Правильный двор

Ия Хмельнишнова

Правильный двор

Правильный двор

Жил-был Черный кот Зеленые глаза. Идет он как-то по двору, а на дороге большая лужа разлеглась. И не обойти ее никак. Кот засунул лапу в воду, а она холодная и грязная. Он вынул лапу, отряхнул и говорит: «Лужа, подвинься, мне пройти надо».

«Ещё чего, – огрызнулась лужа, – и не подумаю».

Черный кот Зелёные глаза обиделся и пошел к Вороне. Ворона сидела высоко на решетке и каркала на всех: «Кар! Кар! Кар!». Она и на кота накаркала: «Кар, Кар».

Он не обратил внимания, поздоровался и спросил: «Почему лужа лежит по середине дороги, она – главная?». «Ха-ха-ха, – рассмеялась Ворона, – она не главная. Просто сегодня у дворника выходной день. Завтра сам увидишь, кто главный».

На следующий день Кот Зелёные глаза взобрался на дерево и стал наблюдать за дворником. Дворник взял метлу и смел лужу прямо в клумбу.

«Там ей и место», – подумал Черный кот. Потом улыбнулся и промурчал, совсем как кот Матроскин: «Прррррравильный у нас дворррр, ррр, рррр». Почему он улыбнулся? Потому, что он понял кто главный и почему главный.

И ты, мой дружочек, конечно, догадываешься. Правильно! Главный не тот, кто всем мешает, а тот, кто всем помогает. Без него всем плохо будет. Поэтому они и признают его главным. А свой двор называют правильным.

Вот какую историю про свой правильный двор рассказал мне Черный кот Зелёные глаза. Вон он сидит на ветке и машет нам лапой. До встречи в новой сказке.

Не вопрос (стишок)

Кому хорош тирамиссу, -

Пирожное такое, -

А нашей кошке путассу

Всё не дает покоя.

Из МАНа бабушка пришла.

В большой зеленой сумке

Какой-то сверток принесла:

Не зря у кошки слюнки!

Кому-то может невдомек:

Что за такой лежит кулёк?

А для пушистой не вопрос,

Ведь не обманешь кошкин нос.

Про компьютер (стишок)

Сидим мы с папой на ковре.

И удивленья не сдержать.

Процессор новый на столе,

Такой, что глаз не оторвать.

Совсем неслышно дышит он,

Как будто ручеек журчит,

Но в прислоненную ладонь

Холодный ветерок вьюжит.

Через стеклянную панель

Цветистым радужным мерцаньем

Пульсируют пучки колец

Чудесным северным сияньем.

С другой панели, лицевой,

Готов подняться во весь рост,

Как будто пёс сторожевой,

Компьютерный коварный монстр.

Добавь шестнадцать гигабайт, -

Там специальный есть разъём,

И можно будет рисовать

Мультфильмы мамины на нем.

Компьютерным чудом идущего века

Здесь наслаждаются два человека.

Алмазная шапка (цветная сказка)

Эта сказка про Алмазную Шапку, про Горбушку и про лесную тайну. Вы их не знаете? Сейчас все расскажу.

Эта зима выдалась снежной. Лес, словно, закутался в пушистую белую шаль. И под ней было тепло и животным и растениям.

Вдруг – бух! Это большой снежный ком соскользнул с елки на землю. И получился снежный пригорок. А снег все сыпал и сыпал. Сугроб стал большим и красивым. Казалось, что горный великан в сердцах бросил в ложбинку свою белую мохнатую папаху и убежал далеко в горы. Надоело ему пробираться через снежные заносы..

Лесные обитатели любовались Большим сугробом. На солнце его снежинки переливались всеми цветами радуги, прямо как драгоценные камни. Даже глазам смотреть на него было больно. А ночью он таинственно мерцал серебряными огоньками под холодными лучами Луны. «Алмазная Шапка», – выдохнула очарованная его красотой Сова, пролетая мимо. Так его и прозвали.

Как-то Бельчонок подскочил к Алмазной Шапке: «Пусти меня лапки погреть», – сказал он.

«Ишь ты, какой хитрый! Оставишь вмятины и испортишь мою прекрасную форму. Посмотри, какой я гладкий да круглый. Ступай лучше к моему соседу». И Алмазная Шапка указал на небольшой сугроб, звавшийся Горбушкой. А сам запереливался с новой силой. Он был очень доволен собой.

Горбушка, и впрямь, располагался совсем рядом и тоже поблёскивал самоцветами. Внешне он был похож на Алмазную шапку, только меньшего размера. А глубже если посмотреть, – они совсем разные. Алмазная Шапка родился из снежного кома и еще немало уплотнился при падении с елки. И характер у него получился тяжелый и мнительный. Всё ему чудилось, что покушаются на его небывалую красоту.

А Горбушка получился совсем по-другому. На этом месте снежный вихрь закручивался спиралью. Снежинки, смеясь, ловили друг дружку, прицеплялись паровозиком и валились в кучу-малу. Так и надул ветер небольшую выпуклость, горбушку, одним словом. И характер у Горбушки получился легкий и общительный.

Бельчонок нырнул под еловую лапу, где расположился Горбушка. Посмотрел на него сугробик и спросил: «Играть хочется?». «Очень хочется, – признался Бельчонок, который насиделся в своем дупле, прячась от мороза, – прямо лапки занемели». «Ну так давай!» – блеснул Горбушка алмазной улыбкой. И Бельчонок устроил себе праздник: кувыркался, нырял в снежную перину, комочком скатывался вниз. Зверек наигрался и ускакал, напоследок чиркнув по снегу пушистым хвостом.

«Ну, что с него возьмешь, – молоденький проказник-бельчонок», – сказал себе Горбушка, подгребаясь и снова собираясь в кучку.

А Зима шла и шла по лесу, и, наконец, мороз крепко взялся за землю. Стало серьезно холодать. Глухарь опустился наземь перед Алмазной Шапкой: «Пусти меня к себе, Сугроб. Я сделаю здесь домик и укроюсь от мороза и хищного зверя».

«Ишь ты, какой хитрый. Эдак ты меня совсем разворошишь. Ступай-ка лучше к моему соседу Горбушке». Горбушка в ответ на просьбу Глухаря подумал: «Мороз вон какой стоит, замерзнет Глухарь. Озябшей птице обязательно нужен теплый кров», и приветливо улыбнулся Глухарю. Тот быстренько забрался прямо внутрь Горбушки.

Между тем время шло своим чередом и для внимательного глаза несло с собой немало перемен. И вот в один прекрасный день в лесу совсем утвердилась Весна. Во всех уголках леса она установила свои порядки. Солнце широко заулыбалось. И лес ожил, зашевелился. В воздухе запахло талой водой, мокрой землей, разомлевшей на солнце еловой смолой. Даже для человеческого носа это было большое испытание. А что говорить о звериных носах и носиках, которые чувствительней в сотни раз! Запахи Весны просто вскружили их головушки.

Вот шалун-Бельчонок лихо скатился вниз с еловой лапы вместе с комом мокрого снега. Лапа распрямилась, и Солнце хлынуло на Горбушку. После того, как Глухарь вырвался из него в потеплевший воздух, Горбушка стал совсем маленьким – разбросал Глухарь его в разные стороны. «Я таю, таю», – зажурчал Горбушка, стекая на землю юркими ручейками. И вскоре на этом месте вырос подснежник – первый весенний колокольчик.

В лесу ничего не бывает просто так. Почему здесь вырос именно цветок, эта улыбка Весны? Пройдет мимо какой-нибудь человек и не догадается в чем тут дело. Это небольшая лесная тайна. А мы-то с вами знаем, Подснежник, эта улыбка Весны, вырос здесь потому, что это – радостное место. Здесь Бельчонок устроил себе праздник, а Глухарь отогрелся в лютый мороз.

Перед цветком плюхнулся наземь Шальной весенний Заяц. Гордая головка нежного Подснежника дрогнула под порывом ветра от заячьего прыжка и раздвоилась, отразившись в его широко раскрытых темных глазах. «Ничего себе, красавец», – изумился Заяц. И сиганул на соседний серый валун, подставивший Солнцу округлый мокрый бок. «Ничего себе холодильник», – снова удивился Заяц, и забарабанил лапками. Затем, взбрыкивая коротким пушистым хвостиком, запрыгал дальше. Много весенних чудес ожидало Зайца в ожившем лесу, и он торопился, – как бы не пропустить чего интересного!

Мокрым холодным валуном был наш старый знакомый – Алмазная Шапка. Но теперь его было совсем не узнать. Почернев, он постепенно оседал, погружаясь в темную лужицу талой воды. Он был плотный, никем не тронутый, и таял медленно.

Взбудораженный приходом весны Глухарь громко и самоотверженно заухал свою весеннюю песню. Жаль, что ее не слышал маленький Горбушка, – там и о нем было сказано приветливое слово.

«Вот это да! – изумился Алмазная Шапка, маленький Горбушка уже давно растаял, а песня о нем гремит по всему лесу». Уж, если петь что-либо о сугробе, то о нем – об Алмазной Шапке, которого все называли самым красивым в лесу. Но, размышляя так, старый сугроб не обиделся, а задумался. Видимо, есть что-то поважнее алмазного блеска. Оно не бросается в глаза, но его чувствуют все. И самое удивительное – оно не исчезает бесследно.

И стал мечтать: «Вот, когда я растаю, от меня тоже останется доброе дело. Почему? Потому, что я дам Земле много талой воды. Земля пропитается ее живительной влагой, и на моем месте вырастет большой гриб. Да не простой, а белый, на светлой крепкой ножке и под блестящей коричневой шляпкой. Бельчонок обрадуется и с удовольствием заберет его в свое дупло». Вот так теперь стал думать старый сугроб. Очень ему почему-то захотелось оставить по себе в лесу добрый след. Может потому, что так таять было веселее?

Что до меня, так я точно знаю – обязательно вырастет белый гриб! Да не один, а целая семейка. И сам Человек – лесной грибник – нагнется и срежет их острым маленьким ножичком и бережно уложит в корзинку. И поблагодарит лес за такой царский подарок.

А Алмазная Шапка тем временем совсем растаял. Вот тут и нашей сказке о сугробе конец, а кто слушал, тот, как водится, – молодец. А почему же молодец? Потому, что послушал-послушал, подумал-подумал и стал немного мудрее, ну совсем как Алмазная Шапка.

Как зайцы капусту собирали

Жил-был в лесу медведь Михаил Потапыч. Как-то раз на свой день рождения позволил он себе лишнюю чарочку-другую. И захмелел Медведь! Ломит по лесу, не разбирая дороги, кусты мнет, песни ревет. Поймал Зайца за уши, поднял на уровень глаз своих и ехидно так спрашивает: «Ну что, попался, косой?»

Заяц поболтал беспомощно в воздухе лапами и недовольно заявил: «Отпусти меня, Медведь! Я тебя не трогал и ты меня не тронь». Медведь так и залился смехом: «Ох! Ха-ха-ха. Это он-то меня! Хо-хо-хо. Это я-то его не тронь!» Отсмеялся Медведь и строго говорит Зайцу: «Ты со мной сперва поговори толково да по-хорошему, а потом я сам решу, что с тобой дальше делать».

Настырный Заяц стоит на своем: «Не хочу я с тобой разговаривать, Медведь». Потапыч потряс Зайца за уши – только лапы в воздухе замелькали. В голове у Зайца-то прояснилось, понял он, с кем имеет дело, и сказал: «Ладно, поговорим». Потом попросил: «Поставь меня вот сюда на пенек».

Опустил Медведь Зайца на пенек и разжал лапу. Заяц расправил уши и повеселел: «А о чем беседовать будем?» «А мне без разницы, – проревел Медведь, я тут прилягу на кустик и подремлю». Медведь широко зевнул и продолжил: «А ты рассказывай, рассказывай! Как засну – можешь прыгать на все четыре стороны. Но не раньше».

И Заяц начал свой рассказ. Про Медведей я тебе не скажу – не знаю. А вот про зайцев есть одна история – как зайцы капусту собирали. Хорошо медведю – наестся он от пуза, пока в лесу еды много, и спит всю зиму в теплой берлоге. А весной проснется, глядишь: опять в лесу есть чем поживиться. А зайцы всю зиму бегают, петляют по лесу голодные да холодные, пропитание себе ищут: где кору на пеньке обдерут, где прутики обглодают. А еще хищники да охотники. Не жизнь, а мытарство.

Уселись зайцы на поляне в кружок, стали думать, как жить дальше. Думали-думали, думали-думали и решили зайцы капусту посадить. Придешь зимой в амбар, выберешь любой кочан, вонзишь в него зубы. А он такой сочный да сладкий. Не жизнь, а – ох! – сказка.

Сказано – сделано. Расчистили они в лесу делянку, посадили рассаду и стали за ней ухаживать: поливать, рыхлить, пропалывать.

Пришла осень. Явились зайцы на делянку урожай собирать. Глянули, а капуста-то вся в дырах. Гусеницы да слизни все листья объели подчистую и кочерыжками не побрезговали. Нечего убирать!

Сели зайцы на поляну в кружок, стали думать, что делать. Думали-думали, думали-думали. Вот один заяц и говорит: «Знаю я, что мужик тоже капусту посадил. Только он против нашего поопытней будет – наверняка с вредителями справился. Сбегаю-ка я к нему на делянку да посмотрю, убрал ли он свой урожай. Если собрал капусту, то она теперь в амбаре лежит, на двери замок висит, и собачка привязана. Не видать нам той капусты. А если мужик капусту на поле оставил, то мы сей же ночью придем и унесем: каждый сколько сможет».

Побежал заяц на разведку, а остальные – косая братия – остались его дожидаться. Через положенный срок возвращается заяц с радостной вестью – капуста в поле стоит, белая да чистая!

Обрадовались тут зайцы, засобирались. Кто сетку-авоську несет, кто корзинку прихватил, кто – чемодан, кто – сумку, кто – рюкзак, кто – мешок. А кое-кто даже тачку и тележку на колесиках. Собрались да спать полегли – время до ночи скоротать да сил набраться.

А мужик тем временем на делянку свою пришел. Видит – созрела капуста, пора убирать. И решил мужик завтра с самого раннего утра на поле на телеге приехать – капусту убрать. Знал мужик, что не та капуста твоя, что в поле стоит, а та, что в амбаре лежит. И замок висит, и собачка привязана.

Потом мужик поставил на делянку пугало, да не одно, а все пять штук, что у него были. Потом пошел домой и с легкой душой спать лег.

В это время луна сквозь тучки продралась, протиснулась и уставилась на поле своими желтыми глазами. Вообще-то погода стояла ненастная, но уж очень ей интересно стало: кто кого обманет – или мужика зайцы обхитрят, или мужик сам зайцев с носом оставит.

Проснулись зайцы, смотрят – светло, как днем. Подхватили они сумки, авоськи, рюкзаки, мешки, чемоданы да тачки с тележками и поскакали к мужику на делянку. А там – капуста! Плотная да чистая от вредителей – глаз не оторвать!

Тянут зайцы свои лапы когтистые к кочанам желанным. А тут вдруг ветер подул. Взлетело на пугалах рванье-тряпье к самому небу. И замахали они крыльями, как ветряные мельницы лопастями. А тени от них еще длинней, через все поле до самой дороги косыми черными бесами тянутся. Зашатались пугала, заскрипели, того гляди – на зайцев прыгнут!

Откатились зайцы в придорожные кусты, плюхнулись наземь, плотно зажмурились и ушами накрылись. Лежат, дрожат и не дышат.

Долго скакали пугала по полю вместе со своими жуткими тенями. Наконец ветер стих. Пугала опустили крылья-тряпье и присмирели. Тихо стало, только луна желтые глаза пучит.

Стали зайцы уши поднимать, глаза открывать. Осмелели понемногу. Стали на дорогу выбираться. Любуются на капусту и снова тянут к ней лапы загребущие. А тут снова ветерок! Взметнулись пугала, по полю заметались! Зайцы попрыгали в кусты, распластались по земле и замерли. Нет зайцев! Только зубы стучат: «Тук, тук, тук. Туру-туктуктук!»

Пошумел ветер и затих. Отхлопали пугала крыльями, как бичами, и присмирели. Зайцы стали оживать, из кустов вылезать, ближе к капусте подбираться. Вот уже, кажется, и дотянулись. А тут ветер – жах!. Крылья – хдоп! Так всю ночь и кувыркались длинноухие: из кустов – в кусты, из кустов – в кусты. А под утро услышали – собачка залаяла. Подхватили зайцы свой скарб и удрали прочь.

Собачка прибежала и много заячьих следов нашла. За ней мужик на телеге приехал и увидел, какие тут страсти из-за капусты разгорелись.

Срубил он капусту под самый корень и погрузил на телегу. Домой привез да в амбар сложил, на замок закрыл да собачку привязал.

Так и остались зайцы с носом! Да ведь длинноухие – неунывающий народец. Они с тех пор морковку выращивают. Да так приладились, что сам мужик их морковке завидует. А что удивительного? Учителя у них хорошие были – мороз да голод.

Закончил Заяц свой рассказ, взглянул на Потапыча. Спит Медведь крепким сном. Заяц прыгнул в траву и был таков.

Осталось только сказать, что и наша сказка к концу подошла. До новой встречи в сказочной стране. Вот такие дела.

Коза-дереза (сказка-шутка прибаутка, с юморком и простецким говорком)

Жили-были дед да баба. Дед был очень впечатлительный, баба малость с ядовитинкой. И была у них курочка Ряба. Кто ж не знает сказку про Рябу и золотое яичко! Мышка его уронила, оно упало и разбилось. Вы думаете, что тут и сказки конец? Как бы не так! Это только начало: вот слушайте.

Разлетелось яичко на множество мелких золотых монеток. Веером желтых искорок брызнули они вовсе стороны и, звеня, раскатились по полу.

Дед набил монет полон кисет.

Баба набрала в чулок – и не чуток.

Мышка монетку – на зубок, в норку скок,

дверь на крючок, пасть на замок.

Надо притаиться, самой монетка сгодится.

Дед с бабой долго охали, вздыхали,

но все монеты подобрали.

Четверть часа разгибались,

наконец-то отдышались.

Потом согрели самовар и уселись чай пить

– обстановку обсудить.

И по такому случаю не нашли ничего лучшего,

чем на ярмарку стопы направить

и хозяйство свое поправить.

Собрались и подались: где пешком, где бежком,

где на телеге, где верхом.

Вот и приехали! А там, на большой площади,

народу кишмя кишит: вся площадь, словно рой, гудит.

Кто диву дивуется, кто за цену торгуется,

кто по рукам бьет, а кто уже домой идет.

А кто и без дела снует да руку в чужой карман суёт!

Много на ярмарке всякого народу

разного племени да роду.

Дед воров опасается, по сторонам озирается.

Смотрит – фу-ты! – что за диво

или в зенках зарябило?

Мужик сквозь толпу пробирается,

коза за ним увивается.

Рога стальным блеском сияют,

видать, коза эта непростая.

Дед широко раскрыл глаза,

даже про кисет забыл.

«Это что же за коза?»

– строго мужика спросил.

А мужик: «Что тут скрывать? Надо прямо и сказать

– это Дереза-коза Рога из Железа,

что неудивительно: коза оборонительна.

Как врагов учует, так на них и ринется:

грудью сшибает, копытами топчет,

пинает ногами, колет рогами.

С козой ничего не случается,

она в железо вся одевается».

Подивился дед, призадумался.

А тут баба не растерялась и в разговор вмешалась.

Прищурила хитро глаза: «Много ли сена ест Дереза?

Да сколько молока дает? А козленка принесет?»

А мужик ей отвечает: «Сена не ест,

молока не дает, и козлят не бывает.

А что касается пищи, то она энергией Земли промышляет,

себе от нее сил набирает.

А запрячь в телегу Козу Железные Рога

– повезет она коня получше и быка!

И такую ношу сдвинет, что ни верблюд ни слон не поднимет».

Тут сказала баба деду: «На такой телеге и я поеду.

Хватит нам, дед, бить старые ноги

по любой погоде на плохой дороге.

Надо нам телегу покупать да козу ту испытать».

И пошли они. Впереди идет дед, баба за ним вослед,

сзади мужик не отстает, Дерезу на веревочке ведет.

Нашли телегу справную, широкую да на ходу плавную.

Запрягли козу в нее, а она как повезет!

Расплатились старики с продавцами золотыми монетками,

накупили мелкой утвари, уселись на телегу

и дали Козе бегу.

Помолились Богу

и выехали на большую дорогу.

Солнце уже клонилось к вечеру,

честного люда на большой дороге было не замечено.

Старики-то наши припозднились

да уж больно они притомились.

Очень домой захотели, вот и осмелели.

Старуха сначала все покупки держала,

потом к ним привалилась и задремала.

Дед на козлах носом клюет,

одна Дереза все идет да идет.

А в бору-то вдоль дороги лихие людишки рыщут,

добычи себе легкой ищут.

Увидали одинокую телегу и решили взять ее набегом!

Засвистали, загикали, замахали кольями, словно пиками.

Дереза тут встрепенулась,

моментально вся в железо оделась, обулась,

да и дед с бабой проснулись.

Дед Козу отцепил будто тетеву спустил:

полетела Дереза на врага, раздувая широкие бока.

Смяла, раскидала, ногами испинала,

рогами колья изломала.

Нет разбойникам с ней сладу

– еле ноги унесли без огляду!

А двое так упали – чуть Богу душу не отдали.

Коза вернулась к деду, и опять мирно едут.

Без промедления и приключения

прибыли к месту назначения.

А там их Курочка встречает,

крылышками слезки утирает:

«Кудах! Кудах! Что долго так?

Я всё ждала, ждала, два яичка снесла,

потом меня тоска взяла: я и не ела, не пила».

Баба Рябу обнимает, дед Дерезу в конюшню загоняет.

Распряг козу, под бок сунул сена клок.

Баба накормила Рябу, посадила на шесток.

Сами чаю напились и спать скорее улеглись.

И стали они жить впятером: дед да баба,

да курочка Ряба,

да Коза-Дереза Рога из Железа,

да мышка-серушка, шебутная зверушка.

Дружно живут, в трудах и достатке

и горя не знают, чего и вам желают.

Котенька-Коток

Жил-был котик. Ничего особенного, казалось, в нем не было: небольшой, короткошерстый, беспородный. Его настоящее имя я вам сейчас не смогу и назвать – испарилось оно из моей памяти. Хозяйка величала его Котенька-Коток и души не чаяла в своем питомце. Целыми днями только и можно было услышать, что Котя да Котенька, да Котенька-Коток. И котик платил ей взаимностью. Он очень уважал, признавал и чтил все традиции, введенные хозяйкой. Не только их соблюдал, но всегда исполнял с радостью.

Каждые сутки Котя спускался во двор, где собиралось общество четвероногих, как живших с хозяевами, так и самостоятельно примостившихся в подвалах, ларьках и других укромных уголках двора. Они обсуждали всех и вся, начиная от своих хозяев и заканчивая собаками, машинами, дворниками и крикливыми и задиристыми воронами. Что касается Коти, то он слыл хозяйским любимцем. Когда его спрашивали, что он ел на обед, он отвечал, например, так: «Сначала мисочка печенки, потом сметанка на закуску, и под конец я выклянчил у хозяйки маленький кусочек брюшка красной рыбки». Особо бдительные придвигали свои носы к Котиной пасти и, действительно, унюхивали там душок красной рыбки.

Как-то раз, «перемыв косточки» всем, кошки и коты дремали на солнышке. Один из котов сказал: «Котя, все знают, что ты мягко спишь и сладко ешь. А слабо тебе появиться во дворе в любимой драгоценности твоей хозяйки?» Котя открыл левый глаз и ответил: «Ха! Легче лёгкого». «В самом деле?» – поднялись несколько голов его соплеменников. Котя открыл второй глаз, потянулся, сделав хвост морковкой, и, обронив: «Дожидайтесь», – отправился домой.

Дома был полный беспорядок, кавардак и даже можно сказать раскардаж. Хозяйка собиралась к друзьям на посиделки. Везде были разложены, развешаны, разбросаны наряды, обувь и даже украшения. Хозяйка никак не могла найти для себя новый запоминающийся и шикарный образ. Она тяжело опустилась в кресло и встретила его возгласом: «Котя, ну где же ты ходишь, я никак не могу подобрать себе наряд».

Котя дважды обошел комнату по кругу, внимательно осмотрев все, что попадалось ему на пути. Потом он запрыгнул на диван и улегся на темно-синее платье рядом с жемчужными украшениями. «Ах, – воскликнула хозяйка, – как чудесно на твоей черно-белой шёрстке будет смотреться жемчуг!». И ловкая хозяйская рука застегнула на его шее замочек жемчужного браслета. Потом она надела на себя блестящее облегающее темно-синее платье, взяла Котю на руки и стала вертеть его и так и эдак. Котя томно закатил глазки и бессильно свесил мягкие лапки.

Потом хозяйка набросила его на одно плечо, затем на другое и, поднеся его к своему лицу, строго сказала: «Котя, ты понимаешь, что роль горжетки очень серьёзная? Ты не должен обращать ни малейшего внимания ни на что. Даже, если я оставлю тебя на столе, уйдя танцевать, «горжетку» не должен смущать запах из стоящей рядом тарелочки с сыром». Котя сглотнул комок слюны и не дрогнул.

Образ Эллочки-людоедки нарисовался сам собой, подобрать недостающие аксессуары не представляло труда. Вскоре хозяйка с Котей на руках сидела на лавочке возле подъезда. На ней было шикарное темно-синее платье с эффектом мокрого асфальта, маленькие лодочки на низком каблучке рюмочкой. На Котеньке красовался браслет, а шею хозяйки в два ряда обвивало жемчужное ожерелье.

Даже сквозь прищур Котенька-Коток видел и чувствовал, как в него впились взоры представителей дворовой общественности, разглядывавших его и с деревьев, и с балконов, и из-за кустов.

Потом подъехал автомобиль такси, и Котя с хозяйкой уехали в гости.

После этого Котеньке даже не пришлось ничего объяснять. Все всё видели сами: во-первых, хозяйка даже сама вынесла его на всеобщее обозрение, а, во-вторых, она нарядилась также, как и Котенька-Коток. С той минуты за ним закрепилось почетное звание «Первый домашний любимец», в чём Котя никогда и не сомневался.