Полная версия
Белый клоун в чёрной мантии
– Хорошо, тогда давайте подойдем с другой стороны. У вас же есть списки больных. Дайте мне их, пожалуйста.
– Фокусы показывать будешь? Ну, давай посмотрим…
И раскрыв папку, что лежала у него на столе, передал Георгию несколько отпечатанных на машинке листов.
– И карандаш, пожалуйста…
Военврач дал и карандаш.
– А теперь, с вашего позволения, я сделаю здесь некие приписки у тех, кто может умереть в ближайшее время… Эти списки будут у вас, а я в эти дни постараюсь не выходить из своей палаты… – сказал и задумался. – А впрочем, сделаем иначе. – И склонившись над столом, начал делать какие-то записи около каждой фамилии.
Главный хирург за это время успел выкурить папироску и выпить стакан чаю…
И Георгий вернул ему его же бумаги со своими поправками.
Главный хирург лишь бросил беглый взгляд на его записи. А потом надел очки и уже более внимательно стал вчитываться в пометки, сделанные Георгием. Там рядом с каждой фамилией стояли отметки о характере ранения, дополнительные записи о тех болезнях, что требуют оперативного хирургического вмешательства, и, конечно же, крестиками были отмечены те, кто не выживет в ближайшее время…
Хирург снял очки. И откинулся в своем кресле.
– Тебе же, сынок, цены нет… – произнес он, глядя на своего пациента.
– Если бы вы меня сегодня не спросили, то я бы и не знал, что владею этими знаниями. Это всё не иначе как по молитвам умершего у меня на руках монаха.
Тогда хирург вдруг процитировал следующие строки:
– Не нам, не нам, а имени Твоему, Господи!
После чего хирург, внимательно посмотрев в глаза солдата-монаха, спросил:
– Скажи, солдат, как на духу, сколько мне осталось жить?
Георгий, спокойно выдержав его взгляд, твердо ответил:
– Два года… А уточнять не стану…
– Слава Тебе, Господи, и за этот дар… Значит, кое-что успею в этой жизни еще сделать…
– Но и это лечится молитвой и постом…
– Спасибо тебе, солдат! Ступай с Богом, а мне нужно еще о многом подумать…
Когда Георгий покидал госпиталь, то все, кто мог и даже не мог, прильнули к окнам. Весь медицинский персонал вышел проводить того, кто укрепил в них веру в завтрашний день и любовь к жизни, поддержал дух и помог изнемогающему телу.
Георгий стоял и чувствовал то, что они все хотят от него услышать.
И громко крикнул:
– Скоро! Ровно через год! Ибо с нами – Бог!
И вдруг, неожиданно для себя самого, осенил возликовавшую толпу широким крестом, благословляя их на новые подвиги во имя веры и родного Отечества.
И еще какое-то время с удивлением смотрел на свою ладонь, на то, как ладно и сами собою сложились по-церковному его пальцы в момент этого самого благословения.
И потом вдруг смутился и прижал эту ладонь к груди, дав ей прикоснуться и почувствовать игуменский крест, что был у него на груди…
А потом шел и плакал от радости соприкосновения с этими удивительными людьми, не щадящими себя и давно работающими в этом госпитале на втором дыхании…
До хутора Приют он добрался уже в июне 1944 года. В рубленой келье монах нашел добротное, словно для него сшитое облачение и книги – наставления о монашеской жизни и монастырском укладе. И несколько дней провел, словно в затворе, в чтении и привыкая к новому для себя образу.
Лишь после этого вышел к указанному месту, отмеченному крестиком, и просто обомлел. Между замшелыми валунами прямо на земле высотой чуть менее метра, а в диаметре не менее двух лежало то, что в книжках называлось воистину несметным сокровищем: золотые монеты и украшения, драгоценные камни и церковная золотая утварь, нити жемчуга и россыпями крупные алмазы, – все это периодически омывавшееся дождями и согреваемое солнцем просто так лежало на открытом месте, и его до сих пор никто не обнаружил. Непостижимо! Непонятно! Странно! Просто невозможно, но факт оставался фактом, хотя Георгий шутя и произнес классическую магическую фразу из любимой сказки: «Сезам, откройся!»
Несколько дней спустя в Иркутске к соборному храму, теперь уже в монашеской мантии и в клобуке, шел памятный и любимый в народе с довоенных лет игумен Георгий.
– Гляди, Анфиса, неужто молитвенник наш идет? – увидев монаха, сказала старушка Никодимиха. – Почитай уже более трех лет, как он на фронт ушел.
– И верно… – согласилась с ней соседка Анфиса, что была помоложе и поглазастее. – Такой мужик, а живет один… – тут запричитала вдовая Анфиса, что вот уже с год, как получила похоронку на своего мужа.
– Ты рот на него хоть не разевай, грех-то какой о монахе худо думать…
– Почему худое, я как раз хорошее думаю… Вот к кому бы ночью прижаться, вот от кого детишек бы заиметь да жить в любви и согласии…
– Запричитала, дуреха. Ты лучше до храма дойди да на коленочках упроси Господа, авось и пошлет тебе кого достойного…
– Просила! Не дает!
– Значит, не то просила да не о том на молитве думала. Уж я-то тебя с детства знаю. Скольким ты парням голову-то вскружила… А монаха тебе не дам. И не думай об нем даже…
Встречные, измученные военной годиной люди останавливались, узнавали и с радостными лицами приветствовали его. Кто-то подходил под благословение.
– Батюшка, помолитесь за сына Игнатия, вот уже полгода как писем от него нет… – просила мать солдата Копылова.
– Жди, мать, и готовься к трудностям. Сынок твой в одном из госпиталей на юге страны находится. Ногу он на фронте потерял. Так что месяца через два, не ранее, но до дома дойдет…
– Так ты его видел?
– Нет, только слышал о твоем герое…
– Живой… И на том спасибо. Слава Тебе, Господи! – сказала, перекрестилась и довольная пошла к храму.
– Отец Георгий, как там, на фронте-то, скоро ли одолеем супостата? – спрашивал умудренный возрастом и сединами старик, если судить по выправке – бывший военный.
– Бежит он от нас, теряя на ходу людей и технику. Да и сам, поди, уже не рад, что на нашу землю сунулся…
– И я так понимаю, что недолго ему бежать осталось. Сколько километров до Берлина-то? Вот и думается мне, что при такой его прыти к началу следующей весны он лапки кверху уже сам поднимет…
Теперь уже пришла очередь улыбнуться Георгию.
– Живи, отец, чисть боевые ордена, тебе еще в них на Параде нашей Победы покрасоваться придется…
– Дело говоришь… Пора мундир сушить да чистить… А то старуха моя мне все не верит…
Но вот и соборный храм. Казалось, что весь город пришел сегодня на службу, которую совершал правящий архиерей.
Игумен Георгий вошел в храм и перекрестился. Знакомый запах ладана, треск церковных свечей, сладкоголосое пение хора закружили голову, нежно и бережно запеленали сердце, разбудили память далекого детства, о котором накануне войны напомнила Марфа.
И тут Георгий вдруг увидел себя месячного, опускаемого священником в купель. Даже не священником, а двумя ангелами небесными, что радовались, глядя на разумное дитя, а он им что-то лепетал, и они все весело смеялись, каждый раз после очередного погружения, что совершалось в тот миг в Таинстве крещения во имя Отца, и Сына, и Святого Духа…
Рядом стояли молодые мама и отец. Они были счастливы. Тут же радостная и раскрасневшаяся от волнения Марфа, что и приняла на свои руки младенца, освященного благодатью Святого Духа и нареченного во имя святого великомученика Георгия Победоносца.
– Отец игумен… Вас владыка просит пройти в алтарь… – Эти слова молодого послушника заставили Георгия вернуться с небес на землю.
– Постой, не уходи… Куда идти-то?
Тот резво пошел, разрезая паству на два пласта. Игумен Георгий шел за ним.
Тут же, словно волны умиления, разбежались по храму возгласы искренней радости и народной любви оттого, что Господь сохранил и вернул им их любимого пастыря.
Георгий уже сориентировался, к каким входным дверям они направляются, и притормозил служку, успев схватить его за подрясник.
– Слушай, быстроногий, ты скажи, что мне сейчас следует делать, а то я после контузии ничего не помню…
– Ну вы даете, а как же служить-то будете? – нечаянно вырвалось у того.
– Еще сам не ведаю… Ну, так рассказывай. Только быстро, четко и по-военному.
В алтаре соборного храма в этот праздничный день было собрано все духовенство края: епископ, один старик-протоиерей да два еще молодых священника из раскаявшихся обновленцев.
Рядом с владыкой властно и словно бы на всю оставшуюся жизнь стояли два рослых и голосистых протодьякона. И пели-то они хорошо, да только на всякое церковное дело или какое важное решение было у них два прямо противоположных взгляда. И каждый, естественно, старался, чтобы его точка зрения возобладала. Но при этом службу они вели отменно, а иных нареканий за ними не числилось. Хотя…
Но да наш рассказ о другом. Но вот именно эта несогласица и определила судьбу нашего героя. Однако пусть все идет своим чередом…
Игумен Георгий вошел в алтарь и, как научил его служка, трижды перекрестившись, сначала опустился на колени пред престолом. А затем подошел под благословение к правящему епископу.
Владыка был уже в годах, зрением слабоват, но очки надевал, лишь когда брал в руки богослужебные книги. А потому образ демобилизованного по ранению игумена был для него слегка размытым…
Владыка и братья уже причастились Святыми Дарами, и пришло время произносить традиционную проповедь.
– Собрат наш Георгий, – обратился к нему владыка. – Ты только что вернулся с полей войны, выйди, порадуй людей своим возвращением и молви народу назидательное пастырское слово…
Георгий склонил в послушании голову, и владыка его благословил. После чего направился было к выходу из алтаря. Но тут ему вновь помог все тот же послушник, вовремя подсказав, в какую дверь следует выходить, и уже далее проводил его до самой солеи и чуть ли не поставил, развернув лицом ко всему честному и верующему люду. А сам тут же удалился…
И тут наш Георгий увидел море устремленных на него человеческих глаз. И он вспомнил свой цирк, и арену, и любимых зрителей. Казалось бы, то же самое. Арена, люди… Вот только глаз своих зрителей он почему-то не мог вспомнить. И силился, да не смог. Зато глаза людей, стоявших сейчас перед ним в храме, проникали в самую душу. Они излучали неведомое ему ранее ощущение некой напояющей теплоты. Он вдруг увидел еле уловимые воздушные потоки, пропущенные не иначе как через их сердца, а затем исходящие уже из глубины глаз слепящими взор монаха золотыми нитями. И они, эти нитевые потоки, устремленные со всех сторон в его сторону, переплетаясь между собой, уже окутывали стоявшего на солее священника, словно младенца в колыбели, своей искренней любовью и устремлялись далее к кресту, который он высоко держал в своих руках. Крест и вбирал в себя эту единую, соборную, устремленную к Богу и освященную общей молитвой, все собой оживотворяющую силу человеческой любви. А уже затем делился ею же со всеми прихожанами, прикасающимися в своем поцелуе к кресту после совершения Божественной литургии, щедро раздавая каждому потребные и необходимые ему силы для свершения уже своих земных подвигов.
Так вот почему глаза воцерковленных людей светятся, а в других потаенный мрак. Вот, вероятно, отчего от одних глаз веет теплотой, а взгляд других людей своей холодностью убивает все живое вокруг.
Все это увидел и понял Георгий так, как будто кто-то раскрыл перед ним первую страничку великой и вечной книги христианских церковных таинств.
Игумен Георгий почувствовал эту любовь, которой щедро делились с ним люди, и это напомнило ему сказку из его детства о живой воде, дающей новую жизнь богатырю земли Русской перед его главным в жизни поединком с силами зла.
«Только что я скажу им в ответ? – стоял и думал Георгий. – Где найду те слова, что они ждут от меня и которым поверят эти стоящие передо мной люди, впитавшие веру в Бога сызмальства? Не ведаю. А потому и робею… Господи, помоги!»
И начал свою первую в жизни проповедь.
– Братья и сестры мои, – волнуясь, произнес отец Георгий начальные слова. – Я был там, где погибали мужья и отцы ваши. Поверьте мне, они умирали достойно, как герои. Вечная им память.
Почему же, спросите вы меня, Господь попустил эту жестокую и страшную войну? В трудную минуту, сидя в окопах, я часто задавал себе этот вопрос. И вот как бы я мог на него ответить… С народом нашим, как с героем из сказки о Снежной королеве, случилась беда. Миллионы крупинок разбитого кем-то зеркала по имени «зло» разлетелись по всему миру, попадая в глаза и старому и малому, сковывая наши сердца ледяным страхом. Всего лишь один кусочек льда… И мы вдруг разом просто забыли про Творца…
А в алтаре уже шла несогласица.
– Это не он! – утверждал протодьякон Николай.
– Как же не он, если всё при нем? – не соглашался с ним протодьякон Михаил.
– Вспомните, какими нравоучительными и книжными были его проповеди, – настаивал Николай.
– Да ты их никогда и не слушал, – парировал в ответ отец Михаил.
– Да успокойтесь же вы ради Бога, давайте сначала послушаем, что он говорит, – прервал их обоих архиерей.
Игумен Георгий продолжал:
– Жертвенность испокон веков была уделом людей сильных. Но жертва жертве рознь. Когда успеха и награды ради жертвуют сотнями чужих солдатских жизней – это преступление. А когда воин прикрывает своей грудью друга – это подвиг. Когда ты жертвуешь ради ближнего половиной своего пайка – это благо. А если наворовал и хочешь повязать ближнего своим же грехом, предлагая ему часть ворованного, – это грех. Война всех нас закалила как металл. Да, била, да, ломала, калечила, выбивая сам дух из наших тел, а в результате придала новую, более стойкую форму и необходимые бойцовские качества. Она разрушила наши города, сожгла села. Но зато очертила перспективы нового строительства и сам смысл будущего существования. На своем пути война расставляла себе вехи, а теперь они же стали нашими ориентирами на пути к победе. И победа будет за нами.
Однажды в госпитале я услышал рассказ одного раненого солдата по имени Петр. Он вспоминал об одном жестоком бое, который стих только к вечеру. Вся ничейная полоса покрылась тогда телами убитых – и наших, и немцев. Бойцы отдыхали. Петр закурил, а его товарищ Иван Божков отошел было в сторону, а потом возвращается к нему и тихо говорит: «Петя, там женщина плачет…»
А Петр ему отвечает: откуда на поле боя женщине взяться?
Однако прислушался. Слышит, и вправду плачет женщина. Надели они каски на голову и вылезли на бруствер. Туман уже по земле стелется. А в тумане по ничейной стороне в их направлении идет женщина. Наклоняется над убитыми и плачет…
Вылезли они тогда из окопа уже во весь рост, смотрят, и немецкие каски надо окопами торчат. Видно, и они тоже ту женщину видят и плач ее слышат.
«Она плакала так, – рассказывал Петр, – что в душе все у меня переворачивалось. А туман, словно саваном, укрывал всех погибших».
И тут Петр переходит в своем рассказе к самому главному. «Женщина та, – говорил он, – шла в темной и длинной одежде. Но уж больно высокая была. Раза в два выше обычной женщины. Дошла она до наших окопов. Остановилась. Плакать перестала и поклонилась в нашу сторону…»
– Пресвятая Богородица!.. – раздался вдруг чей-то женский голос в тишине.
– Сама Богородица в нашу сторону поклонилась! – уже волной пронеслось по рядам.
– Победа за нами будет! – радостно подхватили окончание рассказа священника православные люди, находящиеся в храме.
Когда они немного успокоились, отец Георгий продолжил:
– Главное же наше с вами оружие – это не пушки и патроны. Наша сила во всеосвящающей христианской любви. А потому любите друг друга и молитесь за ближних своих. Берегите немощных. Помогайте тем, кого война оставила без крова, не ожидая за это воздаяния. А главное – чаще и больше улыбайтесь. И победа обязательно будет за нами.
И вдруг сам улыбнулся.
Словно искорка прошла по рядам. Печаль уступила место радости. Тревога – надежде. Видя его детскую улыбку, огромные глаза, полные любви, люди буквально воскресали на глазах.
Он заканчивал свою проповедь словами:
– Ниспосланное на нас тяжелое испытание и его очистительный огонь, понесенные жертвы помогли всем нам пробудиться от мертвого и греховного сна, полного лжи, которым столько лет были опутаны наши умы и сердца. Сегодня мы вновь вспомнили Отца, Который все эти годы терпеливо и с любовью ждал, когда же мы сделаем свой шаг ему навстречу. И вот теперь мы снова вместе…
– Какой-то он после ранения странный, на себя не похожий. Вы-то как считаете? – спросил обоих дьяконов владыка.
– После ранения многие блаженными становятся, – поддержал архиерея протодьякон Николай.
– А может, отослать его куда подалее, пусть на своем хуторе и дальше сидит? – то ли спросил, то ли предложил уже Михаил.
– Ссылать нельзя. Смотрите, как просто и доходчиво говорит он с народом. И они его понимают. Может, так и должно говорить с людьми в трудное время – на их же языке… А то, что он не от мира сего… Это даже для нас благо. Вот что мы сделаем. В Заумчинском монастыре среди братии до сих пор спор идет, все никак настоятеля себе не выберут. Вот и направим к ним настоятелем игумена Георгия.
И все согласно закивали головами.
После окончания службы, уже на крыльце храма, большая толпа прихожан все никак не хотела отпускать от себя отца Георгия.
Когда люди разошлись, то к нему подошел уже знакомый послушник.
– Спасибо тебе, что выручил меня сегодня… – сказал ему Георгий, протянув руку.
– А вы насчет контузии пошутили, да?
– Нет! Я действительно ничего не помню ни в службе, ни в церковной жизни…
– Кстати, я невольно услышал разговор владыки. Вас хотят сделать настоятелем Заумчинского монастыря… Возьмите меня с собой, я вам еще пригожусь.
– Тебя не Коньком-Горбунком, случайно, зовут? Из какой ты сказки?
– Вот и вы смеетесь…
– Это я любя. Книги читаешь?
– По-церковному?
– Да нет, я про сказки…
– Люди добрые в детстве рассказывали…
– Ну, тогда мы с тобой непременно подружимся…
И парень расцвел от счастья.
– Так, может быть, все-таки скажешь, как тебя зовут?
– Фома…
– Вот и познакомились. А теперь, Фома ты наш неверующий, показывай мне город. Нам нужно найти гостиницу, модельную парикмахерскую и магазин одежды. И рот-то закрой… Но сначала в гостиницу.
Гостиница «Иртыш» была самой крупной и единственной на весь город работающей гостиницей, и жизнь в ней, несмотря на военное время, очевидно, бурлила, так как игумен Георгий и Фома успели заметить на столике портье традиционную табличку со словами: «Свободных мест нет».
Увидев попа в полном облачении, спокойно входящего в его владения, да еще и с юношей, старший администратор, нимало не удивившись и зная вкусы и привычки людей самых разных сословий, решил сам устроить уют дорогих гостей.
– Слушаю вас? – начал он, показывая вниманием и готовностью выполнить любое требование приезжих.
– Нам бы номер на несколько дней…
– Понимаю!.. Желательно, конечно же, с ванной?
– А что, в городе есть горячая вода?
– В городе – нет, но у нас своя котельная, и каждый вечер вы можете…
– Пусть будет с ванной. Сколько стоит такой двухкомнатный номер?
– Вы хотели сказать – двухместный? У нас достаточно широкие кровати, и вы вполне… – выдавил из себя администратор.
– Вы меня, наверное, не расслышали, – оборвал его Георгий. – Сей юноша мне не сын и не любовник, если вы это имели в виду. Мне нужна отдельная комната для уединения и молитв… Если у вас нет номера с двумя отдельными комнатами, то это могут быть два одноместных номера рядом.
– А вот этого и нет! – уже начиная понимать, что промахнулся с гостем, ответил он.
– Чего – этого?
Тут администратор подвигает к нему табличку, поясняющую, что свободных номеров в гостинице вообще нет.
– Но ведь только что было…
– Я запамятовал об одном важном заказе.
– Не боитесь с огнем шутить? – уже чуть суровее спросил его Георгий.
– Грозитесь нас поджечь? Попробуйте!
– Нет, всего лишь хочу уберечь вас от возможных последствий.
– Что вы имеете в виду?
– Вам срочно нужна операция… Вы знаете такое слово – перитонит?
Администратор изменился в лице и мелко закивал головой.
– Как давно вы испытываете внезапно появляющуюся боль в нижней части живота? Внизу справа. Как от удара ножа…
– Уже два дня… Я сначала думал, что чем-то отравился…
– Срочно вызывайте скорую помощь… А сами пока что полежите на служебном диване.
Администратор послушно лег на диван, наказывая при этом появившемуся портье:
– Срочно звоните в скорую! У меня острый приступ аппендицита. И если диагноз подтвердится и меня увезут в больницу, человека в черном и юношу поселите в моем резервном номере на все время, что я буду находиться в больнице. Вы все поняли?
Тот кивнул головой.
– Ну так звоните же! – сказал и закрыл глаза.
Уже через несколько минут старшего администратора на носилках вынесли из гостиницы, и умчавшаяся тут же машина скорой помощи своей сиреной повелительно требовала, чтобы ей срочно уступали дорогу…
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
