Следующий день

Авелия не хотела слушать. Ее внимание привлекало не столько место, сколько публика наполняющая его. Девушка внимательно разглядывала трибуны. Половина их оказалась запружена народом, лица которых, Авелия смогла без труда разобрать. Там сидели рабы жившие, совсем недавно, с ней по соседству, сидели солдаты и надсмотрщики, сидели вольноотпущенники, приходившие по делам к Флавиану. Наверное, ровным счетом тут находились все. Однако, не их пыталась выхватить из толпы зрителей, будущая жертва. Среди прочих она искала двоих. Она искала Луция и Ревекку, но найти не могла. Переведя свой взгляд на ложе хозяев, девушка шарила глазами по нему, но тщетно. Кроме Луция Пизона и Флавиана там никого не было. Они же, отвернули свои взоры от нее, заметив внимание к ним проявленное. Даже совершая правильное, справедливое дело, они чувствовали себя виноватыми. Авелие, из-за отсутствия Луция стало как-то легче. Внутренне, она не понимала, чего ей хотелось больше в эту минуту. Увидеть Луция снова, или чтобы он не присутствовал на казне. С одной стороны, увидеть того, ради которого она жила и теперь умирала, с другой, Авелия и врагу бы не пожелала увидеть казнь любимого человека. А даже сейчас, на арене, за несколько минут до кровавого итога, девушка знала, что их чувства взаимны, честны и чисты, и что там, на другом конце качелей ее жизни, Луций её так же любит, скорбит и мучается. А в то, что он её по-прежнему любит, она верила так сильно, что никто в мире не смог бы разубедить ее в обратном. Поэтому, то что жениха не присутствовало в ложе или на трибуне, то что он не увидит ее страшного финала, придавало сил робкой, но вместе с тем мужественной Авелии. Ее мысли прервали барабаны, так стремительно и неожиданно застучавшие, что стая птиц, сидевшая на выступе одной из стен, лихо взвилась ввысь и растворилась в горизонтах неба. На переднем плане главного ложа засуетился Буру. Жестом он попросил тишины у присутствующих, и как только она наступила, начал зачитывать немногословный приговор:

– Никому не позволено усомниться в господах своих, ослушаться их, а тем более чинить воровство в их доме. Мысли подобные и действия, едино ведут к смерти на арене. И пусть сегодняшняя казнь будет уроком всем нам – на большее его не хватило, хотя совершенно точно изначально Буру силился сказать больше.

Причина немногословности, вероятнее всего, была той же самой, что и у остальных. Он начал читать приговор, как обычно глядя в глаза приговоренной, однако, не смог выдержать обратного взгляда Авелии. Тот цветок, что рос теперь посредине арены, та непорочность, та его чистота, заставили сжаться душу бедного вилика. Главным же аргументом осужденной являлись глаза, вытаращенные на Буру в этот ужасный час и дарующие ему прощенье. Сколько раз, именно с этого места он взирал на идущих на смерть, сколько раз заглядывал им в очи и видел там страх, ненависть, горе, да всё что угодно. Но такой чистоты взора, такого умиротворения, такого покоя он, не то чтобы не видывал, о таком он даже не слыхивал. Поняв, что дальше сдерживаться будет тяжелее, он отвернулся, как бы в смятении, и показал слугам жестом, чтобы казнь начиналась. Сразу же двое, бросились открывать коридор со львом. Лязгнул засов, тяжелая воротина с тягучим скрипом отворилась, но из нее никто не появился. На арене стало так тихо, будто бы тут не было вообще никакого представления. Сотни глаз устремились туда, внутрь темного коридора, из которого должен появиться лев, но вопреки ожиданиям, никто не появлялся. Прошла минута, за ней вторая. Рабы начали перемигиваться и перешептываться между собой. Если хищник не тронет жертву, значит жертва невиновна. А то, что звери чувствуют безвинных, и своим отказом убивать даруют им прощание, знали буквально все. Если бедолагу пощадит хищник, значит и в миру им даруется прощение. Это правило уважали везде и Рим, разумеется, не являлся исключением. Любой житель священной империи знал это правило, и так же знал, что обойти его, значит нарушить волю богов. Единственное, что смущало всех и каждого, так это то, что Лост всегда выходил. Да и не только Лост. Любой зверь всегда выходил на арену. Поэтому про правило, конечно, знали, но про то, что оно где-то сработало, разумеется, никто не слышал.

Флавиан и Луций Пизон тоже смотрели, то во мрак коридора, то друг на друга, пытаясь понять, что происходит. В доли секунды они сообразили, чем это может закончиться. Из темного тоннеля никто не появлялся. Старый воин уставился на своего друга. Оба, в душе не желали этой казни, а тут предоставляется такой замечательный шанс избежать убийства. Говорить, или что-то обсуждать старым друзьям не было смысла, слишком хорошо они чувствовали друга. Луций Пизон сделал еле заметный кивок, как бы соглашаясь с не озвученным предложением Флавиана. Глава семейства еще голову не успел перевести на вилика, когда тот уже орал во всеуслышание, чтобы слуги закрывали ворота.

– Юпитер – прародитель, явил нам свою волю, через этого льва. Не виновна … – закончить тираду ему оказалось не суждено. Голос Буру, словно щебетание птахи, растаял в общем вздохе зрителей. Однако, не радостный возглас одобрения огласил трибуны. Некоторые даже повскакивали с мест. Дружный гул, словно волна прибоя, прокатился по стенам арены. Вилик перевел взгляд туда, куда таращились и сотни остальных. Ведь надо же, в конечном итоге, разобраться, что там произошло, хотя где-то, внутри себя, он уже догадался о причинах, ожививших толпу.

Не дотерпели совсем немного. Стоило охранникам начать сдвигать воротины между собой, дабы запереть хищника и не дать тому появиться на арене. Стоило раздаться первому лязгу петель, наполнив долгожданным скрежетом уши трибун. Стоило первым одобрительным хлопкам, словно начинающийся шторм, оросить зрительские ладоши, как на беломраморном песке появился Лост. Как разряд молнии, выпущенный из тучи самим Юпитером, проскочил он в оставленную ему щель. Это произошло настолько стремительно, что не все сумели сообразить, как хищник оказался на арене. И тем не менее, все-таки оказался!! И сделал это лев действительно эффектно. Возможно, он рассчитывал своим появлением, зажечь толпу. Ведь лев желал не только убивать, но и как положено искусному актеру, он хотел, требовал, и уже, наверное, зависел от любви толпы. Поэтому появившись, словно молния из ворот, он распрямился во весь рост и застыл словно каменное изваяние, дабы публика насладилась лицезрением своего кумира. Однако, реакция хоть и возбудила сборище народа, однако не так как обычно, и Лост, разумеется, это почувствовал. Они не приветствовали его, наоборот, как будто бранили. Им не восхищались как обычно, его призирали. Многие думают, что животные не понимают человеческой речи. Может это и так, однако, невозможно отрицать то, что они чувствуют настроение, и сегодняшнее выступление царя зверей, являлось самым лучшим тому доказательством. Появившись, он замер, так сказать, для наслаждения публики. Но не встретив должной реакции, в виде восхищения, рукоплесканий и остальных оваций, проявленных в самых разнообразных формах, в недоумении сел на песок. На арене, в буквальном смысле слова, повисла тишина. Лев, за всю свою жизнь не помнил такого, да что помнил, он не знал, что подругому вообще бывает. Сидя на песке, Лост вопросительно таращил глаза на присутствующих, не понимая причин этой безрадостной встречи. Разобраться в причинах такого поведения зрителей он не мог разобраться, и потому решил оглядеться, кого же послала ему судьба на сегодня. Сначала его внимание привлек звук клацающих затворов. Это убегали два стражника, те что безуспешно пытались затворить пред ним ворота. Они наконец-то сообразили, что больше тут делать нечего, и уже закрывали за двери за собой, с другой стороны. Вскоре, на глаза ему попалась Авелия, которая вначале стояла смирно, невдалеке, тоже посредине арены, но хорошо разглядев Лоста, потихоньку попятилась в дальний угол. Признаться, лев ее даже не сразу заметил, до того она казалось маленькой и хрупкой. Вперев в нее свои мутно-желтые глаза, он принялся рассматривать будущую жертву, однако делал это без интереса, и даже с каким-то пренебрежением. После слонов, тигров и лучших венаторов Рима, это девчонка смотрелась чем-то жалким и недостойным. Лост не торопился бросаться на неё. Будучи искушенным актером, он ждал к себе подобающего отношения. Пускай вначале зрители станут ему рукоплескать, подбадривать, и восторженно кричать. Без этого никуда!!! Он и не выходил на арену, вероятнее всего по этой же причине. Тишина толпы считалась для него некоторым обидным приговором. Он требовал к себе подобающего отношения. Он не мог без него!!! Однако зрители не спешили хлопать. Они продолжали надеяться на чудо, в которое успели поверить. Им хотелось, чтобы он не тронул Авелии. Итогом происходящего стало то, что Лост уволился на живот, опрокинув огромную голову на вытянутые вперед лапы, и лишь глазами наблюдал за происходящим. Он и не собирался подходить к девочке, не под каким предлогом. Его движений зрители должны были заслужить.

Флавиан, так и не произнесший более не одного слова, буравил глазами Луция Пизона, задавая ему снова тот же самый немой вопрос, который имел удовольствие спрашивать, всего мгновенье назад. Лицо его, и так измученное в последние дни, начало вновь приобретать естественный, жизненный окрас. Такие перемены могут довести кого угодно, и особенно его, ведь будучи солдатом, он привык встречать опасности и переживания грудью, а не находясь вдалеке от них, на трибуне. Сейчас, судьба и бог развлекались над ним, меняя происходящее так стремительно, что за непродолжительный отрезок времени, Флавиан успел дважды попрощаться с Авелией и дважды возрадоваться ее чудесному спасению. Старый воин желал девочки жизни, и сейчас втройне переживал, ведь Лост мог изменить свое решение в одно мгновение.

Луций Пизон, раскрасневшийся от переживаний, сидел в некотором оцепенении. Стать свидетелями этакой пассивности Лоста, спокойно возлегающего на песке, выглядело делом действительно удивительным и можно сказать немыслимым. Как уже говорилось, обиды и претензий к Авелии, у него не было. Больше того, он желал ей жизни, ровно также, как и его друг Флавиан. Больше того, Луций Пизон, тоже прекрасно понимал, что Лост зверь непостоянный, и может передумать в любое мгновение. Промедление смерти подобно. Как бы боясь спугнуть удачу, как произошло всего несколько минут назад, он решил действовать, не советуясь с приятелем. Время имело слишком огромную цену. Быстрым кивком он показал мастигофору (ответсвенный за игры), чтобы тот загонял льва обратно в клетку. Однако поторопился, ибо оказался не сведущ в правилах подачи сигналов, служителям арены.

Тот кивок, который он подал, на языке работников цирка означал – не загоняй, а выпускай. Раб, уже уверовавший в чудо и в бога, про которого когда-то говорила Авелия, глазам своим не поверил. Он сделал вид, что не заметил этого кивка, принявшись блуждающим взглядом шарить по трибунам. А на трибунах было чего посмотреть!! Вообще, надо отметить, такого сосредоточенного внимания как сегодня, мастигофор ни видел никогда. Рабы и люди не сидели на местах. Повыскакивал всякий, в ком текла хоть капля человеческого. Взоры, как один были обращены к главным действующим лицам, то есть к Лосту и Авелии. Вокруг не существовало больше ничего. Только эти два персонажа. Однако, вопреки привычному поведению, толпа не бесновалась в сумасшедшем экстазе. Она находилась как бы за секунду до него, как бы за мгновенье до финального исхода. Лица зрителй, все как одно, пронизывались напряженностью и сосредоточением. Единственное, что можно было по ним прочесть, так это переживание. Дирижёром же этого переживания, являлся Лост, собственной персоной. Лежавший лев, не поводивший не одним мускулом, сдерживал и приковывал внимание к себе, как никогда до этого. Мастигофор еще раз посмотрел в сторону хозяина. Он искал в его взгляде хотя бы долю сочувствия, понимания, сегодняшнего дня. Он не хотел верить, что проконсул Африки может оказаться настолько черствым и бессердечным. Однако, может!! Луций Пизон, казалось, развлекался и радовался сложившейся ситуации. Его лицо светилось какой-то новой яростной улыбкой. Он кивнул еще раз. Причем сделал это увереннее, тверже, при том еще и несколько раздражительно. Перепуганный раб сразу же забыл про Авелию. Вышколенный в повиновении, умеющий лишь подчиняться, и при этом прилично струсив, он не стал вдаваться в подробности. Словно заяц, вприпрыжку, он понесся к клеткам с гиенами, предназначенными не для этой казни, а для следующей, про которую, казалось, вообще забыли в свете этих событий. Кивок хозяина означал выпуск остальных зверей, а поскольку остальных тут просто не было, перепутать гиен с кем-нибудь другим, оказалось невозможно. Руки, в мгновение ока впились в колесо поднимающее ворота клетки. Поднималось тяжело, но к соседнему колесу, в туже секунду, подоспел второй раб и вдвоем дело пошло побыстрее. Мастигофор еще раз кинул взгляд на Луция Пизона. Он знал, что тот не передумает, но надежда умирает последней. Его домыслы подтвердились. Патриций, облаченный во все белое, мерно поглядывал, как происходит работа. Однако, так вот спокойно поглядывать не могла публика. Сообразив, что Авелию решили добить гиенами, поднялся неистовый гул и рев. На арену полетели глиняные кружки, краюхи хлеба, розданные им перед казнью. Некоторые бросились со своих мест к ложу хозяев, а те что добежали первыми, пали пред ними на колени и завыли словно раненые звери. Все как один просили исполнить волю Юпитера и даровать девушке свободу. Добежавшие следом перепрыгивали первых, и вставали на колени прямо ни их головах. Охрана поспешила в глубь образовавшейся свалки. В свете факелов сверкнули клинки, отражаясь своим блеском в тысячах возбужденных глаз. Еще мгновение и свалка перерастет в бунт и кровопролитие. Луций Пизон в полном непонимании оглядывал беснующуюся толпу. Однако, его удивление увеличилось пятикратно, стоило тому перевести взгляд на своего друга. Флавиан, заново, как хамелеон, успел сменить цвет лица с нормального на могильный. Он чуть ли не с кулаками налетел на своего покровителя.

– Ты что делаешь??, – взревел друг, как раненный тур, так громко, что рыком своим перекричал всю толпу сразу.

Публика рабского населения, прибывающая к ложу, в мгновение ока замолчала и как будто бы испарилась. Она поняла, что Флавиан хочет свободы девочке, и поэтому даже дышать рядом не смела, чтобы не спугнуть настроение хозяина.

Луций Пизон вместо ответа как-то глупо улыбался. Он действительно не понимал своей ошибки. Словно нечаянно разбивший что-то ребенок, стоял тот пред своим другом, потупив взор.

– Я подумал, что ты тоже хочешь спасти ее, – негромко проговорил он.

Однако, диалогу не суждено было закончиться. В отличие от Лоста, гиен ждать не пришлось. Едва лишь створка ворот приподнялась, на арену высыпалась серая масса лающих и посмеивающихся собак. Но так, с наскоку, к Авелии они не помчались. В некоторое недоумение их привел разлегшийся на песке лев. Лост, надо отметить, тоже удивился такому развитию событий, однако, позу менять не стал, и выдавал свое волнение, разве что приподнятой шерстью на холке. Разумеется, сильный хищник не знал кто такие гиены, но пренебрегать новыми гостями не собирался. Больше того, показывать этим гнусным лающим собакам, своего возбуждения, царь зверей не желал. При всей своей показной браваде, опытный убийца отдавал себе отчет, на что они способны, поэтому его мутно-желтые глаза перепрыгивали с одной собаки на другую. Догадывались про Лоста и гиены. Почувствовав опасность, бесшабашное высокомерие с которым они так удало вылетели на арену, быстро сошло на нет. Собаки, прижав свои и без того короткие хвосты к земле, попятились назад. Однако, отступать предо львом, оказалось делом невозможным. Прямо из-за спин серой стаи, уверенной медленной походкой, на песок вышла Аниса. Шерсть ее, и без того взлохмаченная, стояла дыбом, глаза светились яростным голодным огнем, губы задирались так высоко, что темно-желтый оскал, был виден зрителям на трибунах, даже если они сидели на последнем ярусе. Неспешной походкой продиралась она вперед, сквозь сородичей, практически расталкивая их, двигаясь навстречу ко льву. Те, рассыпались пред вожаком как игрушечные, но стоило Анисе пройти вперед, тут же поднимались, и вторя своей альфе, приготовлялись к бою. Похожие на римскую пехоту, гиены выстраивались клином, где наконечником блистала Аниса. Страх вселенный в них Лостом всего мгновение назад, таял буквально на глазах. Его сменяла ненависть и какое-то чувство собственного превосходства. Однако, пришло время и льву реагировать на происходящее. Титан поднялся из пепла, а точнее Лост встал с песка. Пред клином собак предстал царь зверей, во всей своей красе. Он не вскочил быстро. Нет!!! Царь поднимался медленно и надменно, так, чтобы глупые гиены, смогли понять от ушей и до самых пяток, с кем они решили сразиться. Желтая шкура, в свете ночных огней переливалась чем-то зловещим, каждый мускул на этом огромном, будто высеченным из камня теле, был прорисован и натянут словно тетива. Глаза убийцы, глядя на приближающихся собак, наливались кровью. Теперь он чувствовал кровь!!! Теперь он предчувствовал бой.

Надо отметить, что достойная публика, видя эту картину, как-то позабыла про Авелию. Интерес поединка захлестнул и их. В памяти еще не стерлись времена, когда Лост выступал против двух венаторов сразу, однако, чтобы кто-то рискнул пустить его, вот так на стаю гиен. Да, подобного утонченного зрелища публика никогда не видала. Звук арены вновь стал знакомым. Словно рой пчел, сотни голосов загудели и заухали. Послышались те самые хлопки и подбадривания, о которых грезил лев. Тем не менее, не все аплодисменты адресовались именно ему. Среди зрителей встречались те, кого коробило от надменного поведения льва, кого бесила его беспроигрышная череда побед. И надо отметь, таковых оказалось не мало. Уважать, восторгаться им – сколько угодно. Но при любой удобном случае и достойном сопернике, симпатии этих людей противопоставлялись льву. Исхода сегодняшнего поединка угадать было невозможно. Стая гиен – это все-таки стая гиен.

А что же Авелия?? Выходя на песок, словно на причал, с которого уходят корабли в рай, она чувствовала себя уверенно. По крайней мере, на тот момент, ей так казалось. И это мнение не изменилось, вместе с последними лучами заходящего солнца. Внутренне простившись с ним, с его теплом и красотой, девочка не надеялась увидеть эти потоки света, больше никогда в жизни. Ворота параллельного коридора отворились, но из них никто не появился. Минута, вторая – ничего не происходит. Вот тогда-то вместо райских солнечных лучей, на нее с неба будто бы пролились, лучи надежды. Как забилось сердце, когда Флавиан показал Буру, чтобы затворяли ворота!! Все то, что она успела приготовить для себя и для бога, разбилось в пух и прах. Жизнь!! Одно слово и одно его понимание влилось в тело девушки божественной амброзией. Её путь на твердыне земли не закончен. Она сможет жить и даже, быть может, доказать свою невиновность. Закон про судей-зверей, она слышала, и не надо быть гением, чтобы сообразить к чему клонится дело. Авелия стояла посредине арены и не верила своему счастью. Плакать хотелось, но слезы почему-то не текли. Девочка подняла взгляд в небо и уже принялась шептать молитву, как словно раскат грома, на арене появился Лост. Сильный, могучий, страшенный и яростный помчался он на встречу с ней. Секунда, и желтый убийца встретится с ее телом. Но секунда затянулась. Она закрыла глаза. Видеть приближающееся чудовище не хватало сил. Еще мгновение. Она жива. Странно, но нет даже признаков боли. А глаза открыть страшно!! «Вдруг он стоит прямо против меня» думала Авелия. «Вдруг хочет, чтобы я глядела на него перед смертью!!». Однако, время бежит, а зверя как будто и рядом нет. Девушка откупорила один глаз, дабы сквозь обрезавшуюся щелку рассмотреть происходящее. Да уж!! Её ждал сюрприз!! Лев видимо ее не заметил что ли, ведь мчался же он прямо из ворот в ее сторону, но не доходя совсем немного, уволился на песок, спиною к ней. Он занял центр арены, так чтобы каждый смог наблюдать его. Все замолчало. От размеров и близости к животному, Авелия потеряла дар речи. Она всегда знала, что он огромен и страшен, но чтобы настолько!! Подобного она даже представить себе не могла. Боязнь сковала ее окончательно. Она не то, чтобы двинуться, она пискнуть не могла. Тем не менее, леность Лоста, несколько раскрепостила ее. Девушка аккуратно задышала. Она делала это очень кротко и незаметно. Лев не реагировал. Всем видом он демонстрировал ей и публике, что на арене его интересует только он сам, и никто больше. Тем не менее, ужас и не думал отпускать Авелию, ведь Лост мог в любое время передумать. Время шло, но ровным счетом ничего не происходило. Уверовав, что льву, совсем наплевать на нее, девочка начала, маленькими шажочками удаляться, дабы продлить жизнь, пускай всего лишь и на мгновенье. Вдохнув, хотя бы на секунду, запах надежды, нельзя вернуться к могильным мыслям. Ей хотелось жить дальше. Ей хотелось радоваться жизни, смотреть на солнце, а по ночам созерцать луну и звезды. Теперь смерть совершенно не входила в планы девушки. Поэтому, чем дальше ей удавалось от Лоста уйти, тем дольше, казалось, можно прожить. Отступая Авелия и думать не хотела, про абсурдность этого суждения. Тем не менее, отойдя на почтенное расстояние и как будто бы притаившись, эти мысли, сами собой полезли в голову. Наблюдая за Лостом с некоторой дистанции, она не могла не отметить, что льву понадобиться ровно два или три прыжка, чтобы оказаться рядом с ней. Заново воздух наполнился чем-то ледяным и могильным. Осознание смерти, новым отравленным бальзамом потекло из души по венам. Авелия подняла голову, дабы заново проститься с небом, однако ее взор привлекли зрители. Те, что пришли смотреть и радоваться ее прощальному мигу. Девочка вглядывалась в эти лица, силясь найти в них порицание, упрек, но он отсутствовал. Со всех сторон в нее устремлялись добрые, жалеющие взгляды бывших друзей. Подобный взгляд, такую чистую любовь, что она читала в глазах каждого, могли нести в себе только те, кто открыт сердцем, те, кто ничего за ним не прячет. Ей стало грустно. Но грустно не за себя, а за них. Авелия даже почувствовала себя виноватой пред ними, ведь они пришли смотреть это зрелище не ради развлечения. Их насильно втолкнули сюда. И виной тому она.

– Простите, – пропищала она.

И пусть никто не слышал этого голоска. Но это была самое искреннее извинение, за всю ее жизнь. Она ощущала, как слезы ручьем побежали по щекам. Эти люди любили ее. Пускай, так как умели, но любили. А она?? Она любила их. Искренне, чисто и от всей души. Оглядев трибуны полностью, Авелия еще раз убедилась в одинаковом выражении физиономий. Никто!! Никто, из тех, на кого пал ее взгляд, не отличался от остальных. Сожаление, печаль, грустная улыбка при встрече глазами, и то только у тех, кто мог смотреть в ответ. Остальные, стоило ей повести взглядом по ним, отворачивались или прятали глаза.

Время шло, сочувственные лица, обращенные к ней, постепенно переключались на возлегающего Лоста. Авелия тоже начинала посматривать не на небо, с которым попрощалась второй или третий раз подряд, а, как и остальные, на льва. Его невозмутимость, какая-то принципиальность начала заново давать надежду. Девушка почувствовала, что у нее кружится голова. Несколько раз в день, готовиться к смерти и воскрешаться, не каждому под силу. Тем не менее, Лост совершенно не планировал, пожирать Авелию. Он и посмотрел-то в ее сторону один раз, а после, с видом усталым и измученным улегся обратно. Шум трибун, громкие мольбы толпы заставили её очнуться. Что происходило среди зрителей?? Она такого не видела, да и остальные тоже не видели, и конечно же участвовали в подобном первый раз. Люди падали на колени пред ложем, молили в голос, чтобы хозяева сохранили ей жизни. Бедные!! Что с ними будет за такую проделку!!?? Однако, и эти события, вместе с размышлениями оказались прерваны. Заунывный лай гиен переключил внимание не только Авелии, но и всех остальных. Стая собак, словно ежевика из корзины, высыпала на арену, затопив ее воем и клацаньем зубов. Тем не менее, расплыться по песку, ей было не суждено. Они словно вкопанные замерли, увидев льва. На Авелию, как и Лост, животные внимания не обращали. Она, казалось, вообще отсутствовала на этом празднике жизни. Завидев льва, гиены остолбенели лишь на мгновенье, после, видимо сопоставив свои размеры с его, оценив мощь его лап и представив работу грузных челюстей, попятились назад. Однако ненадолго. Последним из-за забора появился вожак. Признаться, его хоть и удивило наличие льва, но ничуть не смутило. Может быть даже наоборот. Из просто гиены, Аниса превратилась в огромную, страшную и разъяренную. Медленной, неспешною и весьма уверенной походкой, двинулась она в сторону Лоста. Авелия замерла на месте, не зная чего надо бояться больше, льва или стаи гиен. Тем не менее, учитывая, что приближались именно собаки, верх одержала стая. Сердце застучало с бешеной скоростью. Конечно, мысленно она готовилась к смерти, даже точнее выразиться, именно к такой смерти. Но когда увидела приближающихся убийц, перепугалась еще сильнее. Ноги задрожали, удушье подступило к горлу и сжало так сильно, что тело чуть не рухнуло на песок. Смотреть вперед она не могла, поэтому облокотившись спиной на стену, закрыла лицо руками, и стала ждать, когда придет ее время. Каждая секунда превращалась в час, но как бы ни было страшно, она начала подглядывать. Причем делала это, не убрав руки от лица, а раздвигая пальцы и смотря, как бы в щелочку. А поглазеть было на что!!