Всю зиму трое десятиклассников после школы собирались в подъезде, но в тот день они решили перебраться на трубы, что протянулись между районами. В городе ещё лежал снег, но вдоль теплотрассы уже пришла весна: примятое сено желтело на солнце.

– А я тебя вот так! – сказал Константин и бросил туза на стопку карт.

– Ну что за невезуха! – проговорил Дима Лопухов.

– Подставляй лоб, – приказал Костя.

– У меня уже мозг болит.

– Не хочешь, тогда кукарекай.

Лопухов растёр место для удара. Константин положил ладонь на лысину друга, оттянул палец и пробил несколько звонких фофанов.

– У меня сотрясение будет, – поглаживая лоб, сказал тот.

– Было б чему сотрясаться! Давай раздавай!

Рядом с ними сидел Камыш, который получил прозвище за высокий рост и худобу. Он курил, зажимая сигарету в кулаке, будто бы желая согреться, и без особого интереса следил за игрой. Когда уголёк уже обжигал пальцы, он выкинул окурок и спрятал руки в рукава.

– Холодно. Может, в подъезд пойдём? – предложил он.

– Сала в тебе не хватает, – сказал Лопухов, – вот ты и мёрзнешь.

– Мне не хватает пуховика, – проговорил Камыш.

Он был в осенней куртке, которая уже поблекла от времени.

– А знаешь что, – предложил Дима, – ты ляг и обними трубу. Должно потеплеть.

– Пошёл ты! – без злобы сказал Камыш.

Лопухов сгрёб карты, но вдруг посмотрел вдаль и произнёс:

– По-моему, действительно пора валить.

– Что, тоже замёрз? Или сдаёшься? – спросил Костя.

– Да ты оглянись!

Константин посмотрел в сторону соседнего района. По трубам теплотрассы шла компания из десятка человек, в руках некоторых были палки.

– Чёрт, – проговорил он, но в его голосе не было испуга, а только раздражение и недовольство.

– Валим! – выпалил Камыш.

– Сиди, – сказал Костя.

– Да чего «сиди»! Башку проломят!

Камыш спрыгнул на землю и сразу упал, зацепившись за кусок проволоки, торчащей из-под сухой травы. Потом вскарабкался до насыпи, покрытой снегом, и побежал к жилым домам. Несколько человек спрыгнули с трубы и погнались за ним, остальные направились к Константину и Диме.

– Костян, давай, бежим!

Лопухов вскочил на ноги.

– Ну, чего ты ждёшь?! – выкрикнул он.

Бросить друга и убежать было не в дворовых понятиях. Другое дело – бежать вместе.

– Хочешь – беги! – сказал Константин.

Это было своеобразное разрешение отступить от неписанного кодекса, но Лопухов мгновение колебался.

– Блин!

Чувство самосохранения всё же возобладало над желанием сохранить честь, Дима спрыгнул с трубы и побежал за Камышом.

Константин же неспешно собрал карты, положил колоду в карман и спустился на землю. И тут его окружили.

Перед ним встал негласный авторитет компании, стриженный под машинку пацанчик лет семнадцати, из-под кожаной куртки по его шее, словно белёсая клякса, поднимался шрам от ожога. Пацанчик плюнул себе под ноги, посмотрел Константину в глаза и спросил:

– А ты чего не убежал?

– А кто ты такой, чтобы я от тебя бегал? – ответил Костя и оглядел толпу.

Пацаны улыбались, и было в их глазах что-то нечеловеческое, животное. Казалось, что они способны с этими улыбками не только забрать деньги и вещи, но ещё и покалечить или убить. От этих взглядов у Константина похолодела спина.

«Надо было убегать», – пронеслось у него в голове.

И тут он увидел знакомое лицо. Это был Губенко – одиннадцатиклассник из его школы.

– Губа, мы же вроде свои, – сказал Костя.

– Свои по спине ползают, – ответил тот.

Он ухмыльнулся и посмотрел на друзей.

– Ты его знаешь? – спросил пацанчик.

– Да так, малой из школы, – отмахнулся Губенко.

И Константин понял, что тот особым авторитетом здесь не пользовался.

– Слышь, а деньги у тебя есть? – спросил чумазый паренёк лет двенадцати на вид.

Он постукивал ножкой от табуретки по ладони, словно взвешивая её. Выглядел он как беспризорник: лицо и руки были измазаны чёрным, будто мазутом, куртка порвана в нескольких местах.

Он подошёл почти вплотную, и до Кости донёсся резкий запах растворителя.

«Дышок!» – догадался Константин, и ему стало ясно, почему тот был такой низкорослый.

Перед ним стоял токсикоман.

– Чего молчишь, я тебя спрашиваю!

Взгляд его был одурманен, и Костя почувствовал к нему отвращение.

– Что, очко прижало? – проговорил пацанчик с ожогом на шее.

В это время «дышок» похлопал Константина по карманам.

– Руки! – произнёс Костя и машинально его оттолкнул.

Он никому и никогда не позволял обыскивать его…

Удар прилетел откуда-то сбоку. Потом ещё один, и ещё. Костя отступил на шаг, поднял руки, но удары сыпались со всех сторон. Каждый пропущенный сопровождался звоном в голове, характерными вспышками в глазах и специфическим привкусом в носу. При каждом пропущенном ударе слабели колени. Константин нагнулся – и тут же получил удар ногой. И тогда всё пропало: и чувство страха, и паника, и злоба. Он провалился во что-то мягкое, будто упал в бассейн, наполненный ватой. Голоса доносились приглушённые. Руки, что обшаривали его карманы, казались ласковыми и заботливыми. Он понимал, что происходит, но ему было в тот момент плевать настолько, что он чувствовал, будто улыбается.

А потом Костя осознал, что лежит на прошлогодней траве и смотрит, как по синему небу медленно плывут облака.

Компания уже давно скрылась из виду, вернувшись по трубам к своему району. Константин сел, и на джинсы закапала кровь. Он попытался вытереть нос, но только размазал кровь по лицу, тогда он шмыгнул, и алые капли брызнули на сено.

– Вот суки! – сказал он вслух.

Потом Костя проверил карманы: ни денег, ни телефона, ни складного ножа, что подарил ему отец. Когда-то это был просто подарок без повода. Но после его гибели, всё, что напоминало о нём, стало дорогим. Константин вспомнил отцовский взгляд, в котором всегда чувствовалась уверенность и сила, а потом подумал, что теперь его нож лежит в кармане у кого-то другого. И ему стало стыдно. Будто отец оказался свидетелем его позорного проигрыша.

Когда Костя поднялся на ноги, то ему показалось, что он унижен настолько, что даже стал ниже ростом. Но это была только иллюзия, и он должен был её развеять. Он залез на трубу и пошёл по направлению к соседнему району.

Вскоре он их увидел. Компания устроилась там, где теплотрасса делала поворот, создавая тем самым закуток и скрывая их от посторонних глаз. Судя по разбросанному хламу, это было их постоянным местом сборов в тёплое время года. Тут были разбитые аккумуляторы, видимо, кто-то доставал из них свинцовые пластины, чтобы вылить кастет, тут лежал диск от колеса автомобиля, который использовался как кострище, и валялся прочий строительный мусор, такой как проволока, куски кабелей и арматура.

Пацанчик с ожогом на шее изучал мобильник Константина, сидя в автомобильном кресле. Он уже начал ощущать себя хозяином смартфона, и с его лица не сходила довольная улыбка. Остальные столпились вокруг него. Все были рады трофею, хоть он и достался не им.

– Смотрите! – вдруг выкрикнул «дышок».

Все поглядели в ту сторону, куда он указывал. По трубе шёл Константин. Пацанчик убрал смартфон в карман и крикнул:

– Эй, «терпила», тебе что, мало?

Костя спрыгнул на землю и с угрозой в голосе произнёс:

– У кого мой нож и мобильник?

– Иди домой! Пока в состоянии ходить!

Константин оглядел толпу. На него смотрели уже другие взгляды: удивлённые и опасливые. Никто не ожидал, что он придёт сюда.

– Не узнаю у кого – поломаю всех, – сказал он. – Отловлю поодиночке.

– Ни хера себе, ты борзый! – усмехнулся пацанчик и встал. – Ты, может, чего попутал? Или тебя ещё раз выключить?

– Я всё равно отловлю каждого. И каждого поломаю.

– Ты чего о себе возомнил? Да я тебя и один уработаю!

Пацанчик снял куртку и бросил её на кресло.

– Серёга, дай ему пару «хлёсток»! – выкрикнул «дышок». – А то совсем берега попутал!

– Ну, ты сам напросился, – сказал тот и грозно посмотрел на Костю.

Он был уверен в своих силах, поэтому позволил себе подурачиться: он поднял руки, встал в боксёрскую стойку и пару раз прыгнул из стороны в сторону выше, чем требовалось. Компания засмеялась. Константину же было не до шуток: колени его тряслись, в руках была слабость, а в голове – остатки тумана. Он не смотрел в глаза сопернику, а внимательно следил за его движениями. Тот прыгал, изображая боксёра-любителя, а потом приблизился и дёрнул пару раз плечом, пытаясь напугать. Но Константин не стал медлить – и ударил ногой. Стопа воткнулась в грудь пацанчика, и тот упал. Удар произвёл эффект.

– Ни хера себе! – вымолвил кто-то из зрителей.

– Серый, ты чего разлёгся? Давай вставай! – крикнул «дышок».

Серёга поднялся. На его лице уже не было улыбки, и взгляд наполнился злобой.

– Ну, падла! – произнёс он и бросился на соперника.

Костя отступил. Кулаки засверкали перед его лицом, и вновь удары обрушились вспышками. Опять сотрясения, опять искры! Опять привкус в носу! И звон, звон! Он замахал руками в ответ. Кулаки проваливались в воздух. Но вот кость встретилась с твёрдым, руку пронзила боль! А потом вновь пустота… Противник упал.

Никто не проронил ни слова. Константин тяжело дышал. Серёга сел, вытер разбитый нос, посмотрел на испачканную кровью ладонь и произнёс:

– Ну, сука, молись!

Он нащупал кусок арматуры и поднялся. Константин попятился.

– Что, приссал? – проговорил Серёга.

В его глазах было что-то животное, трусливое… и оттого опасное.

Он махнул палкой – её конец пролетел рядом с лицом Константина. Потом он замахнулся ещё, и Костя кинулся вперёд, закрываясь рукой. Железный прут опустился на кисть и плечо. Руку обожгло. Но Константин всё-таки ударил Серёгу, и тот повалился на спину, выронив арматуру. Костя сел на соперника. За жжением пришло онемение. И он впечатывал удары только правой рукой. Он бил, бил. И хотел вбить голову соперника в землю. Брызнула кровь. Серёга закрыл лицо руками, но Константин продолжал бить и стискивать зубы. А потом он услышал рычание, и только через мгновение понял, что это рычание издаёт он сам. Злоба захлестнула его так, что он уже не мог остановиться.

– Э! Валим его! – выкрикнул кто-то.

Толпа бросилась к Константину, но он схватил арматуру и вскочил на ноги. Лицо его было перекошено от гнева, и во взгляде появилось что-то зверское. Все остановились.

– Ну, кто первый?! – выкрикнул Костя и махнул грозным оружием. – Кто?!

Никто не двинулся, тогда Константин посмотрел на Серёгу и выкрикнул:

– Мобильник и нож!

– Да пошёл ты, – сказал тот.

Костя размахнулся и ударил. Арматура впечаталась в землю рядом с головой пацанчика.

– Мобильник и нож! – повторил Константин. – Не то покалечу!

Он замахнулся, чтобы действительно ударить.

– Ладно, ладно! – выкрикнул Серёга и добавил: – Сука, забирай!

Он достал смартфон.

– Нож! Где нож?! – Константин кричал, потому что охваченный яростью говорить он попросту не мог.

– Да он у Губы, – сказал кто-то.

Костя оглядел толпу. Кто-то смотрел на него со страхом, кто-то со злобой, но у некоторых он прочитал во взгляде уважение.

– Он домой ушёл, – ответили ему на незаданный вопрос.

Константин взглянул на соперника. Разбитые губы, разбитый нос, и всюду кровь: кровь на лице, на руках, на траве. Серёга тяжело дышал, из его рта вырывался пар. От переносицы под глаза уже растекались припухлости, изменяя очертания лица, делая его уродливым. И вдруг Костя испугался всего того, что натворил. И ему стало стыдно за то, как бил и как рычал. Он сунул мобильник в карман и пошёл прочь.

– Вообще псих, – услышал он за спиной, вот только тон был скорее уважительный.

Арматуру Константин выкинул, когда подходил к своему району.

Стыд за содеянное прошёл быстро, и на смену ему пришло чувство собственного достоинства и стойкое убеждение, что завтра он обязательно найдёт Губенко.

Но чем ближе он подходил к своему дому, тем меньше ощущал радость, так как предстоял разговор с матерью.

Костя тихонько провернул ключ в замке, вошёл в прихожую и прислушался. В гостиной тикали часы, в кухне гудел холодильник. Матери дома не было.

«И хорошо, – подумал он. – Хоть не придётся ничего объяснять. По крайней мере, сейчас».

Он повесил куртку на вешалку, снял кроссовки и прошёл в ванную.

В зеркале он увидел своё отражение. Лицо выглядело устрашающим: под глазом уже чернел синяк, на щеках темнели размазанные пятна крови. Костя высморкался, и бурые капли оросили эмаль. Потом он открыл кран и сунул ладони под струю, в слив раковины устремился грязно-розовый поток. Сморкаться было больно, и вновь появился специфический привкус в носу. Болела переносица, болели губы, и разбитые пальцы плохо слушались.

Когда он вышел из ванной и прошёл в свою комнату, то вновь увидел отцовский взгляд. Он смотрел на него с фотографии, что стояла в рамке на столе. Она очень нравилась Косте, отец на ней получился таким, каким был в жизни: уверенным и сильным. В форме капитана третьего ранга он стоял на палубе родного эсминца, а позади него бушевало море. Волны были такой величины, что казалось, они вот-вот разобьются и зальют палубу. Но отец держался рукой за фальшборт и улыбался.

Он всегда говорил, что мужчина должен быть сильным. И когда он был рядом, любые трудности оказывались всего лишь задачами, которые нужно было решить. Жизнь была простой и светлой. И казалось, что всё будет хорошо.

Ещё отец говорил, что нельзя давать спуску тем, кто пытается унизить тебя. Но вот Константин отстоял честь, а на душе всё равно было скверно. И ведь не из-за ушибов и ссадин! И не из-за того, что отцовский нож был в чужих руках. Хотя эта мысль ему была очень неприятна. Он не понимал, что с ним происходило, но к горлу подступил ком, и наворачивались слёзы. Это чувство иногда посещало его. В такие минуты ему становилось очень одиноко. И ему хотелось уехать из дома куда-нибудь подальше.

Костя подошёл к окну. На город опускался вечер, зажигались фонари. По проспекту изредка проезжали машины. За дорогой тянулся забор промышленной зоны, а за серыми корпусами оборонного предприятия возвышались стрелки судовых кранов. Небо в той стороне казалось ещё ниже, чем в городе. И в детстве Костя думал, что там кончается мир. А когда он подрос, то понял, что это была правда. За дорогой была гавань, за ней – море и Северный Ледовитый океан. Временами ему казалось, что он физически ощущал близость полюса, и это действовало на него угнетающе. И вот в такие минуты ему хотелось бросить всё и уехать. Уехать куда угодно, лишь бы не видеть этот привычный с детства пейзаж! И тогда на душе становилось совсем тяжко, потому что уезжать было некуда.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Наутро, как только Костя проснулся, сразу вспомнилось вчерашнее происшествие – и настроение вмиг испортилось. Захотелось сказаться больным, зарыться под одеяло и спать. Но мысль, что нож у Губенко, заставила его встать.

В ванной он оглядел себя: под глазом красовался фингал, чуть выше кисти расплылось фиолетовое пятно, на плече, куда пришёлся удар, чернел перфорированный след арматуры.

«Припечатал как следует, – подумал Костя. – Хорошо хоть руку не сломал».

Он открыл кран и принялся умываться.

А потом разговор с матерью всё же состоялся. Костя уплетал бутерброды и запивал их чаем, а мать сидела напротив.

– Ты мне расскажешь, что случилось? – спросила она.

Первым желанием было рассказать всё, как на духу, но Костя поднял взгляд и вдруг подумал, что она попросту не поймёт.

«Ну как она может понять? Ведь она женщина, и ей никогда не приходилось драться!»

А Косте ещё предстояло сегодня это сделать. Потому что вряд ли Губенко захочет отдать нож просто так.

– Мам, я в норме, – сказал он.

– Я вижу.

– Просто подрался. Обычное дело.

– По-твоему, арматура – обычное дело?! А если бы тебя покалечили?

Костя посмотрел на неё с упрёком.

– Мам, ну чего ты? Не покалечили же.

– Ты посмотри, куда ты катишься? Чем ты занимаешься? Что ты делаешь?!

– А что я делаю? – удивился Костя и улыбнулся. – Я завтракаю.

– Костя, ведь так жить нельзя!

– Почему это нельзя? Очень даже можно, – ответил он с улыбкой.

– Прекрати паясничать! – сказала мама.

Она заглянула ему в глаза и спросила уже спокойным тоном:

– Костя, тебе чего-то не хватает? Тебе плохо?

– Мам, мне хорошо. И мне всего хватает, – ответил он.

Но его слова всё равно её не успокоили. Лена была ещё молодой женщиной, и ей было страшно. После гибели мужа её сын всё больше отдалялся от неё. Он пропадал на улице, всё чаще ввязывался в неприятности и всё меньше разговаривал с ней. Раньше воспитанием занимался муж, но теперь всё лежало на ней. И она не знала, как быть. Вот и теперь он был неприступен и ничего не хотел рассказывать.

Лена вздохнула и произнесла:

– Если отец был бы рядом, ты бы так себя не вёл.

– Если бы он был рядом, то позволил бы мне решать проблемы самому, – ответил Костя.

Лена хотела возразить, но промолчала. Она вспомнила, что муж действительно всегда был за самостоятельность сына, и смягчилась. Она посмотрела на синяк и сказала:

– Может, тональником замазать?

– Может, мне ещё припудриться? – с улыбкой ответил Костя.

Лена всё чаще замечала, что он становился похож на своего отца.

– А как ты себя чувствуешь, не тошнит? Голова не болит?

– Говорю же, я в порядке.

«Ну вот, – подумала Лена, – совсем как Петя».

– Ладно, ешь, – сказала она. – Я после работы зайду в аптеку, куплю мазь от синяков.

Лопухов и Камыш курили возле входа на школьную территорию. Камыш, как обычно, втягивал руки в рукава, зажимая сигарету в кулаке. Казалось, что он и курил только лишь для того, чтобы согреться. Он затянулся и выкинул окурок.

– Ладно, погнали в школу. Холодно.

– Да чего тебе всё холодно-то! – сказал Лопухов, но он тоже порядком промёрз и поэтому приподнял воротник кожаной куртки.

На дороге показался Константин.

– Вон, Костян идёт! – сказал Дима.

Тот подошёл к друзьям.

– Здорово!

– Ну чего, как ты? – спросил Лопухов.

– А сам не видишь? – ответил Костя. – Дай сигарету.

Тот достал пачку. Константин закурил.

– Да уж, хорошо тебе въехали, – сказал Дима, разглядывая фингал под глазом друга.

– Губенко проходил? – спросил Костя.

– Какой?

– Из одиннадцатого.

– Не видел. А что?

– Он вчера мой нож забрал.

– И что?

– Сегодня он мне его вернёт.

Лопухов и Камыш переглянулись. Они знали характер Кости и понимали, что тот способен пойти до конца.

– Слушай, может, забьёшь ты на это? Окучили толпой, с кем не бывает, – сказал Камыш.

Во взгляде Кости мелькнула ненависть.

– Забить?!

– Костян, они всё-таки старшие, – пояснил Камыш, – от них потом проблем не оберёшься.

– Каких проблем?! Тех, что были вчера?! Так не страшно – переживу!

Константин выкинул сигарету и пошёл к школе.

«Тоже мне друзья! – подумал он. – Ссыкуны! Лопух ещё хоть сомневался, а Камыш убежал и глазом не моргнул!»

Друзья посмотрели ему вслед.

– Нехорошо получилось, – проговорил Лопухов.

– Ты о чём? – не понял Камыш.

– Зря вчера мы не остались с ним.

– Это зря Костян с нами не побежал. Включил героя – и получил!

Дима понимал, что Камыш в чём-то прав, но всё же чувствовал, что не стоило им вчера убегать.

– Не знаю, – сказал он, – как-то это не по-пацански.

Первым уроком у Константина была физкультура, на которую он редко ходил. Изменять традиции сегодня он не собирался, и вместо того чтобы идти в спортзал, изучал расписание одиннадцатого «А», в котором учился Губенко. С холода валили ученики, кругом резвилась малышня. Один пятиклашка подбежал к другому и стукнул его по голове «сменкой», а когда стал убегать, то налетел на Константина.

– Слышь! Сейчас как!..– припугнул Костя, но ребятня уже убежала.

И тут он заметил маленького мальчика. Он сидел на скамейке и силился снять ботинок, но тот не поддавался, и на глаза малыша уже наворачивались слёзы. Константин подошёл к нему.

– Ты чего, малой?

– Узел завязался, – сказал паренёк с такой обидой в голосе, будто это было самое большое испытание в его жизни.

– Давай помогу.

Костя присел на корточки и принялся развязывать узел.

– Да не расстраивайся ты так! Подумаешь!

– Я на урок опоздаю.

– Нашёл из-за чего переживать! – сказал Костя и улыбнулся.

Малыш немного успокоился и принялся разглядывать его лицо.

– Тебя побили?

Костя кивнул.

– А это больно?

– Ерунда!

Когда шнурок был развязан, прозвенел звонок.

– Всё, малой, шуруй в класс!

Рядом на скамейку упала спортивная сумка. Константин поднял взгляд и увидел одноклассницу – Снигирёву Татьяну.

– Привет, – сказала она, расстегивая молнию на куртке.

– Хелоу! – ответил он с некоторой небрежностью и встал.

Они никогда не были дружны, более того, казалось, что они жили в разных мирах. То, что было важно для Татьяны, Костю не интересовало, а что было важно для него, ей казалось ерундой.

– Что это ты на физкультуру пришёл? – спросила она, и в её тоне послышалась ирония, но тут она заметила синяк на его лице и добавила: – Кто это тебя так?

– Какая тебе разница?

– Да так, – Таня пожала плечами.

– Так? Ну и вали!

– Видать, не зря тебе наваляли.

Татьяна взяла сумку и пошла в гардероб.

Вскоре ученики разбрелись по классам, и школьные коридоры опустели. Константин подошёл к кабинету и заглянул в замочную скважину. Он сразу же увидел Губенко, тот сидел за последней партой.

«Если ждать перемены, – подумал Костя, – то за Губу впишутся его дружки».

В коридоре появился малыш, который не мог развязать шнурок. Он испугался и спрятался за поворотом, но Костя его заметил.

– О, малой! Ты чего здесь?

Малыш узнал Костю и вышел из-за угла.

– Я на урок опоздал, а учительница будет ругаться.

– Слушай, может, ты мне поможешь?

– А как?

– Зайди в этот кабинет и скажи учительнице, что Губенко вызывают к медсестре. Понял?

– А там какой класс?

– Одиннадцатый.

Костя увидел в глазах паренька испуг.

– Да ты не бойся, они первоклашек не обижают.

– Я во втором, – с гордостью сказал малыш.

– И второклашек тоже, – Костя улыбнулся. – Ну что, поможешь?

Тот подумал и сказал:

– Губенко?

– Ага.

– А ты меня будешь защищать?

– Буду.

– Тогда договорились.

Второклашка смело вошёл в класс, набрал в лёгкие побольше воздуха, а когда хотел выпалить задуманную фразу, то увидел, что преподавателя в кабинете нет. Он оглядел старшеклассников и растерялся, попятился к двери, но упёрся в стену, да так и остался стоять.

– Тебе кого, малыш? – спросила девушка, что сидела за первой партой.

– Губенко. Его вызывают к медсестре, – сказал тот.

Губенко отвлёкся от разговора с соседом и выкрикнул:

– Скажи ей, что ты его не нашёл!

Малыш вышел из класса.

– Ну, что? – спросил Костя.

– Его нет, – ответил тот.

– Как нет? А что учительница сказала?

– И её тоже нет.

– Понятно. Ладно, беги!

Костя решил, что придётся ждать конца урока, но вдруг послышался тяжелый стук каблуков. В коридоре появилась грузная женщина сорока пяти лет – завуч и учительница химии в одном лице. Она-то и должна была вести урок у Губенко.

– Так, Александров, ты почему не на уроке? – спросила она. – Что у тебя с лицом?

– Вера Петровна, меня медсестра прислала. Губенко вызывают в медкабинет, – сказал Костя.

– Да? А с каких это пор ты на посылках?

Завуч посмотрела на него с подозрением, но всё же ушла в кабинет.

Через минуту вышел Губенко.

– Губа! – окликнул его Константин.

Тот оглянулся.

– А, это ты, – проговорил он. – Чего тебе?

– У тебя мой нож. Его надо вернуть.

Губа мгновение подумал и посмотрел на Костю так, будто присматривался к нему.

– Ты уверен? – спросил он.

– Более чем.

Губенко достал из кармана нож и открыл лезвие.

– Ну раз ты такой борзый, так подойди и возьми, – сказал он и добавил: – Если не ссышь.

А в спортзале одноклассники Кости играли в волейбол. На площадке негласно руководили своими командами Таня Снигирёва и Алексей Родионов. Вот уже несколько лет они вместе ходили в одну секцию лёгкой атлетики. Лёша был широкоплечий и рослый, поэтому он специализировался на прыжках в высоту. А Татьяна делала успехи в беге на короткие дистанции. В жизни они дружили, но на физкультуре всегда играли за разные команды и соперничали с таким азартом, на какой способны только спортсмены.

1 2 3 >

На страницу:

Перейти

1 из 3

Другие книги автора

Лугры

Евгений Грушко