Гнев Неба

Целый день охотник упражнялся то с Андреем, то с Вэем, и казалось, что уже еле держится на ногах от усталости, но, стоило Андрею отлучиться, Волчок исчезал, а утром приходил с физиономией довольного, нагулявшегося кота. Андрей качал головой.

– Горбатого могила исправит.

Дни шли за днями. Пролетели ноябрь, декабрь, январь. Казалось, что зима позади, но наступил февраль…

Резкий порывистый ветер гнал снежную позёмку по занесённой снегом дороге. Редкие прохожие, опустив голову, старались быстрее проскочить открытые участки, прикрывая лицо от мокрого и колючего снега.

Сегодня, когда Андрей выходил от Ивантеева, термометр показывал минус восемнадцать, но с ветром, задувающим с моря, казалось, что на улице все двадцать пять. Что поделаешь – Владивосток.

Полозья экипажа мягко скрипели по снегу, оставляя за замороженным окном снежную канитель. Дорога пошла в гору, и стало слышно, как отфыркиваются от снега тянущие сани лошади. Послышался шум.

Что там случилось? – подумал он и, дохнув на стекло окна, протёр в изморози глазок.

Впереди горело двухэтажное здание. Рядом суетились пожарные, им помогал набежавший народ.

– Останови! – постучал Андрей в потолок фаэтона.

Сани остановились.

Пожар уже набрал силу, с рёвом выбрасывая пламя из окон второго этажа. У горящего здания к молодой девушке жались человек двадцать детей в возрасте пяти-семи лет. Рядом угрюмо стояли взрослые погорельцы.

– Приют, – вздохнул ямщик.

Видимо, девушка выскочила второпях, поэтому не успела одеться и теперь зябко куталась в наброшенную чьей-то рукой шаль. Андрей подошёл к ней.

– Что случилось?

– Вот, – глотая слова, сквозь слёзы сказала она и кивнула на пожар и детей. – Куда я их теперь? Мы же частный приют. Не бедствовали, но жили скромно. А теперь как?

Андрей сбросил шубу и накинул её на плечи девушки.

– Главное – все целы.

– Не все, – мотнула она головой, – отец.

– Жив?

– Жив, – кивнула она, – увезли в больницу. Когда случился пожар, он бросился выводить на улицу детей и, наверно, надышался дымом.

– Ваш отец работал в приюте?

– Он его директор и попечитель. Что же теперь будет…

– Вот что. Забирайте своих погорельцев, и едем ко мне. Я снимаю просторный особняк, в нём хватит места для всех, – кивнул он на детей и взрослых.

Девушка с сожалением вернула шубу.

– Спасибо. Мы не можем принимать помощь от незнакомых людей.

– Извините, не представился. Поручик Лопатин Андрей Иннокентьевич.

– Дарья Илларионовна Полетаева, – выпрямившись, ответила она. – Благодарю, Андрей Иннокентьевич, но я не могу обременять вас такой обузой.

– У вас есть другой вариант?

Она поникла и отрицательно мотнула головой.

– Но… – вскинулась она.

– Никаких «но». Я уступлю вам особняк, сам переселюсь в гостиницу, а с хозяевами договорюсь.

– Но, пока отец не поправится, мы не сможем платить аренду.

– Пусть это вас не беспокоит. Я не стеснён в средствах и возьму эти расходы на себя. К тому же, учитывая обстоятельства, – Андрей кивнул на догорающее здание, – я намерен пожертвовать на приют необходимую на первое время сумму. Надеюсь, это не идёт вразрез с вашими принципами?

Она с тоской посмотрела на испуганных детей.

– Боюсь, что мой выбор невелик.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Андрей, – а шубу накиньте, простудитесь. Любезный, – обратился он к кучеру, – организуй ещё четыре, а лучше пять экипажей. Всех погорельцев я забираю!

– Сей момент, барин! – засуетился возница и добавил: – Большой души человек.

Глава 6

После отъезда казаков по домам осталось много всякого «нужного хлама», без которого в длительных походах не обойтись. Чтобы не бросать имущество без присмотра, Андрей оставил на хозяйстве Волчка, передав ему в подчинение китайцев и быстро идущего на поправку Вэя. А сам, чтобы не смущать своим присутствием Дарью Илларионовну, перебрался в гостиницу.

Погорельцы быстро освоились. Шок и растерянность от пережитого прошли, и теперь по двору особняка стайками носились шустрые, бедовые озорники. На кухне гремела посудой приютская повариха, по коридорам важно шествовали воспитатели, в заботах обо всём летала Дарья Илларионовна. Она оценила его деликатность в вопросе переезда в гостиницу и записала в друзья.

Её кипучая и деятельная натура фонтанировала идеями и вскоре из огромного, угрюмого здания получился уютный, сверкающий огнями и жизненной энергией дом. Жизнь налаживалась.

Летели день за днем. Зима ослабила хватку, солнце натопило сосулек, украсив крыши домов ледяной сверкающей бахромой. Призывая весну, зачирикали воробьи. Приютские дети всё больше времени стали проводить в уличных забавах. Однажды в качестве жертвы своих игр они выбрали старого мечника. Хромой старик с уродливым шрамом на лице ассоциировался у них со страшным пиратом. Они гурьбой бегали за ним, прятались за углами построек, а потом забрасывали снежками и убегали кто куда, чтобы снова начинать свою охоту.

Вэй сначала сердито отгонял их, но это только раззадоривало малолетних сорванцов. Он понял – покоя ему не найти, и решил сменить тактику. Выждав, когда очередной раз они приготовятся к атаке, он бросился им навстречу и с боевым кличем стал забрасывать охапками снега. Малышня завизжала, но не убежала, как всегда, а стала дружно отбиваться от «пирата» снежками, но тут ему на помощь пришёл дядька Волчок, и снежная перестрелка превратилась в баталию. Все дружно хохотали и подняли такой шум, что на улицу выскочили только что приехавшие из больницы Андрей с Дашей.

– Наших бьют! – крикнул Андрей и, заняв сторону Вэя и Волчка, стал забрасывать сорванцов снежками.

– Ах так! – задорно крикнула девушка и вступилась за ватагу озорников.

Почувствовав поддержку, малышня пошла в атаку. Вэй сгрёб их в охапку и завалился в кучу собранного во дворе снега.

– Куча мала! – загалдела ребятня и бросилась в свалку.

– Всё! Сдаюсь! – поднял руки Вэй, выбираясь из снега. – Разбойники, – засмеялся он. – Пошли все ко мне! – позвал он ребятню, – будем трубку мира курить!

– Ура! – заликовали дети и потопали за стариком.

Когда Даша с Андреем заглянули к старому мечнику, то увидели его в окружении притихших озорников, которым он рассказывал сказку о добрых тайпинах и злых маньчжурах.

Решив не мешать, они тихо покинули берлогу старого Вэя и вышли на улицу, где прямо у дверей столкнулись с Леонидом Гобято.

– Вот ты где! – обрадовался изобретатель, – я уже где только не был. И в гостинице, и у Ивантеева, теперь здесь.

– Ты когда приехал? – стиснул друга Андрей.

– Вчера вечером. На ночь беспокоить не стал, а с утра гоняюсь за тобой по всему городу.

– Так уж и по всему, я почти целый день здесь. Правда, ездили с Дашей в больницу. Но это пару часов – максимум. О, извини, я вас не представил: Дарья Илларионовна Полетаева, дочь попечителя этого приюта; поручик Гобято Леонид Николаевич, мой друг, талантливый инженер и изобретатель.

– Можно просто Даша, – улыбнулась Дарья Илларионовна и протянула Леониду руку. – Андрей Иннокентьевич, что же вы держите своего друга на холоде? Зовите в дом, будем пить чай, – и, грациозно развернувшись, направилась к хозяйскому особняку.

За столом Леонида было не узнать. Всегда сдержанный и немногословный, он целый вечер сыпал шутками и рассказывал забавные истории. Даша слушала его, тепло улыбалась и подливала чай. Когда она нечаянно коснулась его руки, он покраснел, смутился и чуть не опрокинул чашку.

Крепко вас зацепило батенька, радуясь за друга, подумал Андрей. А что, хорошая получилась бы пара…

– А ты знаешь, кого я сегодня видел? – прервал его размышления Леонид.

– Кого?

– Марину.

– Она что, в городе?

– Уже месяц. Вернулась сразу после развода. А ты не знал?

– Что же ты сразу не сказал? – Андрей отложил салфетку. – Извините, Дарья Илларионовна, Леонид, я должен срочно покинуть вас.

– Андрей, постой! – пытался остановить его Леонид. – Дарья Илларионовна, как же так?

– Успокойтесь, Леонид Николаевич, если наш Андрей Иннокентьевич что решил – его не остановить. Надеюсь, вы никуда не спешите?

– Что вы, Дарья Илларионовна, как можно?

– Тогда будем пить чай, а вы мне расскажите о Марине, из-за которой мы только что потеряли господина Лопатина.

Через час Андрей стоял у дверей квартиры Марины.

Пронзительно затрещал звонок, оповещая хозяйку о гостях.

– Минуту, – послышался голос за дверью. – Ты?

Все заготовленные слова вылетели из его головы.

– Я. Пустишь?

– Входи.

Он переступил порог и огляделся: всё было по-прежнему. Та же обстановка, те же портьеры, даже абажур над столом в столовой.

– Это – тебе, – спохватился он, передавая букет цветов.

– Розы? Не забыл мои любимые цветы?

– Не забыл.

Она хотела ещё что-то сказать, но он решительно шагнул вперёд и закрыл её рот поцелуем.

Она уронила букет, встала на цыпочки и обхватила его шею руками. В этом поцелуе были и страсть, и раскаяние, и ответы на все незаданные, да уже и ненужные вопросы.

Он подхватил её на руки и понёс в спальню.

Она пыталась что-то сказать.

– Потом, всё потом, – шептал он, горячо целуя её и освобождая от непослушного платья.

Вслед полетели его сабля, мундир и рубаха.

– Чулки.

Она потянулась к поясу.

Гора пышных подушек, освобождая место, разлетелась по комнате.

Его нетерпеливая ладонь прошлась по её смуглой груди с предательски набухшими сосками. Ненасытные губы, поочерёдно целуя, накрыли их. Она откинула голову и тихо застонала. А его рука уже устремилась вниз. Туда, где, пылая огнем и истекая соком, нетерпеливо томилось её сокровище. Ладонь накрыла черный мысок вьющихся волос, пальцы нырнули внутрь. Она вздрогнула и подалась навстречу. Горячая волна ударила в голову и покатилась через грудь, по животу, ниже, пока не коснулась набухшего от возбуждения лона. Она томно застонала и потянула его к себе.

– Иди ко мне…

Окружающий мир потерял для них значение, остались только он и она. Подчиняясь великому первобытному чувству, накрывшему их с головой, они растворились друг в друге, став единым, стонущим, кричащим, рычащим целым. Одновременный взрыв эмоций и общий стон стали кульминацией.

Ещё несколько минут они лежали среди смятых простыней, не в силах произнести хоть слово. Он провёл рукой по её бедру, спине, остановился возле лопаток и потянулся к её плечу губами. Она прижалась к нему и затихла.

– Я ждала тебя, а ты все не шёл.

– Я тоже скучал, – тихо ответил он и прижал её к себе.

На масленицу он уговорил её ехать кататься. В двух километрах от моря, в распадке, местный купец затеял масленичные гуляния: залили горки, поставили столбы с призами и соорудили чучело Зимы.

День выдался солнечным и морозным. На всём обозримом пространстве толкался народ, рвали меха тальянки, пели песни и водили хороводы румяные молодицы и удалые молодцы. С ледяных горок под громкий хохот скатывались поезда саней с гроздьями смеющейся молодёжи, и всюду продавали блины: блины с маслом, блины со сметаной, блины с мёдом и вареньем, блины, блины, блины… Тут же торговали петушками на палочке, наливали сбитень и горячий чай, а любителям – и что покрепче. Всё гудело весельем.

Они выбрались из саней и окунулись в водоворот народного гулянья. Выпили по кружке горячего сбитня, съели по блину с мёдом и угодили под снежное сражение, устроенное десятилетней мелочью. Холодный снежок попал Андрею в лицо – он рассмеялся, слепил такой же и включился в баталию.

Марина храбро бросилась ему на помощь, но коварные мальчишки закидали их снежками и, радостно празднуя победу, унеслись искать новую жертву.

– Варнаки, – ухмыльнулся Андрей, отряхивая от снега разгорячённую потешным сражением спутницу.

Хулигански улыбнувшись, он, как бы невзначай, сунул ей за шиворот щепоть снега. Она взвизгнула, влепила снежок в его довольную физиономию и бросилась наутёк.

– Ах, ты ж! – вытер лицо Андрей и бросился за обидчицей.

Она радостно хохотала и отбивалась.

Потом они катались с горки и участвовали в массовом хороводе вокруг чучела Зимы. День пролетел весело и незаметно. Собрались возвращаться.

Когда уселись в сани, она взяла его под руку и прижалась к плечу.

– Боже, как хорошо.

– Не замёрзла? – участливо спросил он.

– Нет.

– А почему щёки белые? Давай-ка потрём их варежкой.

Она подставила ему примороженные щёки и закрыла глаза. Он не удержался и поцеловал её. Сначала в щеку, потом в носик, потом в покрытые инеем ресницы, потом в тёплые, сладкие от мёда губы…

– Что ты делаешь? – прошептала она.

– Отогреваю тебя. А что, не нужно?

– Ещё как нужно.

И, обхватив его за шею, прильнула губами к губам…

Глава 7

В дверь гостиничного номера постучали.

– Входите, – крикнул Андрей, вынимая пистолет.

На пороге нарисовался портье.

– Господин поручик, на ваше имя пришла срочная телеграмма.

– Мне? Срочная? От кого?

– Не могу знать, ваше благородие.

– Сейчас спущусь.

Андрей закрыл за собой дверь и потянулся за мундиром.

Гостиница «Европейская» считалась «с претензией», поэтому поощряла такие новшества, как собственный телеграфный аппарат.

Андрей спустился на первый этаж и прошёл за услужливым портье в специально оборудованную комнату.

– Поручик Лопатин, – представился он телеграфисту.

– Один момент, господин офицер, – солидно кивнул телеграфист и достал папку с корреспонденцией, – извольте.

Андрей развернул телеграфную ленту.

«ЛЮ РАНЕН ЗПТ СРОЧНО ПРИЕЗЖАЙ НУНГАТУ ЗПТ ПОДРОБНОСТИ НА МЕСТЕ ТЧК ХЭДА ТЧК».

Андрей повертел ленту в руках. Гонца с посланием о благополучном прибытии во Владивосток он отправил три месяца назад. При этом сообщил, что ему придётся задержаться во Владивостоке на неопределённый срок. Отряду его казаков, по его же просьбе, предоставили месячный отпуск, и они разъехались по станицам. С ним остался только Санька Волчок и два китайских разведчика. Вероятность того, что мастер может связаться с ним посредством телеграммы, не оговаривалась. Но Хэда – дядька непредсказуемый, и с учётом беды, которая случилась с генералом, вполне мог воспользоваться телеграфом как экстренным способом связи.

Что делать? Ехать к Ивантееву! Одна голова хорошо, а две лучше.

– Какая Нунгата, Андрей! Это же другое государство! Как ты туда поедешь?

– Как русский купец, – предложил Андрей, – легенду ты мне придумаешь.

– Да кто тебя отпустит?

– Но ситуация-то критическая!

– Кто знает, чтó там случилось?

– Хэда бы зря телеграмму присылать не стал.

– Да, Лекарь – дядька серьёзный. А вдруг это засада?

– У тебя паранойя.

– Хорошо, допустим, полковника Смирнова я уговорю, а что делать с Гродековым?

– А если на кону стоит вся наша затея с отрядом Лю Даньцзы? – вопросом на вопрос ответил Андрей.

– Были бы на месте твои казаки – ещё куда ни шло! А так… – сбавил обороты Ивантеев. – Ну с кем ты поедешь?

– Возьму Волчка и тех двух китайцев, что мне дал Хэда.

– Не нравится мне всё это, – скривился Ивантеев.

– Тут ходу три-четыре дня в одну сторону, – продолжал давить Андрей.

– Не уговаривай!

– Ты предлагаешь сидеть сложа руки?

– Ничего я не предлагаю, – огрызнулся Ивантеев.

– И я про то, – кивнул Андрей, – а должен предложить.

– Откуда ты взялся на мою голову! – тяжело вздохнул Ивантеев. – Сиди в номере, а я поехал к начальству.

В Нунгату решили ехать через Уссурийск. До него добраться поездом, взять в казармах тройку лошадей, а дальше ехать по зимнику на санях. Вечером уже сидели в поезде, а с утра пораньше выехали в Нунгату.

Утро выдалось морозное. Скрипел под копытами снег. Слева за покрытыми белым лесом холмами расплывался дымкой розово-красный рассвет. Сани весело катились по накатанной колее. Она то петляла меж лесистых холмов, то шла берегом реки. Справа и слева мелькали сосны, покрытые шапками сверкающего снега. Между их заиндевелыми стволами разбегались многочисленные следы птиц и зайцев.

Андрей накрыл ноги медвежьей шкурой и наслаждался природой. Лошади повернули к реке и весело понеслись по накатанному руслу, поднимая за собой снежную пыль.

Под шутки и весёлые разговоры пересекли границу с Китаем. Позади осталась бóльшая часть пути. Решили сделать остановку на придорожном постоялом дворе, а уже с утра пораньше двигаться дальше.

Это был большой дом с просторным двором и конюшней. И хоть на китайский манер он и назывался фанзой, выглядел вполне достойно и имел не только вместительный обеденный зал, но и приличные гостевые комнаты.

Поручив хозяевам разбираться с лошадьми, гости шумно ввалились в жарко натопленное помещение и, сбросив тулупы, уселись за длинный стол.

Хозяин выставил запотевшую бутыль «разговорной воды», широкую миску квашеной капусты с брусникой и чашку груздей с лучком и сметанкой.

С мороза и дня пути в санях ханша [11], настоянная на живице, показалась бальзамом. Выпили по стопке и закусили груздочком. Хорошо!

Пока тушилось мясо, приняли ещё по соточке. Тепло волной покатилось от головы по груди к ногам, согревая промёрзших путешественников. После этого фанза показалась райским уголком.

Ужин прошёл за занятной болтовнёй, но усталость взяла своё – пора спать.

Хозяин предложил две комнаты на втором этаже, но Андрей хмельно мотнул головой:

– Нет, мы все в одной.

Когда в комнате гостей все стихло, хозяин взял фонарь и вышел за ворота. Из недалёкого леса мигнул и погас ответный огонёк. Через несколько минут из темноты появился конный отряд из десяти хунхузов.

– Погаси свет, Чен, – буркнул один из приехавших, – эти здесь?

– На втором этаже.

– Веди! – И, обернувшись к подельникам, бросил: – Пятеро здесь, остальные со мной!

Стараясь не скрипеть половицами, бандиты поднялись на второй этаж.

Один сунул лезвие ножа в дверную щель, поддел крючок и осторожно надавил. Дверь, чуть скрипнув, приоткрылась. Готово. Бесшумные тени скользнули внутрь. Стоявший позади хозяин фанзы, желая угодить хунхузам, поднял лампу повыше и…

Темноту разорвал грохот выстрелов. Сгрудившихся в дверном проёме бандитов отбросило назад. Огонь в упор из трёх маузеров и двух парабеллумов – не шутка.

– Санька! Страхуй из окна! Остальные за мной! – крикнул Андрей и рванул вниз.

Он был уже у входных дверей фанзы, когда из окна второго этажа ударил Санькин карабин. Оставшиеся во дворе бандиты оказались опытными волчарами. Среагировав на выстрелы Волчка, они грамотно заняли позиции и открыли ответный огонь. Окно брызнуло остатками стекла. Андрей был уверен, что бандиты пасут дверь, поэтому не бросился в неё напролом. Он и китайцы Хэда встали по сторонам дверного проёма.

– Давай! – скомандовал Андрей.

Дверь резко распахнулась, и по бандитам ударили выстрелы двух маузеров. Воспользовавшись секундной заминкой хунхузов, Андрей рыбкой нырнул на улицу и ушёл перекатом вправо. Надёжные пистолеты легли в ладони, пальцы нажали курки. Десять ударов сердца, и с бандой было покончено…

Ещё во время ужина Андрей обратил внимание на чрезмерную суетливость хозяина, поэтому приказал китайцам Хэда и Саньке притормозить с выпивкой. Поддерживая друг друга и пьяно икая, они поднялись в отведённую комнату. Когда дверь за хозяином закрылась, заняли позиции и затихли. Волчок стоял у окна и следил за двором. Он видел, как хозяин фанзы выходил за ворота и, размахивая фонарём, подавал кому-то сигналы.

Андрей задумчиво смотрел на остывающие трупы бандитов.

– Странное нападение. О том, что мы едем в Нунгату, знали только те, кто со мной, и Ивантеев. От Сергея Вячеславовича утечка исключена. В казармах о цели нашего пути не знали. Тогда что это? Примитивный грабёж? Хозяин с местными хунхузами трясут проезжих купчишек, а на нас нарвались случайно? Хотя почему случайно? Груза у нас с собой нет, одеты хорошо, едем в направлении Нунгаты – можно предположить, что за товаром. Видимо, наводчик подумал, что мы при деньгах, вот и решился. В любом случае, нужно ждать утра. Санька, ты нас завтра везёшь, ложись спать, а мы втроём делим ночь на двухчасовые вахты. Первые два часа – мои.

Глава 8

Утро встретило путешественников ярким солнцем и голубым, высоким, почти прозрачным небом. И лишь у самого горизонта копилась чёрная туча. Следы ночного побоища уже убрали и присыпали песком. Тела бандитов и хозяина фанзы унесли. Только красные глаза хозяйки и хмурые лица прислуги говорили о ночной трагедии. В такой обстановке завтракать не хотелось, поэтому решили не задерживаться.

До Нунгаты оставалось чуть больше тридцати вёрст. Тронулись. И снова замелькали покрытые сверкающим снегом деревья, поскрипывая, шелестели полозья, мельтешил хвост бегущей впереди лошади. Андрей запахнул тулуп и задремал.

Далеко на горизонте появилась тёмная туча и стала быстро нагонять их.

– Похоже, буран догоняет, – крикнул Андрею Санька и погнал лошадей.

– Может, мимо проскочит?

– Может!

Дорога вильнула и спустилась на реку. С двух сторон к берегам подступали высокие, поросшие густым лесом холмы. С вершины одного из них, петляя в чащобе, спускалась протоптанная лошадьми тропа. Она огибала чащу и выскакивала у самой излучины.

В конце тропинки копошился десяток конных хунхузов. Дозорный с холма махнул рукой.

– Едут! Четверо!

Бандиты потянулись за карабинами. Главарь коротко бросил:

– Отставить! Брать живыми!

Лошади неслись галопом, поднимая за санями снежный вихрь.

– Небо, ваш бродь…

Андрей оглянулся. Тёмно-синяя, почти чёрная туча настигала их. Здесь, на реке, ещё было тихо, но на холмах уже выл, кружил ветер, сметал с кустов снег и гнул тонкие вершины деревьев. Надвигалась снежная буря.

И тут из прибрежных кустов выскочили вооружённые всадники. Взметая копытами снег, они помчались наперерез саням.

– Ваш бродь, стреляйте! – крикнул Волчок, нахлёстывая лошадей.

– Нет, Санька! Их всего десять, а я хочу понять, что это за охота такая. Сначала на фанзе, теперь здесь… Гони! Пусть втянутся в погоню! Вон развилка! Давай к лесу!

Кони вихрем взметнулись на пологий холм. А там творилось нечто.

Ветер выл и буранил, взметая и кружа тучи снега, швыряя в лицо холодные иглы.

Санька выругался:

– Ни хрена не видно! Погоня не отстала?

– Нет, – стараясь перекричать рёв ветра, отозвался Андрей, – сзади кони ржут, значит – не отстают!

– Погодка, как по заказу! Хунхузам по нам в такой буран стрелять – только патроны переводить! Главное, чтобы не отстали, – отозвался Волчок.

Показался лес.

– Давай туда! – приказал Андрей.

Заскочили под деревья, остановились. Сани развернули поперёк тропы.

– Здесь потише, – крикнул Андрей, – доставайте карабины!

С реки донеслось лошадиное ржание.

– Лишь бы не потеряли след, – сказал Андрей, отогревая дыханием замёрзшие руки.

– Не потеряют. Я специально на повороте коней придержал, там не колея, а целая дорога должна остаться. Нужно очень постараться, чтобы её не заметить.

– Тогда порядок, – отозвался Андрей, прикладываясь к карабину.

– Ну, милости просим, – почему-то шёпотом проговорил Санька и поднял ствол.

Китайские охранники разошлись по сторонам и грамотно заняли позиции.

Всадники метнулись к саням разом. Разгорячённые скачкой и ослеплённые снежной бурей кони вынесли их прямо под выстрелы. Дружный стук карабинов разорвал воздух, и кони преследователей, потеряв седоков, заметались.

– Все? – спросил Санька.

– Сейчас посчитаем, – отозвался Андрей, – должно быть десять.

– Тогда все, – пересчитал тела Волчок. – О! Один шевелится. Добить?

– Я тебе добью! Пробегись по остальным, собери оружие. Будь осторожней, вдруг кто мёртвым прикинулся.

– Буду, – буркнул Волчок и побежал собирать оружие.

Тем временем Андрей присел возле придавленного лошадью подранка. Тот сломал ногу, а убитая лошадь придавила её. Было видно, что это приносит раненому невероятные страдания.

– Помочь? – участливо спросил Андрей. Хунхуз недоверчиво посмотрел на него. – Помогу. Слово офицера. Расскажешь, почему вы напали на нас?

– Расскажу, – без рисовки ответил раненый. – Нам заказали захватить или убить офицера. За живого обещали заплатить вдвое. Если бы я не пожадничал, то кончили бы вас ещё на реке.

– Так ты среди них, – Андрей кивнул на трупы хунхузов, – был главным?

– Был.

– На фанзу приезжали тоже твои люди?

– Мои. Тут до Нунгаты всего две дороги: либо через фанзу, либо по реке. Мы вас ждали и там, и там.

– А откуда знали, что я поеду?

– Нам сказали, что тебе выслали телеграмму и ты обязательно направишься в Нунгату.

– А если бы нас было не четверо, а больше, например взвод?