Ключ от всех дверей

Селяне разобрали их по домам, уложили, укутали.

– Намыкались, болезные! Настрадались! – причитали над ними деревенские бабы.

К Мизгирю подошел Степан, ухмыльнулся:

– А кот-то ваш опять не подвёл! Сплю себе на сеновале – тут он, откуда ни возьмись. Глаза, как плошки – огнём горят, шерсть дыбом, а воет, что твоя сирена пожарная! Ну, я и смекнул, что беда с вами приключилась, бегом к тайнику, арсенал доставать. Потом всех наших поднял – и в лес, за котом. Он впереди бежал, дорогу показывал.

Ивашка подхватил кота с земли, зарылся лицом в чёрный пушистый бок:

– Мурысенька! Храбрый, хороший мой котик! Опять спас нас всех!

Тот игриво куснул его за пальцы, коротко взмякнул и вывернулся из рук. Сейчас он казался обычным домашним мурлыкой – шкодным и себе на уме.

Со стороны амбара послышался шорох. Потом закачались верхушки подсолнухов в огороде. Стрелок вздрогнул:

– Магистр! Пойду-ка проверю, как он там.

Он с трудом отодвинул тяжелый засов, откатил в сторону дубовую чурку, подпиравшую дверь. Чуть приоткрыл – и в лицо ударил сладковатый застоявшийся запах. Стрелок заглянул внутрь – и тихо, но отчаянно выругался: связанный пленник неподвижно лежал на полу, запрокинув крупную голову. Глазные яблоки белели из-под полуприкрытых век как два мраморных шарика. Вся его грудь, подбородок, шея были залиты густой зеленоватой жижей. И ею же был заполнен до краев провал разинутого рта. Магистр захлебнулся собственной рвотой.

– Яд! – выдохнул похолодевший Мизгирь.

– Это Унка! Ее рук дело! Я знаю! – за спиной возник вездесущий Федька.

Стрелок вытолкал его взашей из амбара, притворил за собой дверь. Ноги враз стали ватными, отказывались держать. По-дурному, накатами, ныла перевязанная рука – по бинтам начало расползаться багровое пятно. Но Мизгирь даже внимания не обратил на открывшееся кровотечение: он прокручивал и прокручивал в голове варианты спасения детей.

– Как же мы домой теперь вернёмся?! – ахнула Аринка в унисон его мыслям. Обхватила себя за плечи вздрагивающими руками. Чернявый Кир принялся её утешать, но тщетно: по лицу девочки покатились крупные, как горошины, слёзы.

Ивашка встрепенулся:

– А как вы вообще работали в связке? Ведь не по доброй же воле вы проход для магистра открывали!

– А мы и не открывали его вовсе, расширяли скорей, – пробубнил щуплый вихрастый Захар, выглянув из-под Кирова локтя.

– Уна сама всё делала, она же и решала, куда идти. Чертила круг и читала по книжке заклятия. А нашу связку цепляли к ней – и тогда появлялся синий огонь, и кандалы шибко жглись. Вот, – Кир продемонстрировал тёмные, будто оплавленные рубцы на запястьях. – У всех остальных такие же. Это от бесовского огня. Вряд ли теперь сойдут.

– Но почему же она тогда своего ключника убила?! Если это она была, конечно…

– Она, она! Больше некому! – с жаром закивали ребята.

– Видно, сочла его недостойным союза, раз позволил взять себя в плен.

– Магистр обещал Уне сделать её королевой над всем миром. А она только и любила, что золото и власть. Дьяволица и есть. Небось, найдет себе нового шлюссельмейстера теперь, лучше прежнего.

– У, ведьма!

И тут стрелка осенило.

– Постойте-ка! – выпалил он. – Если вы были с ними не по доброй воле, а как пленники, и вас силой заставляли проходить через обряд, значит, сгодится любой ключник? И наш тау-риш подойдет!

– Ну, выходит, что так. – Ярик задумчиво почесал переносицу. – Если вы откроете исходный портал, а мы присоединимся в качестве добавочных, то сможем скорректировать направления и каждый, по идее, отправится туда, куда ему нужно.

– А ежели я не захочу отправляться? – тихо и скорбно прошептал Федька. – Меня-то дома никто не ждет, сирота я. Махистр хотя бы кормил исправно. А так – придется или воровать, или же опять христарадничать пойти. Не надобно мне этого!

– Ну, так и оставайся у меня! – хмыкнул Степан. – Будешь помощником, подмастерьем. И вообще – заместо сына. Всему, что знаю, обучу тебя. Молотилку вот вместе доделаем, – он мотнул подбородком в сторону своего полусобранного механизма.

– А чегой это? – Федька вытаращился на диковину, заморгал белесыми ресницами. – Экая махина!

– А вот узнаешь! – подмигнул ему Танкист, ткнул локтем в бок. – И всех остальных тоже касается: кому любо у нас – завсегда местечко найдем и к делу пристроим.

– Нет уж, спасибо! Я домой! – Ярик заметно напрягся. – Довольно с меня средневековья! И я хочу свои очки!

– Мизгирь… – Ивашка робко тронул стрелка за рукав. – Отойдём-ка… спросить я тебя хочу.

Тот удивлённо покосился на него: мол, какие секреты от друзей? Однако же пошел. Завернули за угол амбара.

Парнишка глянул робко и виновато. А потом и вовсе опустил голову, принялся наматывать на палец выбившуюся из узла прядку.

Наконец выдавил из себя:

– Я вот всё думаю… может, нам тоже уйти?

– Куда? – ахнул поражённый Мизгирь

– А неважно. Куда глаза глядят. Хоть бы и на край света, раз уж пути все открыты. У розы ведь много лепестков.

– Но как же твои родные, дом?!

– Так в этом-то и дело! – Ивашка вскинул на стрелка яркие свои глазищи – и Мизгирь явственно различил в них растерянность и тревогу. – Понимаешь, я чувствую, что в ответе за близких – но могу ли их защитить?! Чёрный чародей, гуси, Яга, магистр этот треклятый… да мало ли кто еще позарится на мой дар, как на лакомый кусок, захочет обладать им, распоряжаться. А мне этого не надобно! И родичам, соседям моим – тем более. У них свой уклад, своя жизнь. Вот и выходит, что быть со мной – всё равно, что на пороховой бочке сидеть. Но ты-то стрелок, ты привычный к войне, и к пороху… А им всё это зачем?! – он мотнул подбородком в сторону тёсовых крыш, маячивших за пролеском.

Мизгирь пожал плечами:

– Ну… они любят тебя.

– Так я тоже их люблю! Но поэтому и хочу уйти. Чтобы сберечь. Не подвергать лишний раз опасности. А ты? Ты пойдешь со мной?

– Спрашиваешь! Тау-риш разве что смерть разорвать может. А смерти я так просто не дамся – подавится она мной, – стрелок коротко усмехнулся. – Да и с чародеем надо поквитаться, ты прав. Что-то мне подсказывает, мы с ним ещё встретимся.

– Не дай Бог… – содрогнулся Ивашка и мотнул головой, будто прогоняя налетевший морок. Понурился было, но потом снова оживился: – А море? Я настоящее море хочу увидеть! – взгляд его вспыхнул надеждой.

– Ну что ж. Для начала можно и море, – покладисто согласился Мизгирь.

***

Безутешная Зоюшка рыдала, уткнувшись в Машуткин подол. Вздрагивала всем телом. Да что там – взрослые бабы, и те вытирали украдкой глаза. Мужики стояли чуть поодаль, наособицу, глядели хмуро. Деревенские, хуторские – все были здесь.

– Вы уж берегите себя, соколята! – замотанная в чёрный платок по самые брови вдовица Марья размашисто перекрестила их, коротко всхлипнула. – Завсегда возвращайтесь, помните, где ваш дом.

Прочие согласно закивали, загомонили наперебой: желая всех благ, торопливо совали гостинцы, съестное. У Ивашки в сидоре за спиной угнездился Мурысь – вновь, как когда-то.

Федька демонстративно заложил руки за спину:

– Я с вами не иду! Усекли? Здеся остаюсь!

– Да не больно-то и хотелось тебя брать! – съехидничал Ярик. – Сопливчик!

– Э-эей! Вы чего? Вдруг не сработает, если лаяться будете?! – Кир встал между ними, упреждающе взмахнул рукой. – А ну живо миритесь!

– Да мы и не ссорились особо… мы так… – прогнусил Федька и понуро отошёл.

Аринка вдруг метнулась к нему и порывисто чмокнула в щеку, взъерошила его русые вихры. Федька зарделся, мазнул по щеке ладонью.

– Ну вот ещё!

Восемь ключей, мальчишки и девчонки в вышитых белых рубашках встали подле девятого человека – стрелка. Разом положили ладони ему на плечи.

«Мы теперь все тау-риш, одно братство» – осенило Ивашку вдруг. Через все времена, через все миры – одна связь.

– Да будет она крепка! – словно заклятие прошептала Аринка, прочла его мысли.

А Кир, запрокинул кудрявую голову в яркое летнее небо и радостно выдохнул:

– Ребзя! Там радуга, гляньте!

– Где? Где? – заозирались все.

– Да вон же, над лесом! Двойная! На счастье!

Они закрутили головами, силясь углядеть – и упустили момент, когда воздух в центре их круга вдруг вспыхнул и прямо из луговины вырос огромный полупрозрачный кристалл о восьми гранях.

– Получилось! – коротко выдохнув, они взялись за руки и будто в игре шагнули вперёд – прямо сквозь сияющую поверхность…

Ивашке показалось на миг, что он сейчас столкнется лбом с долговязой Зельдой, но вместо этого в распахнутые глаза ударило слепящее буйство красок, полыхающими переливами и вдруг налетевший горячий ветер подхватил его и стрелка, понёс через вереницу миров, через распахнутые настежь двери. Туда, где синело море.

И мне идти по мирам,

Как по колено в траве,

И мне идти по мирам —

Не первый, может быть, век.

Пока настала пора,

Покуда крылья хранят…

И мне идти по мирам —

Им не прожить без меня!