Пятьдесят свиданий с врагом

Вечером в Иден-Парке собирались праздновать 18-летие Джун и Майский день, фестиваль весны.

– Не терпится увидеть световое шоу, – взбудораженная, улыбнулась она.

Фейерверки на Майский день были традицией, но они слишком сильно коптили воздух и пугали зверей в окрестностях Иден-Парка, поэтому Фрэнк предложил устроить световое шоу вместо пиротехнического. В небо запустят двести дронов.

– Во сколько Тони здесь будет? – спросил опекун, посмотрев на большие настенные часы, и Джун резко опустила взгляд, расправляя пальцами ленту на подарке.

– Не знаю.

Тони перед ней, вообще-то, не отчитывался. Она его видела очень редко, по выходным, и то не каждый раз. У него больше не было времени на детское противостояние с Бэмби. Ему девятнадцать, он студент бизнес-школы. У него девушка с ногами от ушей. И не одна. Он каждый месяц с новой приезжал. На этот раз, судя по тенденции, с носительницей титула «Мисс-Май» заявится…

Ну и пусть. Кому какая разница? У Джун, может, рост средний и ноги не от ушей, зато дел по уши. Одних дронов – двести штук.

Чейз, Мелани, Уитни, Олсен… Все они сегодня собирались прибыть в поместье Андерсонов. Крис тоже будет… После окончания школы они с Сиенной Голдман порвали, поскольку та перебралась во Францию, так что в Джун все еще теплилась надежда на возможные отношения с Принцем Паркером. Он иногда передавал привет через Мелани, и это волновало. Во-первых, мечта встречаться с Крисом никуда не делась. А во-вторых, до безумия хотелось выиграть пари с Тони. То дурацкое, идиотское пари, которое не давало покоя. Джун вбила себе в голову, что, если проиграет, то не сможет больше считать Иден-Парк своим домом. Не хватит совести вернуться сюда после университета, если Тони выскажется против.

А кроме того… не то, чтобы это было мега-гипер-важно, но старый спор остался единственной нитью, которая связывала с младшим Андерсоном.

– Ты открываешь? – напомнил Фрэнк, и она распаковала подарок. Под шелестящей бумагой оказался темно-зеленый бархатный футляр с тисненым гербом Андерсонов. Внутри мерцало ожерелье. Кажется, старинное…

– Оно принадлежало Иден, а до того – моей матери. Это семейная реликвия нашего клана. Если бы у меня была дочь, оно досталось бы ей… Или, в ином случае, жене Тони. Но оно твое. Ты ведь и есть мой ребенок. Непоседливый. Приглашающий лам и мартышек в библиотеку.

Джун боялась прикоснуться к драгоценностям. Ряд крупных изумрудов лежал полукругом. Камни, ограненные белым золотом, могли бы принадлежать королеве, как и пара сережек: два небольших зеленых ромба в той же огранке.

– Под цвет глаз тебе подойдет, – добавил Фрэнк, и Джун кинулась ему на шею. Даже заплакать не получилось, до того дыхание сперло. Она просто сжимала опекуна дрожащими руками, цепляясь, как за спасательный круг, и молчала.

– Ну что ты, перестань, – мягко сказал Фрэнк и погладил ее по макушке. – Надень этот набор сегодня на праздник.

Она кивнула и снова вспомнила о Тони.

«Он меня убьет. Я забрала то, что должно было принадлежать его будущей жене», – подумала она… и улыбнулась от предвкушения встречи: позлить Тони как смысл жизни.

– Я люблю тебя, Фрэнк, – сказала она, и опекун, как всегда, ответил:

– Ты главное себя полюби.

Ближе к обеду нагрянула Мел, чтобы помочь со сборами. Подруга умела идеально уложить волосы за две минуты. Природный шарм. Просто космос.

Они вдвоем поднимались наверх, когда Генри окликнул:

– Мисс Джун! Вам письмо. – Он подошел, держа небольшой металлический поднос, склонился ближе и прошептал: – Личное. Социальная служба передала из Штатов. Фрэнк велел сразу вам нести.

Сердце сделало кульбит, а пальцы замерли на большом сером конверте.

– Спасибо, Генри, – сглотнула она и взяла письмо.

На конверте не было имени отправителя, только официальный адрес, но Джун сразу поняла. Это от нее. От Той-чье-имя-нельзя-называть. Чье лицо безуспешно старалась забыть долгие годы.

– Ты в порядке? – забеспокоилась Мел.

– Да. Все хорошо, – вымучила она подобие улыбки. – Идем.

В комнате Джун положила письмо на стол. Потом сунула под подушку. Под кровать… Все не то. Тошнотворное чувство – душащее, ледяное – проникало в кровь, в суставы, в мозг.

Нет, я не буду читать. Мне все равно, что она хочет сказать. Все равно!

Джун схватила конверт и разорвала пополам, приложив недюжинное усилие, потому что внутри было несколько листов бумаги.

Много же она настрочила!

Бумага жгла ладони. Джун с омерзением швырнула конверт в мусорку под столом и сразу успокоилась, почувствовала себя лучше. Для подстраховки выставила мусорку в коридор: горничная увидит и уберет. Бумага пойдет на переработку. На благое дело. Все хорошо.

– Ну что? Хочешь увидеть, что подарил мне Фрэнк? – чересчур счастливо спросила Джун, глядя в небесные глаза Мелани, и та кивнула.

– Уверена, он удивил тебя.

– Да, он… Я не знаю, смогу ли когда-нибудь быть достойной этого дома.

Мелани вскинула изогнутые темно-рыжие брови и посмотрела с укором:

– Человек ценен сам по себе, и тем более ценнее какого-то дома.

– Как же я завидую твоей уверенности! – восхитилась Джун.

– Я просто принимаю себя такой, какая есть.

– Да, но ты идеальная. Принять такую, как ты, легко.

Мелани заливисто рассмеялась и присела на край кровати, поглаживая бархатную драпировку на футляре.

– Ты единственная, кто так думает, – с доброй улыбкой ответила она, чертя аккуратным ногтем серебристый герб Андерсонов, но Джун возмутилась:

– Не единственная! А Тони? Он всегда ставит тебя в пример.

– Просто я внешне похожа на Иден. Но в остальном мы с ней очень разные, а он этого не понимает… Ты считаешь, он до сих пор в меня влюблен?

– Думаю, да. У него нет постоянной девушки. Это странно.

– Наоборот, не удивительно. Он парень требовательный, попробуй такому угодить. – Мелани с любопытством открыла футляр и воскликнула: – Вау! Это же ожерелье Иден! Она всегда надевала его на Рождество… И я точно знаю, какое платье выбрать для тебя. Ты будешь блистать сегодня.

…И Джун честно пыталась помнить о том, что блистать нужно для Криса. Но, увы, угодить хотелось младшему Андерсону, которому угодить оказалось невозможно.

Пробило 18:00. Прием был в разгаре. Джун стояла в саду в паре шагов от террасы, в окружении друзей, которые играли в салочки, и старалась держать спину ровно. Все-таки роль хозяйки исполняла.

Изумрудный сад, изумрудного цвета длинное облегающее платье с открытыми плечами, очень темная помада, изумруды в ушах и на шее – головокружительное сочетание элегантной роскоши. И голова действительно немного кружилась от впечатлений. Особенно от того, что Крис то и дело смотрел в ее сторону.

Вот и сейчас он взглянул на нее, но тут же прикрыл глаза, глубоко вдыхая, потому что Уитни завизжала как резаная. Принц Паркер не переносил подобной невоспитанности, и Уитни старалась допечь его, как никогда.

Он возмужал за год лондонского университета, стал еще красивее и шире в плечах. Породистое лицо, прямая осанка – на него можно было любоваться часами, как на огонь в камине.

Увлеченная, Джун не сразу заметила, что Тони наконец соизволил появиться. Держа за руку миловидную брюнетку «Мисс Май», он спустился по широким ступеням террасы, обнял отца и представил свою пассию. Губы заныли, чтобы их покусали, но Джун сдержалась: Мел битый час потратила на макияж, жалко было чужих трудов.

– Неужели! Еще бы в полночь явился, – обвинительно воскликнула Уитни, влетая в объятия кузена.

– Дела задержали, – объяснил он и с подозрением склонил голову на бок. – Чем вы тут занимались без меня, м-м?

– Играли. Сейчас очередь фантов!

– Значит, я вовремя, – поддался он задорному веселью и снял серебристые часы с запястья, чтобы бросить в черную шляпу, которую ловко подставила Уитни. Затем Тони лениво оглядел толпу и, заметив Джун, прищурился, будто оценивая, стоит ли с ней вообще здороваться. Она сжалась внутри, но взгляд не отвела. С какой стати?

Этот нахал все-таки сделал одолжение: оставил свою девушку с Уитни, подошел, одарив прохладой серых глаз, и сухо улыбнулся. Джун вскинула подбородок, ответив ледяным презрением.

– Я слушаю. Ты мне хочешь что-то сказать? – спросила она… и ощутила, что от Тони исходит умопомрачительный аромат бергамота и мятной свежести.

Картинка пронеслась перед глазами: зимнее утро, елка, холмы из открытых подарочных упаковок и бумаги… Рождество в Иден-Парке.

Сердце пропустило удар.

– С днем рождения, Бэмби.

– Премного, несказанно благодарна, – ехидно ответила она и осеклась, когда недоуменный взгляд Тони прикипел к ожерелью.

– Где ты это взяла?

– Фрэнк подарил. – Она не удержалась и сложила руки на груди, угрожая смять лиф платья. – Ты не согласен с его решением?

По опасному блеску в серых глазах Джун поняла, что еще как не согласен, жест отца задел за живое. Однако удовлетворения или злорадства она не почувствовала. Наоборот, расстроилась, силой удерживая на лице маску первоклассной стервы. К счастью, Тони не стал устраивать сцену, а вместо этого сказал:

– Я тебе тоже подарок приготовил.

– Правда? – воспряла она духом.

– Правда. Забыл в машине. Потом отдам… Идем, фанты ждут, – кивнул он в сторону Уитни, которая всячески пыталась привлечь их внимание.

Началась приятная суета, смешанная со взрывами хохота, когда к играющим присоединилась тетя Летиция. Она могла раскачать любую, даже самую унылую толпу. Тете поручили важное задание – поймать Чейза, и она разулась, придерживая длинное платье из золотых пайеток.

«Чейз! Чейз!» – скандировали гости, и тетя Летиция покатывалась со смеху, гоняясь босиком по траве за парнем в два раза крупнее себя. Он поддался, и Летти налетела на него, как ураган, задыхаясь от веселья.

– О боже, Чейз, ты слишком быстрый, – обвинила она и попросила бокал вина, чтобы промочить горло.

Олсен, стоявшая рядом, ухмыльнулась. Насколько Джун успела понять, старшая Паркер предпочитала наблюдать за людьми, а не участвовать в шалостях. Ироничная, уверенная в себе, она была немногим ниже Чейза и производила впечатление невольной правительницы этого дрянного мира.

– Молодец, что сдался, иначе она загоняла бы тебя до смерти, – одобрила она уступчивость парня.

– Ничего, я привык, что за мной бегают, – с ленивой улыбкой хитрого котяры ответил тот, а сам подкатал рукава рубашки на крепких предплечьях и незаметно провел ладонью по затылку, ровняя короткие, но взлохмаченные русые волосы. Его синие глаза в тусклом свете казались иссиня-черными, и сейчас эти глаза пожирали Олсен, которая вообще представления не имела, что была небезразлична Чейзу. Он так и не признался ей. Олсен была на два года старше, и в школе это, конечно, являлось серьезным препятствием. А сейчас уже поздно: Чейз собирался в университет Лос-Анджелеса летом. Мечтал стать не просто ветврачом, а еще и спасателем. Доктор Чейз спешит на помощь!.. что-то вроде того. Экстремальные ситуации его вдохновляли.

– Задание для следующего фанта выбираю я! – объявила Уитни, ведущая.

– Что сделать этому фанту? – загорланили гости, соглашаясь.

– Подарить поцелуй имениннице! Точнее, французский поцелуй. Ну вы поняли…

Это был маленький коварный план двух сообщниц. Уитни пообещала, что вытащит фант Криса. Она зажмурилась, порылась в шляпе и выхватила нечто блестящее.

– Часы Тони! – тут же опознала тетя Летти.

Джун чуть сквозь землю не провалилась и вперила яростный взгляд в предательницу Уитни, но та и сама выглядела напуганной. Проказница покопалась в шляпе и чертыхнулась.

Ясно, не те часы вытянула. Спасибо, Уитни. Просто зашибись!

Джун стояла, напряженная, не зная, как избежать этого навязанного задания, но Тони ей помог. Он прочистил горло и, продолжая обнимать одной рукой свою девушку, заявил:

– Пожалуй, я пасс. Мы с Бэмби вроде родственников. По-французски нам никак нельзя. Разве что по-эскимосски.

– Именно! – поддержала его Джун и выдохнула от облегчения.

– Но отказываться не по правилам, – промямлила Уитни.

– Выбери другой фант, – процедила Джун, и та, закатив глаза к медленно темнеющему небу, зажмурилась и, поелозив рукой в шляпе, помахала в воздухе золотыми часами. – Крис! Кажется, это твое.

– А хотя! – раздался громкий оклик Тони. – Действительно, что мы, как маленькие, Бэмби. Иди сюда…

Но Крис неожиданно проявил упорство и в мгновение ока оказался рядом.

– Прости, Тони, ты свой шанс упустил… Если позволишь, – галантно взяв ее за руку, Принц притянул затрепетавшую Джун к себе и бережно обнял за талию.

У нее глаза разбежались. Не знала, куда смотреть: на крепкий подбородок, в глаза, на строгую черную бабочку, которую он не снял даже на время игры?

– Позволяю, – пролепетала она. В следующее мгновение Крис легко, с полу-улыбкой коснулся губами ее губ, и…

И ничего. Она ничего не почувствовала. Ни звездопада, ни хотя бы одной хлопушки. Сердце замерло, но не в сумасшедшем восторге, а в немом вопросе: это что такое сейчас происходит?!

Возмущенная до глубины души, Джун вцепилась в лацканы пиджака и сама поцеловала Криса, упрямо ткнувшись губами в его улыбающийся рот, а потом торопливо обнюхала шею, как оборотень, который отчаянно надеется признать истинную пару.

Тьфу. Ей не понравился запах Паркера сегодня. Слишком резкий.

Сделалось до того обидно, что даже яркие краски в саду померкли, одна серость осталась. Почти три года воздыханий по Крису наконец-то окупились, а ей это было не нужно. Он был не нужен.

Крис по-иному воспринял ее реакцию. Видимо, решил, что она не умеет целоваться – и ведь прав! – поэтому сжал ее обнаженные, продрогшие от безнадеги плечи, и прижался крепче, к счастью, не пытаясь облизать ей лицо, как лама в библиотеке когда-то. Джун была благодарна Крису за то, что попридержал язык, только губами о губы потерся.

Все-таки какой он благородный!

Эх! Такая влюбленность пропала бездарно.

Зажатая, как комок нервов, Джун дождалась, когда закончится поцелуй, и просипела:

– П-премного благодарна.

Крис лишь сверкнул темно-карим светом глаз в ответ. Он отступил, и стало не по себе. Джун смутилась: на них все смотрели. А она ничего не чувствовала к Паркеру, и за это тоже было стыдно.

Но вот взгляд наткнулся на Тони, и внутри стало душно. Привычно. Так, как надо. И она расслабила плечи, даже улыбнулась.

Вечер продолжился как ни в чем не бывало. Играла музыка, смеялись гости, выполняя забавные задания. Развевались разноцветные ленты на деревьях; на магнолии Иден переливалась фиолетовая. Но для Джун праздник потерял былое очарование, и она от расстройства не могла сосредоточиться. Уитни извинилась, что напутала с фантами, но вызвала этим лишь недоверчивую усмешку:

– Да неужели?

– Ну-у… может, не совсем, – пробубнила та, отведя янтарный взгляд. – Может, я хотела, чтобы вы с Тони поцеловались.

– Зачем? – поразилась Джун.

– Потому что на тебе драгоценности Иден. Я подумала… как здорово было бы, если бы вы с Тони начали встречаться.

От этой абсурдно-невозможно-шокирующей мысли в голове воздушные шарики лопнули. Бух! Бам! И еще раз: пау! Джун надрывно хохотнула.

– Уитни, мы с ним враги. Он ненавидит меня, да и я к нему особой любви не питаю. Он… он мечтает выжить меня отсюда. И я не сомневаюсь: так и будет. Он едва не сорвал с меня это ожерелье, когда увидел. Еще бы! Я ведь недостойна его носить, – с горечью поделилась Джун, потому что накипело, перелилось через край.

– Что-о-о?!

– Да! Такой вот он, твой распрекрасный Тони. Ты знаешь его только с хорошей стороны и не представляешь, каким он может быть… козлом. – Джун нахмурилась и задумчиво сама себе возразила: – Хотя, нет. Козлы – очень умные, выносливые животные.

– О боже. А я-то думала всегда: почему вы вечно цапаетесь? Мне казалось, это вроде брачных игр у колибри.

– Колибри не цапаются во время брачных игр.

– Какая же я идиотка. Прости меня, – покаянно протянула Уитни.

– Ты романтик, – сжалилась Джун. – Идем, световое шоу начинается.

Они миновали Олсен, которая болтала с Чейзом, и вдруг – апокалипсис. В нескольких шагах, в тени деревьев, Мел шепталась с Тони, и это выглядело… интимно. Джун впилась ногтями в ладони, недоумевая. Зачем встала как вкопанная? Почему страх кольнул в сердце?

– Я тебя догоню, Уитни…

– Хорошо, я займу нам лучшие места! – согласилась та и побежала вперед.

Спустя вечность Мелани наконец оставила Тони одного и торопливо подошла, сияя, как звезда; светлый взгляд лучился воодушевлением.

– Мел? – спросила Джун настороженно, холодея внутри.

– Знаю-знаю. Я отказала ему много раз, но сегодня такой чудесный вечер. В общем, я сдалась. Сама ему предложила, представляешь? Пообещала Тони свидание.

Казалось, голова превратилась в колокол и в него ударил звонарь.

– Когда?

– Пока не решила… А что? Ты против? Если ты против, то…

– Нет, я только за! Рада за вас! Просто… он ведь тебя не привлекает, ты сама говорила, – бормотала Джун, часто моргая, надеясь, что спит и сейчас проснется.

– А мне захотелось побыть сумасбродной, как Иден. Есть в этом свое очарование.

Сердце гулко билось, ухая о ребра, вызывая желание закричать, что все идет не так. Дурацкое первое мая! Не зря до приезда в Иден-Парк Джун не любила праздновать свои дни рождения. Вообще праздники не любила.

Объявили о начале светового шоу, и пришлось покорно сесть в кресле между щебечущей Уитни и молчаливой Мелани.

Играла песня «Sign of the Times» Гарри Стайлза; в темном небе разноцветные пятна дронов слетались в невероятные узоры, как ожившие иллюзии… а на глаза просились слезы.

За что? Почему?

В голове сварилась каша после лопнувших шариков и усердной работы звонаря. Захотелось пить. Джун поднялась и, извинившись, направилась к тележке с напитками, в паре шагов от которой младший Андерсон стоял хмурый, едва замечая свою девушку, которая льнула к нему.

Джун взяла бокал с пуншем – и замерла, столкнувшись с тяжелым свинцовым взглядом. Тони смотрел на нее так… странно, словно видел впервые в жизни.

У нее за спиной в небе кружили две сотни дронов, празднуя технологический прогресс, а Джун медленно растворялась в серых глазах Тони под музыку Гарри Стайлза… Стояла и умирала, умирала… Сердце из груди вынули, запустили в небо двести первым дроном. Щеки залило жаром, и Джун до побелевших костяшек сжала хрустальный бокал.

Да что же это… Отвернись, глупая, не позорься!

Но Тони отвернулся первым: брюнетка обняла его лицо ладонями и поцеловала. Страстно, куда откровеннее, чем когда Джун целовала Криса.

Сердце, распоротое пополам, хлопнулось на землю, под ноги, и Джун посмотрела вниз, словно и правда искала там свое сердце… и мозги заодно, потому что в голове стало пусто до гула.

В Джун вспыхнул протест. Она вдруг тоже решилась. Может, из-за того, что у нее на шее было ожерелье Иден, а может, Мелани придала смелости тем, что сама пригласила парня на свидание… Не важно, в чем причина отчаянного шага, но Джун отыскала среди гостей Криса и робко тронула его за руку.

– Можно тебя на минутку?

– Да, – согласился он. Музыка как раз затихла, огни в небе погасли, и Джун, досчитав до трех, задала сокровенный вопрос:

– Крис, ты не против сходить со мной на свидание?

Сказать, что тот удивился, – это ничего не сказать. В покер ему точно нельзя было играть сейчас, настолько явно читались эмоции на лице. Крис растерянно огляделся, потом еще раз, а в итоге ответил мягко:

– Конечно, Джун.

Вот так просто. Конечно, Джун.

И радости – ноль. Только необъяснимая горечь.

– Когда? – спросила она.

Он задумчиво наморщил лоб, прикидывая в уме.

– До конца июня я буду в Нью-Йорке по обмену студентами, но вернусь после твоего выпускного… Как насчет Летнего бала? Сбежишь ко мне в полночь, Золушка?

Эх, Крис. Она сбегала от Принца, а не к нему. Но Джун согласно кивнула, улыбнувшись:

– Хорошо. Я буду ждать. – И поняла, что переборщила с наигранным энтузиазмом.

Когда гости уходили, она отозвала в сторону Мелани и попросила:

– А ты не могла бы отложить свидание с Тони до моего Летнего бала?

– Почему?

– Не знаю, как и объяснить, – смутилась Джун, поняв, насколько бессмысленно и эгоистично звучала просьба. – То есть, забудь. Не обращай внимания, я не в себе.

Но Мелани поправила свою и без того идеальную прическу и взяла Джун за руку.

– Если это для тебя важно, то я подожду, все равно сейчас только экзамены в голове.

– Для меня это о-очень важно, Мел! Спасибо тебе! – Джун, расчувствовавшись, обняла подругу и засомневалась, а не рассказать ли той о пари с Тони. О том, что малышке Бэмби придется отказаться от этого дома, если проиграет. Но она не хотела жаловаться. Хватит, что поплакалась болтливой Уитни. Если Мел готова дать младшему Андерсону шанс, то Джун не имела права мешать им.

И плевать, что душа разрывалась от отчаяния. И не хотелось размышлять об истинных причинах этого отчаяния. Проще притвориться, что все хорошо.

Притворяться Джун умела лучше, чем говорить правду.

Растерзанная сотней неудобных вопросов, она сидела перед зеркалом в своей комнате, так и не сменив нарядное платье, мягкий глянец которого приятно льнул к телу.

В полутьме – в спальне горел только ночник – изумруды мерцали, как огни свечей. Перед глазами до сих пор сияли световые узоры, в ушах стоял смех гостей.

Я этого всего не заслуживаю, думала Джун.

Смятение, вызванное поцелуем Криса, уже улеглось, остались лишь вопросы.

Почему все пошло наперекосяк? Где фанфары, слезы счастья?

Она окончательно запуталась.

Резкий стук в дверь вырвал из апатии, и Джун спохватилась, глянув на часы. 23:30. Наверное, Фрэнк пришел пожелать спокойной ночи.

Но нет.

На пороге стоял Тони. Он заявился без пиджака и бабочки, рукава белой рубашки подкатаны до локтя. На лице – ноль эмоций. В руках – красная коробка, перевязанная красной лентой.

– Твой подарок, – напомнил он, перехватив ее сбитый с толку взгляд.

– А… да. Спасибо. – Она хотела забрать коробку, но непрошенный гость внаглую протиснулся мимо, обдав ароматом Рождества, и вошел в комнату.

Тони вымахал под метр восемьдесят пять и сейчас, казалось, занял собой все пространство. А заодно перекрыл кислород, выключил и без того тусклый свет и подбил под ноги.

Еле устояла.

Без каблуков, босиком, Джун ощущала себя хрупкой и беззащитной, а каждый вдох наполнял легкие тем благоговейным чувством вины, которое она испытывала рядом с Тони.

– Что тебе нужно? – насторожилась она.

– Ничего. – Он положил подарок на стол и испытующе посмотрел ей в глаза… Но потом его взгляд спустился к ее шее, где все еще сверкали изумруды его матери.

Он хочет, чтобы я вернула украшения, ударила мысль. Но он вдруг совершенно неожиданно сказал:

– Тебе идет. – И едва заметно, грустно улыбнулся.

Тони

Она вскинула руку, тронув ожерелье, и тяжело сглотнула, прежде чем неуверенно ответить:

– Спасибо.

Ее губы. Не смотри на ее губы.

Но ему мерещилась на них печать Паркера, которую хотелось стереть.

Тони отвернулся, изучая комнату. Он впервые был здесь. И нет, никаких розовых обоев и плакатов Криса. Стерильно, ни одной лишней вещи, интерьер – в мятно-бежевых оттенках.

В углу комнаты лежал старый пошарпанный чемодан, который не вписывался в общую картину, и Тони заинтересованно спросил:

– Что за ящик Пандоры?

– Не твое дело, – агрессивно ответила Джун, и ему стало просто невмоготу узнать, что же там. Он сделал два шага в сторону сомнительного багажа, когда Бэмби ринулась на защиту своей собственности и преградила ему дорогу.

– Прекрати, я серьезно! Не трогай!

Она сжала ладонями его предплечья, и Тони застыл, глядя на ее тонкие пальцы.

– Грязные секреты прошлого скрываешь? – с хриплым смешком спросил он, и Джун ответила таким затравленным взглядом, что он тоже на секунду испугался.

– Не твоего ума дело! Ты никогда этого не узнаешь, – ядовито заявила она.

– Неужели? Не провоцируй меня, Бэмби. А то вдруг мне действительно станет интересно.

Он по старой привычке дразнил ее, но она не поддержала игру:

– Тогда ты пожалеешь, что появился на свет.

– Ого, какие громкие фразы! Крис плохо на тебя влияет. Ты подцепила от него вирус демагогии.

Они стояли так близко, что Тони ощущал аромат Джун. Она пахла летом. Она выглядела сногсшибательно сегодня. Он соврал бы, сказав, что не хотел вломить Крису за то, что полез к ней…

Она все еще удерживала его за предплечья, и от ее прикосновения внутри начали медленно тлеть угли, наполняя жаром и копотью.