Обрывки минувших дней

– Зачем ты это смотришь? – услышал я визгливый голос тети, задававший вопрос моему отцу, когда дверь за мной захлопнулась. – Ты же знаешь, что это неправильно, все, что делают эти так называемые ученые! Они пытаются влезть в Его дела! Бог их всех накажет, я в этом уверена!

Я тут же закатил глаза. Отец даже не думал отвечать.

– Привет, тетя! – заорал я, разуваясь и наивно надеясь, что отделаюсь только этим.

– Так не здороваются, молодой человек!

И снова мои глаза чуть не покинули орбиты.

Тетя была одной из тех людей, с которыми никогда не хочешь оставаться даже на пару часов, иначе проест плешь своей любимой темой. В ее случае – это религия. Она в прямом смысле фанатела от Иисуса. Моя тетка умудрялась видеть Бога практически во всем, даже в нашей врéменной финансовой яме.

Я не хочу сказать, что религия – это что-то плохое, я сам, сколько себя помню, верил в Бога, и за свою недолгую на тот момент жизнь успел натворить много всего, что можно было бы отнести к библейским грехам. Однако, на мой взгляд, фанатизм в религии – это то, чего надо избегать всеми способами, так как ничего кроме бесконечной нервотрепки и затуманивания сознания это не принесет.

Тетя была консервативной и жесткой женщиной. Даже в одежде и макияже она предпочитала сверх-сдержанность. Она всегда одевалась в полностью закрытое одноцветное платье или тройку: длинная юбка, жилет и жакет; волосы всегда были собраны в хвост, а уж про косметику и речи не могло быть.

Меня и брата она никогда не баловала, но время от времени скупо говорила, что любит нас. Зато придирок было два вагона по одному на каждого из нас. Поэтому мы не испытывали никакого удовольствия, проводя время в обществе тети. В детстве каждая наша встреча с ней сводилась к чтению Библии и религиозному воспитанию, поэтому она всегда думала, что я и брат – самый что ни на есть пример для каждого христианина.

У нее никогда не было семьи, кроме двух ее братьев: моего отца и их старшего брата. С нами она виделась изредка, а вот с семьей моего дяди предпочитала нигде не пересекаться. Эта ее односторонняя вражда началась, когда Августу исполнилось восемь, а мне – год, я знаю про нее с рассказа мамы.

На одном из семейных вечеров начался религиозный спор между моими тетей и дядей. Несложно догадаться, кто первый начал. Все продлилось недолго, в какой-то момент дядя не выдержал и назвал ее фанатичкой без семьи и будущего, заявил ей в лицо, что она гробит свою жизнь непонятно ради чего и ради кого, как и их родители, что вся эта вера – чистой воды ложь, которой она прикрывается, чтобы не столкнуться с реальной жизнью лицом к лицу. После этого всякое их общение прервалось напрочь. Дядя много раз просил у нее прощения за свои слова, чтобы восстановить отношения с младшей сестрой, но она так его и не простила. Из-за своей обиды она даже не пришла на похороны Августа, что настроило меня к ней еще враждебней, чем раньше.

Большую часть своего времени тетя проводила в церкви. Мы даже не знали, где она работает, и работает ли вообще, а она не горела желанием что-то о себе рассказывать, лишь отделываясь от вопросов моих родителей неизменным лаконичным предложением: «У меня все хорошо, этого достаточно».

– Привет, – снова поздоровался я, заглянув в гостиную.

– Как ты вырос, Виктор! – мне захотелось снова закатить глаза, но, конечно, я этого не сделал. – Дай на тебя посмотрю! У такого парня и невеста уже, должно быть, есть? Расскажешь своей старой тетушке?

– Ну, невестой ее сложно пока назвать… – глупая ошибка.

– Как??? Ты хочешь сказать, что СПИШЬ с какой-то девкой, и она тебе даже НЕ НЕВЕСТА??? Я, видимо, приложила слишком мало усилий в вашем с братом воспитании!

– Что-о-о?.. – у меня открылся рот от удивления.

– Ну и кто эта потаскуха?

– Ты думаешь, что говоришь? – вступился отец, который до этого сидел и с большим вниманием следил за нашим с тетей диалогом.

Она медленно повернула голову в сторону своего младшего брата, и от недовольства ее глаза округлились, а губы поджались.

– Я тебе говорила еще десять лет назад, дать МНЕ воспитывать этих детей как истинных христиан, какими были наши родители! – произнесла тетя со скоростью пули. – Но нет! Вы со своей женушкой не позволили! Единственное, что мне оставалось – это всего лишь раз в пару месяцев знакомить их с Господом нашим! Видишь ЧТО они теперь вытворяют? Никакого стыда! И в этом твоя вина, братец!

Я стоял в ступоре. Медленно перевел взгляд на отца. Он глазами дал понять, что лучше уйти.

– Послушай, – начал отец, – Вик не…

– Ничего я слушать не намерена! – завопила тетя и, усевшись на свое старое место, повернула голову к окну, давая понять, что оскорблена.

Такой встречи я никак не ожидал. Это был, конечно, не секрет, что она с «тараканами» в голове, но, что с ТАКИМИ, я и представить не мог.

– А с тобой я еще поговорю, сопляк! – бросила она мне, когда я уже заворачивал за угол, направляясь в свою комнату.

– Знаешь что?! – вернулся я в гостиную, пылая от злости.

– Ну и что же? – пискляво спросила она.

– Виктор, живо уйди отсюда! – прорычал отец, а потом повернулся к сестре. – А ты прекрати этот чертов цирк!

СОПЛЯК. Невозможно передать, насколько я ненавидел это слово, когда ко мне обращались посредством него. До этого последний раз меня так назвал какой-то толстый ублюдок лет сорока, сидевший на мотоцикле, когда я, будучи еще студентом первого курса, направлялся с однокурсниками на лекцию в дальний корпус университета и случайно зацепил его рюкзаком. После моих извинений он заорал: «Я тя урою, сопляк!» За это я его стащил с байка и успел сделать пару ударов, прежде чем Ник и еще пара ребят с нашего курса меня оттащили. Оказалось, там на нескольких зданиях были размещены камеры видеонаблюдения, и в результате мне сделали выговор в деканате, пригрозив отчислением, если подобное повторится. После моих очередных извинений перед этой тварью, он согласился не писать на меня заявление в полицию.

Не знаю, почему я так отреагировал на это слово. Может моя вспыльчивость – это какое-то психическое заболевание, и надо было обратиться к специалисту? Или просто это можно объяснить тем, что все мы разные, и психический уровень у каждого свой, то есть я отреагировал не совсем на слово, а на принижение моего достоинства. У каждого свой критерий, из-за которого он сходит с ума. И это вполне нормально. Не избиение, конечно, а сама реакция. Но осознание этого пришло ко мне намного позже.

Я закрыл за собой дверь своей комнаты и, слава Богу, больше не слышал тетю. Открыв ноутбук, запустил файл с моей книгой и начал думать, как продолжить повествование. В тот день в голову ни одной мысли не пришло, сколько бы я ни старался. В следующие несколько месяцев случился застой, за долгое время я не смог придумать ни единой годной строчки. В конечном итоге я принял решение, что на время надо прекратить стараться. Когда буду готов продолжить, тогда и вновь примусь за книгу.

Позже я понял, что это правило работает и по жизни. Если что-то не получается, необходимо обязательно переждать и, возможно, позже все удастся. Или просто поймешь, что на самом деле тебе это и не нужно. Это, конечно, не истина в последней инстанции, но уже что-то… Принцип, я бы сказал, с помощью которого можно прожить неплохую жизнь.

III

Через несколько дней после отъезда моей невыносимой тетки отец вернулся домой с работы подозрительно рано: оказалось, он упал со стремянки, пока красил стену в полицейском участке, и повредил и так больную спину. Как сказал позже врач, больше ему нельзя было заниматься физическим трудом, так как это привело бы к еще большим осложнениям.

Когда мать услышала эту новость, ей стало не по себе. Счета все приходили и приходили, а мы еле успевали их оплачивать. Ситуация была тяжелая. В то время я иногда подумывал взять академический отпуск на год и устроиться на вторую работу, а после того, как наш финансовый кризис отступил бы, продолжить учебу. Но этот вариант сразу же ушел под нож матери. Она тут же запротестовала, когда я предложил на год оставить учебу, да и у нас в городе попросту не было работы, на которой человеку без образования платили бы адекватную зарплату, работа бармена – это чистая удача, не более. А чтобы уехать в большой город, тоже нужны были деньги. Порочный круг какой-то. Все сводится к деньгам. В этом мире абсолютно все упирается в них. Если у тебя нет этих цветных бумажек – считай, ты на дне, и ничто тебя уже не спасет, кроме удачи или чуда, что, по-моему, почти одно и то же, разница лишь в обстоятельствах.

– И как мы будем теперь справляться? – спросила мать будто в пустоту, рухнув в кресло.

– Найду другую работу… – неуверенно произнес отец. – Мы справимся, дорогая, не переживай.

Повисла тишина. Все думали о том, как быть дальше.

– Где твой брат? – обратилась ко мне мама.

– В комнате, наверное.

– Ты не знаешь, ищет ли он что-нибудь? – в голосе матери прозвучала надежда. – Подтолкни его, Вик, а? Помоги найти ему что-нибудь. Нам это теперь нужно как никогда.

– Хорошо, мам. Постараюсь что-нибудь придумать.

IV

Тогда я все никак не мог понять, что не так с моим братом: брился каждый раз так, будто в первый раз бритву в руки брал, поведение его было таким, будто он был обижен жизнью, уходил с утра гулять и возвращался домой уже поздно ночью, время от времени даже подвыпивший. Неужели, видя, что семья в тяжелом положении, кто-то может вести себя подобным образом? Неужели он действительно верил, что все это его наплевательское, можно сказать, отношение имело хоть какой-то смысл и делало ему чести? Может у него был протест против всего мира? Но ведь он тогда уже был не подросток, и следовало бы понимать, что́ есть правильно, а что́ есть неподобающе взрослому человеку. Эти вопросы в то время часто меня преследовали, и ни на один из них я так и не получил ответа.

Если сравнивать со мной, то мы абсолютно противоположны. Он, наверное, весь пошел в отца, почти вылитая его копия: неторопливый во всем, оставляет все на последний момент, а то и вообще не парится, что там может произойти. А я, думаю, весь в мать: некоторая спешка во всем, нетерпеливость и холодное мышление в критические моменты в смеси со вспыльчивостью, сопровождаемой необузданной злостью, и вместе со всем этим ранимость и невыносимая привычка грустить почти по любому поводу. Настолько невыносимая, что иногда хочется себя ударить.

Через пару часов после разговора на кухне, когда я переписывался с Алисой, ко мне в комнату зашел брат и попросил помочь ему с поисками работы. Неожиданно. Но приятно. Приятно не потому, что он попросил меня, а от того, что сам понял, что нужно что-то делать. Наверное, услышал наш с родителями разговор.

– Резюме составил? – спросил я.

– Ага, вот, на флешке, – он протянул мне ярко-красный флеш-накопитель с надписью на ней «16GB». Я ее купил года два назад в одном из дешевых магазинчиков недалеко от университета. Знаете, все китайского производства, «живет» недолго. Но эта флешка оказалась вполне себе живучей.

Вставил ее в нужный разъем, я открыл документ и принялся его изучать.

– PowerPoint? – посмотрел я на брата с ухмылкой. – Серьезно? Чего Paint не указал еще?

– Ну-у-у… – протянул он.

– Заменим все это на MS Office, – исправил я и продолжил. – А это что? Удалим, а то над тобой там ржать будут.

Брат молча стоял и смотрел как я переделываю его резюме.

– Тебе же двадцать один, а не двадцать четыре.

– В смысле? – брат был озадачен.

– Ты указал год рождения 1991, а не 1994.

– А-а-а…

– В остальном вроде все нормально. Отправляй резюме по всем объявлениям, кто заинтересуется, позвонит сам. И на сайте размести. Можешь еще походить по компаниям или ресторанам и клубам, ну, или еще где-нибудь и поспрашивать насчет вакансий. Я бы поговорил с шефом в «Гэтсби», но у нас свободных мест нет пока что.

– Хорошо, спасибо, Вик, – улыбнулся брат, забрав флешку из моих рук, и направился, видимо, рассылать работодателям новое резюме, как я и велел.

V

Прошла примерно половина сентября, и в наш город нагрянуло резкое похолодание. Обычно до первых чисел октября мы ходили в футболках, наслаждаясь теплыми лучами солнца, но в тот год погода решила, что тепла с нас хватит.

Часа в три я вернулся домой с занятий закинуть вещи, немного отдохнуть и позже направиться в «Гэтсби» на свою смену.

С приближением сумерек становилось все прохладнее, поэтому, надев куртку, я пошел быстрым темпом на остановку. Ровно семь минут я ходил из стороны в сторону, ожидая автобус и поглядывая на часы Августа. Наконец, подъехал тринадцатый номер, в котором оказалось две женщины и мужчина, то ли пьяный, то ли просто уставший. Уже было пять часов, в сторону центра города почти никто не ехал, все, наоборот, возвращались оттуда домой с работы.

Спустя примерно двадцать минут я стоял напротив «Гэтсби». Зайдя в бар, я заметил, что посетителей на удивление не так уж и много. Практически сразу в глаза бросился Ник, сидящий у стойки и неторопливо попивающий напиток темного цвета. Видимо, пришел на условленную встречу, которую он пропустил неделю назад, о чем я ему напоминал практически каждый день в университете.

– Ты смотри! И века не прошло! – я положил руку ему на плечо и сжал.

– Вот и ты! Налей мне чего-нибудь, – улыбнулся он и сделал большой глоток из стакана с ромом, тем самым осушив его.

– Как ты только эту гадость пьешь?!

Ник открыл было рот, но я не дал ему произнести ни слова:

– Неважно, скоро вернусь.

Я повернулся и пошел в комнату для персонала, обогнув барную стойку.

Там оказался мой напарник, я так и не запомнил его имя. Он, к слову, оказался неплохим парнем, если не считать его непреодолимую любовь к громкой музыке. Мое первое впечатление о нем было в корне ошибочным, и я потом перед ним все же извинился. Когда мы выходили в смену, нам, конечно, приходилось общаться, узнавать друг-друга, пару раз он даже выручил меня с разлитыми напитками. Между нами появились вполне дружественные отношения, однако незнание его имени немного меня смущало, но и спросить, как его зовут, было бы некрасиво, спустя столько времени.

– Привет… э-э-э… – я сказал это с интонацией, требующей имя, и мгновенно понял, что сел в лужу. – Что нового?

– Здравствуй! Да ничего особенного, спасибо. Сам как? – не подав виду, ответил он спокойно и взял небольшую бутылку с водой из своего шкафчика, будто и не заметил моей паузы вместо своего имени.

– Неплохо, – улыбнулся я и натянул черную фирменную футболку с вышитым золотистыми нитками названием бара на груди слева. – Ты подумаешь, я ненормальный, но я до сих пор не знаю твоего имени.

Мой напарник широко улыбнулся.

– Я так и думал, – сказал он радостно, будто выиграл что-то. – Зови меня Гвоздь, как все.

– Гвоздь? – удивился я.

– Ну да, я худой как гвоздь. Это прозвище у меня осталась еще со школы, так что можешь меня так и называть, – он сделал глоток воды из маленькой пластиковой бутылки и поставил ее на стол. – Буду в баре.

Я кивнул.

– Так о чем ты хотел поговорить? – спросил меня Ник, когда я встал за барную стойку. – И не забывай подливать мне.

– Богатый что ли?! – съязвил я, налив ему новую порцию рома. – Помнишь Марго из моей группы?

– Конечно, – подтвердил он.

– Так вот, мы с ней ходили на авиационку, отчеты по практике на подпись понесли и… – я пересказал Нику все о взрыве, пожаре, как Марго стало плохо, как отвез ее домой и закончил рассказ случившимся нежданным поцелуем.

Я понимаю, это не такая уж и большая проблема, обычный поцелуй. Но это был мой лучший друг, и я не мог ему не рассказать, а другой причиной было то, что я не знал, что с этим делать. С одной стороны у меня была девушка, с другой – после поцелуя с Марго меня не покидала мысль, что, может быть, она мне нравилась. Поэтому иного выхода как поделиться с Ником, у меня не было. Я надеялся, что у него найдется какой-нибудь совет для меня.

– Гонишь! – только и сказал он с широкими глазами. – Она же по мне сохла.

– С какой это радости? Только не говори, что ты и с ней переспал.

– Ну-у…

– Ты мерзкий, знаешь об этом? – у меня снова поднялась левая бровь.

– Да-да, так а что…

Ник не успел договорить, как его грубо прервали на полуслове:

– Парни! Как поживаете? – это был Карим.

– Привет, дружище! – удивился я, так как никогда не видел его в нашем баре. – Какими судьбами тут? Налить чего-нибудь?

– Решил заскочить с одной обворожительной дамой, – он посмотрел на Ника на последних словах, на что тот улыбнулся так, будто сидел на унитазе, а его отвлекли от дела. – Вик, налей бокал вина девушке, пожалуйста, а мне джин.

При упоминании джина Ник закатил глаза, отпив глоток рома из своего стакана, на что Карим озадаченно посмотрел на меня, будто я собирался объяснить нелюбовь Ника к нему.

– Кто она? – спросил я, наполняя бокал вином.

– Вы ее не знаете. Она учится в медицинском колледже, на втором курсе. Вчера познакомились случайно, столкнувшись на выходе из кафе. Вон там сидит, – Карим указал на стол возле большого телевизора.

Мы повернули головы в ту сторону и увидели уткнувшуюся в телефон и время от времени озирающуюся вокруг симпатичную блондинку, одетую, совсем не по погоде, в открытое спереди черное платье в белый горошек, настолько короткое, что практически все, что находилось под ним, было доступно любому взору, если внимательно присмотреться.

– И как, женишься на ней? – издевательским тоном произнес Ник и снова выдал «сортирную» улыбку.

Карим посмотрел на него непонимающим взглядом.

– Ну, знаете, не всем везет с хорошими девушками, – Карим посмотрел на меня с этими словами и, как мне показалось, как-то не очень-то дружелюбно. – Вик, я сегодня на сайте увидел резюме твоего брата. Отцу в автомастерской помощник нужен на компьютер, я не успеваю, а он, мягко говоря, не шарит.

Я очень удивился.

– Большое спасибо, Карим! Он точно согласится, – улыбнулся я.

– Уже дал добро, завтра выходит, – сказал он, косясь на Ника.

– Вот напитки, братан. Еще раз спасибо, Карим, очень выручил. Веселитесь! – быстро протараторил я и вручил ему заказ, на что он поблагодарил, и ушел продолжать стелиться перед своей пассией, собственно как и все парни в баре перед девушками, с которыми пришли.

Ник осушил стакан и попросил налить еще. Отпив глоток новой порции рома, он серьезно посмотрел на меня:

– Джин? Ему шестьдесят? – засмеялся он.

– Прекрати, – улыбнулся я. – Ну нравится ему джин, что с того? Ты вон эту гадость пьешь, я же молчу.

– Не молчишь.

– Ну ладно, не молчу. Просто…

– Бесит он меня, – Ник сделал еще глоток. – Строит из себя такого правильного, самоуверенного, думает, что лучше всех вокруг, а на деле ноль без палочки. Как ты с ним вообще общий язык находишь?

– Слушай, он один из моих близких друзей, как и ты. Можешь хотя бы ради меня не издеваться? Он неплохой парень, работу вон брату моему предложил, а мог и не говорить ничего.

– Хорошо, не буду издеваться. Но только в его присутствии.

Я снова неодобрительно поднял бровь.

Ник сделал долгий глоток, поставил стакан обратно перед собой.

– Ты рассказал Алисе? И что у вас с ней вообще происходит? – сказал он.

– У нас с ней отношения. Вроде как. Мы не вешали ярлыков, – ответил я задумчиво, протирая стаканы. – Я еще не говорил с ней о том, что случилось.

– Дружище, будет лучше, если сам с ей скажешь, чем она узнает от кого-то. Ты же знаешь девушек, они все друг другу рассказывают. А насчет Марго не переживай, такое случается. Стресс, все дела. Не бери в голову, – он допил оставшийся ром. – Мне идти надо, договорился с Соф забрать ее с вокзала.

– Что-то эта мадам совсем на учебу забила, – сказал я не очень довольно. – Полмесяца уже прошло.

– Согласен, поговорю с ней. Увидимся завтра.

– До встречи. Спасибо за совет.

– С тебя стакан в следующий раз, – он расплатился, похлопал по стойке два раза, и ушел встречать на вокзале нашу подругу Софию.

Вернувшись домой со смены, я наткнулся на брата в гостиной, смотревшего телевизор в темноте. Родители уже как часа два спали. Брат, встав с дивана и выключив экран, сказал, что ждал меня и сообщил, что устроился в автомастерскую отца Карима. Платили немного, но это уже какое-то движение вперед. Вся его работа заключалась в учете автомобильных деталей и ведении клиентской базы.

Родителям он рассказал еще днем, так что в ту ночь все спали спокойно, с крепкой верой, что скоро у нас все будет хорошо, учитывая еще то, что следующим утром мама поведала мне о новой работе отца. Оказалось, что он получил должность менеджера сети автомоек. Закрытие хотя бы трети наших долгов легло снова на отца. Конечно, этого было недостаточно, но мы были благодарны и этому, так как по полученной специальности отец проработал всего ничего, поэтому то, что его взяли на эту работу, было чистой воды удачей. Остальное же ложилось на наши с братом и матерью плечи.

VI

Я пригласил Алису к себе после занятий. У нее было несколько дел, но она пообещала зайти. Это был первый раз, когда я пригласил свою новую девушку домой. И пожалел о своем недальновидном поступке.

После случая со взрывом на авиационном заводе мы с Алисой несколько раз встречались, я ей рассказал о случившемся, но умолчал про спонтанный поцелуй. И меня это терзало.

Ожидания ее, я ходил из стороны в сторону, меряя шагами комнату, и думал, как рассказать, какие слова подобрать, как извиниться. В голове пронеслись сотни вариантов, как она могла отреагировать. То и дело я ходил на кухню выпить воды, чтобы успокоиться, но вместо этого бегал в туалет облегчить мочевой пузырь.

Вдруг прозвучал дверной звонок. Он меня заставил оцепенеть на несколько секунд.

Осознав, что уже никуда не деться, я открыл дверь. Передо мной предстала одетая в бледно-фиолетовую юбку и бежевую блузку, поверх которой была осенняя куртка черного цвета, широко улыбающаяся Алиса с коробкой в руках, внутри которой определенно дышал теплом свежий только испеченный пирог. К своему стыду я сразу понял, что она пришла знакомиться с моими родителями. Ведь для чего еще парень мог пригласить девушку к себе домой? У меня внутри все сжалось. Живот скрутило с невообразимой силой, тошнота подступила к горлу. Мне захотелось ударить себя.

– Проходи, – я выдавил из себя неубедительную улыбку.

– Куда это поставить? – она приподняла пирог.

– Эм-м… давай сюда… спасибо… не стоило его приносить, – я неуверенно забрал коробку у нее из рук и положил на комод в прихожей. – Пойдем в мою комнату…

– А как же… – она сделала паузу, давая понять, о чем она думает, но произносить явно не хотела. Наверное, боялась, что ошиблась с причиной моего приглашения.

Как же она была права, если и вправду допускала такую мысль!

– Алиса, я позвал тебя, потому что… эм-м… – я делал большие усилия, чтобы подобрать нужные слова, но выходили сплошные неуверенные «эм-м». – Нам надо поговорить.

Улыбка моей девушки пропала, и на ее лице нарисовалась тревога.

– Вик, все в порядке? Ты вспотел.

– Да, просто пойдем, присядем.

Мы вошли в комнату. Алиса неуверенно села на край моей кровати, рассматривая все, что попадалось глазу. Ее взгляд остановился на постере «System of a down» над моим столом, на котором были изображены члены группы на красном фоне, а сверху красовалось название черными буквами. Я так и не снял его, хотя и планировал это с окончания школы, так как их музыка мне перестала нравиться уже давно. Иногда просто привыкаешь к чему-то, и менять ничего не хочешь, сколько бы ни убеждал себя, что это необходимо. То же самое было с этим постером.

Я наблюдал за Алисой и судорожно размышлял, с чего лучше начать.

– Так что случилось, Вик? – прервала она безмолвный поток моих мыслей.

Выдох.

– Помнишь, я рассказал тебе про то, что случилось на авиационке?

– Конечно, Марго плохо стало, а ты проводил ее домой.

– Я не все рассказал.

Лицо Алисы изменилось. Тревога сменилась непониманием. Было видно, что она о чем-то размышляет и, возможно, молча спорила сама с собой. Но она ничего не сказала. Только смотрела на меня, ожидая объяснений.

– Когда я уже уходил, – продолжил я после пары секунд молчания, – мы с Марго поцеловались…

Глаза Алисы сползли по мне на пол и уперлись в него, но не проронила ни слова. А я продолжил:

– Вернее она меня поцеловала, а я вроде как ответил…

Я присел рядом с ней, но не решил прикоснуться. Алиса молчала. Думала, наверное, что сделать, как сбежать от меня подальше.

– Прости меня, я не хотел тебя ранить, – я нарушил молчание. – Эти несколько недель мне не давала покоя мысль, что я тебя обманул и обманываю, и я так не могу. Это нечестно по отношению к тебе.