История родной женщины

– Терпи, доченька. Такова наша женская доля. Будь сильной и кроткой. Главное – не теряй себя, и почаще заходи в гости – такие наставления дала ей старушка, когда Нина уходила в чужой дом, где ей не рады. Так было положено по традиции. Да и в родном не было места – у Нины было много младших братьев и сестер. Возможно, эта беседа спасла ее, укрепила. Помогла не сломаться.

Она шла и вдыхала прохладный летний воздух полной грудью. Да, внешне она была несвободна, но главное, что внутри. Она на родине. Около мамы. Вдали от войны. Здесь все будет по-другому. Она со всем справится. Жизнь наладится, и все будет хорошо.

Первые дни были длинными и тоскливыми. Спасала дочка, о которой нужно было постоянно заботиться, и кошка, которая словно всё понимала и пыталась утешить хозяйку: она исправно, каждый день приносила на крыльцо по несколько дохлых мышей и благодарна заглядывала в глаза, мол, это тебе. К облегчению, Мурка оказалась очень полезной в хозяйстве, потому что мышей и крыс в деревне была уйма и они сильно досаждали.

Как и сказал Василий, вскоре Нина и Дуня нашли общий язык. Где-то через месяц после их приезда пожилая женщина тихо села около невестки и неожиданно заплакала. Нина вскочила от удивления и бросилась обнимать свекровь. Та что-то непонятно причитала и скорбно мотала головой, а женщина ее успокаивала. Наконец, когда Дуне удалось совладать с собой (насколько она вообще была способна, если учесть, что в обычной жизни походила на мелкую вечно тявкающую собачонку), она посмотрела Нине в глаза и жалобно произнесла:

– От Мишки-то моего, младшего, с самого начала войны и весточки нет, ни словечка! Он же учился в военном техникуме в Тамбове, а тут пропал… Не дай Бог улепешил на фронт! – в конце она почти зашипела и чуть не потеряла сознание.

– Так ему лет-то сколько?! – остолбенела Нина от неожиданности. Она за своими заботами и проблемами совсем забыла про озорного младшего брата мужа.

– У, родни своей не знаешь! – обессилено замотала Дуня кулаком, но эта фраза прозвучала уже не злобно. – Поди шестнадцать. Совсем цыпленок еще… – Нина, пораженная новостью, сосредоточенно промолчала.

– Ну ты ж сама мать, должна меня понять! Среднего моего, Васю Васильича, заграбастали ведь на фронт в первые же дни! Хорошо хоть, остальные мужики под боком – один старик, а другой тыловик… Иначе совсем моя дурная башка поехала бы, – подшутила она сама над собой и этим поразила собеседницу еще сильнее.

– Как мне вас не понимать? У меня самой отец и брат на фронте, а сколько друзей, одноклассников…

– Тогда помоги мне! – хитро выпалила старуха, превращаясь обратно в бабу-ягу. Неужели всё, что было до, было спектаклем? Не, у помешанной старухи на то ума не хватит…

– Чем я могу помочь-то? – удивилась Нина.

– Ну ты баба грамотная, говорят…

– Пф, кто вам сказал такую чепуху?! – усмехнулась женщина и неожиданно для себя шлепнула по своей коленке, послышался громкий хлопок.

– Не притворяйся, я знаю, что ты грамотная!

– Но я всего 4 класса закончила…

– А говоришь не ученая! – восторженно воскликнула старуха, вскинув руки вверх, резко вскочив и энергично куда-то убежав. Она открыла большой деревянный сундук, который стоял под замком у печки, извлекла оттуда желтый кусочек бумаги, перо и чернила, словно давно их уже приготовила. Властным тоном позвала невестку к столу и разложила все перед ней.

– Пиши, – умоляюще строго приказала она.

– Что? – со вздохом спросила Нина, взяла в руки перо и окунула в почти засохшие чернила.

– Письмо, – удивилась старуха, словно это было понятно как дважды два.

– А что там писать? – осторожно поинтересовалась женщина

– Шо ты заладила со своими вопросами?! – вскипела старуха. – Вас что, за четыре года в школе не научили письма писать, тебе неученая должна объяснять?!

Нина вздохнула и начала писать: «Здравствуй, дорогой сын! Мы очень скучаем и переживаем за тебя…»

Тут она остановилась и подумала, что Дунька вряд ли сказала бы такие слова и Миша, должно быть, удивится. Хотя это произойдет в любом случае, ведь его родители не умеют писать. Если он вообще сможет сейчас чему-то удивиться… И при условии, что дойдет письмо… Если он вообще жив…

Нина потрясла головой, стараясь избавиться от грустных мыслей, и продолжила: «Как твое здоровье? Где ты сейчас, чем занимаешься? Дай обязательно о себе весточку, мы тебя любим и ждем…»

– И напиши, чтобы этот шпана ни в коем случае не намыливался на фронт, я его знаю! Пусть домой чешет, я его тут выпорю за то, что заставил нас так переживать!

«Мать очень просит тебя вернуться домой и не уходить на фронт. Позаботься о ее слабом здоровье и сердце», – Нина невольно усмехнулась.

– Небось пишешь, что Дунька совсем сдурела! – подозрительно прищурив глаза, пытаясь что-то понять в неизвестных закорючках, пробухтела «Яга».

– Нет, я просто усмехаюсь тому, какой у меня плохой почерк, давно не писала… Как бы что разобрал… – быстро соврала невестка, пытаясь не покраснеть.

Старуха кивнула с важностью знатока:

– Даже я вижу, что буквы скачут, как пьяные! – на самом деле почерк был мелкий и очень аккуратный. – Ну ниче, он парень умный, разберется! – с плохо прикрытым восхищением произнесла она. Родители действительно очень гордились младшим сыном, ведь он у безграмотных деревенских стариков поступил аж в военное училище! Не то что старшие балбесы…

Нина понимающе кивнула, свернула бумажку в треугольник, потому что конверта не было, написала на краешке просто «Петрову Михаилу Васильевичу, город Тамбов, летное училище» и торжественно вручила свекрови, которая даже покраснела от удовольствия.

– Так, теперь Васька придет, отправлю его отвести или передать как-нибудь… – пробормотала она себе под нос, засунула драгоценность вместе с пером и чернильницей в ящик под ключ и села обратно за стол, положив на него немного трясущиеся иссохшие руки.

– Спасибо, – тихо произнесла она после долгой паузы и, не дождавшись ответа, быстро вскочила и убежала готовить кушать, словно испугалась, что эта минута телячьих нежностей сделает из нее совсем другого, доброго и адекватного человека.

Чудо, хоть и очень редко, случалось. Один раз оно произошло, когда через месяц Дуня получила весточку от Миши, с фронта. Видимо, их послание он так и не получил, либо получил, но не послушался. Он сообщил, что их от военного училища отправили в одну из рот выполнять мелкие поручения. Просил не переживать и извинить его.

Второй раз Дуня пришла в себя, когда получила весточку от среднего сына Васи. Нина прочитала добрую весть о том, что он жив и здоров, своим свекрам вслух. Старуха, к удивлению, была целый вечер добра и весела.

Однако своих внуков от сына Васьки почему-то невзлюбила. Маленькие дети жили в соседнем доме, и пока их мать была на работе, сидели совсем одни, в холоде. А когда прибегали к бабке и просили у той поесть и погреться, та совала им по оладушку и выгоняла:

– Идитя, идитя домой! – словно они были какие-то совсем чужие попрошайки с улицы.

А когда у нее спрашивали, почему она их так не любит, отвечала так:

– Они такия сопливыя! Синюшные сопли аж до колен, особенно у младшого… – а может, у них и сопли-то были от постоянного холода?..

Зато внучку Машу бабка Дуня полюбила, насколько она вообще была способна любить. А ради этого и Нине можно было потерпеть. Главное, что ее ребенок сыт, одет, в тепле, пока она на работе в колхозе…

Еще каждый месяц женщина брала отгул в колхозе и носила своему мужу еду в город. Делала она это пешком, с тяжеленной корзиной, за три дня преодолевая почти сто километров. И это только в одну сторону. На ночь к себе пускали добрые люди.

– Хоть на пороге, главное, под крышей… – шутила Нина, просясь на ночлег. И все пускали. Кто куда: летом в коровник на сено, зимой в баню или в чулан на шубу. И все всегда кормили. Хоть и война была. Нина потом всю жизнь сама готовила лишнюю порцию еды, со словами «а вдруг кто зайдет с дороги?» В редких случаях встречалась какая-нибудь машина с другого города. Подвозили тогда. Но это было не чаще нескольких раз в год, машин-то мало было совсем в тылу.

В Моршанске Нина родила второго ребенка. Слабенькую девочку Раю. И пропустила свое отважное путешествие всего один раз. Бедная маленькая Маша, когда мама уходила, прощалась с ней навсегда… И всю неделю дрожала от страха. Особенно, когда весной около самого дома бурлила вода, которая легко могла смыть не только беззащитную мать, но и целый дом… Тогда девочка брала свою крошечную сестренку в охапку и просилась к бабке на печку и, слушая слабое дыхание Раи, тревожно засыпала. Каждую ночь ей снилось, что злая вода смыла маму и сестренку. В одну страшную ночь Рая действительно перестала дышать. В войну умирали часто не только дети. От болезни, голода, холода…

Рае сшили белое платье, как ангелочку, хотя она им и была. Родственники Нины, ее мама и сестра Люба, плакали, когда хоронили девочку прямо в земле… И маленькая Маша пускала слезы вместе со всеми, хотя не до конца понимала, почему все жалеют мертвую сестренку. Ведь девочке уже не будет плохо, она ушла на небо. Маше было всего 4 годика.

Что в то время помогло Нине пережить смерть дочери, одному только Богу известно. Никому она не сказала ни слова в укор, ни разу при людях не заплакала. Но много лет потом не могла улыбаться.

Вскоре Василия выбрали главой колхоза. Он пришел и удивленно об этом доложил Нине.

– А что вы удивляетесь-то? Кому еще? Одни ведь бабы в деревне да безрукий калека-пьяница…

– Ну я как-то боюся… Если ты только будешь мне пособлять…

– Вот нашли еще помощника! Четыре класса с горем пополам закончила!

– Ну все равно, хоть бумажки какие-нибудь калякать, чтобы мне времени хватало заниматься остальными колхозными делами.

– Ну хорошо! Чем смогу, тем помогу!

И Маша томными зимними вечерами наблюдала, как мама и дедушка на кухне до ночи сидели при свете керосинки, заполняли какие-то бумаги, планировали, что и где посадить, считали урожай.

– Да, в этом году вышел щедрый урожай! – мусоля самокрутку, радовался старик. И первым делом везли налог государству, на благо Родины. А потом уже распределяли по работникам, считая трудодни.

Когда Маша с родителями после войны переехали в другое место, она почти забыла об этом страшном и тяжелом времени. Помнила только по рассказам. В раннем детстве все как-то легко переносится, сглаживается. Даже шрамы заживают, остаются только маленькие рубцы…

Брат ее отца, Михаил, в шестнадцать лет отправился на фронт, изменив себе возраст, благополучно дошел до Берлина и вернулся домой с наградами. Правда, в феврале 1945 года его ранили в плечо, но не сильно, и молодой организм быстро справился. Ведь впереди было решающее сражение. Вернулся молодой юноша не всем знакомым Мишкой, а Михаилом Васильевичем. Настолько он постарел за эти годы… Василий тоже вернулся живой и здоровый. В войну он воевал на Курской дуге и получил награду за мужество.

В 1947 году Николай, Нина и Маша переехали в другое село в Тамбовской области. Там строилось подсобное хозяйство, и мужчину поставили главным. Вначале они жили в землянке, потом снимали жилье, в обед и выходные самостоятельно строя свое, прямо на краю соснового леса. Братья Миша и Вася им очень помогали со строительством: младший собственноручно изготовил чудесные деревянные окна, в каждом по форточке, а для большой комнаты, зала, окно могло открываться нараспашку, впуская в жильё запах цветов из сада вперемешку со свежим хвойным запахом. Старший возводил стены из дерева и глины. В 1953 году семья Петровых наконец-то переехала в простенький, но собственный домик. Вперёд, по традиции, пустили старенькую кошку, которая пережила с ними войну и кучу переездов. Отец Николая, Василий, дал молодой семье по тем временам чуть ли не целое состояние: три мешка зерна и корову, которую они гнали с Моршанска пешком много дней. Жизнь начала налаживаться.

Глава 2

Послевоенное детство

1947 год

Чем прекрасно детство, так это тем, что все вокруг кажется замечательным: ты не замечаешь проблем, зла и горя, а все неприятности быстро забываются. Каждый день для тебя – это целый удивительный мир, наполненный различными приключениями. Ты встаешь с утра и выбираешь, чем заняться сегодня. Конечно, если родители не попросят тебя чем-то помочь, но в основном дети после войны росли вольно, как трава в поле. Взрослым не было времени за ними следить: у них работа, огород, хозяйство.

Жизнь в деревне и вовсе прекрасна: как только встает солнце, быстро сделаешь свои обязанности, убегаешь на улицу и не появляешься практически до самой ночи. Родители за тебя могут не переживать, ведь все друг друга знают и никто не даст тебя в обиду. Вот и Маруся, которой весной исполнилось семь лет, с утра пораньше, прямо в сорочке, пошла во двор. Летняя прохлада легонько покусывала за худенькие плечики. Машенька покормила кур и поросенка, налила в большое деревянное корыто чистую воду из бочки, сходила в курятник и собрала в маленькую деревянную корзинку яйца. Ночью курочки спали на шестах, а потом несли яйца в несколько ящиков, устланных соломой, но иногда птички вредничали и не хотели нестись в ящики. И тогда Марусе приходилось искать яйца по всему двору. Но сегодня несушки молодцы: Маша достала пять крупных коричневых яичек, положила в корзиночку и отнесла домой.

Начала собираться гулять с деревенской детворой. Она надела синее платье, которое ее мама перешила из папиной рубашки, расчесала деревянным гребнем и заплела в длинную косу свои темные густые волосы и наспех поела кашу, оставленную мамой в кастрюльке, плотной завернутую в папин тулуп, чтобы не остыла. Потом Маня надела старые сандали, которые достались по наследству от какой-то выросшей девочки, закрыла дверь на ключ, спрятала его под коврик и вприпрыжку выбежала из дома.

Около порога висел рукомойник. Малышка умыла свое круглое личико, на котором сверкали большие карие глазки, и со вздернутого маленького носика картошкой начали стекать капельки колодезной воды прямо на пухленькие алые губки. Вытерлась старым полотенцем и побежала.

В центре деревушки на широкой песчаной улице уже собралось много детворы разных возрастов, хотя часовая стрелка показывала всего семь. Все были в одежде не по размеру, ведь в основном донашивали за старшими братьями или сестрами, либо, как и Маша, щеголяли в перешитых из взрослых ненужных вещей. Но никто не стеснялся этого, ведь никому не удавалось модничать из-за сильного дефицита в стране.

Ребята играли в лапту. Марусю, как и ее ровесников, не брали с собой, потому что считали их слишком мелкими, мол, будут мешаться под ногами, и их «зашибут». Лаптистам было минимум двенадцать лет, и они считали себя взрослыми. Среди них было только несколько девочек, остальные мальчишки. Играющие были загорелыми, поджарыми и грязными от пыли и пота. Сегодня троих парнишек забрали пасти скот, поэтому для игры не хватало участников, поэтому пришлось выбирать из кучки малышни, вертящихся рядом. Девочка, Машина соседка, подошла к траве, где сидели «зрители». Она выбрала свою сверстницу – долговязую шатенку с унылым лицом; парнишку – длинного худого блондина с добрыми серыми глазами и носом-картошкой, по виду ему было лет десять; и, ко всеобщему удивлению, Машу.

Мальчишка, которого тоже взяли в игру, с недовольным видом посмотрел на Машу и фыркнул, мол, ну и взяли мелюзгу. Та, мельком глянув в его сторону, гордо приподняла крошечный подбородок и с торжествующей полуулыбкой отвернулась. Он еще полминуты смотрел на ее гордые прямые плечики. Началась игра.

Правила были простыми, но для участия нужна была неплохая физическая подготовка: скорость, ловкость, меткость. «Подавала» подкидывает мячик, а другой игрок бьет по нему палкой, потом швыряет в сторону биту и бежит к финишной черте. Дежурящие «в поле» должны поймать этот мяч или, подхватив с земли, попасть им в не добежавшего до финишной черты «забивалу». Маше дали узкую доску, которая в длину была чуть ли не ей вровень, вдобавок очень тяжелой и шершавой. Парнишка озорным взглядом серых глаз неотрывно наблюдал за ней: его задачей было «выбить» Машу, как только она побежит мимо. И вот мяч кинули, Маша изо всех сил ударила по нему битой, отбив его куда-то в кусты, бросила палку и рванула что есть сил. Она бежала, маленькая, худенькая, но такая шустрая и сильная. Ее толстая коса стучала по спине, короткие боковые волосы выпали и закрутились на висках. Мяч нашли и начали кидать в «жертву», но та, ловко уворачиваясь, без труда добежала до финиша победительницей. Она довольно посмотрела на паренька, который в ней сомневался, тот в ответ скорчил недовольную рожицу и отвернулся. Игра продолжалась долго, мальчик, когда Маше еще предстояло быть «забивалой», стал усерднее целиться, но никому так и не удалось в нее попасть.

В полдень, когда беспощадное высокое солнце разбрасывало свои обжигающие лучи, уставшие и счастливые ребята дружно побежали на речку. Их приютил небольшой пляж с золотистым песком и широким заходом в воду. Озерцо окружали густые заросли камыша, в которых плескались лягушки и мелкая рыбешка, посередине был вытоптан иловый берег, а по краям тина. Сбоку речки был длинный деревянный мостик, с которого по очереди ныряли в воду различными способами. Детвора купалась в том, в чем играла на улице, но как же это было весело. Правда, девчонки постоянно теряли ленточки, заплетенные в косички. А еще, самое страшное, ловили вшей, которых потом приходилось выводить ужасно вонючим раствором, а в худшем случае – бриться налысо.

– Что, не умеешь плавать? – с вызовом спросил подплывающий к Марусе пацаненок, с которым они играли в лапту. Та стояла по колено в реке, умывшись и намочив немного волосы.

– Да, – равнодушно ответила та.

– Хочешь, научу? – спросил он, переменив манеру общения на добродушную, и встал по пояс в воде. Юнец был без майки, и все его выпирающие ребра красовались на солнце.

– Ты сам-то давно умеешь? – усмехнулась в ответ девчонка и прищурилась. Паренек, наблюдавший за ней искрящимся взглядом, немного смутившись, ответил:

– Брат недавно научил… По-собачьи. Иди сюда, мы не будем далеко заплывать, не бойся!

– Мне мама не разрешает купаться без взрослых, – последовал немного обиженный ответ.

– Мне тоже, но у меня тут старший брат.

– Везет, – с завистью ответила Маня. – Ну ладно, мне пора. Пока!

– Пока… – нехотя попрощался тот.

Маша шла настолько быстро, насколько позволяли ноги. До дома было идти минут пятнадцать, но этот путь оказался нелегким, и пока дошла, вся вспотела – было изнуряюще жарко. В избе мать сварила обед и уже заждалась ее.

– Ну наконец-то! – пытаясь делать грозный вид, произнесла молодая женщина. Ей только недавно исполнилось двадцать восемь лет, молодая, достаточно красивая и стройная, энергичная. Маруся была ее маленькой копией.

– Прости, мам! – с щенячьими глазами произнесла Маша. – меня сегодня старшие взяли с собой в лапту, представляешь!

– Ого! – искренне удивилась мать. – И тебе несложно было с большими играть? Не испугалась? – спросила мягко, при этом доставая из куртки завернутую кастрюлю с картошкой.

– А вот совсем и не страшно! И несложно! – затараторила Машка. – Я как ударю, а мячик как улетит в кусты, они его пока ищут, я вжик, и уже почти пробежала, и все!

– Молодец! – улыбнулась женщина, и, подойдя к чаду, поцеловала в лоб. Потом поставила на стол кастрюлю с картошкой в мундире, хлеб и квас. – Иди мой руки и за стол.

– Ух, как проголодалась! – подтвердила маленькая растрепанная девчонка и быстро сбегала умыться к крыльцу.

Вернулась и плюхнулась на лавку рядом с массивным деревянным столом. Обеденное место располагалось в центре небольшой комнатки, отделенной потрепанной шторкой от тоже тесной кухоньки с белой печкой. Напротив кухни были две двери, одна – в спальню, где стояла родительская узкая пружинная кровать, другая – в комнатку Маши.

– Мамочка, пожалуйста, давай сходим на речку… – умоляюще произнесла Маня.

– Так много дел… – начала женщина. Девочка расстроенно и очень серьезно посмотрела на мать. – Но на часик можем сходить, – добавила мама и с улыбкой посмотрела на дочь.

Та благодарно ей кивнула и продолжила есть картошку быстрее. После еды она помыла за собой посуду и побежала переодеваться в свой купальный костюм: для нее мать перешила папину тельняшку, и, надо сказать, получилось очень симпатично.

Когда Маня с матушкой пришли на речку, там еще купалась ребятня, с которыми она играла в лапту, и тот мальчик тоже. Завидев ее издалека, он сначала немного растерялся, а потом вышел на берег и плюхнулся на песок, чтобы согреться. Нина села на травку в тени: сегодня она почему-то не купалась, но не сводила глаз с дочурки.

Маруся зашла по пояс, зажала нос рукой, набрала ртом побольше воздуха и смело нырнула. Прохладная водица окутала ее со всех сторон, обняла, словно давно ждала, и потом бодро вытолкнула наверх. Ох, это приятное чувство окунуться после жаркого дня. Вода, как лучший лекарь, успокаивает, бодрит, придает сил, смывая всю усталость и плохие эмоции.

– А я обещал научить тебя плавать, – послышался голос сзади.

К ней приблизился мальчик. «Что он ко мне прилепился?» – подумала про себя Маша, но потом решила, что нужно стараться быть дружелюбной со всеми, как учит мама.

– Да, видишь, я пришла, – усмехнулась она.

– Классный купальный костюм! – одобрил паренек.

– Спасибо, мама сшила. Я, кстати, Маша…

– Я знаю, – неловко промямлил тот. – Мы, вообще-то, с тобой соседи…

– Правда?! – вытаращив глаза от удивления, громко произнесла девочка.

Потом недоверчиво посмотрела на собеседника и вспомнила. Этот мальчик живет около нее в небольшом бревенчатом доме, его мать – пожилая женщина, у которой погиб муж на фронте, а на ней осталось четверо детей: самой старшей лет двадцать, и она уже замужем, второй сестре пятнадцать, и эта девочка Катя очень нравилась Маше. Потом у соседей мальчик лет двенадцати, задира еще тот, а младшему лет восемь. Так, получается, это самый младший… Он, оказывается, ее ровесник, а выпендривается-то! Кажется, его зовут Вася…

– Извини, я тебя сразу не узнала, – после долгой паузы ответила она.

Мальчишка рассмеялся в ответ. Он, кажется, не обиделся.

Вася показал Маше, как нужно плавать по-собачьи. Сначала у нее не получалось, потому что она очень боялась и начинала идти ко дну.

– Надо расслабиться и полностью довериться воде. Ее нужно полюбить, и тогда та полюбит тебя в ответ, будет тебя поддерживать и помогать, – серьезно наставлял парниша.

Этот совет помог его ученице, и она сначала смогла проплыть полметра, а потом метр.

– Ну вот, молодец, ты прямо как русалочка, – довольно и смущённо похвалил он.

Маня стала проплывать короткие дистанции, ей это очень нравилось. Мама ее периодически окликивала, чтобы та была осторожнее. Время пролетело незаметно, и пора было уже уходить, хоть так не хотелось.

– Мне тоже нужно домой, замерз уже. Да и мать ждет, обедать пора, – объяснил он, выходя за Марусей из воды. Они завернулись каждый в свое полотенце и, о чем-то болтая, поплелись домой.

– До свидания, теть Нин, пока, Маш! – попрощался Вася около их дома.

– Пока, Вась! Когда будет время, заходи к нам в гости, – улыбнулась Нина.

– Большое спасибо за приглашение, – вежливо ответил тот и пошел дальше, в соседнюю избу.

Маша удивленно посмотрела на маму.

– Очень хороший и воспитанный мальчик, – объяснила ей та. – Рада, что вы подружились. Девочка кивнула, и они молча зашли в жилище.

Поужинали с большим аппетитом, потом вышли во двор кормить скот: Маша кормила кур и поросят, а ей мама собиралась поить и доить корову, которой в нужное время не оказалось на месте. Мама вышла на улицу глянуть. Нет. Пошла к соседке. И там нет.

– А где же наша Зорька-то? – встревожилась женщина. – Придется идти искать…

– Да ладно тебе, сама придет, – отмахнулась соседка.

Но Нина так не могла. Позвала дочь за компанию, и они отправились в сторону луга. Над лесом садилось солнце, разукрашивая лазурный небосвод в сказочно красивые цвета: полоска вишневого цвета, апельсинового и лавандового, а облака розовые и мягкие, словно сладкая вата. Деревянные, немного запущенные дома деревеньки погрязли в густом тумане, а крыши, которые торчали из него, казались необычно высокими и мрачными. В окнах уже зажегся тусклый керосиновый свет, и было видно, что происходило в домах: кто-то пил чай и разговаривал, кто-то читал, другие ужинали. В последней избе на краю поселения перед окнами резвились дети. На лугу замычала корова, Нина позвала: «Зо-о-орька!» Они пошли на голос животного, пробираясь сквозь густой туман по сырой длинной траве, которая колола голые ноги. Корову нашли стоящей у маленького ручья и жующую сочную осоку, повели домой.