Роман о Генри

Мейзи Эббот

Роман о Генри

Глава 1.

«Розовое, розовое, это тоже розовое… Фуксия» – неожиданно всплыло незнакомое слово. Генри мог услышать его только от тетушки и возможно оно было как-то связано с розовым цветом, потому что розовый цвет был повсюду.

Пыльно розовый, бледно, светло, нежно розовый.

Никакой фуксии конечно! Это было бы слишком смело, даже вульгарно.

Граф Генри Чертон восседал на низком, продавленном диванчике посередине гостиной, ровно напротив трех таких же пыльных как все вокруг, леди. Он чувствовал себя и на самом деле был, удивительно неуместен в их обществе. Как неудачная картина в точно выверенном интерьере. Эта неуместность проявлялась во всем, начиная от габаритов графа, который был значительно выше любой самой высокой мебели в этой комнате и заканчивая причиной по которой он оказался в такой компании.

Спасаясь от отчаянной зевоты, граф снова и снова смотрел по сторонам. Большая часть предметов, вокруг были примерно такой же расцветки и материала, как и его диванчик.

Просторная прямоугольная комната с эркером была плотно заставлена мебелью. Диван, диванчик, козетка, несколько кресел с высокими спинками, несколько маленьких кресел, подставки под ноги к каждому из упомянутых кресел и это не считая стола, столов и столиков для подносов. Казалось хозяева уяснили для себя наличие незыблемого комплекта: кресло, подставка, столик и использовали принцип этого набора во всем. Мягкая мебель была обтянута прочной тканью всех оттенков розового с крупными цветами, отчего граф казался себе заключенным в гигантском розарии.

В камине жарко горел огонь, в чье ненасытное жерло специальный человек нещадно подбрасывал поленья. Учитывая, что на дворе стоял необычайно теплый май, все это грозило собравшимся коллективным обмороком.

Но графу нельзя было падать в обморок. Как нельзя было уходить, засыпать и даже предаваться мечтам обо всем этом. Ему должно было поддерживать беседу, если и не самую искрометную, то по крайней мере более живую, чем теперь. Поэтому он поинтересовался состоянием здоровья присутствующих, избавив себя таким образом от необходимости говорить еще на четверть часа.

Леди, или «три грации», как окрестил их граф, встрепенулись и живописали ему свои опорно-двигательные затруднения в красках.

Изредка кивая на словах «суставы», «ревматизм» и прочее, граф размышлял о том, как оказался в таком тоскливом положении.

Четыре года назад, вследствие недоразумения, раздутого затем до скандала года, молодой человек оказался фактически изгнан из лондонского общества.

Конечно это преувеличение, слово «изгнан» не может быть в полной мере применено к графу. Его продолжали принимать во всех сколько-нибудь приличных домах. По-прежнему приходили приглашения на балы и прогулки, но каждое его появление сопровождалось неодобрительным шепотом. Взгляды сплетников задерживались дольше обычного, а хихиканье молодых особ особо раздражало.

Воспользовавшись ситуацией в полной мере, граф поспешил подвергнуть себя полной и безапелляционной обструкции. Попросту говоря, сбежал в деревню. Таковым его намерение было и раньше, учитывая, что семейные дела требовали присутствия в поместье, но теперь он покинул Лондон с легким сердцем. Оболганный, обиженный и тем вполне довольный. Возможность спокойно разобраться с ремонтом, арендаторами, капиталовложениями и родственниками приумножила состояние семьи в несколько раз, снова доказывая, что чье-то место в светской гостиной за праздными разговорами, а графу гораздо больше подходила непритязательная сельская жизнь.

Так продолжалось три года пока в поместье не зачастили родственники. Сначала граф был даже рад. Визиты вносили приятное разнообразие в его устоявшееся расписание. Он все же не чурался милых бесед и забавных историй из жизни света.

Визиты проходили по определенному сценарию. Всегда приезжали двое, его дорогая тетушка Филис и кузина. Каждый раз новая прелестная кузина. Так продолжалось несколько месяцев подряд, пока граф, после получения очередного извещения о приезде родственников не подсчитал, тщательно сверяясь с генеалогическим древом, сколько физически у него может быть кузин. Оказалось, чуть меньше, чем он уже имел удовольствие узнать. Тогда и состоялся важный разговор с тетушкой.

– Дорогая моя Филис, что происходит? Откуда ты вообще берешь этих женщин?

– Из пансионата Святого Ансельма, дорогой племянник. – Нимало не смутившись, ответила тетя. – Я рада, что моя шалость раскрыта. В Святом Ансельме тоже, знаешь ли, ограниченное количество девиц. Начни я их возить по второму кругу могли бы возникнуть недоразумения.

Граф усмехнулся. Не в его правилах было сердиться на тетку, чья взбалмошность порой доводила отца графа, ее брата, до исступления.

– И чем же я заслужил честь принять у себя весь достопочтенный пансионат?

– Я просто хотела напомнить тебе о долге, дорогой. – Филис тут же увидела, как сказанное слово мрачной тенью легло на племянника. – Постой, я знаю, что ты сделал для семьи за последние годы, поверь мне, людей благодарнее нас ты не найдешь. Но ты граф, дорогой и у тебя действительно есть кузины, которым пора выходить в свет, Сельма и Катарина.

Граф нахмурился. Ну да, Сельма и Катарина. Две милые, смешливые девчонки пятнадцати и четырнадцати лет.

Были 4 года назад.

– Да-да, племянник, я вижу, ты вспомнил. – Тетка усмехнулась. – Сельме уже девятнадцать. Она пропустила сезон в прошлом году потому что подхватила простуду, но мне помнится ее мать почти заставляла девочку купаться в прохладном пруду только бы не ехать в Лондон. Нужно с этим покончить, дорогой и как можно быстрее.

– Я понял. – Граф прищурился. – Понял… Что ж, теперь апрель, пусть девочки берегут здоровье и шьют наряды, что б я их в одном и том же платье ни разу не видел. – Он улыбнулся тете. – Значит будет сезон.

Филис кашлянула.

– Все не так просто, дорогой. Не так это просто.

– Что? – Граф рассеянно пожал плечами, начиная утрачивать интерес к теме.

– Ты сбежал. Прости, добровольно покинул Лондон 4 года назад. За это время глупая история обросла невозможными подробностями, которые теперь включают в себя или дуэль, или соблазнение, иногда побег в Новый Свет. Я слышала разные варианты.

Граф побледнел.

– Тетя, меня толкнули, и я со всего размаху влетел в декольте Терезы Спенсер, поставив ей огромный синяк под глазом и шишку на лбу. Как из этого могло вырасти то, о чем ты говоришь?

– Чудеса светской жизни. – Филис равнодушно пожала плечами. – Мило, что ты удивлен. Конечно, общество ты покинул по собственной воле. Поэтому путь к твоему возвращению быть может и будет короток, но тернист, а местами унизителен.

– Что? – Уныло поинтересовался Генри.

Он быстро смирился с положением вещей. Очевидно, тетя уже все продумала. Хотя наличие точного плана, а тем более следование ему не было ее сильной чертой, он решил в этом деле полностью на нее положиться.

– А то, что тебе придется пройти нечто вроде собеседования у трех самых чванливых матрон высшего света. Эти дряхлые леди поверь мне, держат в необъятном страхе и сэров и пэров и прочих. Я уж не говорю о том, что, если ты пренебрежешь ими, искать партию себе или девочкам будет просто не мыслимо.

– Я начинаю понимать. – Граф задумчиво покачал головой. – А не связана ли одна из этих старых леди с пансионатом Святого Ансельма? Совершенно случайно.

Так как Филис уже выходила из кабинета Генри, ей пришлось остановиться и обернуться.

– В смысле, одна, дорогой? – Женщина лукаво улыбнулась. – Все три милых леди являются попечителями пансионата. Все три очень заинтересованы в благороднейшем воспитании подрастающего поколения девиц на выданье. И в появлении в Свете достойных женихов.

– Это я-то достойный? – Граф усмехнулся.

– Представь себе, ты все еще граф! Леди сделали это невероятное открытие практически без моих подсказок. Что еще интереснее, у тебя есть друзья. Виконт Мортон, например. Чудесный молодой человек, которого тоже не помешало бы пристроить.

– Я передам виконту, чтобы он начинал паковать чемоданы. – Генри коротко кивнул. – Сообщи, когда договоришься о собеседовании.

– Непременно. – Филис на мгновение задержалась у самой двери. – Потренируйся в искусстве светской беседы, дорогой, испытание предстоит не легкое.

Однако, в целом, Филис оказалась не права. Испытание Генри выдержал с достоинством и некоторой грацией.

Дамы с самого начала к нему благоволили. Видимо в Свет просочилась информация, что граф не пропил состояние, а преумножил его.

Леди номер один, номер два и номер три с восторгом осмотрели фигуру графа, высокого, хорошо сложенного, атлетического молодого человека с мрачноватым, но красивым лицом. Почувствовав себя хорошим товаром, Генри уселся на диванчик и завел длинную, ни к чему не обязывающую беседу.

Время тянулось словно патока, такое же приторно сладкое и бесконечное. Когда он начал тратить все ресурсы организма на борьбу с зевотой, его наконец отпустили, предварительно простив все грехи.

О славные, старые леди…

Глава 2.

Полдень четверга никогда не был очень уж удачным временем для визитов. Но именно этот полдень именно этого четверга был для виконта Мортона наименее подходящими из всех.

Он выехал из Парижа в Кале в воскресенье вечером в почтовой карете. Через два дня пересел на паром, на котором добрался до Дувра, где устроился уже в собственном экипаже, чтобы к ночи среды быть в Лондоне. Там, поднявшись в свою спальную в доме на Монтгомери стрит, молодой человек рухнул на кровать, отмахнувшись от камердинера, и забылся славным, добрым сном уставшего путешественника. Он планировал, хотя планирование давалась ему скорее теоретически, на следующий день не делать ничего. Совершенно ничего связанного с перемещениями дальше собственной столовой. Он планировал провести четверг в скромных трудах по разбору накопившейся почты, ответить на несколько приглашений, написать письма и прочее, и прочее. Любые дела, только бы они не нарушали связи между спальней, столовой и кабинетом. Улицу виконт пока что видеть не хотел.

Тем печальнее было начать то самое утро глядя на унылое лицо камердинера с докладом и запиской от графа Чертона.

Майлз был хорошим другом, поэтому встал, привел себя в порядок и поплелся в гости. Он специально отказался от экипажа, предполагая, что заснет в дороге. Поэтому шел теперь, спотыкаясь о каждый булыжник на мостовой и вспоминая этимологию слова «дружба», такого глупого и бесполезного в полдень четверга.

Несколько кварталов спустя ему открылся вид на величественный Чертон Хаус. Это был большой двухэтажный особняк в строгом стиле. Классицизм и легкий поклон в сторону античности, для придания небрежного изящества. Дом стоял на некотором удалении от дороги, окружённый небольшим регулярным парком. Справа он «опирался» на огромный дуб, посаженный еще прадедом нынешнего графа и как будто хмурился двумя горгульями, охраняющими вход. Одна из горгулий действительно хмурилась, Майлз знал это точно, потому что она находилась под окнами кабинета хозяина, и виконт неоднократно имел удовольствие разглядывать ее пока Генри собирался озвучить свою мысль.

Виконт Мортон прошел к дверям и позвонил. Единожды, надеясь таким образом снискать похвалу дворецкого. Конечно это было недостижимо. Ходженс, дворецкий и по совместительству камердинер графа, терпеть не мог виконта за, как он изволил выражаться, «необоснованные визиты».

В библиотеке на первом этаже, молодой человек был встречен расхаживающей вдоль камина спиной графа Чертона. Про себя, послав их всех к черту, он распластался в удобном мягком кресле и позволил своим мыслям течь в любом угодном для них направлении.

Прошло пол часа до того момента как голос графа громыхнул из глубокого кресла в углу кабинета.

– Я очень рад твоему приезду, Майлз.

Виконт от неожиданности поперхнулся чаем, закашлялся и поспешно передал хрупкий фарфор слуге.

– Это приятно слышать, Генри. Тем более, что я сижу здесь уже пол часа.

На это замечание граф рассеянно кивнул.

– Что твои родственники, здоровы?

–А? – Граф бросил на него рассеянный взгляд. – Да, да, все здоровы, и лондонские, и те, что в поместье, все процветают.

– Прекрасная новость. – Майлз с радостью отбросил одну из самых огорчительных причин для такого странного настроения друга. Пауза снова затягивалась, так же как затягивались дремотой веки молодого человека.

– Как твои предприятия, Генри? Мои совсем меня не кормят! – Виконт улыбнулся.

Конечно, он лукавил. Дела его шли не так уж плохо, по правде сказать, в сто раз лучше, после того как Генри свел его со своим управляющим и было решено пустить остатки наследства Мортонов на что-то более традиционное, чем прожекты Майлза. Но деньги – вторая причина для мужчины стать слишком серьезным. Хотя виконт не припоминал случая, когда его другу необходима была для этого какая-то особая причина.

– А? – Граф тряхнул головой, – Дела в порядке. По правде говоря, очень хорошо идут дела.

– Прекрасно, Генри, мы очень содержательно беседуем, мне нравится. – Тихо пробормотал виконт. Похоже, он постоянно ошибался с вопросами. Надо бы попробовать что-то более прозаичное.

Граф стоял, опершись на раму широкого французского окна, которое из кабинета вело в прекрасный сад в модном ныне стиле цивилизованного запустения. Впрочем, за модой здесь никто не следил. Поэтому граф полностью соответствовал своему саду, дому и личному представлению о гармонии, то есть, был одет почти как садовник, только очень дорого.

– Есть еще вопрос! – Майлз снова напомнил о своем присутствии. – Как прошел вчерашний бал у Хайнстов? Середина сезона все-таки. Жаль, что я не смог прийти, но эта дорога совершенно меня вымотала.

Виконт взглянул на графа и замолчал. Генри настолько очевидно его не слушал, что лучше было вернуться к собственным мыслям. На некоторое время оба погрузились в молчание, которое теперь, казалось, уже никто не намерен прерывать.

– В этом и есть причина, по которой я тебя позвал в такую рань.

– О! Все-таки есть причина. – Майлз рассеянно кивнул. Он обдумывал список сделок, рекомендованных управляющим.

– Да, – наконец решительно проговорил граф, – произошел некий инцидент на этом злополучном балу вчера. Мне даже странно говорить тебе о нем.

– Смелее – Майлз слегка подался вперед.

Что бы не произошло на этом балу, все всё еще живы и по-прежнему богаты. Виконту редко, очень редко, а возможно и никогда прежде, он никак не мог припомнить ни одного похожего случая, хоть это физически невозможно, не приходилось слышать сплетни из уст друга. То есть, если граф был способен их передавать, это должны быть сплетни с гигантской буквы «С».

– Это не первый бал, который я посетил с начала сезона. Ты опоздал почти на месяц. – Генри заговорил размеренно, взвешивая слова. – Я был представлен хозяевам, спускался по лестнице в поисках шампанского, и заметил, что три леди упали в обморок при виде меня. Поверь, Майлз, это было в высшей степени драматично.

Виконт на секунду закатил глаза к изукрашенному потолку. Несколько часов сна в жертву чужому тщеславию.

– Это катастрофа, Генри, теперь мне понятна твоя чрезвычайная серьезность. Никогда раньше земля в целом и лондонское общество в частности не знало подобных случаев.

Граф от него досадливо отмахнулся.

– Я преувеличиваю?! – Виконт оскорбленно фыркнул. – С тех пор как тебе исполнилось девятнадцать, Генри, хоть одна дамочка в твоем присутствии обязательно падала в обморок. С двадцати пяти, как правило, по две. Ну да, судя по увеличению упавших, ты входишь в возраст особого расцвета физической и умственной силы. Только помни, когда счет дойдет до четырех, процесс повернется вспять. Годам эдак к семидесяти, когда ни одна уже барышня не упадет ниц в твоем присутствии, просто смирись. Я не могу поверить, что ты позвал меня, чтобы пококетничать.

– Чудная речь, Майлз, очень язвительная. – Генри, наконец, улыбнулся. – Однако, ни сам факт падений, ни количество леди, меня ничуть не трогают, это сейчас в моде. Тем интереснее, не знаю, как выразиться, сами «упавшие».

– Позволь мне придать этому разговору немного динамики. Я готов угадывать. – В предвкушении он потер руки.

Генри рассеянно кивнул.

– Дженнифер Лоуф! – Майлз назвал имя самой экзальтированной дебютантки нынешнего сезона. Даже будучи оторванным от дома в самом его начале, он уделял внимание колонке светских сплетен и более или менее понимал, что происходит.

– Без сомнения! Я бы даже расстроился, не распластайся она в объятьях своей матушки.

Виконт улыбнулся.

– Прошу, – подбодрил граф, – вторая «упавшая», пожалуйста.

– Это сложнее, я все же не очень-то ориентируюсь на местности. Возможно, Элиза Хоббс.

– Снова в цель. Эта вечно смущенная мной и всем на свете молодая леди должна бы носить корсет из нашатыря.

– Да уж, такая милая девушка, но клянусь, у нее падучая. Возможно виной тому чрезвычайно жаркое лето.

– Тогда ей бы лучше пропустить этот сезон. – Генри многозначительно поднял палец вверх. – Она могла бы блистать, но это довольно сложно постоянно лежа на полу в нелепых позах.

– Трагично! – Виконт поцокал языком. – Кто же третья дама?

– В третьей, собственно, весь смысл. – Граф сцепил руки за спиной и уже всем корпусом повернулся к виконту. – Третьей была мисс Меган Силтон.

Виконт недоверчиво нахмурился.

– Не может быть, чтобы именно мисс Силтон!

Глава 3.

Особняк Лорда и леди Силтон располагался в нескольких кварталах от Чертон Хауса. Он не носил никаких названий и не привлекал внимания. По меркам высшего света это был небольшой дом с небольшим садом. Кое-кто из знатных особ любил прицокивать языком, случись ему или скорее всего ей, проехать мимо в своей карете. Мол, что за глупости, уж Лорд Силтон мог позволить своему семейству что-то более достойное. Скорее всего это был джентльмен или, что более вероятно, дама, не вхожая в малочисленный круг друзей лорда и леди. Иначе, им было бы известно, что роскошные убранства и все необходимые удобства представлены лордом для всей своей многочисленной родни в провинции. Городским особняком пользовались только во время сезона. В нем не проходили балы, светские салоны или другие увеселения, требующие одновременно принять большое количество людей. В нем давали редкие званые ужины для узкого круга друзей лорда и леди, собиралось семейство, царила атмосфера уюта и комфорта.

Обстановку, леди Агата Силтон, сорока шестилетняя дама самой приятной наружности подбирала в соответствии со своим вкусом. Потому что муж, лорд Николас Силтон, пятидесятилетний джентльмен ей в этом вопросе полностью доверял. А их младшая дочь, двадцатиоднолетняя Меган остановилась на декоре собственной спальни, в остальном, так же как отец, доверившись родительнице. Таким образом все оказались в хорошо спланированном и чрезвычайно уютном доме, где не было места толпе, но всегда находился приятный и хорошо освещенный уголок для чтения.

Старшую дочь леди Силтон выдала замуж в ее первый сезон. Тогда юная леди Шерил произвела неизгладимое впечатление на массу кавалеров и предсказуемо вышла замуж уже в октябре того же года. Младшая дочь в брачный год сестры едва достигла десяти лет и смотрела на все происходящее хотя и с живым интересом ребёнка, но совершенно без интереса дремлющей где-то в глубине, девушки.

Затем леди Силтон с удвоенной энергией занялась сватовством многочисленных племянниц и даже успешно женила нескольких племянников. В этих хлопотах прошли годы. Когда леди спохватилась, припомнив о необходимости устроить судьбу младшей дочери, это уже стало задачей изрядной сложности. Конечно, как и было положено, Меган вышла в свет в возрасте восемнадцати лет, была представлена королеве и получила ее одобрительный кивок. Она исправно посещала все мероприятия, рекомендованные матерью, но собственных предпочтений на этот счет не имела. Все интересные места Лондона были ей знакомы. Все знакомства, о которых она могла бы рассказывать подругам состоялись за долго до дебюта. Меган вела себя добропорядочно и непостижимо скучно для такой юной особы. Леди Силтон некоторое время наблюдала за дочерью, но предпринять ничего не успела так как в обществе разразился очередной скандал, косвенно затрагивающий честь очередной племянницы.

Проходили сезон за сезоном. Меган наслаждалась собственным пониманием светской жизни, леди Силтон успешно боролась с безбрачием родни, лорд не подавал признаков беспокойства. Так продолжалось 4 года, пока Шерил, приехавшая навестить родственников в преддверии нового сезона, не обратилась к матери.

– Мама, а что наша дорогая Меган, имеет успех у кавалеров? Она ведь у нас очень, очень хорошенькая. – Чувствовалось, что сестра давно хотела задать этот вопрос, да все никак не находила подходящего момента. В письмах о таком спрашивать не принято.

Леди Силтон моргнула, будто выходя из многолетнего транса и повнимательнее присмотрелась к младшей дочери, которая в другом конце гостиной разговаривала о чем-то с отцом.

– Хорошенькая… – Повторила она вслед за дочерью. – Да она у нас красавица, так же прелестна как ты в свой первый сезон.

– Это правда, но у нее будет уже 5 сезон, мама. – Шерил многозначительно посмотрела на мать. – Не стоит ли нам начать беспокоиться?

Агата серьезно задумалась. Неужели она что-то пропустила? Не мудрено, конечно, за всем не уследишь, но неужели она не увидела какую-то тревожную деталь. Может быть кто-то разбил ее девочке сердце, в самый первый сезон? Может быть кто-то обидел? Она не могла ничего припомнить как не старалась. И никто не смел бы ее упрекнуть потому что ничего тревожного, ужасного или травмирующего с ее младшей дочерью не происходило.

Однако, вопрос прозвучал, и тем же вечером, когда Шерил отправилась спать, он прозвучал еще раз.

***

С того момента прошло полтора месяца.

Меган сосредоточенно смотрела в зеркало. Высокие скулы, средний, чуть вздернутый носик. Большие серые глаза в обрамлении пушистых ресниц. Красиво очерченный рот. Само лицо, правда, чуть квадратное, но угловатость скрывают мягкие светлые локоны.

Девушка не отрываясь смотрела на себя уже десять минут, уверенная что хоть что-то со вчерашнего дня должно было измениться. Тень, залегшая под глазами, необъяснимое пятно, роковая родинка, в конце концов. В общем, что угодно, позволившее бы ей, подобно сентиментально-обреченной героине романа воскликнуть: «Я знала, что с появлением этой точки моя жизнь никогда не будет прежней!» Или, если менее драматично: «До появления этого пятнышка я никогда не падала в обморок!»

Но, все оставалось таким же, как прежде. А если так, то, что же произошло позавчера на балу у Хайнстов?

Сразу же после конфуза, она, вместе с матерью, отцом и дядюшкой отбыла домой. Оставаться было выше ее сил, это раз, сил, как таковых тоже совсем не было, это два. Позже, ни свет, ни заря, прибыл доктор, осмотрел ее, определил переутомление. Посоветовал больше гулять.

Меган вздохнула и уселась на кровать. Больше гулять?! Она и так по несколько часов в день проводит в парке, занимается верховой ездой, учится фехтованию и даже, что очень прогрессивно для современной молодой леди и ее семьи, медитативными индийскими практиками. С настоящей индианкой. Найдется ли вообще в Лондоне девица здоровее?

В дверь постучали.

– Можно войти? – Молоденькая служанка неслышно проскользнула в комнату.

– Конечно. – Меган прислушивалась к собственным ощущениям. Вроде бы все в порядке: силы, энергия, настроение. – Возможно, Сури, дело в моем образе жизни? – Продолжила она прерванный на ночь разговор.

Служанка скептически поджала губы.

– Почему бы и нет, – девушка равнодушно пожала плечами, – ты же знаешь, что меня считают взбалмошной.

– Да, но мне не нравится, что вы это знаете.

– Это же Лондон. Мне тоже не нравятся непрерывные потоки глупостей, но прекратить их значит оказаться в изоляции. А это… – Меган вскочила с кровати. – … мне совершенно не нужно.

– Может быть вы и правда чуть-чуть переутомились. Может быть на время заняться чем-то более спокойным. – Сури повела плечами в сторону комода, где хранились останки вышивки, акварели и нескольких других провальных проектов молодой хозяйки.

– Ну брось, Сури, не будь как моя мама. Даже она не настаивает уже, чтобы я училась вышивать. К тому же, кому какое дело, в конце концов, что музыке и живописи я предпочитаю лошадей. Неужели я должна демонстрировать, на сколько у меня нет способностей ни к тому ни к другому, чтобы публика удовлетворилась этим отказом? Ты помнишь, как я пела на Рождество?

Сури усмехнулась

– Никогда не забуду, мисс. Подать вам амазонку?