Полная версия
Белый клоун в чёрной мантии
И на том конце повесили трубку.
Через два часа вся страна плечом к плечу прильнула к радиоприемникам и, затаив дыхание, вслушивалась в цифры, звучавшие из уст лучших дикторов страны, и искренне гордилась достижениями своей любимой державы.
Во всех домах уже с утра накрыты праздничные столы. Звучат тосты за Родину, за партию и за ее вождя товарища Сталина. А уже чуть позже и за мирное небо над головой…
Словно наседка, оставленная оберегать гнездо, пусть и одиноко, но с рюмочкой любимой наливки в руках сидит в красном уголке циркового общежития тетя Оля, зная, что ее любимые птенчики – Максим и Ростик в числе других артистов цирка изображают сегодня «акул международного империализма, раздувающих мировой военный пожар»…
У ребят уже были успешно сданы экзамены, и через день-другой общежитие на все лето станет строительной площадкой, как это происходит каждый год перед новым набором молодых артистов.
Но сначала наступит 20 июня, и тетя Оля приедет на их итоговое представление. Уже пятнадцать лет как она не пропустила ни одного выпускного спектакля. Пятнадцать лет в этот знаменательный день она баловала своих любимчиков пирожками с капустой и с повидлом. И все те же пятнадцать лет она плакала над каждым приходившим письмом, что летели к ней с приветом с самых отдаленных цирковых площадок страны. Дети, пусть и артисты, но все же пока еще дети, не забывали ту, кто щедро делился с ними теплом своего сердца.
До того как она стала тетей Олей, она была цирковой наездницей Ольгой Бекетовой, сводившей своей красотой с ума половину мужского населения Москвы. Но, как это бывает в жизни большинства женщин, безумно влюбилась в бесстрашного, как ей тогда казалось, дрессировщика тигров Вольдемара Аметистова и не раздумывая вышла за него замуж. А вскоре узнала, что он и не Аметистов даже, а всего лишь Тарелкин, да ко всему прочему еще и изменявший ей с ее лучшей подругой. И вот во время очередного представления наступило некое минутное помутнение разума, и она сорвалась с лошади, серьезно покалечив себе ноги.
Всего лишь два года сверкала ее звезда. Два года успеха и аплодисментов. А потом лишь больница и должность вахтера в учебном общежитии. Без мужа, без собственных детей, да еще и с прогрессирующим ожирением…
Спасла ее лишь огромная любовь к жизни да эти дети, что жили и влюблялись в ее общежитии и многим из которых она заменила мать. А вот и они сами уже вваливаются веселой шумной ватагой в двери, складывая в кладовую праздничные транспаранты, красные флаги и театральные костюмы.
Ростислав в этот праздничный день был ответственным дежурным по общежитию и еле успевал принимать от товарищей транспаранты, лишь молча проводив тоскливым взглядом счастливых Нелли и Максима, которые сразу же куда-то убежали…
Киевский вокзал в послеобеденное время, да еще и в праздничный день, отдыхал. Высокий, стройный и спортивного вида уже немолодой мужчина набирал в газетном киоске, практически без разбора, отечественные журналы как за последние, так и за все предыдущие месяцы. Продавщица была рада такому покупателю и даже помогла ему упаковать всю его покупку в опять же просроченные газеты. А в результате получился объемистый сверток, и все были этим довольны.
И пассажир направился к первому перрону, с которого и должен был отходить его поезд на Брест.
Максим и Нелли подъехали к вокзалу на метро. До отхода поезда оставалось еще двадцать минут. И Максим, оставив девушку в начале перрона, сам двинулся в сторону искомого вагона.
Человек, который ему с утра позвонил, уже увидел его, но не сдвинулся с места, а лишь ждал, когда юноша подойдет к нему сам. В его руках был уже знакомый нам сверток…
– Ну, здравствуй, Максим! – сказал он и протянул для пожатия свою руку. Максим ответил на крепкое пожатие таким же крепким ответным пожатием руки, но незнакомец еще какое-то время не отпускал его ладонь, при этом внимательно всматриваясь в глаза Суворина.
– Извини, но ты очень похож на одного близкого и дорогого для меня человека.
По радио объявили, что посадка на пассажирский поезд Москва – Брест заканчивается и пассажиров просят занять свои места.
– Не в службу, а в дружбу. Здесь на бумажке записан адрес, и если это тебя не затруднит, то сам отнеси пакет по этому адресу.
– И кому я должен передать этот пакет? – спросил Суворин.
– Тому, кто откроет тебе дверь этой квартиры…
– И это все?
– Все…
– Но вы же сказали, что у вас есть для меня какие-то новости о моих родителях…
– Максим, я не мог говорить тебе о родителях, к тому же по телефону, а пообещал сказать о родных для тебя людях…
– И кто же они?
– Те, кто откроют тебе дверь…
– Загадками говорить изволите, милостивый сударь.
– Нет, просто не хочу испортить тебе праздник от этой встречи.
– Тогда я могу идти?
Незнакомец улыбнулся и, прежде чем вошел на подножку вагона, еще раз внимательно посмотрел на Максима и сказал:
– Ангела-хранителя тебе, мой мальчик! – и исчез в глубине вагона.
Поезд медленно тронулся, и к Максиму подошла Нелли.
– Максим, а почему ты не познакомил меня со своим отцом? – спросила она.
– С каким отцом?
– А с кем ты сейчас встречался? Разве это был не твой отец?
И тут Максим замер. А потом какое-то время, словно с помощью замедленной киносъемки, вновь и вновь восстанавливал в памяти весь разговор с незнакомцем. Его лицо, жесты, интонацию. Его улыбку. И эти слова про ангела-хранителя, которые он отчетливо помнил из своего раннего детства.
– Нет, это какое-то совпадение. – Юноша явно занервничал. – Этого просто не может быть…
– Максимушка, что с тобой? Что случилось? – уже встревожилась и сама девушка.
– Молодые люди, у вас все в порядке? – спросил оказавшийся рядом дежуривший по станции милиционер.
– Все в порядке! – сказала и улыбнулась ему в ответ Нелли. – Действительно все в порядке.
И решительно повела Суворина к выходу из вокзала.
– Почему ты решила, что этот человек мой отец? – спросил Максим у Нелли, когда они были уже на улице.
– Это нетрудно было заметить… Вы же похожи как две капли воды… А что он тебе передал?
– Не знаю.
И они вместе стали рассматривать пакет и прочитали адрес.
– Это где-то в Загорске. Ехать нужно с Ярославского вокзала. Поедешь?
– Да, но сначала провожу тебя. А завтра с утра и поеду. Может быть, что-то узнаю там о своих родителях.
Ночью в общежитии Максим все никак не мог заснуть, вновь и вновь вспоминая детали той встречи с незнакомцем на вокзале, и в конце концов, проваливаясь в сон, сам уже не заметил, как начал говорить во сне.
Ростислав приподнялся. И тихо подошел к изголовью друга. Присел на корточки и стал вслушиваться в это бессвязное бормотание, пытаясь понять его смысл. А потом просто растолкал соседа по комнате.
– У тебя что-то случилось, Максим?
Товарищ, еще полностью не проснувшись, доверительно сказал:
– Я не узнал его… Представляешь? Не узнал родного отца! Не почувствовал, что он стоит рядом, что хочет обнять, сказать о чем-то очень важном…
Потом замолчал и, откинув голову на подушку, сразу же крепко уснул.
Ростислав тихо отошел от кровати Суворина. А под утро услышал, как Максим поднялся и тихо ушел из комнаты.
Ростислав нашел Нелли среди выпускников своего курса, которые пришли в общежитие и теперь стояли в очереди для сдачи учебников в библиотеку. И подошел к ней.
– Куда это вы вчера от меня вместе с Максимом убежали?
– У Максима была назначена встреча на Киевском вокзале. Какой-то человек попросил его передать кому-то адресованный пакет. И знаешь, что любопытного во всей этой истории? Этот незнакомец оказался как две капли воды похож на самого Максима. Я тогда даже подумала, а уж не отец ли это Суворина…
– Так он же говорил, что его отец погиб, выполняя важное задание партии и правительства…
– Да, говорил. Но та встреча всего его просто перевернула…
– И где же он теперь?
– Повез переданную ему посылку по какому-то адресу в Загорск.
– К попам, что ль?
– Почему обязательно к попам? И вообще, что так разволновался? – спросила Нелли у Ростислава.
– Он всю ночь бормотал что-то, спать мне не давал. А утром сиганул, ничего не сказав…
– Может быть, все у него еще наладится. А представляешь, как это будет здорово, если у Максима вдруг отыщется живой отец… Настоящий герой, орденоносец, да еще и разведчик… Ну, я пошла, а то моя очередь пройдет.
И девушка нырнула в открытую дверь библиотеки.
На одной из улиц Загорска, в небольшом рубленом домике, из окон которого хорошо были видны купола Троице-Сергиевой лавры, Максима встретила женщина и, посмотрев, кому была адресована привезенная им посылка, положила ее на лавку.
– Ты, сынок, отдохни здесь немного, а мне нужно кое за кем сходить. Располагайся прямо на диване. Окна открыты. Хоть послушаешь, как соловьи поют…
И вышла, оставив его одного.
Максим услышал чудесное пение птиц. Такого пения он действительно еще не слышал в своей жизни. И не заметил, как задремал.
И вновь, как и ранее, стал подниматься по ступенькам на самое небо. Там его встретили два ангела с огромными крыльями и, подхватив, куда-то понесли. Ангелы улыбались; удивительные люди, более напоминавшие в тот момент образа, что он в детстве видел на стенах храма, в котором располагался спецприемник, приветствовали этот их стремительный и удивительный полет. Но вот они остановились.
Ангелы улыбнулись сидящей в кресле женщине и, выполнив свою часть этого таинственного завораживающего действа, исчезли.
– Здравствуй, радость моя! – заговорила женщина голосом родным и узнаваемым сызмальства. Голосом родной и любимой мамы.
Глаза Максима заискрились блестками от слез воспоминаний.
– Поплачь, сынок. Как бы я хотела, чтобы только слезы радости всю жизнь переполняли тебя. Все житие ваше на земле ныне болезненно и печали исполнено от клеветы и лжи и иных многовидных бед и напастей. А оттого немоществует тело, изнемогает и дух ваш. В самом скором времени буря бед и суровых напастей покроет страну Российскую. Творец и Владыка наш Господь положил во гневе Своем наказать род человеческий огнем, мечом, гладом и болезнями, попустив сие к вашему вразумлению и во спасение многих душ. И тебя самого ждет тяжелое испытание. Однако помни, что всяк недуг и всякую язву душевную и телесную к тебе прибегающих врачевать нужно только с верою и любовью…
И тут Максим открыл глаза.
Первое, что он увидел, была женщина в черном монашеском облачении.
«Неужто и это сон? – подумал он. – Но почему она так похожа на маму?»
– Здравствуй, Максим. Я родная сестра твоей мамы, а зовут меня Марфа, – произнесла она, улыбаясь. – Мы были близняшками. В возрасте двух лет обе тяжело заболели, и родители, боясь потерять нас, привели в дом матушку Анну, что жила монашкой в миру. Старушка, осмотрев нас, сказала, что выжить мы сможем лишь в том случае, если одну из нас посвятят Богу. И родители дали на то свое согласие, отдав меня на попечение матушке Анне, а уже на следующий день после ее прихода и твоя мама пошла на поправку. Да так, что врачи лишь руками разводили. А я с этого времени стала жить в молитвенном уединении. Вначале с матушкой Анной, а по ее отшествии в мир иной, приняв постриг, ушла в монастырь.
– А мама? Где она?
Схимонахиня Марфа молча смотрела на юношу.
– Значит, это она? Это к ней я летал сейчас? И она со мной говорила… – И голос юноши немного задрожал.
Вместо ответа женщина просто улыбнулась. И так тепло стало Максиму от этой ее улыбки, такой радостью повеяло, что хотелось обнять весь мир и кричать о своей любви к нему.
– Я не стану тебе говорить о том, как это произошло. Жалею лишь об одном, что не смогла вовремя оказаться на ее месте и отдать свою жизнь вместо нее… Вот ведь как бывает в жизни. Я всю свою жизнь просила у Бога дать мне возможность умереть за Него. И как видишь, до сих пор еще живу. А Мария, мама твоя, за эти же годы увидела весь мир, возлюбила всем сердцем твоего отца, дала жизнь тебе и совершила подвиг во имя родного Отечества и Христа ради, мгновенно получив мученический венец от Спасителя… И теперь уже она сама молится за всех нас и за тебя…
– А человек, которого я встретил на вокзале…
– Это твой отец. Рискуя жизнью, он сделал все, чтобы еще раз увидеть тебя, прежде чем снова и уже на многие годы покинет нашу страну.
– Матушка Марфа, а что мне говорила мама о каком-то моем предназначении целить души людей, ведь я же клоун…
– И клоуны, если только есть на то воля Божия, облачаются в черные мантии…
Все то время, что Максим добирался до Москвы, он вспоминал тот сон и разговор с родной тетушкой. И как счастливейший из смертных, что при жизни был вознесен до третьих небес, теперь твердо шагал по родным мостовым, еще не ведая, что скоро и надолго ему придется покинуть свой любимый город.
В Московском цирке на Цветном бульваре с самого утра начинались последние репетиции выпускного спектакля, и, окунувшись в них с головой, Максим на какое-то время забыл обо всем, что с ним произошло в Загорске.
На вечернее представление выпускного курса пришли почти все артисты цирка. Заглядывая в щелочку занавеса, ребята уже успели увидеть и передать, что в приемной комиссии сидит сам Карандаш – один из любимых и популярных в те годы клоунов.
Максим и Ростислав работали во втором отделении и через несколько минут должны были появиться на сцене в своих созданных и любимых образах: белого и рыжего клоунов.
И вот ведущий представление шпрехшталмейстер объявляет их имена. Учащенно забилось сердце.
Еще несколько мгновений, и тебя будет знать весь цирковой мир. И если ты сумеешь найти ключик к зрительским сердцам, то на многие годы они станут твоими поклонниками, а ты – их кумиром. Если только найдешь этот самый волшебный ключик, открывающий любовь человеческих сердец…
И вот они с Ростиславом на арене Московского цирка.
Товарищ уже успел несколько раз упасть, пытается встать и снова падает…
И тогда Максим делает то, что они даже не репетировали: он вдруг неожиданно и бережно подает рыжему клоуну свою руку… А тот принимает ее, но и одновременно пропускает свою трость между ног белого клоуна, по сути делая ему подсечку, отчего тот неожиданно падает.
Весь зал замер, понимая, что ему очень больно. Но вот белый клоун, превозмогая боль, улыбается.
А рыжий смеется, хватаясь за живот.
Тогда белый клоун вынимает из внутреннего кармана клоунского пиджака нежный розовый цветок, который вновь с надеждой и любовью протягивает своему другу.
Зал аплодирует.
А рыжий негодует. Реакция зрителей должна быть на его стороне. И тогда он со злостью начинает обрывать нежные лепестки подаренного ему цветка и бросать их на пол манежа.
Белый клоун заплакал. Еще немного, и его любящее сердце не выдержит. И держась одной рукой за сердце, он медленно опускается на колени и протягивает руки, пытаясь собрать оторванные лепестки…
И вдруг на сцену манежа из зрительного зала неожиданно для всех выбегает чей-то ребенок, который старательно начинает помогать собирать рассеянные лепестки и молча передавать их белому клоуну…
Рыжий клоун в замешательстве.
Вот еще один ребенок вслед за первым начинает собирать по арене нежные розовые лепестки.
Зал напряженно следит за развитием этого необычного для цирка тех лет действия.
Видя такое внимание к собрату, рыжий клоун пытается рассеять по залу оставшиеся лепестки, сдувает их и даже топчет ногами, не дает детям дотянуться до них…
А потом, махнув на все рукой, садится на одно из кресел первого ряда и начинает демонстративно зевать.
И вот на арене не осталось уже ни одного лепестка. Свет софитов выхватывает лишь Максима и детей, стоявших с ним рядом.
Мальчики передают клоуну последние поднятые ими лепестки. Тот принимает их и, положив ко всем остальным, бережно прижимает ладонь с лепестками к самому сердцу.
А потом в одно мгновение на глазах у детей и всего изумленного зала вытаскивает из-за полы пиджака сотканное из этих лепестков свое большое и любящее, светящееся и трепетно бьющееся сердце…
И зал уже взрывается аплодисментами.
Расстроенная тетя Оля, единственная из всего зала, видит, как Ростислав молча покидает манеж. Он еще раз попытался упасть, но зритель его уже не замечает, потому что в центре манежа начинается настоящее чудо.
На невидимом зрителям и закрепленном на Максиме тросе в луче прожектора мы видим, как белый клоун, поблагодарив и попрощавшись с ребятами, начинает медленно подниматься под купол цирка.
В свете наведенных прожекторов сначала появляется звездное небо, а потом – он, словно небесный ангел, который начинает осыпать частицами своего любящего сердца зрительный зал. И вот из-под купола красиво и медленно в протянутые руки радостных зрителей и их детей опускаются нежные розовые лепестки…
В этот памятный день сотни человек, заполнивших зал, как бы заново открыли для себя и сам цирк, и этого нового, удивительного клоуна.
Нелли и Максим какое-то время после представления искали Ростислава, но тетя Оля, растроганная до слез, расцеловав Максима, сказала, чтобы они не искали сегодня Ростика, так как он сразу же после своего номера уехал с отцом на служебной машине домой.
Утро 21 июня 1941 года Максим и Нелли встретили в Переделкине. Он с рюкзаком за плечами, а Нелли с легкой сумочкой в руках уже несколько минут как шли вдоль нескончаемого забора владений ее родителей. Но вот и калитка.
Нелли достала свой ключ и приготовилась открыть дверь.
– У тебя есть свой ключ? – поинтересовался Максим.
– Мама как-то обронила, а я подобрала. Через день сделала себе дубликат ключа, а затем помогла маме найти ее ключ…
– Ты, оказывается, еще и авантюристка международного масштаба…
– Если бы все были такими, как ты, то мы могли бы еще всю ночь бродить вдоль этого забора…
– Ну зачем же сразу так. Я ведь могу тебя аккуратно подбросить, а далее ты сама сгруппируешься и сделаешь переворот, чтобы затем мягко опуститься на землю…
– Давай!
– Что – давай?
– Ну, подбрасывай же меня…
– Сначала мне нужно самому обследовать обстановку, а вдруг там злые собаки…
– Ты хочешь перепрыгнуть через забор, а меня оставить тут одну на съедение волкам? Хорош кавалер, ничего не скажешь…
– Извини, но я уже совсем запутался… Может быть, просто откроем дверь ключом?
– Нет уж, теперь я принципиально хочу посмотреть на то, как ты будешь делать свою перегруппировку в воздухе и мягко приземляться…
И улыбаясь, уперлась руками в бока.
– Где наша не пропадала, – сказал Максим и снял с себя рюкзак. И не успела Нелли что-либо сказать, как рюкзак очутился на той стороне забора…
– Максим, что ты наделал? Это же не наш участок…
И действительно, с той стороны закрытого участка раздалась трель как минимум двух свистков…
– А кто же здесь живет?
– Я тебе этого раньше не говорила – отец Ростислава.
– Влипли, что называется…
Тут же отворилась дверь и перед ребятами предстал крупный мужчина в генеральских галифе и в подтяжках поверх белой нательной рубахи.
– Нелли? А мы уже и не ждали тебя у нас сегодня.
И посмотрел на Максима.
– А это, я так понимаю, твой Пьеро из сказки о Буратино… Так вы к нам или просто состязались в меткости? – спросил он и подал Максиму его рюкзак…
– Нет, дядя Володя, мы хотели попробовать сгруппироваться в воздухе и, оттолкнувшись от забора, в перевороте мягко опуститься на землю… – робко начала выстраивать свое оправдание Нелли.
– А что? Мысль интересная, и я даже сам готов в этом поучаствовать. Я так понимаю, что прыгать должен был Максим? Ну так куда мне вставать?
– Спиной к забору… – начала Нелли. – Чуть согнуть ноги и подставить Максиму ладони. Ну а когда он сделает разбег и коснется своими ступнями ваших ладоней, то просто слегка подбросить его вверх…
– И все?
– Теоретически да! – ответил Максим.
– Тогда начнем, пожалуй, пока женщины этого не видят.
Дядя Володя встал так, как ему это объяснила Нелли.
Максим пару раз сделал необходимые замеры и, отойдя на три шага, поднял руку, показывая, что он готов к прыжку.
И тут произошло то, что не сразу дошло даже до Нелли, не говоря уже об отце Ростислава.
Максим, начав движение, слегка изменил траекторию, и тут ему показалось, что кто-то подхватил его под руки, и он – а это было хорошо видно со стороны – в парении уже поднимался по стенке забора, как по ступенькам, и в буквальном смысле «взошел» на забор, оставив дядю Володю в недоумении. А затем, более для зрителей, сделал еще и переворот, после чего опустился на противоположной от них стороне. Но тут же появился вновь из дверей соседского участка.
– Это где же вас таких готовят? – с удивлением разглядывая юношу, спросил отец Ростислава. – А мой, что же, тоже может вот так?
Максим не успел ничего ответить, так как отца Ростика позвали к телефону.
Нелли с интересом смотрела на юношу, который в очередной раз ее удивил.
– Отдыхайте тут без меня! – сказал дядя Володя, вернувшись к ребятам. – Меня срочно вызывают в Москву.
– А Ростислав присоединится к нам? – весело спросила его Нелли.
– А он вам не сказал, что сегодня утром улетел самолетом в Сочи?
Максиму даже показалось, что Нелли слегка вспыхнула.
– Ну, это уже вы сами между собой разбирайтесь. Приятного вам отдыха, и передавайте привет отцу, а мне пора собираться… – сказал он и оставил молодых людей одних.
Нелли с Максимом подошли к участку, что стоял прямо с противоположной стороны этой лесной дороги. И уже через несколько минут Максим осматривал ее владения.
– Послушай, но ведь Ростик из Ростова… А ты говоришь, что дядя Володя его отец…
Нелли уже переоделась в легкий, облегающий тело белоснежный костюм, состоящий из блузки и короткой юбки.
– Дядя Володя служил несколько лет в Ростове…
– Выходит, что Ростислав его незаконный сын.
– Выходит. И по сему поводу наш Ростик сильно комплексует.
– А кто же твои родители, если это не секрет? – спросил Максим.
– Если честно, то это действительно секрет. Папа работает на оборонном экспериментальном заводе и что-то делает для нашей армии…
– Больше вопросов не имеется.
– Это ты мне лучше расскажи: что ты делал вчера на манеже? Хорошо, что публика приняла на бис, а то бы ты завалил свой экзамен.
– Ты уже знаешь наши итоговые оценки за мастерство?
– Конечно! Что же не спрашиваешь? Боишься, что своей импровизацией ты подвел товарища? Не переживай, у вас «отлично». Члены комиссии решили, что Ростислав хорошо сыграл роль обиженного клоуна… А Карандаш, кстати, взял твою фамилию себе на заметку…
– Не может быть! – воскликнул Максим и от радости закружил Нелли по огромной террасе… А потом, остановившись, нежно, пусть даже и неумело, чмокнул в щеку. И сам после этого слегка покраснел.
– Да, видно, что на этом фронте у тебя еще не было побед.
Тут Нелли сама поцеловала Максима. А он нежно обнял ее и прижал к себе, чтобы уже никогда не отпускать.
После ужина, что был заранее кем-то приготовлен и оставлен для них в холодильнике, Нелли показала ему свою спальню. Полуторная кровать, стол, шкаф, голубой абажур над головой и полная стена книжных полок. А уж книг-то, книг-то сколько…
Пока Максим рассматривал книги, Нелли легла на кровать и теперь задумчиво смотрела на своего любимого клоуна.
– Что-то не так, Максим? – тихо спросила она.
– Все так!
Он подошел к кровати и опустился перед ней на колени. Склонил голову и дождался, когда она коснется своей рукой его волос. Как же он любил этот момент с того самого детства, когда мама, укладывая его в постель, мягко и нежно касалась ладонью его головы.
И тогда он достал из внутреннего кармана своего пиджака нежный бутончик алой розы. Максиму даже показалось, что в этот момент роза словно бы ожила и осмотрелась по сторонам в поисках того, ради которого она и претерпела все испытания сегодняшнего дня. А когда увидела Нелли, то уже мысленно согласилась, что для такой красавицы не грех посвятить и свою красоту, и саму жизнь.
Нелли поднялась и вышла из спальни, чтобы найти вазу для розы и дать возможность раздеться уже Максиму. Она не торопилась, хотя и сгорала от нетерпения, хорошо понимая, что обратной дороги в их жизни уже быть не может. Только бы не робел ее Пьеро, а то придется всю ночь слушать его песни об их так и не состоявшейся любви.
А Максим, уже понимая, что от него ждут, тревожился не менее юной девушки. Запахи ее комнаты таинственно обволакивали и увлекали, но не в небеса, где он любил парить, а, наоборот, притягивали все его существо к земле. Он мысленно какое-то время попытался бороться с этим, но уже понимал, что земное начало все равно возьмет свое, перемешает их жизненные эликсиры и даст этой субстанции слегка перебродить, а уже потом выплеснется с новой, удесятеренной силой, подобной той, с которой молодой росток пробивает собой толщу асфальтового покрытия.
