Операция «Олигарх». Премия им. Ф. М. Достоевского

III. «Потсдамский мальчик»

Алексей, в течение двух месяцев окончив срочные дела, наконец, решил сообщить о себе маме и сестре, которые по-разному, но с волнением ждали его возвращения в родовое гнездо на пятом этаже унылой хрущевки. Сама мысль о том, что он ещё чем-то связан с обшарпанным домом в глухом переулке родного города, была ему крайне неприятна. Хотя для будущей биографии сюжет о простом мальчике из бедной семьи ему очень нравился. Звонить, однако, ни родным, ни знакомым он не любил. Для общения существовали смс. И если на второй день пребывания в Москве он отправил сестре смс со словами: «В Москве. Дела. Детали позже. Целую, Алексей», то лишь через пару месяцев поделился новой, но не менее таинственной информацией: «Все хорошо. Обустроился в центре. Прохожу спецподготовку. Обнимаю, А.Г.»

Глядовкину действительно нравилась такая форма общения. В смс он видел себя лидером, всё знающим гуру, передающим людям не слова, а заповеди, не говорившим, а вещавшим важные истины. Смс были его скрижалями. Именно поэтому он экономил слова на бесполезных родных и на девушек, упиваясь чёткостью текстов для нужных знакомых. При этом, Ирина, в силу обстоятельств, проходила у него по ВИП-классу и имела право на полноценные «послания». Все дела в смс Алексея Глядовкина были очень серьезными, встречи – деловыми переговорами, а люди – только «из-за стены» или просто «оттуда». Он умел так подать информацию, что каждому было ясно, речь идет если не о Кремле или Белом Доме, то, как минимум, о ФСБ или ГРУ.

Отрабатывая на лучшей половине человечества умение покорять сердца, Алексей понял, что в тех случаях, когда секс используется как средство решения отдельных экономических вопросов, его навыков вполне достаточно. Для более серьезного продвижения по жизни необходимы настоящие мужские связи. Обаять эту среду было сложнее, приходилось опираться на то, что есть. Небольшой студенческий опыт работы на FOREX сохранил в памяти несколько терминов, которые он умело вставлял в разговоре. Особенно поражали дилетантов его рассуждения о волатильности рынка, колебании валютных курсов, эмиссии акций и будущем выходе его компании на IPO. В душе Алексей эту технологию называл «засрать мозги» и старался постоянно совершенствоваться в любимом деле. Правда, для выработки необходимых навыков оболванивания он старался выбирать далеких от экономики и финансов людей. Прочитанные днем в интернете свежие комментарии известных специалистов позволяли ему неплохо выглядеть вечером. Если кто-то и обнаруживал совпадение некоторых мыслей с известным автором, то казалось, что тот лишь подтверждает глубокие мысли молодого таланта.

Естественно, мудрым мыслям должен был соответствовать и внешний вид. Методично изучая технологию московских распродаж, Алексей понял, что одежда его размера и роста – высокий и худой – мало востребована сытой столичной публикой. Регулярно заходя в «Brioni» и «Canali» в течение месяца он доводил менеджеров до понимания, что другого покупателя на эти размеры у них никогда не будет. Так, со скидкой 50 процентов, он стал обладателем двух замечательных костюмов, пальто, нескольких рубашек и ярких галстуков. Походка Алексея тоже изменилась – она стала размеренной и солидной. В компании предпринимателей про свой армейский опыт воровства нефти он стал говорить: «Поработал в нефтянке. Неплохая школа». В среде, где ценилась только сила, был предельно краток: «Два года по горячим точкам. Дагестан, ваххабиты, Чечня под боком. Сами понимаете, что это было. Отец легко мог отмазать, но очень хотел, чтобы я порох понюхал». Алексей легко подстраивался к аудитории, постепенно расширяя свой ареал обитания.

Но кое-что в жизни Глядовкина не менялось вообще. Его любимой книгой, почти Библией, по-прежнему оставалась академическая биография Президента. И если на Кавказе тот был для него сверкающим в недостижимой дали Эверестом, то в Москве он превратился в земного, близкого, почти родного человека. Когда его кортеж летел через Новый Арбат в Кремль, Алексею так и хотелось помахать рукой и закричать изо всех сил: «Я здесь! Возьмите меня с собой! Я пригожусь Вам! Я могу…». Но тяжелые черные машины, пролетев мимо, исчезали между мощных зданий «Приарбатского военного округа», оставляя в голове мечтателя образ безграничной власти и невероятных возможностей.

По мере чтения подаренного Петровичем труда жизнь Президента и его близкого окружения становилась все более понятной и знакомой. А записки его соратников Алексей стал покупать специально. Теперь он помнил, кто и где родился, кем работал, что говорит и думает сегодня. Постепенно эта среда стала столь близкой, что Алексей и не заметил, как начал вставлять полученные сведения в разговор. Оказалось, что замученные бытом и бесконечными проблемами москвичи мало знают о российском лидере и всезнающий Алексей, который умел придать некоторым фразам загадочность, в институте и нескольких клубных компаниях стал восприниматься как человек «оттуда». Даже опытные швейцары популярного московского клуба, расположенного рядом с домом, стали называть его по отчеству – Алексеем Игоревичем, явно выделяя из обычных посетителей.

Но особенно красиво, подчеркнуто виртуозно, Алексею удавалось соединять правду с фантазией. Да так, что через некоторое время он сам начинал верить в сказанное. Факт рождения в Потсдаме в его версии смог превратить оставившего их папашу в сослуживца и близкого друга Президента. «Он и сейчас в деле», – говорил весомо Алексей, отсекая попытки любопытных узнать детали. Фамилия у «секретного» папы, естественно, была другая, и называть ее он не имел права. То, что они с мамой оказались в Калининграде, он обосновывал другой классической фразой: «Этот город Первая леди всегда любила. Она у нас и сейчас частенько бывает. Парк построила. Любит встречаться со старыми друзьями». И тогда, как бы случайно, всплывали видавшие виды фото, где жена Президента стояла вместе с другими девушками, одной из которых, естественно, была его мама. В результате буквально за два-три месяца лицо Алексея примелькалось в центре Москвы и к нему, как-бы невзначай, прилипла неплохая для злоязычной столицы кличка: «Наш потсдамский мальчик».

Словом, в октябре, когда деловая жизнь Москвы достигает пика своей активности, Алексей Игоревич Глядовкин считал себя вполне состоявшимся москвичом. С героическим прошлым, загадочным настоящим и явно светлым будущим. Единственное, что его смущало и даже пугало, была быстро убывающая кучка долларов, заработанных «непосильным трудом» на Кавказе. Элементарный анализ показывал, что при таких темпах расходов и при отсутствии доходов Новый год придется встречать на нуле. Пока же надо было наработанный авторитет срочно трансформировать в денежные знаки.

Конечно, внешний вид и отсутствие моральных предрассудков позволяли Алексею быстро найти место продавца-консультанта в солидных бутиках, ориентированных на силиконово-ботоксных блондинок с Рублевки и подражающих им, менее богатых, но не менее ботоксных московских дам. Но портить автобиографию, особенно с учетом его грандиозных планов, Глядовкин не мог. Запись этого периода в его трудовой биографии должна была начинаться со слов: «руководитель или начальник».

Помня совет Петровича «быть поближе к деньгам», Алексей сделал попытку банковской карьеры. Хотя полученная должность звучала неплохо – «ведущий менеджер по работе с клиентами», но, по сути, представляла она собой рутинную работу операциониста по оформлению депозитов граждан. Более того, как вскоре выяснилось, перспективные для приобретения полезных связей клиенты обслуживались в другом, специально оборудованном ВИП-офисе банка. А здесь, увы, были обычные люди с улицы, с их повседневными проблемами и болячками. Через месяц, нахватавшись новых терминов и освоив московскую манеру общения, Алексей с чистой совестью и 25 тысячами заработанных рублей отправился в дальнейший поиск. Теперь ему очень хотелось попробовать страховое дело.

Получение места в расплодившихся в «жирные годы» страховых компаниях не был сложным делом. Везде были готовы брать молодых и энергичных бегунков, способных опережать менее расторопных конкурентов. Оплата носила сдельный характер, открывавший, как казалось, неограниченные возможности для заработка. Но на практике, прорваться со своими услугами в серьезные компании было практически невозможно, а мелкий бизнес, уставший от бесчисленных поборов, торговался за каждую копейку. Возиться же с мелкими страховками физлиц, как показывал банковский опыт Алексея, было еще хуже. Исходя из этого, он решил искать более доходный и интересный способ заработка в страховом бизнесе. Объектом особого внимания стали для него иностранные страховые компании и их представительства в Москве. Именно к ним обращалась серьезная российская клиентура, работавшая с западными инвесторами. Именно в их недрах постоянно рождались новые продукты, направляемые на удовлетворение быстро растущих потребностей российской элиты и примкнувшего к ней верхнего слоя нарождавшегося среднего класса.

Особенно заинтересовали Глядовкина две компании: американская, которая умело под видом страхования и страховых случаев перегоняла средства на западные счета клиентов, и немецко-швейцарская группа, занимавшаяся медицинским страхованием и лечением за границей ВИП-персон. Начав с последней, Глядовкин понял, что не прогадал в выборе. Официальному представителю компании, посредственно говорившему по-русски, нужен был именно такой говорливый, внешне здоровый, без проблем в биографии и прыщей на лице молодой человек. Продавая западный продукт, надо было и выглядеть по-западному. Алексей в «Canali» явно отвечал этим требованиям, поэтому директор только что вышедшей на российский рынок компании не стал откладывать с приемом нового подчиненного. Глядовкину, как и мечталось, было предложено обслуживание ВИП-клиентуры.

Правда, уже в первый день он столкнулся с отсутствием нормальной базы тех самых ВИП-клиентов. Информация о них по старинке собиралась в СМИ референтом компании, а сам шеф проводил бесконечные встречи и ланчи в поиске тех самых важных персон. Но чаще всего натыкался на мелких предпринимателей, искавших халяву. Алексею сразу стало понятно, что нормального результата с таким подходом ждать не приходится. Поэтому для начала с помощью знакомого компьютерщика он скачал хорошо известный на черном рынке продукт – данные обо всех состоятельных вкладчиках московских банков, включая самую важную информацию – сведения об их женах. Рассортировав потенциальных клиентов на основе собственного понимания жизни, Алексей выделил несколько наиболее интересных категорий их жен. «Старшая» группа состояла из тех дам, которые, в силу возрастных обстоятельств, уже предались постоянному лечению. В «средней» группе преобладали бизнес-леди и жены богатых мужей, старающиеся постоянно вносить в свой облик изменения, опережающие процесс естественного старения. И, наконец, потенциальные по возрасту «мамочки», со страхом думавшие о возможности родов в России, даже в столице превратившихся по своим результатам в «русскую рулетку».

Начал свою деятельность будущий олигарх с осторожного обзвона потенциальных клиенток. И здесь Алексей сделал удивительное для себя открытие – только зацепив первые несколько секунд внимания слушателя, можно было рассчитывать на серьезный успех! Особенно значимым был голос обращения. С помощью Ирины был найден преподаватель, поставивший Алексею за пару недель мягкий баритон, так любимый женской половиной человечества. С раздражением следивший за манипуляциями Алексея шеф вдруг заметил, что количество звонков потенциальных клиентов в офис начало быстро расти, а вместе с ними пошли и договоры. Объяснять, откуда у него сведения, Алексей, естественно, не стал, сославшись, что подключил влиятельных знакомых «оттуда», придав этим себе дополнительный вес. Насмотревшийся голливудской дребедени о России швейцарец решил не лезть в детали, да и зачем: по мере роста заключенных договоров и их сумм укреплялся его собственный бонус. В результате к Рождеству, когда швейцарско-немецкая составляющаяся офиса отправлялась домой, Алексей получил именно ту сумму, которая позволяла уверенно рассчитывать на прекращение таяния кавказских долларов.

Естественно, он не стал ни перед кем отчитываться за то, что помогая клиентам делать правильный выбор в пользу той или иной клиники, того или иного хирурга, получал от последних определенную сумму на счет в люксембургском банке, открытом прямо в Москве его российским представителем. Найти такие структуры в центре столицы оказалось крайне легко. Суммы, правда, были пока небольшие, ну и работа заняла всего лишь месяц с хвостиком. Словом, поводов для оптимизма пока хватало. С Ириной и ее папой тоже все обстояло замечательно – зачеты и экзамены были успешно проставлены. Начался активный поиск незатертого дипломного проекта.

Правда, пришлось раскошелиться на примирение с обидевшимися на него методистками. Он не хотел, чтобы при движении к великой цели за его спиной оставались обиженные институтские «леди», легко раскусившие его многоходовочку. В результате организованный Лешей искупительный банкет закончился на известном «поле любви» сразу с обеими симпатичными сотрудницами ВУЗа, так и не решившими, кому уходить, а кому остаться. Делиться об этом событии никому из девиц, естественно, не хотелось. И тайна умерла в узком кругу лиц, проведших бурную ночь. С учетом предстоящей в выходные встречи с Ириной, Алексею пришлось сделать дома генеральную уборку, обработать все помещения дезодорантами и тщательно исследовать каждый уголок во избежание опасных находок.

Если честно говорить, случайная групповуха не была для Алексея первой изменой влюбленной в него Ирине. Работа по страхованию охреневших от безделья рублевских леди, особенно в такой интимной сфере как косметология и гинекология, не могла не сделать его любимцем богатеньких матрон. Особенно им нравилось советоваться с Алексеем по поводу будущих размеров груди и бедер. В результате одно из таких обсуждений завершилось многочасовым обследованием объекта спора в огромной мраморной ванне. Буквально уползая от любвеобильной хозяйки и, кляня себя, на чем свет стоял, Алексей неожиданно обнаружил что-то весомое в своем кармане. Открыв в такси красивую деревянную коробочку, он неожиданно увидел ROLEX, отнюдь не в арабском исполнении. Как зачарованный он смотрел на искрившиеся вокруг циферблата бриллианты и массивный золотой браслет. Теперь, в сиянии ROLEX, вневозрастная матрона, недавно оставленная в своем дворце, показалась ему настоящей красавицей. «Главное – движение вперед, а мораль – это для допотопных старикашек!» – сказал себе Алексей, вспоминая своего сорокалетнего, безумно преданного жене и детям шефа-швейцарца. «И вообще, любовь выдумали русские, чтобы не платить!» – вспоминалась расхожая, но такая близкая ему, мысль…

А в это время в России наступал любимый всеми, хотя и изнурительный период новогодних елок и корпоративов. Как правило, многодневный пьяный марафон стартовал в офисах западных компаний уже в середине декабря. Перед отъездом на Christmas их сотрудники тепло прощались со своими московскими коллегами, друзьями и подругами, любовниками и любовницами. Среди работавших в Москве иностранцев всегда было много любителей приключений, аферистов, авантюристов и просто непосед, уставших от однообразного благополучия своих сытых стран, повседневно регламентированной жизни и ханжества среды. По-настоящему оторваться, как считали многие из них, можно было только в гостеприимной и любвеобильной России.

Если на западных корпоративах думали, как сделать так, чтобы завтра не было стыдно за прошедшее застолье, то российский офисный планктон гулял так, чтобы весь год было, что вспомнить. Банкеты, фуршеты и просто домашние застолья продолжались в России почти месяц, заканчиваясь лишь крещенской купелью. В то время, когда миллионы рядовых трудящихся проводили время в походах с детьми по елкам и кино, публика побогаче тянулась к южным морям и модным лыжным курортам. Грандиозность происходивших там гулянок российской элиты порождала легенды о невероятном богатстве всех русских, а безудержность разгула и фантазийность его форм наполняли сердца консервативных европейцев страхом перед жизненной силой великого соседа.

Сказать, что таким поведением отличаются только россияне, было бы неправдой. Уже три десятилетия в постсоциалистической Европе можно наблюдать как немцы, тихие и набожные пуритане у себя, в маленьких чистеньких городках, переехав бывшую границу восточного блока, мгновенно превращаются в отъявленных хулиганов и шумных гуляк. Красные фонари созданных для них борделей непрерывной цепочкой тянутся от пограничного Хеба до столичной Праги. И по сей день часть из этих заведений напоминает о специфике немецкой морали.

Небольшой опыт работы с иностранцами подсказывал Алексею, что именно в этой среде полюбивших Россию авантюристов и искателей приключений может быть найден выход на большие деньги, о которых он давно мечтал. Технология вхождения в необходимую мужскую компанию, как впрочем, и в женскую, была отлажена до совершенства. Он приходил в популярные для иностранцев бары ближе к полуночи, когда градус настроения, в силу выпитого, был уже достаточно высок, и занимал стратегическое место у барной стойки. Заказав для начала «кофейку и соточку вискарика», Алексей внимательно приглядывался к соседям. Под рюмку возникал разговор, который позволял быстро оценить перспективность нового знакомства.

В результате этого «стойкобарочного» общения у Глядовкина стремительно росла стопка карточек вице-консулов, вторых и третьих секретарей, торгпредов и экономических советников посольств ряда европейских и заокеанских государств. Что уж говорить о представителях торговых фирм, которые видели в каждом богатеньком русском потенциального покупателя. Они с удовольствием давали ему свои визитки в надежде на серьезный опт. Тем более что внешний вид Алексея, который он поддерживал в безукоризненном порядке, явно позволял на это рассчитывать. Ещё одним из подтверждений значимости Глядовкина была его визитная карточка, в которой Алексей представлялся как руководитель департамента известной швейцарско-немецкой страховой компании.

Однако серьезной отдачи от походов по барам пока не было. Кроме того, они сильно раздражали Ирину, которая хорошо знала, что в такого рода заведениях всегда полным-полно женских компаний, ищущих мужского внимания и просто жриц любви, готовых за сходную цену облагодетельствовать любого обладателя солидного кошелька. И хотя Алексей убеждал ее, что речь идет о деловых переговорах, Ирина настойчиво просила прекратить эти хождения. Усиливалась ревность и тем, что любовники по-прежнему жили раздельно.

Переубедить Ирину в ее оценках помог случай. Оказалось, что отцу по поручению ректора надо было принять участие в очень важной встрече в Лондоне. Однако никто в ВУЗе не брался сделать визу за два дня. Вечером этого же дня в популярном спортбаре на Арбате Алексей договорился с хорошо знакомым вице-консулом Джеймсом о срочной визе «будущему тестю», как сказал Алексей. Договоренность по русской традиции была тут же обмыта бутылкой любимого Джеймсом шотландского виски… А Ирина, и тем более ее отец, были искренне поражены, когда по рекомендации Алексея вопрос был успешно решен. Естественно, индульгенция на посещение шумных баров, «исключительно в деловых целях», была получена.

Безусловно, главным днем с точки зрения обретения нужных знакомых оставалась пятница. Это в стране бывали катастрофы, пожары, кризисы, а пятничная Москва жила своей особой жизнью: пила, гуляла, развлекалась. Годами отлаженная система взяток, откатов, скрытого участия в финансируемом государством бизнесе, привела к тому, что основная масса федеральных денег столицу не покидала. «Заработок» чиновников от инвестиционных проектов и программ закладывался, как правило, в авансовый платеж государства, который тут же попадал побеждавшим на тендерах и аукционах «своим» компаниям. Но особенно насквозь коррумпированная столица одного из самых коррумпированных государств мира любила иностранцев. Полученный на зарубежный счет родственников платеж делал ситуацию неподконтрольной российским фискалам. В то время, как лицемерное государство штрафовало граждан за лишние сто долларов на границе, от 10 до 30 процентов многомиллионных долларовых контрактов оседало на счетах «бедных» чиновников министерств, федеральных агентств и госкорпораций. Словом, в пятницу у Москвы всегда был повод и средства для безудержного веселья.

Именно в такой день, когда на улице стоит новогодний мороз, а в ресторанах и барах все шепчет «налей и выпей», Алексей заприметил седовласого, дорого, но в то же время несколько небрежно одетого мужчину. Если бы тот был россиянином, то Алексей дал бы ему лет 50, но поскольку тот говорил по-немецки, то ему могло быть и все 70—80. Ещё в родном Калининграде Алексей, наблюдая аккуратненьких, сухоньких уроженцев Кёнигсберга, самым молодым из которых было явно за 70, сделал неприятный для родины вывод, что наш народ стареет, увы, быстрее, чем на Западе. К сожалению, это со временем подтвердила и статистика. Так и не определив возраст немца, Алексей заметил, что к тому нагло подсели две ярко одетые проститутки, классический second hand московских ночников. Было слышно, как на неплохом русском, но без мата, немец объяснял залетным, что в их услугах не нуждается. Но те, как назойливые мухи, не отлипали, что-то жужжа о старом Новом годе. Было видно, что немец скорее уйдет из ресторана, чем отдастся этим недоделанным гетерам.

Алексей решил помочь немцу: выяснив у охранника, что это действительно залетные девицы, попросил его оперативно разрулить ситуацию. Не прошло и минуты, как «внесистемные» жрицы любви были отправлены искать заведение, в большей мере отвечающее их месту в московской секс-иерархии. Немец, заметивший действия Алексея, широким жестом пригласил к своему столу. При знакомстве Глядовкину стало ясно, что чудо произошло! Это действительно был крупный предприниматель Бернгхардт Штальк, формирующий в Восточной Европе сеть своих соковых заводов. Хорошо начавшийся контакт, быстро приобрел новое качество, когда выяснилось, что Бернгхардт, родившийся в Кёнигсберге, откуда ребенком был вывезен в конце второй мировой войны, в последние годы живет в Потсдаме. Он был буквально потрясен, узнав от Алексея, что тот, наоборот, родившись в Потстдаме, является постоянным жителем Кёнигсберга, нынешнего Калининграда. Через короткое время полного эмоций застолья господин Штальк попросил звать его по-дружески Берни, а трудно выговариваемое словосочетание «господин Глядовкин» превратилось в Алекса.

Постепенно дружеские возлияния двух де-факто холостых мужчин подошли к тому моменту, когда интерес друг к другу, при правильной ориентации, стремительно меняется на интерес к противоположному полу. Смышленый охранник ресторана, по указанию Алексея, быстро подогнал именно тот ассортимент женственных молодых «фрау», которые особенно нравились немцам в силу абсолютной противоположности «наших леди» эмансипированным бесполым соотечественницам. Ехать в отель одному с девушкой Штальку не хотелось, и он предложил Алексею, прихватив ее коллегу по цеху, разместиться в его многокомнатном люксе. Сопротивляться Глядовкин не стал, хорошо понимая, что, расставшись с Берни сейчас, можно потерять ценный контакт навсегда.

Ночь новые друзья провели в шикарном номере «Ритц-Карлтон» не менее интересно, чем пятничный вечер. Ближе к утру, поменявшись по инициативе Берни девушками, они стали практически родственниками друг другу. Опохмелив утром сильно потрепанного Шталька рюмочкой холодной «Белуги», богатым набором солений со стаканчиком замечательного огуречного рассола, Алексей помог ему собраться в аэропорт. Все это так растрогало старого немца, что, прощаясь, он в приливе сентиментальности обнял своего молодого земляка, пообещав обязательно встретиться в следующий прилет в Москву.

Неожиданный московский вечер запомнился Бернгхардту. Особенно ему вспоминался тот, кто его таким сделал. Многое в Алексее приятно отличало от нанятых Штальком московских сотрудников. Во-первых, и это главное, Глядовкин не покушался на его деньги. Даже в ресторане по-немецки скрупулезно отсчитав 50% счета + чаевых, он внес свою половину затрат. И это в то время, как его собственные служащие в Москве уже не раз были пойманы на походах в рестораны и личных приобретениях за счет представительских расходов. Во-вторых, Алекс так ненавязчиво организовал их вечер и последующее времяпрепровождение, что от него остались лишь приятные воспоминания.

Надо заметить, что своего первого помощника в Москве он был вынужден выгнать после того, как тот приволок пьяному хозяину первую попавшуюся дешевку с Ленинградки. В результате чего ему, уважаемому бизнесмену, преодолевая стыд, пришлось идти к известному берлинскому венерологу. А это для него была катастрофа. Для любвеобильного одинокого немца именно секс в разных странах, особенно в России, был той радостью, без которой раскрутка бизнеса стала бы рутинной работой. Мысль об Алексее как о возможном его представителе в России, сама собой поселилась в голове старого жизнелюба.