Вспомнить будущее

На мгновение девушка посмотрела на них задумчивыми мокрыми глазами, даже сделала медленное движение рукой по направлению к матери, а потом вдруг с резким криком: «Нет!!» прыгнула с высотки вниз. Анин крик переглушили сирены флаеров, а Антон помчался по лестнице к выходу из здания.

Пошатываясь и сжавшись от переполнявшей боли, Аня медленно подошла к краю. Потом подняла валявшуюся рядом испачканную куклу и прижала к груди. Внизу лежало тело её несчастного ребёнка: мёртвое, конечно. С такой высоты не выживают. Она увидела расталкивающего толпу Антона, и, развернувшись, сделала пару шагов по направлению к люку. А потом вдруг рванулась вперёд, помчавшись по лестнице к выходу, не разбирая дороги.

Прохладный майский ветер коснулся лица. Почти у самых дверей толпились люди, восклицая и охая.

– Такая молодая, красивая! Жить бы и жить… – вздохнула какая-то женщина, стоявшая неподалёку.

На мгновение Аня остановилась, но тут же снова побежала, что есть сил, однако не к телу дочери.

– Мама! Мама! Да стой же! – Антон догнал её почти у здания ближайшего циклоцентра. – Что ты здесь делаешь? – он схватил её за плечи. – Мама, Лерку не вернёшь! Пожалуйста, не сходи с ума! – он отчаянно обнял мать, не зная, ни как утешить, ни как образумить.

– Я в порядке, Антошка, – неожиданно спокойно сказала она и даже улыбнулась, хотя в глазах и стояли слёзы. – А сейчас я пойду. – Она отстранилась и серьёзно посмотрела в глаза сыну. – Ты прости, что даже нормально попрощаться возможности нет: до полуночи всего пара минут осталось, надо успеть, – она кивнула на купол центра.

– Но зачем??! – Антон не мог найти подходящих слов. – Ведь ты не будешь помнить будущее, ты не спасёшь её! И сегодня определённо не самый твой счастливый день, мама!

– Ты так думаешь? – она грустно улыбнулась. – Я проснулась в уверенности, что лежу рядом с мужем, потом последний раз увидела его хотя бы на голограмме, и это последний день, в котором я могу быть рядом с обоими своими детьми, отцом и – это уже мелочи – но у меня даже была любимая работа. Да, Антошка, я определённо хочу зациклить именно этот день. – Она порывисто обняла сына и почти побежала в сторону входа в здание.

Антон остался стоять, словно парализованный, глотая слёзы и смотря вслед последнему остававшемуся у него родному человеку. А потом, словно очнувшись, помчался за ней:

– Мама! Мама, пожалуйста, не надо! – забежав в холл, он в отчаянии забил кулаками в двери зала, но тот уже был герметично закрыт, чтобы не мешать человеку зациклить самый счастливый для него день.

Аня уверенно ступила в очерченный на полу круг и посмотрела в стеклянный глаз на потолке:

– Прошу зацикливания! – выкрикнула она.

– Назовите своё имя, фамилию и возраст, – потребовал робот.

– Анна Птичка. Сорок лет.

– Есть ли у Вас дети?

– Да.

– Все ли они совершеннолетние?

– Да.

– Зацикливание разрешено. Счастливого Вам дня!

С потолка спустился радужный луч, обволакивая и вводя в транс. Почувствовав себя так, словно всё страшное позади, Аня блаженно закрыла глаза. «Завтра утром… ах, нет, сегодня утром!» – она улыбнулась, – «всё будет прекрасно». А затем она отключилась.

Антон колотил в дверь до тех пор, пока она, наконец, не открылась. Часть стены совершенно неожиданно разъехалась в стороны, и он кубарем влетел в пустой зал.

– Мама! – закричал он, чуть не плача и понимая, что всё закончилось. Он встал в центр круга и заорал, глядя в потолок: – Я требую встречи с Игорем Иджтинаном! Я требую вернуть мою семью! Эй, слышите, вы! Я не уйду отсюда, пока не встречусь с ним!

– Встречи с руководством возможны по особым причинам, – отчеканил металлический голос. – Назовите свои.

– Я лишился всех родных из-за него!

– Все зациклившиеся сами сделали свой выбор. У Вас типичная ситуация, руководство такими не занимается. Спасибо за обращение к центру!

Робот умолк, давая понять, что разговор окончен.

– Я не уйду отсюда! Ты понял? Я разобью всю эту лоханку железную, я буду колотить здесь всё, пока не поговорю с ним! – и чтобы не пустословить, парень тут же подошёл к монитору на стене и с размаху ударил по нему, но тут же запрыгал, потирая ушибленную руку, монитор же, как ни в чём не бывало, продолжал работу.

Неизвестно, чем бы закончилось это членовредительство, если бы в этот момент в зал не зашла девушка в серебристой форме сотрудников центра:

– Пожалуйста, пойдёмте со мной. У входа Вас ожидает флаер. Игорь Иджтинан встретится с Вами.

Глава корпорации и один из самых влиятельных людей на планете надел халат поверх пижамы и с лёгкой грустью ожидал своего гостя. Он уже лёг спать, когда в голове у него прозвучал отчаянный крик: «Я требую встречи с Игорем Иджтинаном!». В ситуации он разобрался довольно быстро, но что теперь сказать парню?..

Антон мельком зло взглянул на роскошный дом. От его страстного желания зациклиться не осталось и следа: это приносит только боль! Поднявшись за сопровождающей его девушкой по широкой мраморной лестнице, он почти ворвался в кабинет хозяина.

Мгновение они смотрели друг другу в глаза. Антон – глубоко дыша и едва сдерживая ненависть, Игорь – с любопытством и оттенком уважения: однажды этот пацан перевернёт мир музыки, и все власть имущие будут мечтать взять у него автограф.

Затем хозяин кабинета встал и подошёл к парню, собираясь поприветствовать гостя. Антон же бросился на него с кулаками:

– Я требую вернуть мою семью!!

Игорь мгновенно прижал мальчишку лицом к стенке:

– А ну-ка успокойся! Это был их выбор! Понимаешь?

Затем он усадил парня в кресло напротив и заставил выпить пару глотков вина. Они проговорили несколько часов, и, несмотря на слипающиеся глаза, Игорь думал: «Вот это да! Антон Птичка! В моём кабинете! Кстати, никак не удаётся встретиться, чтоб получить автограф на последний альбом… Попросить бы сейчас, да не поймёт», – мысленно усмехнулся он.

Антон сидел в некоторой прострации. Всю жизнь имя Игоря Иджтинана было для него и всех окружающих почти священным. А только что он хотел убить его, готовясь увидеть злодея под маской всемирного добродетеля. Но вот он сидит напротив одного из самых сильных мира сего, а тот выглядит как обычный человек, вырванный посреди ночи из постели.

– Я могу ещё чем-нибудь помочь тебе? – вежливо поинтересовался хозяин, когда гость выпил ещё глоток вина и почти пришёл в себя.

– Да! – с вызовом ответил, подумав, тот. – Объясните мне, как работает зацикливание.

– А ты уверен, что поймёшь? – усмехнулся Игорь.

– Я физико-математическую школу окончил! – с обидой отозвался парень.

– Физика, математика и техника тут совершенно ни при чём, – задумчиво посмотрел на него Игорь. – Но ты, может, и поймёшь… – помолчав, он нажал на кнопку вызова, и тут же в комнату вошла хорошенькая девушка в одежде горничной. – Маша, подними этот шкаф и перенеси к окну, – махнул рукой хозяин дома.

– Сейчас позову Толика, – кивнула она, собираясь выйти.

– Ты не поняла. Я попросил тебя, – выделив слово «тебя» серьёзно ответил хозяин, – перенести шкаф.

Она побледнела:

– Да Вы что… он же весит больше, чем я… – сквозь испуг попробовала пошутить она, но Игорь смотрел без тени улыбки и, не решаясь прекословить, она подошла к шкафу, стараясь хотя бы немного сдвинуть его с места.

– Как ты думаешь, почему у неё не получается? – обратился Игорь к гостю, не знающему, что предпринять от такого поворота событий.

– Да потому что тут мужчина нужен и желательно не один! – крикнул, наконец, тот. – Прекратите эту экзекуцию!

– Хорошо, – улыбнулся хозяин и, подойдя к девушке, властно посмотрел ей в глаза: – Этот шкаф легче пушинки. Подними его и перенеси к окну, а потом верни на место.

Горничная, словно зачарованная, повернулась к шкафу и, легко приподняв, будто тот был бумажным, пронесла через всю комнату и обратно. Антон смотрел на это широко распахнутыми глазами.

– А сейчас возвращайся к своим делам и забудь про то, что здесь сейчас было, – заглянул в глаза девушке Игорь, и она покорно вышла из кабинета. – Какие-нибудь варианты, объяснения есть? – он вернулся в кресло и подмигнул парню.

– Ну, гипноз, и что? – буркнул тот. – Причём тут зацикливание? Ведь это перемещение во времени!

– Да, на самом деле, нет никакой разницы, перенести тяжёлый предмет, который тебе обычно не по силам, или переместиться в прошлое. Или в будущее. Человеческий разум – это бездонные возможности. И только неверие в себя мешает воспользоваться ими.

– И как Вы заставляете людей поверить в себя? Да ещё одновременно в разных центрах по всему миру?

– Ну, Антон, это, конечно, уже программа делает. Программа, которую я написал. Луч и не улавливаемые ухом звуки, которые переводят работу мозга на альфа-ритм. После чего человек становится не только внушаем, но и сам обладает небывалой властью сделать всё, что угодно. Например, переместиться на сутки в прошлое, забыть всё, что он узнал за последний день, но при этом полностью повторить его: каждое слово, движение – чтобы ничего не изменить в своём Дне Счастья, – он улыбнулся и, торжественно приподняв бокал с вином, сделал глоток.

– А почему происходит именно зацикливание? Почему на следующий день он не продолжает жить, как все?

– Так. Тебе больше не наливать, – Игорь полушутя забрал у парня бокал. – Не задавай глупых вопросов. Если человек повторяет каждый миг – значит, повторит и приход в циклоцентр. Поэтому вся его жизнь и превращается в бесконечное повторение Дня Счастья.

Антон кивнул и, помолчав, спросил:

– А почему Вы всё это рассказали мне?

– Я боюсь, что рано или поздно ты понял бы это сам, и не спрашивай сейчас почему. И лучше, если ты узнаешь это от меня. Видишь ли, когда человек открывает в себе способности самостоятельно, он может переместиться, не теряя при этом память. А это ответственность. Нельзя изменять время, как бы этого ни хотелось нашим эгоистическим желаниям.

– Не переживайте, – хмыкнул Антон, не слишком-то поверив в то, что может подобное сам. – Я и перемещения во времени – понятия отныне параллельные. Не пересекаются. – Вдруг он поднял на Игоря округлившиеся глаза, поражённый внезапно пришедшей догадкой: – А сколько Вам лет?

– Сорок шесть, – пожал плечами тот.

– Но ведь лет пятьдесят назад уже были циклоцентры!

– Ыхы, – утвердительно промычал тот, делая ещё глоток из бокала и кивая, а затем с любопытством посмотрел на гостя: – …И?

– Когда Вы родились?

– А вот это уже интересный вопрос! Смотрю, соображаешь. Девяносто восемь лет назад.

– Вы что – всё время скачете во времени?

– Ну, не всё время… только когда скучно, – засмеялся Игорь. – Но! – он стал серьёзным, – Ответственность, мой друг! Ответственность! Нельзя ничего менять.

– Зачем Вам циклоцентры? На кой чёрт они вообще Вам понадобились? Похоже, Вы и без них вполне счастливы.

– Я-то счастлив, – вздохнул мужчина. – Но ты не видел планету полвека назад. Перенаселение, голод, эпидемии, войны… Причём большей частью населения были старики – представляешь, как сложно было работающим людям прокормить всех?

– И Вы «гуманно» убрали лишних, – съязвил Антон.

– Да, гуманно! – не ответил на издёвку Игорь. – Я убрал лишние рты и очистил население от больных и увечных. Тридцать процентов бюджета пошло на экономическое развитие! Ты можешь себе представить, какая это гигантская сумма? Добавь к этому то, что зациклившихся никто не убил, они живы и счастливы! В том дне, который выбрали сами. И, кстати, силком туда никого не тащат. Да ты сам только с утра рвался туда же. И знаешь почему? Потому что это счастье плюс понятность и определённость. Смерть – это туман, неизвестность. Даже самые фанатично верующие, в конечном счёте, пришли ко мне в центр. Потому что страшно умирать, Антон. Гораздо легче выбрать день, в котором всё для тебя идеально, и зациклить его, остаться в нём навечно. …Я создал для каждого его маленький рай.

– А Вы сами-то собираетесь воспользоваться Днём Счастья? – хитро прищурился Антон.

– Ну, разве что ты сумеешь меня загипнотизировать! – захохотал Игорь. – Может, когда-нибудь и сможешь…

– И какой день Вы бы выбрали тогда?

Игорь пожал плечами:

– Побольше приключений, приятных людей, интересного общения, …хорошей музыки, – он улыбнулся. – Если честно, не знаю, Антон. Никогда не думал об этом, как о реальной возможности. Но теперь подумаю, – он засмеялся.

Антон шагал в темноте прочь от особняка одного из самых известных и облечённых властью людей. Он наотрез отказался от комнаты для гостей и флаера. Хотелось идти, бежать, крушить всё вокруг, только бы не думать, что дома его больше никто не ждёт.

Он и сам не заметил, как оказался, в конце концов, где-то за городом, лёжа в чистом поле и смотря в небо мокрыми от слёз глазами.

…ЧЕРЕЗ 60 ЛЕТ

Главный зал телецентра едва мог вместить всех желающих. И, с трудом добившись тишины, ведущий вышел в прямой эфир:

– Здравствуйте! С вами шоу «Самый-самый» и сегодня у нас в студии самый старый человек на планете: известный композитор и певец Антон Птичка. Только подумайте: у нас в зале сидят его правнуки! Аплодисменты гостям!

Зал ахнул и, казалось, взорвался от оваций.

– Антон, скажите, – начал ведущий, когда, наконец, установилась тишина, – неужели за почти восемьдесят лет у Вас ни разу не было «идеального дня»? Вы не довольны жизнью? Что для Вас счастье?

Сухонький старичок обвёл весёлым взглядом зал:

– Кто? Я? Да я самый счастливый человек на планете. Ведь моё счастье длится не один день…

Вспомнить будущее

Мы привыкли к тому, что время течёт строго по плану: 12:00, 12:01, 12:02… и так далее без сбоев. Из точки А в точку Б и только по прямой. А представьте, что сегодня Вам двадцать, вчера было пятьдесят, а на прошлой неделе – восемь. И что, если переместиться можно дальше собственного рождения и смерти?

* * *

Моя жизнь перевернулась десять лет назад, когда на каникулы я поехал с друзьями в Индию. Шутя и фотографируясь на ходу, мы с моей девушкой Викой и лучшим другом Максом, опередив остальных, вбежали через ворота, ведущие к Тадж-Махалу. Ворота построены так, чтобы полностью загораживать основное здание. Поэтому до последнего его не видишь, а потом вдруг делаешь один шаг – и мгновенно возникает он, прекрасный белоснежный Тадж-Махал.

Восхищаются и любуются им многие, но я вовсе не такой ценитель архитектуры и прочего искусства, чтобы моя реакция на это место была хоть как-то объяснима: едва увидев его, я вдруг резко потерял равновесие, всё стало туманным, кроме этого белоснежного здания впереди, голоса приятелей стихли, а затем я почувствовал, что меня очень бережно несут на руках.

– Амрит, малышка, ты не устала? – тихо спросила мама, наклонившись ко мне.

Мама?.. Ну, да, мама. Мысли в голове перепутались. Перед глазами был всё тот же Тадж-Махал, нещадно палило солнце, толпы людей в разноцветных одеждах шли по дорожкам. Только собственное тело казалось мне странно лёгким, почти невесомым, все окружающие вдруг стали выше ростом, и почему-то казалось одновременно естественным и нелепым, что мама несёт меня на руках.

А затем в голове прояснилось. Вот и папа рядом, и мой старший брат Викрант. Не покидало только ощущение, что мне только что приснился сон, а какой – не помню. Наверно, это от жары.

– Зря ты настоял на том, чтобы взять её с собой, Риши, – чуть укоризненно сказала мама отцу. – Девочка, да ещё такая маленькая, она и не запомнит, что была здесь, а устанет ужасно. Викранту надо привыкать помогать тебе в работе. Но дочку-то зачем везде с собой таскаешь?

– Она запомнит, Шивани, – с улыбкой уверенно ответил отец. – Поверь мне. Это место особенное. И люди со всего мира веками будут съезжаться сюда. Вот и она однажды вернётся и всё вспомнит, как только его увидит.

Эти разговоры и споры велись столько, сколько я себя помню. Уезжая куда-то, отец брал с собой Викранта и – игнорируя младших сыновей – меня. «Они ещё маленькие» относилось к мальчишкам от пяти до двенадцати лет, но почему-то не касалось двухлетней дочери.

В общем, ничего нового сейчас для меня не было. Только странно коробили слова «она» и «девочка» в отношении меня. Словно что-то надо было вспомнить… но что?..

– Амрит, иди ко мне, – отец забрал меня с маминых рук. Теперь его голова была совсем рядом с моей. При этом возникло ощущение, что я помню каждую его чёрточку и при этом вижу впервые. Круглое улыбающееся лицо, черные волосы и борода, карие глаза… Вдруг он весело подмигнул мне, – ты не на меня гляди, а туда, – он указал на прекрасный Тадж-Махал, – смотри, какая красота. Однажды через много лет ты обязательно снова приедешь сюда.

Странное наваждение почти прошло: с папой всегда всё казалось очень просто. Поэтому, повернув голову, я снова посмотрела на это великолепие.

– А почему никто не фотографируется? – вырвалось вдруг. Только что здесь была толпа, занимающая очередь ради кадра. А была ли?.. В голове снова затуманилось.

– …что делает? – озадаченно спросил отец.

– …фотографируется… – почти по слогам повторила я, только сейчас сообразив, что сказала это слово по-русски, в отличие от всех остальных.

Русский… Россия… фотоаппараты… туристы… мои друзья-однокурсники… Словно картинки мозаики смешались в голове, а у меня никак не получалось собрать их воедино. Как будто два кадра фильма наложили друг на друга. В одном меня, двухлетнюю девочку в красном платьице, на руках держали родители-индусы, а в другом была толпа русских студентов, одним из которых был я.

Папа перехватил меня, взяв за подмышки, и посмотрел в глаза. Серьезно и задумчиво на этот раз. И в голове резко прояснилось: меня зовут Костя!! Я парень, мне двадцать лет… и что, чёрт подери, происходит?! Ведь девочка Амрит это тоже я, определенно.

– Ааааааа!!.. – только и удалось мне заорать, желая изо всех сил оказаться Костей, которому всё было просто и понятно.

Лица моих друзей стояли в голове. Но еще яснее виделись папины карие глаза.

– Макс!! – удалось вспомнить мне, наконец, имя лучшего друга. – Макс!!

И тут мне надавали по щекам, и туман рассеялся.

– Костян, ты в порядке? Эй! – друг тряс меня за плечи.

Я стоял всё так же, глядя на Тадж-Махал, а вокруг столпились обеспокоенные приятели.

– Чёрт подери, как же я рад всех вас видеть… – только и мог сказать я.

– Что случилось-то?

– Перегрелся?

– Воды давай выпей, – Вика протянула мне бутылку.

– Перегрелся, наверно, – выдохнул я, чувствуя, что и сам до конца ещё не осознал, что же произошло…

С тех пор подобное случалось часто, и постепенно я понял основные правила этого процесса.

Во-первых, ситуация, являющаяся «дверью» для такого перемещения, должна быть похожей. Во всяком случае, должно произойти что-то одинаковое в моей жизни, Константина Лазарева, и того человека, которым я становлюсь.

Во-вторых, этот момент должен вызвать во мне более-менее сильные эмоции. Причем годятся любые: радость, злоба, восторг – что угодно, кроме равнодушия.

В-третьих, при перемещении я получал память этого человека, знание языка, даже менял пол, полностью ощущая себя мужчиной или женщиной без каких-либо моральных проблем по этому поводу.

И, наконец, каждый раз, перемещаясь, я ощущал всеми фибрами души, что это я, моё тело, моя жизнь.

При этом время и пространство, похоже, не имели ровным счётом никакого значения, поскольку попасть я мог на другой континент за столетия до своего рождения.

Впрочем, на самом деле, перемещался я лишь в двух людей: маленькую индианку Амрит из начала 18-ого века и немецкого парня по имени Маркус из конца 19-ого. Единожды попав в их тела, я начинал чувствовать их, что давало мне впоследствии свободу попадать в их жизни по собственному желанию. Однако попасть по своему хотению куда-то ещё я, увы, пока не смог.

…От воспоминаний меня отвлёк мамин звонок.

– Дорогой, у тебя всё в порядке? Не заходишь, не звонишь…

– Мам, ну, всего три дня не объявлялся, а ты уж и волнуешься.

– Конечно, волнуюсь! Костя, ты живёшь один как в пещере, хоть бы женился, наконец, всё б мне спокойнее было…

Ну, вот, мама села на своего конька. Ну, как объяснить ей, что моё сердце занято, но эта девушка не моя… Точнее не совсем моя.

Ангелика… Мой милый светловолосый ангел. Однажды, гуляя по берегу реки, я увидел издали девушку в чем-то белом – и попал в уже знакомый туман.

– Птички, смотри! Клеменс, где птички? – Ангелика в длинном белом платье присела на корточки перед малышом, который едва учился говорить.

– Ачки! – довольно повторил наш сын, показывая пальчиком на озеро.

Так я впервые их увидел. Мою семью. Ещё одну мою семью.

– Маркус! – она подняла на меня глаза, полные нежности и любви, и встала, беря за руку сына. – Пойдём к папе.

Я смотрел, как они подходят ближе, и не понимал, как же парень по имени Костя столько лет мог жить без них. Бедняга!.. А ещё мне-Косте вдруг безумно захотелось врезать по челюсти мне-Маркусу за то, что Ангелика не совсем моя.

Она обвила руками мою шею:

– Что-то случилось?

В её глазах было столько нежности и кротости, так на меня никто прежде не смотрел. Словно мой ангел-хранитель спустился с небес и воплотился в человеческом обличье. И за что она полюбила меня, бандита и вора? Ангелика навсегда изменила ту мою жизнь, спасла мою душу.

Вернувшись в тот раз из путешествия, я помчался к Вике, с которой тогда встречался уже пять лет, чтобы разорвать отношения, не имевшие, как я мгновенно понял, ничего общего с любовью.

– …вот Танечка, моя соседка, ну чем не понравилась тебе? – продолжала между тем наставления мама.

– Она чудо… сущий ангел… – задумчиво пробормотал я, но тут же очнулся от мечтаний, – мам, хватит меня знакомить с девицами всякими. Я в состоянии найти себе девушку.

– Да уж, «в состоянии»!.. Вот Вика, какая чудесная девушка была, и умница, и красавица, и всё при ней… Порвал отношения с ней на ровном месте, а она теперь с приятелем твоим Максимом построила нормальную семью. Поженились недавно, я видела их вчера.

– Отлично, флаг им в руки, – уже резковато ответил я, потому что тема Вики и моего бывшего лучшего друга Макса была больная.

Я и сам встретил их буквально пару дней назад. Счастливая парочка, держась за руки, важно прошествовала мимо меня, старательно смотря мимо.

– Ладно, мам, мне бежать пора, у меня встреча с клиентом назначена, и машина как назло встала, такси придётся вызывать… – поспешил закруглить я неприятный разговор.

– Да? – на удивление радостно переспросила мама. – Хоть одна хорошая новость. А то вечно гоняешь, не пристёгиваясь.

– Ты же знаешь: у меня с детства аллергия на ремень, – привычно пошутил я.

Такси я решил подождать во дворе, дома не сиделось. Мама, конечно, права: жил я как в берлоге. С девушками после встречи с Ангеликой всерьез встречаться не мог и друзей после ссоры с Максом тоже в свою жизнь не пускал.

Присев на свободную скамейку, я смотрел на играющих на площадке малышей. «Вот бы и наш Клеменс мог играть тут», – тоскливо пронеслось в голове, но я тут же, похолодев, одёрнул себя: «Так, спокойно. Я Костя. Костя, а не Маркус!».

Дети меж тем затеяли опасную игру: раскачиваясь на качелях, прыгали с них в полёте в песочницу.

– Э-ей… – только привстал я, собираясь образумить прыгунов, но одна из девочек уже ударилась головой о край песочницы.

Все взрослые, находившиеся во дворе, помчались к закричавшим детям, а меня закружил знакомый туман.

– Отойдите, я буду прыгать! – собственный восторженный возглас вывел меня из обычного после перемещения забытья.

– Надя! – послышался сбоку встревоженный мужской голос.

Перед глазами мелькал в полёте край моего розового платья и белые туфельки, а потом, по инерции уже приготовившегося к прыжку тела, оно дёрнулось вперёд, а через мгновение резкий удар угла песочницы в висок меня отключил…

– Успокойтесь, мамаша, сядьте, – резковатый женский голос вывел меня из забытья. – О, вот и очнулась красавица.

Грубоватое лицо женщины лет сорока в белом халате склонилось надо мной, а на моей кровати сидели… Вика и Макс.

– Какого чёрта вы тут делаете? – не знаю даже, чего во мне было больше: удивления или раздражения.

Они переглянулись, а Макс нахмурился:

– Где ж нам ещё быть?.. Ну, как ты себя чувствуешь?

– Вашими молитвами… – на самом деле мне хотелось выдавить что-нибудь пожёстче, чтобы они поскорее свалили отсюда.

– Надя! – собирался, видно, что-то резко высказать мой бывший друг, но Вика сжала его руку и придвинулась ближе ко мне, поглаживая меня по голове.