Канцелярский клей Августа Мёбиуса. Сборник рассказов

«Пусть пока у тебя побудет». – Спасибо, Георгий Григорьевич. Что там у нас за незаконное хранение оружия? Сейчас позвоню ему и скажу, какой он козел.

– Алло, Георгий Григорьевич?

– Да.

– Это Виктор. Мне что с портфелем-то делать?

– Каким портфелем? А, ну пусть пока у тебя побудет – это там, в общем, потом заберем.

– Понятно. Я сегодня, наверно, не смогу подойти – что-то приболел, ладно?

– Ладно. С Толиком поладили?

– Да, отличный парень, он футболом не увлекался?

– Каким футболом? Ладно, мне некогда, давай выздоравливай, выпей водки с перцем, сходи в баню, и все пройдет.

***

Я заскучал и решил поиграть сам с собой в шахматы. Сначала я болел за белых, которыми играл Гарри Каспаров, и, честно говоря, подыгрывал им, но, когда они вдруг стали проигрывать, стал болеть за черных, которыми играл Анатолий Карпов, потом Каспаров провернул хитрую комбинацию, и пришлось болеть опять за него, но хитроумный Карпов выиграл качество, и я по-товарищески пожал ему руку, потом в скучном эндшпеле у Каспарова образовалась проходная пешка, и я украдкой подмигнул бакинскому армянину, но подошедший вдруг Вишванатан Ананд сказал, что у белых и черных просрочено время, и смел фигурки широким белым рукавом своей длинной до, самых колен, рубахи.

***

В продовольственном магазине ко мне подошла бабушка и сказала:

– Сейчас подвезут свежую ливерную колбасу и бройлерных куриц.

– А что лучше: колбаса или курица?

– Конечно курица, из нее можно бульон сварить, можно пожарить, а из колбасы что – ничего.

Но подошла другая бабушка и сказала:

– Это смотря для кого, вот я, например, больше колбасу люблю, ее можно сразу порезать и есть, можно бутерброд сделать, можно с яйцами пожарить, а бройлерные курицы – это же химия одна!

– А в твоей колбасе, думаешь, лучше, туда, знаешь, чего только не напихают – ей можно тараканов травить.

– У меня, к твоему сведению, нет тараканов, у меня все чисто, и если в своем свинарнике ты их развела, то мне не указывай!

– Я развела?! Да у тебя самой дочка шлюха и сама ты шлюха и все вы шлюхи!

– А вот за шлюху я тебя посажу на пятнадцать суток в тюрьму, и ты там сдохнешь, деревня неумытая!

Пока я поворачивал голову то в одну сторону, то в другую, вокруг собралась толпа из любопытствующих лиц.

– Гражданин, уведите свою бабулю домой – здесь магазин, а не государственная дума.

Остроумная пухленькая продавщица обращалась ко мне.

– А какая именно из бабуль является моей?

Пухленькая продавщица быстро догадалась, что я или пьян в стельку, или тоже перепутал заведения, поэтому отвела от меня синеву своего взора, втолкнулась между бабулями и вежливо предложила им заткнуться.

Я купил хрустящую булочку, желтый, пахучий, с большими дырками кусок сыра и удивился, что меня почти не обсчитали. На радостях, сложив продукты в холодильник, пошел к Веронике, которая, открыв мне дверь, сказала, что это опять я, потом предложила подождать на улице, потом вышла, и мы тихонечко пошли в маленький парк с маленьким прудиком, в котором плавали утки, полиэтиленовые пакеты, окурки и ярко красный мячик.

– А я с мамой поссорилась, давай посидим на скамейке.

– Давай, а что случилось?

– Да так, не хочу рассказывать.

Я взял ладошку Вероники, погладил ее, перевернул, провел ноготком по какой-то линии и сказал, что Веронику ждет долгая, счастливая жизнь, у нее будет два мужа и трое детей, но вот здесь, то есть примерно в теперешнем возрасте ее ждет страстная любовь. Я поцеловал Вероникину ладошку, а она мне сказала:

– Врешь ты все.

– Ну и что.

– А я себе кофточку связала, такая симпатичная, вот здесь я сделала валик, такие плечики, а резинку вязала совсем просто, обычно же вот так вяжут, а я взяла и сделала как написано в предпоследнем номере «Бурды», и знаешь, так хорошо получилось, я теперь всегда буду так резинку вязать, жалко мне нитки немного не хватило, а то бы еще связала такие штучки, ну, наверно, видел сейчас ходят?

– А ты чем вяжешь: спицами или крючком?

Вероника очень внимательно на меня посмотрела, наверно, поразившись моей осведомленности в рукодельном искусстве, и спросила:

– Ты дурак, что ли?

Я растерянно развел руки.

– Ты не пьяный случайно?

Я неуверенно помотал головой.

– Пойдем, проводи меня домой, что ты какой-то странный сегодня.

***

Я спросил у Георгия Григорьевича, что мне делать с портфелем. Георгий Григорьевич задумался и сказал:

– Представляешь, Светка-зараза застукала с Жанкой-сучкой.

Я неискренне посочувствовал Георгию Григорьевичу, невнятно посоветовал что-нибудь наврать Светке и что-нибудь подарить Жанке. Георгий Григорьевич налил в тяжелый стакан виски, бросил туда пригоршню льда, отхлебнул, поперхнулся и сильно закашлялся:

– Не в то горло пошла.

Я предложил постучать ему по спине, но Георгий Григорьевич уже звонил по телефону:

– Ладно, Витек, иди – у меня дел по горло. Привет, Светик! Ну что ты материшься – это же недоразумение…

Я вышел на улицу, мимо меня за вырвавшимся на свободу бумажным змеем пронеслась толпа орущих мальчишек.

***

Невзрачный, но строгий гражданин настойчиво давил на кнопку моего звонка, рядом с ним стояла Анечка с сигаретой и пускала в его сторону сизые бублики. Я отстранил обоих, открыл дверь, а потом пропустил в свой пыльный коридор.

– Горэнерго. Счетчик в порядке? Табуреточка не найдется?

Я принес табуретку, гражданин на нее забрался и стал проверять целостность пломб на счетчике.

– Вроде бы в порядке. Но очень пыльно. Скажите своей молодой жене, чтобы почаще делала влажную уборку.

Анечка усмехнулась и пустила сизый бублик в направлении счетчика.

– А вдруг ее током ударит?

– Так соблюдайте правила техники безопасности.

Гражданин ушел, а Анечка сказала, что сегодня по амнистии освободился ее отчим, и они с ее матерью празднуют его возвращение. Я пожарил пять яиц.

***

Я вышел на балкон за глотком свежего вечернего воздуха. Из соседнего окна ко мне приплыл скрипучий голос:

– Хороший денек сегодня.

– Да, замечательный.

– Обычно в это время дожди идут.

– Да, кажется.

– Уверяю вас. Вот у меня был случай…

– Извините, чайник кипит.

Я прошел на кухню и поставил чайник на огонь.

***

– Привет.

– Привет. Ты что, каждый день будешь приходить?

– Ну, нет, почему каждый день?

Мы гуляли по тротуару, потом я предложил Веронике шампанское и мороженое с шоколадом. Вероника неожиданно легко согласилась, и я привел ее к себе домой.

– Тебе надо сменить обои, покрыть пол ДВП, вымыть окна и купить новую мебель.

Я разложил мороженое в красивые вазочки, посыпал сверху тертым шоколадом, беззвучно открыл шампанское и разлил в бокалы.

– А я люблю, когда пробка вылетает.

Не успел я завернуть какой-нибудь трепетный тост, как Вероника уже выпила и принялась резво поедать мороженое.

Я налил еще шампанского, но Вероника вдруг замотала головой:

– Я больше не буду.

Вероника молча доела мороженое, взяла бокал с вазочкой, отнесла к раковине и вымыла их под струей горячей воды.

– Мне домой пора.

Дорогой я посвистывал, а Вероника мурлыкала.

***

Анечка затушила бычок и бросила в банку из-под сметаны, я пожарил пять яиц.

***

В шесть часов утра я сбросил с головы подушку и вышел на улицу. Было холодно и совсем безлюдно. Я зашагал. Около дома фонари не горели. Дверь скрипнула. Я быстро взбежал по серым ступенькам. Я прижал ладонь правой руки к упругой гладкой поверхности дерматина, потом прислонился к нему лбом и заглянул в глазок – там было темно. Я закрыл глаза и уснул. Мне приснилось, что я оторвал кусочек дерматина, попробовал его на вкус и пошел домой кратчайшей дорогой через тихую аллею. Около дома, натягивая поводок, ко мне близко подошел молодой глупый дог и радостно понюхал. Я улыбнулся красивой молодой женщине:

– Неспокойные времена?

Женщина не улыбнулась:

– Да, неспокойные. Пойдем, Лорд.

Лорд лизнул мне руку.

– Такой горло не перекусит, еще и хвостиком повиляет.

Красивая хозяйка дернула поводок и молча пошла дальше.

Проезжавший вдалеке троллейбус вдруг разбросал в стороны свои дуги, и несколько самых первых пассажиров стали грустно смотреть, как немолодая женщина в оранжевом жилете пытается поставить их на место.

***

На улице было холодно. Георгий Григорьевич сказал:

– Что там, на улице опять прохладно?

– Да, прохладно.

– Выпьешь?

– Нет, не буду, что-то не хочется – настроения нет.

Георгий Григорьевич налил в две рюмки водки и одну протянул мне:

– Держи, сразу настроение и появится.

Я взял рюмку, выпил, поднял на вилке самый большой из двух крепких, ядреных огурцов и весь его съел.

– Ну ты молотишь! Закуски-то больше нет.

Пошел ты!

– Я не знал.

– Эх, Витек, Витек… Хороший ты парень, но далеко не пойдешь.

***

– У тебя отпуск когда заканчивается?

Отпуск?! Ах, да.

– Скоро.

– Вместо того чтобы мотаться по улицам, съездил бы куда-нибудь по путевке, отдохнул бы, позагорал, встретил хорошую девушку, женился, детей завели бы.

– Как-то уж больно резво.

– А что резво-то? Тебе сколько лет – давно пора остепениться.

– Ну, положим, у меня еще есть время.

– Ну ладно, Вить, с тобой хорошо, но мне домой надо, не провожай меня. Пока.

Вероника очень медленно побежала, выкидывая ноги куда-то в бок. Такой аллюр больше слабенькой троечки по физкультуре не потянет. Но когда эти физруки ставили анемичным отличницам тройки?

***

В замочной скважине торчала записка. Толик накарябал мое имя с маленькой буквы и сообщил, что завтра к девяти часам утра необходимо отвезти пузатый портфель в Михайловку Лене Коромыслову и не забыть взять у его жены Любки луковицы гладиолусов для Светки и трехлитровую банку соленых огурцов для Жанки. Я завел будильник, поставил стрелку на шесть часов и придвинул тумбочку поближе к дивану.

***

– Кто там?

– Это я, Виктор, Вероника дома?

– Вероники нет и не будет, потому что она выходит замуж за бравого, но почти всегда немного выпимшего офицера средств ПВО.

***

Аня выглянула в открытое окно «форда» цвета голубой металлик, глубоко затянулась и пустила сизый бублик в сторону строгого регулировщика. Регулировщик ловко поймал бублик своей зебропалкой и ожесточенно завертел его перед собой.

***

Я постелил на полу белое кухонное полотенце, разобрал на нем пистолет, собрал его, вставил обойму, перезарядил, вогнав патрон в ствол, потом медленно поднял подрагивающей рукой и плавно нажал на спусковой крючок.

Маленькие и большие шестеренки, упругие пружинки и быстрые колесики заскакали по всем стенам и углам моей комнаты, только часовая и минутная стрелки полетели в направлении упавшей на бок цифры восемь.

2003 г.

Душэмбе, или Клюквенный чупа-чупс

– Алло, редакция «Заливные луга»?

Зажал большим пальцем микрофон и тяжело прохрипел:

– Нет, издательство «Разливное пиво», – отпустил палец и снова тяжело прохрипел: – слушаю вас.

– Оперативки сегодня не будет.

– Замечательно, или нет – плохо, в смысле спасибо за информацию.

Разливное пиво… Холодненькое…

Медленно развернул яркий фантик чупа-чупса, который стянул у падчерицы Ксюши перед уходом на работу и вялой рукой сунул липкий шарик в пересохший рот.

Нефильтрованное, пшеничное… Легкая мутноватость… Аккуратная шапочка белой пены… Не очень высокая, чтобы губы без труда проникли сквозь нее к прохладной жидкости, и все это в запотевшем пол… нет, лучше литровом, высоком бокале из тонкого стекла. Ну что за дрянь на палочке сосут наши дети!

Неуклюже выпинул из-под рабочего стола пустую пластмассовую урну и выплюнул в нее приторную сладость. Шарик плотно приземлился на дно, урна срезонировала, раздался громкий звук, похожий…

Похожий… На звук удара в челюсть. Да, именно удара в челюсть в старом, добром двухсерийном индийском фильме из далекого социалистического прошлого с сериями по 25 копеек за штуку. «Зита и Гита», «Любовь и ненависть», «Месть и закон»… «Преступление и наказание», «Война и мир», «Отцы и дети»… Наверное, пора за работу.

Тяжело посмотрел на правый край стола, заваленный циркулярами, предписаниями и запросами. Так же тяжело посмотрел на левый край, заваленный рукописями и письмами. Остановил взгляд на перекидном календаре, лежащем между приглашением на юбилей детско-спортивной школы баскетбольного мастерства и грозным факсом с настоятельной просьбой опубликовать коллективную стихотворную подборку членов общества кактусоводов. Календарь показывал большую черную цифру 29, под которой по-русски было написано «февраль» и «понедельник», а по-башкирски – «февраль» и «душэмбе».

Душэмбе… Кишлак Дюшамбе, город Сталинабад, а когда разрешили пинать дохлого льва, снова «Понедельник», слегка не попавший в прошлую транскрипцию – Душанбе. Теперь вот живут в далекой столице Таджикистана тысячи смуглых людей, день и ночь, без перерыва на обед постоянно находясь в самом тяжелом дне недели. И ничего, работают, детей рожают, убивают друг друга время от времени, снова детей рожают, шаурму едят, лепешки жуют, чай зеленый пьют, пиво опять же холодненькое, нефильтрованное в запотевших высоких бокалах из тонкого… тьфу!

Потянулся к толстой папке на левом краю стола, с трудом приподнял пудовую рукопись, прочел заголовок: «Чернозем. Эпос» и тут же, не удержав в ослабевших после вчерашнего юбилея пальцах, выронил ее из рук. Одновременно со шлепком приземлившегося на пол «чернозема» в дверь уверенно стукнули кулаком и тут же зашли.

– Здравствуйте! Можно побеспокоить? – утвердительно спросил уверенный в себе, крепко сбитый, коротко стриженный человек лет сорока пяти, в коротком пальто нараспашку, с, возможно, настоящим «Ролексом» на левой руке и с папочкой, возможно из настоящей кожи, в правой.

А вот и автор с утреца пожаловал. Парфюмом-то как несет! Не стошнило бы от шанели номер шестьдесят шесть. Папочка тонюсенькая, накатал, наверное, стишок про рассвет на нефтепромысле или рассказик про несчастную любовь брокера Сигизмунда к дилеру Рудольфу.

– Здравствуйте, присаживайтесь, – чуть приподнялся, махнул рукой в сторону стула, заваленного журналами, и без усилий соврал: – Только у меня буквально минута свободная, надо ехать в министерство на очень важное совещание.

Не успел демонстративно открыть портфель у себя на коленях, чтобы бросить туда первые попавшиеся бумаги, как в дверь заглянула секретарь Тоня:

– Гыр Грыч! Звонили из министерства, оперативки сегодня не будет.

– Да знаю! – отмахнулся, но тут же опомнился и исправился: – Неужели отменили? Придется ехать в Союз писателей на заседание похоронной комиссии, – выложил из портфеля первые попавшиеся бумаги, положил вторые попавшиеся и, забарабанив пальцами по портфелю, тут же строго и нетерпеливо обратился к коротко стриженному автору: – Внимательно вас слушаю.

– Суть такова. Мне нужна ваша помощь.

Вежливо поднял левую бровь, изображая неподдельное внимание. Сейчас скажет: «Я вот тут написал замечательный рассказ, жене, подругам жены, женам друзей и теще Клавдии Леопольдовне он очень понравился – плакали все. Но мне необходимо услышать вердикт профессионального литератора…»

Стриженый, прервав мои мысли, продолжил:

– Предлагаю вам сотрудничество.

Стриженый положил кожаную папочку на стол, расстегнул ее, сунул туда руку и стал из нее что-то вытягивать.

Легкая паника проникла в сознание.

А вдруг сетевой маркетинг: «Корова за полушку плюс доставка до дома за отдельную плату» или финансовая пирамида: «Удача не за горами», не исключен и Гринпис: «Спасем вымирающий вид заполярного гнуса»?

Но стриженый вдруг вынул замусоленную книжицу «Горобьевый день».

– Это ваша повесть?

От неожиданности чуть не отрекся от своего опуса.

– Ну это не совсем повесть, тут, как бы э-э… Да, это моя вещица.

– Так вот, я в вашей повести ничего не понял.

Еще один идиот!

– Там есть комментарий, – робко заступился сам за себя.

– Это не имеет значения, то есть это я не имею никакого значения. Ваша повесть понравилась Арслану Арслановичу.

Кем бы ни был Арслан Арсланович, человек, похоже, приятный во всех отношениях.

– И?

– Арслан Арсланович хотел бы, чтобы именно вы написали книгу о его жизненном пути.

Вот и счастье привалило!

– От простого деревенского паренька из колхоза «Лампочка Ильича» до директора районной теплоэлектроцентрали?

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.