и тут же задал ему прямой вопрос:

– Николай Иванович, вы по неосторожности или случайно по тем следам не топтались?

Иванченко мгновенно сделал на лице обиженный вид и, серьёзно посмотрев на меня, проговорил:

– Нет, нет. Что Вы, Рудольф Васильевич! Вы можете не беспокоиться. Я ведь не первый раз на происшествии, всё понимаю. Мы шли сбоку тех следов. Эти следы слегка присыпаны снегом. Можете быть спокойны. Мы по ним не топтались, держались от них подальше.

– Отлично! Молодцы! – похвалил я участкового Иванченко.

Довольный моей похвалой и на радостях, участковый тут же предложил:

– Пойдёмте, Рудольф Васильевич, чтобы Вы были уверены, покажу следы и окно.

Иванченко повёл меня за мастерскую и, дойдя до окна, остановился.

– Вот они, следы. Видите, никто по ним не ходил. Как были, так и есть. – Тут же он добавил, – рассмотрев следы, я понял, что тут ходил один человек, то есть следы оставлены одним человеком. Видите? Следы идут в одном направлении, от окна в сторону речки Гнилуша. Далее следы идут к насосной станции, которая также расположена у самого берега реки. Обратного следа нет. Я проверял.

«Удивительно! – стал размышлять я после того, как выслушал Иванченко и убедился во всём этом сам лично. – Следы одни, одного человека, уходящие от окна мастерской, а подходящих следов к окну – нет! Получается интересная головоломка. Получается, что? Получается, получается, что сторож сам охранял мастерскую и сам же её обворовал! Небывалый в моей практике случай. Ушёл, бросив мастерскую без охраны. Скрылся? Абсурд! Выходит, что сторож – преступник! Он что – сумасшедший? Стоп! Почему сразу преступник? Где доказательства? Где улики? Мы ведь ещё не знаем, похищено ли что-нибудь? Рано что-то предполагать, не так ли? Вначале проверим внутренность мастерской. Тогда видно будет! Может, сторож спит пьяный, как сторож кафе? А что? Вполне возможно! Наступал Новый год. Есть вполне оправданный и нужный повод!»

Продолжая размышлять над возникшими вопросами, я с Иванченко вернулся к входным дверям мастерской, где в это время уже находились пришедшие в себя Бобов, Глухова и Бакланов со своей собакой.

– Вот теперь я вижу, что оперативно-следственная группа в полном порядке и готова решать вопросы, предназначенные ей, – полушутя, полусерьёзно сказал я. – И вижу, это уже меня радует, как вам не терпится быстрее вступить в бой! Не так ли, друзья?

– Анатолий Борисович, – обратился я к кинологу Бакланову, – к работе готов приступить?

Бакланов принял вполне серьёзный, как бы решительный вид и громко отрапортовал:

– Да, Рудольф Васильевич! Указывайте, с чего начать? Тут же приступим к выполнению задания и не подведём!

В душе я ухмыльнулся, видя, как кинолог старается изо всех сил держаться стойко на ногах. «Дёрнется случайно собака – вряд ли устоит».

– Раз ты готов к выполнению задания, тогда слушай. Задание очень серьёзное и ответственное. Отнесись к нему, пожалуйста, должным образом. Не подкачай. Хорошо?

– Можете не сомневаться, Рудольф Васильевич! Не подведу! Всё сделаю по совести и с усердием.

– Отлично, Анатолий Борисович! Я не сомневаюсь в твоей добросовестности. На тыльной стороне мастерской от окна идут следы. Залазить внутрь здания через окно пока не советую. Следы на снегу свежие. Иди за мной, покажу.

Я пошёл первым, а за мной последовал Бакланов со своей собакой.

– Следы идут от окна в сторону речки. Начинай от окна и продолжай дальше, сколько будет возможно. Подходи к делу творчески, прояви настойчивость! Ты наша надежда! В помощь я тебе дам участкового Иванченко. Действуй!

Оставив Бакланова возле следов, я вернулся назад, к входным дверям мастерской, и обратился к участковому Иванченко: – Николай Иванович, ты послал кого-нибудь за заведующей мастерской?

Участковый Иванченко, услышав мой вопрос, перестал пританцовывать и обратил свой взор на меня.

«Видать, замёрзли ноги? – мысленно отметил я, глядя на него. – Ничего, скоро ему будет жарко. Лишь бы собака вышла на след».

– Да. Мой внештатный Дёмкин должен быть уже у неё.

«Молодец, Николай Иванович!» – мысленно похвалил я участкового за оперативность и догадливость, а вслух сказал:

– Хорошо. Николай Иванович, а теперь ты присоединись к Бакланову. Будешь помогать ему. Мы тут сами разберёмся.