Муж мой – враг мой

Швее, вызвавшей недовольство заклятых подружек, вообще проще было сразу прыгнуть с замковой стены в замковый же ров, пересечь его вплавь, умчаться в Предгорья и затаиться там до конца жизни, потому что Нита с Аной завели скверное обыкновение брать в союзницы ту самую белошвейку с золотыми руками.

К золотым рукам прилагалась соответствующего веса профессиональная ревность.

Я хочу домой.

Там всё надежно, любимо.

Там не тянет неприязнью из-под каждой двери, там и замок на моей стороне, и даже ее сиятельство, пусть и недовольна своей дочерью, но ведьмино чутье все же шепчет, что она искренне обеспокоена.

Повезло Вейлерону, что он маг – у магов природная защита, с ними чутье не работает. Только с давними знакомыми. И еще с кровными родственниками, наверное. Но я со всеми своими родственниками давно знакома, так что тут точно не знаю, только предполагать могу.

Да и вообще, магам хорошо – у них все стандартно, надежно и постоянно.

А вот у ведьм…

Матушка Рискин, кося глазом по сторонам – не видит ли кто, как она учит герцогскую дитя, чему не велено? – рассказывала мне, чем ведьмы отличаются от магов, и за что вторые не любят первых:

– Вот если взять десяток магов, и велеть каждому применить одно и то же заклинание, вложив строго отмеренное одинаковое количество силы – у них у всех итог одинаковым выйдет, – она усмехнулась.

А я как-то ярко представила: десять магов, все плечистые и крепкие, девиц нет ни одной, хотя у женщин магия и бывает, но разве ж они маги? Так, декоративные фитюльки за спинами своих мужчин. А маги стоят, выстроившись ровным рядочком.

Усатый командир со строгим взором, стоя за оградой, приказывает им – «Огонь!», и они, все, как один, дружно вскидывают правую руку, сложив пальцы знаком огня, выдохнув магическое слово. С пальцев каждого по высокой дуге ярким прочерком летит заклинание, и врезается в мишень, разнося ее в сочные солнечные брызги.

Картина эта, не единожды подсмотренная на тренировочном поле за казармами, живо встала перед глазами.

– А вот если взять десяток ведьм и повелеть им применить одно и то же заклинание, – продолжила матушка Рискин, – То у одной выйдет одно, у второй другое, у пятой пятое, а у половины и вовсе ничего не получится.

Теперь перед мысленным взором стояли сплошь девицы.

Все молодые – старую ведьму шиш поймаешь, только Пройдоху рассмешишь, – все симпатичные, но какие-то растерянные.

Суровый усатый командир хмуро окинул их взглядом, и рявкнул:

– Встать в строй!

Некоторое время ведьмы бестолково метались внутри ограждения, как нервные козы, не зная куда приткнуться, а суровый усатый командир, оставив пост за оградой, носился среди них и вокруг, попеременно ругаясь, уговаривая построиться и угрожая сжечь пройдохово племя на очистительном костре во славу Отца-Воина и Матери-Искусницы.

Потом долго объяснял, что именно нужно сделать – собранные по глухим углам, по лесным сторожкам и болотным избушкам, ведьмы плохо понимали, что значит, «пальцы в третью позицию», «вложить три капли силы» и «спусковая лексема».

К моменту возвращения на место за оградой, командир изрядно вспотел и был встрепан, и даже усы топорщились теперь нервно.

Три, два, раз…

– Огонь! – скомандовал он.

Сосредоточенные ведьмы, повинуюсь приказу, махнули руками, как было показано.

У одной мишень повалило ветром, и, падая, она зацепила соседнюю, все остальные остались стоять, как ни в чем не бывало. Одна растерянно мялась, потому что ограда вокруг полигона загорелась, еще две ругались – «Это из-за тебя! – Нет, это ты виновата!», и неизвестно, что они имели в виду, но вот-вот должны были вцепиться друг дружке в косы. Одна плакала, потому что у нее ничего не получилось.

Над полигоном медленно собирались тучки, обещая нешуточную грозу.

Возможно, из нее в итоге ударит молния, и поразит-таки мишень своей создательницы. Но это не точно.

Матушка Рискин покатала слова на языке, подбирая те, что лучше всего разъяснят мне суть.

– Магия – стабильна. Она дастся каждому, кого боги наделили силой, старательностью и каплей таланта. Именно в такой очереди. А ведьмовство… оно капризно и переменчиво. И преуспеет ли в нем ведьма, зависит всецело от того, сколько ей боги отмерили таланта и старательности – сдобрив это самой малой каплей силы.

Из ее слов выходило, что магия – это наука, а ведьмовство – искусство.

– Это у магов всё всегда одинаково, и зависит только от личной силы да количества зазубренных заклинаний, – продолжала между тем болотная ведьма. – А у любой ведьмы всегда – свой путь, и он иной, чем у ее товарок.

Рискин покачала головой:

– Если десяти магам повелеть зажечь на расстоянии магический фонарь, они сделают это одним-единственным способом.

В моем воображении все десять магов, стоя красивой шеренгой, дружно сосредоточились и щелкнули пальцами, и десять фонарей налились мягким молочным сиянием под довольное кряканье командира.

– А если же повелеть то же самое десяти ведьмам…

– Тэйрим, не надо, молю вас! – запаниковал воображаемый седоусый.

– То они сделают это десятью разными способами, при том у половины опять не получится, или же получится не то – не терпит ведьмовство принуждения. Опыт и волю ведьме надо иметь, чтобы по приказу колдовать.

На воображаемом полигоне мрачно моросил дождь, хмурые ведьмы сгрудились в кучу и поглядывали на меня недобро. Одна снова рыдала.

Я потрясла головой, отгоняя безумное видение.

А Рискин, не ведая, что творится в головушке у ее подопечной, продолжила:

– А еще ведьмы сварливы, влюбчивы, мстительны. Сила их в чувствах, и оттого чувствуют они ярко. И от этой яркости, бывает, делают то, чего не сделали бы, живи они разумом. Не так чтоб редко бывает… – она нахмурилась каким-то своим мыслям. – Ведьм не любят за это. За то, что может чуть что – полыхнуть, что твоё сухое сено, и такого наворотить, что сама потом восплачет. А может, и не восплачет…

Покривив лицом, Рискин признала:

– Наша сестра тоже разная бывает. Одна в сердцах почесуй нажелает, потом стыдом мается, другая черным мором проклянет, и совесть не шелохнется.

И что-то такое было в ее голосе, что мне показалось – видела она таких. Тех, кто способен без раскаяния моровое поветрие поднять.

– Но есть у ведьмовского дара и плюсы перед магическим: мага обнаружить может любой, ведьму – только другая ведьма, да и то, иные умелицы и от сестер по дару прятаться умудряются. Мага можно определить по колдовству, ведьму только по последствиям. Когда маги колдуют, всегда есть какие-то признаки, и они заметны даже тем, кто не наделен даром. Свет, звук, тепло или холод… А дрожь самой силы легко почувствует любой одаренный, если пожелает. У ведьмы это всё может быть, может не быть, а может, как сама пожелает, коли ловкая да умелая. И пусть в силе нашей сестре обычно с магами не тягаться, но иной раз ведьма может и такое совершить, что ни одному магу не повторить – таким уж даром нас Пройдоха наделил, что порой мы и сами не знаем, чего от себя ждать.

Она улыбнулась мне, и продолжила:

– Все мы, ведьмы, разные. По силе, по умению, по норову. К нам идут те, у кого на магов серебра не наберется, или тогда, когда маги помочь не сумели. За помощью – идут, но стоит где чему подозрительному стрястись… – помолчала, и совсем уж грустно завершила, – Если рядом с селением обживется ведьма, то со всеми бедами – к ней, но и все беды – от неё.

Рискин перебралась в замок Лунь в тот год, когда родилась я, единственная дочь и последний ребенок – после того злосчастного проклятия герцог принял меры, и детей больше не заводил. А до того матушка Рискин обретала на болотах, а еще до того успела побродить по королевству – и быть может, не только нашему, – пока не обзавелась дочерью и не вернулась в родные края с ней на руках.

Она много повидала, и хоть и дорожила безопасностью и сытостью нынешнего своего места, всё равно оставалась истинной ведьмой.

Герцог не желал, чтобы его дочь учили чему-то помимо самоконтроля, и строго следил за этим. Матушка Рискин, хоть и не смела перечить воле благодетеля, умудрялась её обойти. Не переча.

К слову, именно так я и поняла одну нехитрую истину: если ты нанимаешь мага, он делает, что повелишь, а если нанимаешь ведьму – она делает, что пожелает.

Хвала богам, что я все же не совсем такая, как настоящие ведьмы. Я, все же, живу скорее разумом, чем эмоциями.

Найдя взглядом часы, я вздохнула и потянулась к висящему на удобном расстоянии между креслом и зеркалом шнурку звонка.

Пора было собираться к ужину.

Глава 5

В столовую меня сопроводили под конвоем. Нет, конечно, я понимаю, что откуда бы мне знать, как туда пройти, так что сопровождение было необходимо. Но не всех же трех горничных разом! Я чувствовала себя на редкость глупо, пока одна указывала дорогу, а две другие вышагивали позади на почтительном расстоянии. Это в замке Страж порядки такие или ко мне особое отношение?

– Ее сиятельство, герцогиня Вейлеронская, – сочно провозгласил дворецкий, и конвой, почтительно присев отстал.

Оказалось, я явилась последней, хотя за временем следила и была уверена, что не опоздала ни на минуту. Под перекрестными взглядами вражеского семейства было зябко и неуютно – лишняя, нежеланная гостья. И доброжелательные маски этого не скрывали.

Впрочем, были и равнодушные. И даже заинтересованные.

В очередной раз коснувшись губами моих пальцев – еще немножко и я, пожалуй, начну привыкать, мурашки будут носиться не хаотично, а организованным строем! – герцог без лишних слов проводил меня на мое место во главе длинного стола, а сам отправился на свое – напротив, далеко-далеко, через стройные ряды серебряных блюд.

Все прочие заняли места согласно положению и заслугам. И из «всех прочих» положение только трех человек всерьез меня волновало.

Вдовствующая герцогиня сидела посередине между мной и сыном. Отец характеризовал ее как даму слегка вздорную, но предприимчивую, и советовал найти общий язык. Не то, чтобы она имела на сына такое уж сильное влияние, но была хозяйкой Вейлеронских земель на протяжении уже нескольких десятилетий и об этом забывать нельзя. Кроме того, королевская свадьба у тэи Керолайн восторга не вызвала – она давно и прочно решила женить сына на своей дальней родственнице и даже почти женила, по донесениям разведки помолвку собирались объявить весной.

Эта самая родственница – тэйрим Сириль, дочь графа Вайрона, воспитанница и компаньонка герцогини, занимала место по левую руку от меня, и оставался открытым вопрос, зачем нужно было усаживать рядом состоявшуюся жену и несостоявшуюся невесту. Она была из близкого Вейлеронам рода, она была сильным магом, и она была белокурой красавицей. Или все, что вам нужно знать о той, чье место вы заняли.

Тэйрим Сириль улыбалась крайне любезно и приветливо, а мне до чесотки хотелось демонстративно проверить бокал на наличие яда.

Третья из интересующих меня дам сидела почти что напротив герцогини. Чуть ближе к герцогу, чуть дальше от меня.

Эсса Мириам Клэвлин, молодая вдова почтенного эссея Клэвлина, еще одна компаньонка вдовствующей герцогини.

И нынешняя любовница его сиятельства моего дорогого супруга.

Мне было не очень хорошо ее видно за широкими плечами троюродного герцогского брата, но по иллюзорному портрету я прекрасно помнила яркую брюнетку с пронзительно-голубыми глазами. Она была старше нас с Сириль на пять лет, но вряд ли это как-то играло в нашу пользу, скорее даже – наоборот.

Не то, чтобы мне было какое-то дело до женщин тэйра Алиссандра, всего лишь временно исполняющего обязанности моего супруга. Но папенька утверждал, что женщины – создания непредсказуемые и внезапные, и совершенно нельзя предугадать, как они поведут себя при появлении на игровом поле новой фигуры под названием «жена», а потому мне стоит быть осторожной и очень внимательной, и не выпускать этих трех из виду. А когда я, все еще не до конца понимая, осведомилась, к чему же мне надо быть готовой, его сиятельство герцог мрачно и торжественно отозвался: «Ко всему!».

И все равно, стремительное наступление почти сразу после того, как отзвучали поздравительные тосты и было подано первое блюдо, застало меня врасплох. Зато вопрос «зачем нужно было сажать рядом?», отпал сам собой!

– Крайне рада знакомству, ваше сиятельство, – с достоинством произнесла тэйрим Сириль, когда над столом зазвучал негромкий гул повседневных разговоров. – Мы с тэей Керолайн так рады новому лицу в замке Страж. Надеюсь, с моей стороны не будет вольностью предложить вам присоединиться к нам завтра в зимней оранжерее. Мы сейчас работаем над розами для весенней выставки магического искусства…

Вот так вот прямо не в бровь, а в глаз!

– Я не маг, тэйрим Сириль, – вежливо отозвалась я, – но я с удовольствием полюбуюсь вашей, несомненно, искусной работой, и выскажу о ней свое мнение.

– Ох, простите, ваше сиятельство, – девушка потупилась. – Очень глупо с моей стороны было делать столь самонадеянные выводы. Но на празднике Зимы, вы с ее высочеством так живо обсуждали ее творения, что я решила…

Да-да, разве может в жены такому сильному магу достаться пустышка? Спасибо, что ткнули, премного благодарна!

– Боюсь, что завтра у ее сиятельства не будет времени на то, чтобы составлять вам компанию, тэйрим, – вмешался с другого конца стола герцог. Надо отдать должное декораторам парадной столовой, прекрасная работа с акустикой! Несмотря на приличное расстояние, никому не приходилось повышать голос, чтобы быть услышанным. – Я обещал показать ей замок. Кроме того, нас ждет ужин у тэйра Россена.

Тэйр Россен – мэр Антры, любопытно. Отец отдельно подчеркнул, что моя первоочередная задача – это поиски артефакта, а не шпионаж, но не скрывал, что какие-либо интересные сведения о деятельности Вейлеронов будут не лишними… что, если во время этого ужина будут обсуждаться какие-то важные вещи. Проверка? Донесет жена или не донесет?..

– И потом, Сириль, – вмешалась в разговор вдовствующая герцогиня, – ты забываешь о том, что ее сиятельство предстоит еще многое узнать о Вейлероне, о замке и о жизни в нем. Ей пока что будет не до развлечений. Нужно многому научиться, чтобы стать достойной хозяйкой этих земель.

– Ну зачем же вы сгущаете краски, матушка, – я переводила взгляд с одной на другую и на третьего, чувствуя себя мячиком в какой-то хитрой игре, который перекидывают туда-сюда. Правда, я не была уверена, что цель этой игры – не уронить мячик. Скорее наоборот. – У ее сиятельства полно времени для того, чтобы ознакомиться с нашими порядками и перенять бразды правления из ваших рук. Я искренне надеюсь, что вы найдете время и для милых женских развлечений. Например, продемонстрируете ее сиятельству, что местные модистки и белошвейки ничем не уступают Аласским. Уверен, моей супруге будет приятно обзавестись новым гардеробом, соответствующим ее положению.

Да, чистые родовые цвета мы носили только на торжественные мероприятия, но все равно у дворян существовало негласное правило вплетать в наряд хотя бы маленький намек на родовую принадлежность – алая лента, алая роза, алая вставка. Даже мое темно-синее вечернее платье кричало о принадлежности к роду Аласских, алея тонкой вышивкой по краю подола и рукавов.

– Конечно же, мой дорогой, – смиренно кивнула тэя Керолайн. – Я обязательно помогу твоей супруге с таким сложным выбором.

– Эссим Литвина как раз должна прибыть в замок завтра для примерки, – заметила эсса Мириам. – Я напишу ей и предупрежу, что герцогиня нуждается в ее услугах. Уверена, ваша светлость, вы останетесь довольны эссим Литвиной, она творит из ткани настоящие чудеса.

– Крайне любезно с вашей стороны, – снова подала голос я, чувствуя, что горло против воли все равно перехватывает, и откуда-то из глубины души снова поднимается протест: я не хочу! Не хочу всего этого! Верните меня домой!

А ужин продолжался в теплой, дружественной атмосфере… мастерски прикрытые комплиментами, мелкие жалящие замечания сыпались со всех сторон, особенно, когда герцог отвлекся от женских разговоров, что-то вполголоса увлеченно обсуждая с тэйром по правую руку от себя. Его имя крутилось на языке, но отказывалось всплывать.

Кусок не лез в горло, вкуса не ощущалось, только обида и злость закипали внутри.

Спокойно, Нисайем, спокойно. Дыши и помни о том, что ты разумная благородная тэя! И даже если тебе очень хочется прямо сейчас сделать как-нибудь так, чтобы у всех этих милейших людей разом что-нибудь зачесалось, это совершенно, прямо скажем, лишнее! А будешь так кисло выглядеть, цветы повянут. Было ведь такое? Было! Как выкручиваться тогда будешь?..

– Что это за запах? – герцог вдруг вскинул голову и обвел нас взглядом.

Все присутствующие дружно потянули носами – в воздухе отчетливо пахло горелым.

А потом из соседней комнаты, раздался истошный визг, грохот посуды и вопль:

– Пожар!!!

Воздух взорвался испуганными ахами женщин, мужчины повскакивали, я в первое мгновение втянула голову в плечи и зажмурилась, но тут же опомнилась и округлила глаза, прижала ладонь ко рту.

– Спокойно, дамы, – скомандовал мой муж.

Он первым оказался у двери, из-за которой шел шум, распахнул ее, впуская облако дыма и треск пламени.

Женщины закашлялись, я прикрыла нос салфеткой.

– Ваше сиятельство, позвольте… – хотел сунуться кто-то, но тэйр Алиссандр оборвал его жестом.

Дохнуло холодом, всех присутствующих пробрал озноб, а характерное потрескивание мгновенно стихло. В столовой воцарилась мертвая тишина.

Алиссандр обернулся, нашарил взглядом меня, все еще прячущуюся за салфеткой, и по позвоночнику мгновенно пробежал уже совершенно другой холодок, не имеющий ничего общего с тушением пожара.

Мне конец…

– Вы в порядке, моя дорогая?

– Я… – нелепые оправдания, чуть не вырвавшиеся раньше времени, едва успели замереть на кончике языка. – Благодарю, ваше сиятельство… Что там случилось?

А что? Имею право знать! Хозяйка я тут или мимо проходила?

– Ваше сиятельство, – это уже звучит перепуганный лепет горничной, – я готовила для вас гостиную, вышла, чтобы принести напитки, пока спустилась вниз, пока поднялась, захожу, а тут уже все полыхает… простите, ваше сиятельство, простите…

Герцог шагнул внутрь соседней комнаты, скрываясь из виду.

Я знала, что там случилось.

Как обычно, постфактум я вполне могла все объяснить, хоть никогда этого и не делала. Проще сказать матушке, что я не знаю, как это вышло, чем объяснять, как чувства разгорались угольками, потрескивали, лизали изнутри языками пламени, как раздваивалось сознание, и крохотная его часть шипела и подпрыгивала тем самым угольком, извиваясь и требуя, чтобы все немедленно прекратили обижать бедную маленькую меня. И уголек этот прыгал, и прыгал, и прыгал, пока не умудрился выпрыгнуть из камина да не абы куда, а позабытую на столике книгу, а та брызнула искрами и тяжелые бархатные шторы вспыхнули как спички…

Просто в тот самый момент, когда это происходило никакой раздвоенности я совершенно не ощущала. И уж тем более, в тот самый момент, мне даже в голову не приходило, что в соседней комнате…

– Из камина неудачно выпал уголек, – вернулся с итогом герцог. – Досадная неприятность. Зорг, выясни, кто устанавливал экран перед этим камином, наказание провинившегося на твое усмотрение. И проведи дополнительный инструктаж среди горничных, по зимнему времени подобная беспечность совершенно недопустима.

Дворецкий почтительно поклонился.

– Десерт и напитки подайте в Янтарную гостиную. Прошу вас, дамы и господа, мне жаль, что ужин был испорчен этим недоразумением, но не позволим ему испортить весь вечер.

Растерянно замершие в ожидании указаний свыше люди пришли в движение. Мужчины подавали руки женщинам. Эссу Мириам увел троюродный брат, что сидел рядом, герцогиня взяла под руку почтенного тэйра-дядюшку, Сириль упорхнула в сопровождении того самого тэйра, имя которого я никак не могла вспомнить. До меня очередь дошла последней – пока герцог пересек комнату, всех дам уже расхватали и повели, куда велено.

– Надеюсь, вас это не слишком огорчило, – мне пришлось расстаться с салфеткой и вложить пальцы в протянутую руку.

– Что вы, ни капельки, – искренне призналась я, поднимаясь.

Еще бы меня это огорчило! Я устроила переполох, а мне за это ничего не было? Невиданное дело!

Я поторопилась сама себя одернуть – не радоваться надо, Ниса! Плохо! Очень плохо!

Боги, когда я говорю себе, что живу разумом, всякий раз забываю добавить, что матушкиным! И мне-то казалось, что его все еще оставался приличный запас…

А по итогу даже на сутки не хватило.

Занятая самокопанием, я даже не сразу сообразила, что поднять-то меня подняли, а вот вести никуда не ведут. И в опустевшей столовой мы остались вдвоем. И стоит герцог очень близко, поглаживая костяшки моих пальцев…

Губы пересохли и сердце провалилось куда-то в желудок, заявляя, что оно отказывается биться в таких условиях, слишком нервно!

Очень хотелось выдернуть руку и увеличить дистанцию – все внутри кричало, что тэйрим непозволительно так вести себя с посторонним мужчиной.

Вот только я теперь не тэйрим, а тэя. А этот мужчина не посторонний, а муж.

– Скажите честно, тэя Нисайем, – внезапно произнес тэйр Алиссандр. – Чего вам хочется больше всего на свете прямо сейчас?

– Честно? – не удержавшись, переспросила я с подозрением.

– Честно, – подтвердил герцог, изучая меня с легкой насмешкой во взгляде.

– Вишни засахаренной, – выдала я, проглотив чуть не сорвавшееся с языка «домой». Но вишня шла вторым номером, правда-правда! – И спать.

На губах мужа мелькнула усмешка.

– Насчет вишни я распоряжусь. Что же касается второго… для этого сначала придется разогнать наших гостей. Поможете? – он предложил мне локоть.

– Сделаю все, что смогу, – с достоинством отозвалась я, принимая его.

И снова соврала – все, что могла, я уже сделала! Кто ж виноват, что в замке Страж так оперативно тушат пожары!

Вечерняя лампа под сиреневым абажуром мягко освещала спальню, не слепя усталые глаза. В углах комнаты затаились тени, наблюдающие за мной без глаз – замок Страж не намерен был выпускать подозрительную пришелицу из виду. Даже если у Вейлеронских была своя ведьма, жила она явно не в замке, потому что слишком уж настороженно относился ко мне старый камень и, самое обидное, я его даже понимала!

Щетка в ловких руках горничной, временно исполняющей обязанности моей камеристки, скользила по распущенным волосам. Элис, конечно, не русалка, но дело свое знала – волосы сияли и искрились, что не отменяло, впрочем, того, что отражение в зеркале все равно получалось каким-то кислым. Все же ужин в компании новых родственников оставил после себя не самое радужное впечатление.

Хотя, когда мы перебрались из столовой в гостиную, стало попроще. Вейлерон держался рядом, и дамы только коршунами кружили поблизости, но прямо под носом у герцога клевать не решались.

…интересно, как матушка приняла Оленну?

Элис сноровисто заплела свободную косу, от себя добавив дорогую, украшенную иллюзиями ленту, и я мимолетно удивилась такой заботе о моей красоте перед сном, и тут же замерла, осененная абсолютно внезапной мыслью – а это ведь не обо мне заботились!

И словно в подтверждение в дверь спальни сдержанно постучали.

Я успела поймать в отражении придирчивый взгляд горничной, критично осмотревший собственную работу – то есть меня в образе «невинная девица в первую брачную ночь» – прежде, чем она потупилась и отступила на шаг, склонив голову.

– Войдите, – любезно позволила я, едва сдержав вздох. Впрочем, со стороны герцога было мило дождаться разрешения, теоретически в спальню к супруге он имел право вламываться без подобных реверансов.

Щелкнул замок.

– Свободна.

Негромкий мужской голос прогнал волну мурашек по позвоночнику.

Элис бесшумно выскользнула, замок щелкнул повторно, оставляя меня наедине с родовым врагом, по какому-то хитрому выверту судьбы – моим мужем.

Сердце забилось в два раза быстрее, пальцы похолодели, а шея сделалась какой-то деревянной и решительно отказывалась поворачиваться в его сторону.

На резонный вопрос матушки: «Что мы будем делать, если к моменту развода Нисайем окажется в положении?», отец только отмахнулся – дети – это прекрасно, их всегда можно пристроить к делу! Мол, вряд ли герцог захочет оставлять себе ведьмовского ребенка, а Алассам – точно пригодится!

Маменька только вздохнула и пошла проводить с бестолковой дочерью инструктаж на тему супружеских обязанностей, который укладывался в фразу «в этом нет ничего страшного, возможно, тебе даже понравится». Тут маменька слегка, едва заметно поджала губы, и стало совершенно понятно, что она в очередной раз подумала о моем крохотном недостатке и в очередной раз огорчилась.