Форт Рэйвен

– Анализ крови по двенадцати и мочу – немедленно.

Сестра кивнула и доктор удалился. Взяв все анализы, ушла и медсестра, оставив меня наедине с Бени.

– Слушай! – схватил он меня за руку, – Ты откуда так хорошо арамейский знаешь?

– Чего? – Я немного насторожился. Было похоже, что теперь и с Бени происходит что-то не то.

– Ну, я пока тут сидел, ты в отключке был, и разговаривал, словно во сне, но по-арамейски! И так правильно! Прямо как наш профессор на факультативном курсе.

– Не знаю я никакого арамейского… – ответил я, и поежился: этого еще не хватало!

– Нет, но так здорово говорил, словно пророк какой-то древний!

– А что говорил?

– Я не понял до конца. Не все слова мне были понятны. Что-то о том, как правильно концентрироваться с тем, чтобы что-то произошло. Что именно – я не понял: очень много непонятных слов было, возможно, это вообще что-то из древней магии или алхимии.

– Ну да! – я, признаться, не поверил, но Бени был явно не из тех, кто «за соврать – дорого не возьмет». Тем более, находясь у постели приятеля, который только что был без сознания.

– Вот бы разобрать… Очень любопытно… Так ты точно арамейский не знаешь?

– Да откуда? Я и в Израиле-то всего четыре года. Где мне его было изучать?

– Чудеса… – протянул Бени.

– А где Арон? – спросил я.

– Не знаю, – ответил Бени. – Это он тебя нашел, тревогу поднял, а потом куда-то делся. Хочешь, я найду его?

– Нет, не надо. Это я так спросил. Слушай, Бени…– я замялся.

– Да?

– А с тобой ничего странного не происходит?

– Да нет вроде… хотя, мне тут пришло в голову несколько любопытнейших шахматных этюдов.

– И все?

– Ну, что еще… Да, вот еще – алгоритм один очень перспективный в голове нарисовался… Еще есть кое что, но это вряд ли интересно… По крайней мере – пока что. Сыровато еще.

– Интересно. Очень даже! Говори!

– Только не смейся! Ладно? Короче, мне каждую ночь бабушка снится. Она умерла, когда мне пять лет было. Я ее почти не помнил, а тут… мы с ней можно сказать, часами разговариваем. Собственно, эти этюды я придумал, когда с ней играл. Да и алгоритм этот она мне подсказала.

– А она что математиком была?

– Да какой там! Они с дедом во время войны сбежали из Польши. Мама уже в Штатах родилась… У нее вроде даже и среднего образования не было. Какие-то несколько классов при городской синагоге. Хотя, это может быть и не точно. Мама об этом почти не рассказывала.

– И ты не считаешь это странным?

– Ну а что? Тебе разве родственники никогда не снятся?

– Ну, бывает, конечно, но я часами с ними в шахматы не играю. И задачи они за меня не решают.

– Я не говорил, что это она мне алгоритм выдала. Подсказала просто один момент, из-за которого производительность растет невероятно. И все это решается, представляешь, на уровне теории поля и довольно элементарной топологии.

– Представляю, – ответил я.

– А ты думаешь, что в этом есть что-то опасное?

– Опасное? Я не знаю. Для меня потенциально опасно все, чего я не понимаю.

– Ну, ты даешь! Быть может, ты понимаешь, как совмещаются квантовые эффекты с гравитационными? М-м-м? – Бени надменно выпрямился.

– Нет, конечно.

– Но это тебе не кажется опасным?

– Я не о том! Там наука. Она может быть опасной, но в отдаленной перспективе. А тут происходит нечто, здесь и с нами, и я не понимаю, что это значит. И потом, где Моше, например, до сих пор?

– Ну, говорят, что он еще под наблюдением…

– Под каким еще наблюдением? Моше – бывший танкист, а нам тут лепят, что у него приступ клаустрофобии!– зашипел я на него.

– Ну, бывает, я читал где-то, что последствия контузии как бы оттягиваются во времени и проявляются через годы…

– А он что, был контужен? – спросил я.

– Не знаю… Но его бригада была реально боевой. Все возможно…

– И что? Нельзя нам правду сказать? Зачем темнить? Даже если у него инфаркт, например, случился или еще что – зачем врать?

– Не знаю… – пожал плечами Бени, – возможно, если случилось что-то серьезное, они боятся, что это повлияет на нашу производительность? Или же просто боятся паники… Ты вот, уже почти на грани… Хоть сейчас – на баррикады. Нет?

– Кстати, – вдруг вспомнил я, – А как остальные, я уже не помню, когда видел Иегуду и Шломо, например?

– Правда? – удивился Бени, – Я видел их пару раз совсем недавно, не то в душе, не то в столовке.

– И как они?

– Не знаю, я с ними не разговаривал, если честно. Так, обычное: «Привет, как дела?»

– Понятно,– ответил я и, видимо, в этот момент снова что-то случилось. Очевидно, я снова потерял сознание…

Глава 8

Автобус слегка задергался и, шумно выдохнув пневматическими тормозами, остановился вровень со столбом, на котором был прибит застекленный щит с расписанием рейсов. Я огляделся. Это была какая-то маленькая станция практически посреди дремучего леса. Вокруг виднелось еще несколько двухэтажных домиков, а за ними, очевидно, протекала небольшая речка. Далее – простиралась далеко-далеко сплошная зеленая губка из сосен и елей, сливающаяся на горизонте с голубоватыми горами. Собственно, когда раздалось это самое фырканье тормозов, я и проснулся… Впрочем, может это были воздушные амортизаторы – не знаю. Оказывается, читая черную тетрадь, я заснул. Это неудивительно: я ведь уже был больше суток на ногах. Дело в том, что, как скорая меня тогда привезла в госпиталь, так я почти сразу и сбежал, можно сказать – уже из самых последних сил… И откуда они у меня только берутся? Не из бутербродов же, что я у Лео спер.

В общем, отбежав пару кварталов, я расспросил людей, где находится автостанция, да и двинул на юг. В кассе сказал, что мне вообще-то в Сан-Франциско нужно. Тетка, что билеты продавала, посоветовала доехать до Спокана – это все еще в Монтане, а затем уже – лучше на поезде. Я поблагодарил, и сказал, что именно так и сделаю. Однако я пересаживаться на поезд не стал. Во-первых, я опять-таки проспал нужную остановку, а во-вторых: зачем ехать туда, где тебя наверняка уже будут ждать?

Эх, вот только денег совсем не осталось… Ехать еще часа два, а потом уже, видимо, придется автостопом. Оно и безопаснее, наверное, хотя кто его знает… Если мою рожу сейчас показывают по всем каналам, то тогда – хоть пешком через лес беги. Но, с другой стороны, если это был секретный эксперимент, надо ли им оглашать все это? Хотя, опять же… Что им стоит обрисовать меня как опасного маньяка? Да ничего, собственно… Впрочем, и это вряд ли. Скорее всего, я им нужен живой. Эксперимент, очевидно, дорогой был, а если выдать меня за маньяка, то любой фермер просто меня пристрелит и потом любой суд его оправдает. Но ориентировку полиции и прочим службам, они вполне могли разослать.

Я нарочно сел в самом дальнем углу, чтобы ни с кем не разговаривать, и кроме того, чтобы можно было продолжать наговаривать этот дневник, не привлекая внимания. Поэтому и говорю шепотом. Будет жаль, если после возникнет проблема с расшифровкой, но тут уж я ничего не могу поделать.

Я пока на выход не тороплюсь, хотя, и хотел бы отлить просто отчаянно. Странно: к автобусу, направляется двое полицейских с собаками. Они деловито вошли в салон. Собаки останавливались и обнюхивали каждую пару мест. Где-то посередине собака сделала стойку и зарычала, после чего на обитателей этих сидений надели наручники и вывели на воздух. Ясно – это не по мою душу. Они наркотики ищут. Я ждал, не особенно беспокоясь, поскольку отродясь ничего кроме чая и спиртного не принимал. Однако… Собака метнула на меня злобный взгляд и зарычала.

( договорю потом… )

Новый файл. Очевидно наговорен после. (Примечание расшифровщика)

– Сэр, попрошу встать! – сказал один из офицеров.

Я был ошарашен, но повиновался.

– Выставьте руки вперед, и без фокусов, ладно?

Я кивнул и вытянул руки, как было велено.

Они надели на меня браслеты и велели двигаться к выходу.

– Вот, дьявол, – промелькнуло у меня в голове, – сейчас ведь кастет отберут! А там я столько всего наговорил… Впрочем, навряд ли они догадаются, как прослушать, да и вообще, что это не кастет, а скорее – диктофон в виде кастета. Впрочем, и говорил я не по-английски, так что – пусть парятся.

Мы вышли.

– Следуйте за нами!

Я и еще двое задержанных пассажиров автобуса, сопровождаемых полицейскими, вышли на улицу. Автобус, словно выдохнул, закрылись двери, и он стал медленно выворачивать на шоссе. Нас усадили в патрульную машину, аккуратно, придерживая голову, чтобы мы не дай бог не стукнулись, и затем медленно покатили прочь от автостанции.

***

В участке меня тщательно обыскали, но, понятно, ничего не нашли. Тетрадь и кастет они отложили в сторону, как предметы явно не заслуживающие их внимания. Я даже почувствовал себя увереннее.

– Садись, – сказал полицейский, указав на стул. Был он уже в годах, но дослужился, очевидно, лишь до какого-то не особенно высокого чина. У него было красное, но совсем не суровое лицо с широкими скулами, виски и часть редеющей шевелюры уже тронула седина. Был он высок и широкоплеч, а судя по пузу – явно любил пиво.

Я сел.

– Имя, фамилия.

Я назвался.

– Нет тебя ни в одной базе, сынок! Даже номера страхования никакого. Ты как сумел так?

– Никак,– я пожал плечами.– Ушел из семьи, так и живу сам по себе.

– Наркотой торгуешь? – спросил полицейский проникновенно.

– Нет, в руки никогда не брал, – ответил я спокойно.

Полицейский явно другого ответа и не ждал:

– А чего ж тогда у тебя из карманов так смердит, что собака чуть не обосралась?

– Да я эту куртку три дня как в железном ящике нашел!

Полицейские оглядели меня с ног до головы, весь мой внешний вид действительно указывал на то, что приоделся я в каком-то железном ящике «Армии Спасения».

– Значит так, – сказал тот, что стоял, – сейчас снимем твои пальцы, возьмем кровь на анализ, ну и в банку отольешь потом, если доктор скажет. До утра – тут пробудешь. Если анализы покажут, что ты чистый – гуляй себе дальше. Ну, а нет – сам понимаешь.

Я пожал плечами. Возражать было не только бессмысленно, но и опасно. С меня сняли наручники и препроводили в камеру. Никогда бы не подумал, что в клетке можно хоть как-то выспаться. Но, как выяснилось – можно, и даже очень неплохо.

Утром меня разбудил дежурный и велел идти на выход. Я поднялся, наспех умылся и, застегиваясь уже на ходу, поспешил за дежурным.

Было около восьми. Я вошел в допросную комнату.

– Садись, – коротко сказал краснолицый офицер, перебирая бумаги.

Я сел.

– Значит, бомж, говоришь?

Я кивнул.

– В общем так. По наркоте ты чистый, и я должен тебя отпустить.

– Спасибо, – сказал я и встал.– Значит, я свободен?

– Да.– Он кивнул на другой конец стола, где лежали мои вещи: тетрадь, кастет и оставшаяся мелочь.

Вдруг у офицера зазвонил сотовый телефон. Он поднес трубку к уху и произнес стандартную фразу:

– Сержант Рэдклиф слушает. Да, здесь… – он посмотрел на меня, – Понимаю… А на каком основании?

В трубке кто-то явно кричал.

– Значит так, сэр, успокойтесь! Вот так, и не хер тут на меня орать! Вы мне никто! Вот и хорошо! Да, звоните моему начальнику. Нет! Если мне не будут предоставлены основания для дальнейшего задержания, а именно: приказ прокурора округа или же судебное предписание… Сэр, вы мне не начальник. Приказывайте у себя в кабинете. Вот и хорошо… Отлично. Если федеральное преступление – пусть получают ордер и забирают! Нет!.. У меня тут не гостиница! Через полчаса? Валяйте. Я его попрошу вас обождать. Нет, проводить официальное задержание не буду. Я уже сказал – пришлите факс от прокурора. Да, хорошо. – Он отключил телефон.

– Хм… – Он уставился на меня, будто увидел впервые, – Звонили из самого Пентагона! Если не врут, конечно. Хотя, вроде не врут.

Я даже рот раскрыл от удивления.

– Вот и я почти так же отреагировал…– продолжал сержант, – Если не врут, то ты военный преступник, что ли?

– Я? Да я и в армии-то никогда не был…

– Не знаю, не знаю… может и ошибка какая. Вещи я тебе отдам и формально я тебя задерживать не могу. Никаких оснований они мне не предоставили. Начальника тоже нет пока…

Обожди, если не против, минут пять-десять… Они факс от прокурора обещали прислать. Да, и вот возьми. Это куртка чистая. Твою я на сожжение отправил, сам понимаешь.

– Спасибо… – ответил я, – А где ждать-то?

– Да хоть бы и здесь. Если привезут кого-то на допрос – выйдешь в коридор. Но это вряд ли. Ты тут первый за последние полгода.

– А на улицу выйти можно? Покурить там… или ноги размять?

– Кури… – равнодушно ответил офицер.– Ты же не задержанный.

Я надел куртку. Она была явно армейская, серого цвета и с множеством карманов. Я уложил туда тетрадь, а когда укладывал кастет, сержант снова посмотрел на меня и, указав пальцем в мою сторону, сказал:

– Хотел спросить – что это у тебя такое? Похоже на кастет, но уж больно легкий. Такими их обычно не делают.

– Да это – так – фонарик просто, – ответил я и, нажав нужную кнопку, дважды мигнул светом.

– А, понятно… – ответил офицер и снова стал раскладывать на столе какие-то папки.

Я вышел на улицу, и, наверное, даже закурил бы для достоверности, но времени было в обрез, да и стрельнуть сигарету было не у кого: на крыльце было пусто. Скользнув за ограждение, я пошел в сторону кафе, около которого стояло несколько фур. Это был шанс. Денег у меня, правда, не было, но не через лес же идти, в самом деле.

И вдруг я остановился.

– Нет! С дальнобойщиками нельзя. Дорога здесь без разветвлений, еще километров триста, поди. Скорее всего, первое, что они сделают – это ринутся в погоню и будут останавливать все машины. Нет. Нужно каким-то образом остаться на ночь здесь, пересидеть день-другой, а там видно будет. Я зашагал в другую сторону, к автостанции, где, как мне казалось, была уже окраина, и дома стояли не так близко друг к другу. Пройдя с километр, я увидел небольшой дом, который стоял метрах в пятидесяти от дороги. Кто-то, видимо, хозяин чистил подъездную дорожку снегоуборочной машинкой.

Я поздоровался, но человек был в десятке шагов, и вдобавок стоял ко мне спиной. Тогда я подошел поближе и почти заорал:

– Привет!

Человек обернулся. Это была женщина лет тридцати восьми-сорока. Смотрела она как-то недобро, видимо, приняла меня за какого-то агента по продажам страховок или «экономичных» планов уплаты за электричество. Она нажала на какую-то кнопку и машинка заглохла.

– Чего тебе?

– Да ничего… Вам помощь не нужна?

– С чего это вдруг? – она по-прежнему смотрела очень неприветливо.

– Да вот… я тут путешествовал… деньги украли…

– Нет у меня денег! Проваливай! – отрезала она. – Сама еле перебиваюсь.

– Да нет, вы не поняли. Я готов любую работу делать по дому только за еду и кров. А через пару дней я попробую списаться с другом, и он мне пришлет немного денег так, чтобы на билет хватило.

– Да у меня как-то и работы особо нет… – она задумалась. – Слушай, а ты стиральную машину починить сможешь?

– Чинил как-то. Постараюсь. Вы не думайте, я действительно попал в плохую ситуацию. А задержусь только на пару дней. Обещаю.

– Завтракал? – спросила она.

– Нет еще, – ответил я скромно.

– Тогда на вот, снег чисти, а я пойду, приготовлю чего-нибудь. Идет?

– Да, конечно!– Я схватился за машинку и, дернув шнур, запустил мотор.

Хозяйка не торопясь пошла к дому. По дороге она пару раз как-то недоверчиво оглянулась, и затем, потрусив на крыльце почти до колен налипший снег, скрылась за дверью.

Я проходил дорожку взад и вперед. Она была довольно широкая, явно для двух машин. Справа от дома, собственно, и стоял немного запорошенный Форд Рейнджер.

По сторонам от дорожки стояли соседские дома, но не близко, метрах в двадцати каждый. Это было хорошо: меньше шансов попасть на глаза соседям. А позади дома, очевидно, был луг и река. Признаться, я был весь напряжен и все ждал, что где-то завоет полицейская сирена и начнет приближаться, но было тихо. Дом, за дверьми которого скрылась женщина, был маленький, двухэтажный, облицованный доской, некогда покрашенной бледно голубой или зеленой краской: сказать наверняка какой именно, сегодня было уже довольно трудно. Я закончил со снегом, и, оставив машинку позади Форда, тоже отряс на крыльце ноги и, постучав, заглянул внутрь:

– Можно войти?

Ответа не последовало. На кухне стоял деловой шум: звенела посуда, шипела сковорода и ко всему, очевидно, еще и телевизор был включен. Я снял ботинки. Повесив куртку и шапку на вешалку, я почему-то на цыпочках стал передвигаться к кухне.

Женщина стояла у плиты и жарила блинчики. Она бросила на меня несколько отрывистых взглядов и затем перевернула очередной блин.

– Еще пару минут, и будем завтракать. Ты блины ешь?– спросила она.

– Я все ем, – ответил я и улыбнулся.

– Тебя как звать-то?

– Майк, – соврал я,– А вас?

– Меня – Дженни, – ответила она.

– Мисс или миссис? – уточнил я.

– Просто – Дженни.

– Приятно вас было встретить, Дженни. Это такая удача для меня.

– Поглядим еще, что за удача меня ждет! – ответила она довольно холодно. – Снег весь убрал?

– Ну, с дорожки весь, – ответил я.– А чем еще кроме стиралки я мог бы вам помочь?

– Я подумаю, – ответила хозяйка. – Ты вообще что умеешь?

– Ну, из мелких работ и ремонтов – почти все.

– Что ты называешь «мелкими» работами?

– Ну, там, покрасить что-то, мебель немного подремонтировать, сантехнику – вроде крана, душа или туалета. Котел нагреватель, я бы не взялся ремонтировать, например. Но я еще и готовить могу, за животными присматривать, если надо… В общем, вы просто говорите, чего бы вам хотелось, а я уж соображу, что к чему.

– И все это за еду?– ехидно уточнила Дженни.

– Ну и за кров тоже, я ведь сказал.

– А документы у тебя какие-то есть?

– В том-то и дело… – ответил я и махнул рукой, – рюкзак мой украли, а там все было. Даже, пардон, трусов запасных нет.

– Понятно… Значит, ты у нас никто, – она задумалась.

– Что значит, «никто»? У вас Интернет есть, с приятелем связаться?

– Да, потом покажу…

Раздался телефонный звонок. Дженни подошла и взяла трубку:

– Алло… Нет, вы набрали неверный номер, никакого Алекса тут нет…

У меня внутри что-то екнуло. Я подскочил к телефону и выхватил трубку:

– Алло, кто это?

– Алекс! Это Арон! Алекс, без лишних вопросив, хватай жопу в горсть и вали оттуда со всех ног! Слышишь?

Я перешел на иврит:

– У меня же денег нет!

– Перестань! Подойдешь к автобусу и покажешь контроллеру любую бумажку! Понял? Алекс! Вопросы потом! Вали оттуда как можно скорее! Прямо сейчас, иначе будет поздно!

Дженни выхватила у меня трубку.

– Эй, кто это? – но в трубке уже были короткие гудки.

– Так ты у нас Алекс, оказывается? – Дженни посмотрела на меня изучающее.

– Это тот самый приятель. И нет, я Майк, просто кличка такая.

– А как он узнал, что ты здесь?

– Не знаю, он вообще чудной, находит меня как-то… Это уже не первый раз. Мне самому это все странно не меньше вашего.

– Ладно, садись, поешь,– сказала она как-то вдруг подозрительно умиротворяющее.

– Ага, я сейчас. Забыл кое-что в куртке.

Расставляя тарелки и раскладывая приборы, она не ответила, а лишь слегка кивнула.

Я сам не знаю, почему воспринял слова Арона настолько серьезно, но уже через минуту я был одет, а затем, тихо прикрыв дверь, выскользнул на улицу. Я бежал и бежал, все дальше удаляясь от дома Дженни, так, чтобы она не смогла увидеть меня из окон. Теперь мне казалось, что за мной гонятся со всех сторон: с одной стороны полиция, а с другой – непонятная странная угроза, исходящая от неприветливой женщины по имени Дженни.

*** **

Примерно пятнадцать-двадцать минут назад, когда Дженни вошла в дом, она, сбросив обувь и куртку, ушла в дальнюю комнату и прикрыла за собой дверь. Усевшись в кресло, она набрала номер и, когда на другом конце ответили, сказала:

– Алло, привет Мозгоправ, это я. Да. Ты как-то говорил, что тебе нужны людишки, которых никто не станет искать в случае чего, так? Ну вот, есть у меня еще один такой.. Да… Ну, я уж не знаю, для чего он тебе может быть нужен… Нет, этого я знать точно не хочу! Нет, вот для боев он, скорее всего, не сгодится… Нет, не думаю. Короче, хочешь – забирай. Не хочешь – не надо. Ну хорошо… В случае, если подойдет, ты долг аннулируешь? Как это?.. А тех двоих, что я тебе подогнала? Ну вот, тогда – другое дело… Нет, можешь не спешить, никуда он не денется, я думаю… Пока ничего – снег вот мне чистит. Объявился за еду поработать, пока ему кто-то там денег не пришлет. Ну, так я ж тебе и говорю: да, без денег, но на бомжа вроде не похож… Я его без шапки не видела еще, но, похоже, что светлый. Да, довольно высокий, повыше тебя будет. Не знаю я, как его зовут! В общем, заезжай, когда хочешь. Я дома. Да. Ну – пока…

Она положила серую трубку телефона и задумчиво улыбнулась.

***

На автостанции я до последнего сидел в зале ожидания, уткнувшись в газету, которую нашел под скамейкой, чтобы не маячить у всех на виду. Потом, когда подали автобус, я не спеша подошел к платформе, и действительно показал контроллеру обрывок этой самой газеты, послужившей мне более маскировкой. Даже не взглянув на меня, он, молча, прокомпостировал газетный лоскут, и, кивнув в сторону двери, мол, проходи, не задерживай, тотчас отвернулся к другим пассажирам.

Я снова уселся на заднее сидение и, поерзав – я все еще довольно сильно нервничал – раскрыл тетрадь и принялся читать дальше.

***

Зигмунд порылся в папках и, явно не найдя того, что искал, раскрыл блокнот и записал:

– Личности: Джефф (возможно, стоит поговорить с шефом), Мозгоправ и Дженни. (Полиция Монтаны), сегодня.

Глава 9

Шел уже второй месяц нашего пребывания в этой дыре…

В это утро я проснулся и сразу почувствовал, что сильно вспотел. Это было немного странно, потому что в кубрике была всегда одна и та же вполне комфортная температура, но то ли сон мне какой-то приснился, то ли я съел что-то не то на ночь. В общем, меня словно облили с ног до головы. И при этом я совсем не чувствовал себя больным, скорее даже наоборот – все тело было словно бы налито удивительной свежестью и бодростью. Я отлично выспался, наверное, даже впервые после той серии обмороков, или что там со мной было несколько дней назад?

Свесив ноги вниз, я провел руками по мокрым бокам. Арон на соседней койке, как ни странно, мирно посапывал. Я глянул на часы: было около пяти с минутами. То есть до вахты оставалось чуть менее трех часов. Я спрыгнул на пол, и, натянув спортивный костюм, а затем, сунув ноги в кеды, пошел в спортзал. В зале было почти пусто, и только на беговой дорожке накатывал километры знакомый мне сержант. Ну, как знакомый… видел его несколько раз в столовой.

Я покрутил в среднем темпе педали, немного потаскал железо, и затем отправился в душ. Лишь уже раздевшись, я обратил внимание, что как минимум три кабинки были явно заняты: было слышно, как там шумно течет вода. Я встал, и, продвигаясь вдоль прохода, стал искать, которая из кабинок свободная. Действительно, в четырех из шести душевых вода текла, но никаких более звуков оттуда не доносилось. Это было очень странно, поскольку всегда ведь человек под душем издает какие-то звуки: поет, шуршит мочалкой или еще что-то… А тут – просто шум воды. Я потихоньку прошел и заглянул в каждую из кабинок, и был крайне удивлен: все четыре были пусты, однако воду кто-то оставил включенной на весь напор. Пар стоял столбом, а внутри – никого и ничего. Нигде не было даже открытого шампуня или мыла. Я вдруг вспомнил, что не проверил последнюю кабинку справа. Я вернулся снова в конец, и стал планомерно идти от кабинки к кабинке, открывая шторки, и попутно также завинчивая смесители с бесполезно хлещущей водой. Подойдя к последней кабинке, я отдернул занавеску и тотчас даже немного отпрянул: на полу сидел Иссахар в совершенно мокрой одежде и беззвучно рыдал, кусая себя за запястье. От него шел пар и при этом он немного дрожал. Я даже рот раскрыл от неожиданности, хотел что-то сказать, но как говорится – «в зобу дыхание сперло». Немного придя в себя, я сел на корточки и провел рукой по его волосам. Он не отреагировал: продолжал рыдать. Я его толкнул в бок:

– Эй, ты чего?!

Он качнулся к противоположной стенке, но снова никак не отреагировал. Тогда я схватил его за оба плеча и встряхнул. Он посмотрел на меня, глаза его расширились, он подскочил, заорал и попытался меня ударить. Я отклонился и затем выкатился в проход. Пока я вскакивал на ноги, Иссахар, сорвал клеенчатую занавеску и стремглав убежал вон, словно за ним гналась стая собак.