Ныбуты. Книга 1. Луиза

Оставив немного денег и, пообещав иногда навещать, мать развернула лошадь и двинулась ночью в обратный путь.

По дороге с ней случилось несчастье. В темноте, лошадь, не заметив ямы, споткнулась и повредила себе ногу. До дома они дошли, но больше в дальний путь отправляться не было никакой возможности.

Так была предрешена судьба Луизы на несколько лет.

Глава 3

После того как Луиза скрылась в цирковом шатре жизнь на площади возобновилась и все наполнилось пением, ржанием, разговорами и смехом.

Люди, доев остывшую еду, стали заниматься привычной работой бродячих артистов. Кто-то повел купать лошадей на местную речку, а еще надо было развешивать по городу афиши которые гласили, что: «Сегодня и целый месяц на арене цирка будут выступать клоуны, наездники на лошадях, воздушные гимнасты, акробаты и тяжелоатлеты, а так же дрессированные собаки и коты. А „гвоздем“ программы будут львы и тигры.»

– Мама, посмотри! – снова высунувшись из окна, сказал наш юный друг, которого звали Алекс.

– Что? – спросила мать, не отрываясь от вышивания.

– Сегодня будет цирковое представление, а ты обещала меня туда сводить, если буду хорошим. Я весь день старался!

– Конечно, мы пойдем туда. А разве обязательно идти сегодня? Тетя Анна сказала, что цирк пробудет целый месяц.

– Мама! – воскликнул малыш. – Если мы не пойдем сегодня, то завтра я умру.

– Нельзя говорить так. – с упреком ответила женщина. – Сейчас мне кажется, что ты капризничаешь.

– О нет, милая мамочка! – быстро ответил мальчик, – Тебе послышалось. У тебя самый послушный сын на свете.

– Мда… – задумчиво произнесла женщина. – Придется вести самого послушного сына на представление.

– Ура! Ура! – захлопал Алекс.

– Только надо выйти пораньше, чтобы занять поближе места. – предупредила мать.

– Я хоть сейчас готов.

– Собираться будем через час.

Через два часа, Алекс с мамой, одетые в парадные костюмы, вышли из дома.

Со всех концов маленького города люди стекались к главной площади. Присоединившись к этому потоку, женщина с ребенком «плыли по течению», то и дело, раскланиваясь с друзьями, приятелями или знакомыми.

Такие знаменательные события были редкостью и понятно, что каждый старался попасть на представление в первый же день.

Тяжелее всех на этом празднике было городовому. Он стоял в белой парадной форме посередине площади красный от напряжения и усталости и пытался регулировать людской поток.

– Дама! – кричал он. – Возьмите за руку ребенка, он потеряться может, а мне придется отвечать.

– А Вы куда идете, дедушка? – продолжал он. – Еле ходите с палочкой, а все туда же, на цирковое представление.

«Что им всем дома не сидится? – мысленно продолжил городовой. – Дома хорошо, тихо, из палисадника петуньей пахнет, на ужин – пироги с рыбой и рюмкой черноплодной наливки. Красота! Потом лечь тихо на диван с газеткой, прикрыться от лампы и сладко-пресладко дремать… А тут стоишь как пугало на огороде и боишься, что беспорядки начнутся за которые уж точно начальство по голове не погладит.»

Алекс с мамой, взяв билет, направились к входу, который сверкал и переливался, приглашая зрителей. Мальчик с благоговейным трепетом вошел в цирк и, расположившись на свободных местах, во втором ряду, начал все осматривать.

Внутри купол цирка был темно-синий с голубыми звездами, под которым висели канаты и веревочные лестницы, а арена покрыта алым плюшем.

– Как же мне тут нравится! – со вздохом произнес Алекс. – Так интересно быть циркачом.

– Это непросто.

– Почему?

– Потому что артисты бродячего цирка как ветер. Сегодня здесь, а завтра там. И не могут иметь самых примерных в мире сыновей, – с легкой иронией произнесла женщина. – Ведь самые лучшие мальчики должны учиться в школе, а для этого необходимо жить на одном месте.

– Пока ждем представления, я расскажу тебе сказку, – продолжила мать.

– В одной стране высоко в горах, скрытая от посторонних глаз, находилась необычная пещера, в которую слетались ветры со всего света. В ней они отдыхали и набирались сил. Здесь находили приют и легкие, нежные, летние ветерки, приносящие радостное облегчение в жаркие дни, и попутные ветры, помогающие на море и на суше. Не обходили стороной это место и мощные, ураганные ветры, тянущие за собой темный шлейф, образующийся от криков и стонов погибающих от смерчей.

Отсюда все они и вылетали на работу.

Однажды один из этих ветреных товарищей – Майский, пролетая мимо горной деревушки, случайно заметил кем-то оброненную, прелестную, расшитую бисером и лентами дамскую сумочку. Это чудесное творение рук человеческих как нежная лилия, выброшенная на свалку, лежало на пыльной дороге, и было так трогательно и беззащитно, что Майский ветер, не удержавшись, взял, еще не зная для чего…

Нашему другу пришлось изрядно попотеть, прежде чем он придумал, как летать с такой ношей.

Вернувшись в горную пещеру и почувствовав на себе восхищенные и немного завистливые взгляды товарищей, Майский Ветер страшно возгордился. И с той поры они стали неразлучны.

Спустя время ветер стал слышать порицания в свой адрес.

Дело в том, что сумка «тяжелым камнем» висела на шее. У него появилась одышка и за спиной звучали пересуды о том, что он уже не легкокрылый Майский Ветер, а последнее дыхание осени.

Тогда пред ним встала трудная задача: сделать выбор между свободным полетом и непосильной, но прекрасной ношей…

С грустной печалью в ветреных глазах вернув прелестную подругу на прежнее место, он взмыл, обретя прежнюю легкость.

И когда ветер вспоминает об этом, то в Мае наступают «черемуховые холода» как снегом засыпая все белыми лепестками цветков…

– Красивая сказка. – сказал Алекс. – Но что это? Я – «тяжелая ноша»?

– Для кого тяжелая, – с улыбкой ответила мать, – а для кого и любимая! Есть такая поговорка, что «своя ноша не тянет»…

– А все-таки жалко, что Ветру пришлось оставить сумочку.

– Конечно, – согласилась мать, – но так бывает…

В это время все приготовления на арене закончились, и в воздухе повисло напряженное ожидание.

Послышалась какофония звуков, музыканты в оркестре настраивали свои инструменты. Потом все стихло, и грянула музыка. Одетые в яркие, блестящие костюмы циркачи выходили походкой победителей. Их тяжелый труд остался там за кулисами, а публике они должны дарить радость.

Что это было за представление!

Маленькие собачки решали примеры, коты ходили по канату, воздушные гимнасты выполняли такие пируэты под куполом цирка, что от них начинала кружиться голова. Клоуны ездили на одноколесных велосипедах и смешили публику. Было очень интересно, но все ждали «коронного» номера программы: выступления Луизы с хищниками.

Первое отделение закончилось, и объявили антракт.

– Когда же начнется вторая часть? – ерзая на кресле, спросил Алекс.

– Потерпи, дружок, – ответила мать.

– Мама, а что в цирке делает наш городовой?

– Он на работе, сынок, – продолжая раскланиваться, произнесла мать, – ему положено следить за порядком и поэтому каждое представление обязан быть здесь.

– Вот это да! – вскрикнул мальчик. – Как ему повезло! Он каждый день будет смотреть представление.

– Ты думаешь это ему интересно?

– Мне было бы очень!

За время антракта арену превратили в большую клетку. Наконец зазвучала музыка, объявляя о начале представления.

«Начинается самое опасное, – думал стоящий неподалеку от Алекса с мамой городовой, – надо быть начеку. Если что случится, то надо стрелять один раз вверх чтобы не допустить паники, а уж потом в этих кошек. Таковы инструкции вышестоящего начальства которому видней куда и как стрелять… Может все обойдется и я смогу после представления спокойно отужинать?…»

В тишине раздалась барабанная дробь и на арену начали выпускать хищников, садившихся на приготовленные тумбы.

Снова все стихло, и вновь раздалась барабанная дробь.

В клетку зашла Луиза, одетая в черное обшитое блестками платье до пола. Вошла так, словно исполнит для зрителей танец и что это будет – неизвестно. То ли как розовое вино, фламенко, то ли глубокое, выдержанное с переливающимся послевкусием танго. Танец с хищником – смертельно красиво. Подобно опытному ныряльщику за жемчугом, когда тот многое знает и умеет, но в любой миг может не хватить сил, дыхания или просто остановиться сердце, Луиза, зная о силе своего дара, каждый раз с трепетом в груди заходила в клетку. Старые циркачи говорили что, если трепет исчезнет и артист станет спокойным и самоуверенным, то может все плохо закончиться.

«Добрый вечер, – мысленно поздоровалась с хищниками Луиза, – я рада вас видеть. Если хотите поужинать, то придется поработать. Я, как и вы сижу в клетке на потеху публике и зарабатываю свой хлеб не потом и кровью, а жизнью. Хотя я не жалуюсь. Давайте работать, – завершила свой монолог Луиза.»

И началось то чего все с нетерпением и не напрасно ждали.

Это было восхитительно. Тигры прыгали с тумбы на тумбу, перемахивали через тросточку, Луиза ложилась на лежавших хищников, а в конце все же был танец с матерым тигром, как собачка преданно смотрящим циркачке в глаза.

Когда хищников увели с арены и Луиза вышла на поклон, то цирк взорвался от аплодисментов и криков: «Браво!»

Зрители забрасывали хрупкую Луизу, стоявшую в огромной клетке, цветами и конфетами, а она старательно улыбаясь, отрешенно думала о том, что может когда-нибудь выйдет отсюда и у нее начнется другая жизнь, хотя иной она пока не представляла.

Когда все закончилось и Алекс с мамой вернулись домой, то возбужденный ребенок не мог успокоиться и заснуть.

– Я не хочу, и не буду спать, – канючил Алекс.

– Если не будешь спать, то сон обидится и уйдет, а ты никогда не сможешь заснуть, – пытаясь уложить ребенка, говорила мать.

– Ха-ха-ха! – засмеялся малыш, – так не бывает, потому что все умеют спать.

– Неправда, – ответила женщина, – некоторые взрослые не могут заснуть. Наверное, в детстве им не объясняли, что сон обижать нельзя.

– Тогда расскажи сказку про это.

– Хорошо слушай.

– В незапамятные времена в одном темном, дремучем лесу неподалеку от старого дуба жила семья медведей. Папа-медведь огромного роста с добродушными карими глазами, мама-медведица с глазами темного шоколада и медвежонок с глазами молочного шоколада ничем не отличавшийся от своих сверстников.

Малыш был непоседливый и непослушный. Родители очень расстраивались из-за этого, но тому все было нипочем. Дети в медвежьих семьях рождаются зимой и перед своим первым днем рождения должны укладываться в спячку. Мама и папа старались как можно больше рассказывать сыну о жизни медведей. И все было хорошо до тех пор, пока медвежонок не узнал, что во время своего дня рождения нужно спать. Он страшно возмутился и от этого его глаза из молочных превратились в темно-шоколадные… Отказавшись ложиться спать малыш сказал, что будет дожидаться свой первый день рождения.

Наступило время спячки, и медведи полезли в берлогу, с надеждой оглядываясь, что их сын одумается. Но не тут-то было. Медвежонок, гордо задрав мордочку начал прогулку вокруг берлоги. Вприпрыжку сделав первый круг, он решил ходить степенно, но от неожиданности остановился. Перед ним стоял огромный медведь с красными злыми глазами. Это был шатун. Маленьким медвежонком он тоже не хотел ложиться и сон, обидевшись, ушел… С тех пор шатун так и ходит всю зиму без сна пугая всех в округе. Родители, конечно, рассказывали об этом, но медвежонок считал, что это глупые сказки. Страшно испугавшись, он побежал изо всех сил. Несколько раз споткнувшись, вбежал в берлогу, немного косолапя. И с разбегу прыгнув между родителями, мгновенно заснул. После этого он стал послушным-препослушным и вовремя ложился спать.

«Ребенок-то мой заснул, – удовлетворенно подумала мать.»

Глава 4

Жизнь на дальнем хуторе Луизе поначалу показалась очень тяжелой. Старуха саамка, которая казалась угрюмым и нелюдимым человеком старалась жить, не нарушая целостности природы. Воду брала берестяным ведром из лесного ручья, питалась ягодами, грибами и орехами. Раз в неделю в проезжающей автолавке покупала хлеба.

Луизу старуха заставляла с утра до вечера собирать ягоды и лекарственные травы. Вскоре она стала смягчаться и даже по-своему привязалась к девочке, так как никого из родных у нее на этом свете не было.

Саамка знала травы и лечила людей, которые обращались к ней. Но к удивлению Луизы бралась лечить не всех.

– Чтобы был добрый хлеб нужно посадить колос, ухаживать и не давать вредителям его съесть. – объясняла она. – Чтобы человек выздоровел нужно убить в себе уныние и неверие.

– Но ведь ты лечишь людей травами, – не понимая сказанного, удивлялась девочка.

– Конечно, – смиренно отвечала та, – да только должно быть желание жить. Без этого никакие травы не помогут. Если человек хочет жить дальше, то они будут опорой в выздоровлении, – продолжала старуха.

– Ты же говорила, что есть очень сильные травки, – недоумевала Луиза.

– Да, они все такие. Только от разных болезней. И пить одного по полглоточка, а другого по полковшика. Вот смотри. – продолжала саамка урок. – Если болит ухо, то нужно взять три горсти корней малины выкопанных осенью, залить половиной берестяного ведерка горячей воды, настаивать от заката до восхода, процедить и пить по неполному ковшику утром и вечером четыре раза по семи дней. А при кашле нужно взять горсть тысячелистника и горсть цветков календулы, залить ковшиком кипятка, подождать пока остынет, а потом, процедив, пить по глотку утром и вечером, пока кашель не уйдет.

И она терпеливо повторяла названия трав, чтобы девочка запомнила.

– Бабушка, – допытывалась Луиза, – а, если ты так много знаешь, то никогда не умрешь?

– Почему?

– Плохо, когда умирают.

– Не знаю, плохо или хорошо. – ответила саамка. – В природе так заведено, и не нам решать.

– Я хорошо пожила. Старалась природе не мешать и людям добро приносить. Знаний за всю жизнь поднакопила, а теперь еще и подарок получила. Тебе могу все передать. – улыбаясь одними глазами, говорила старуха. – Если бы я вечно стала жить и с тобой, деточка, не поделилась, то в конце и с ума сошла. Нет уж! Лучше когда мой срок придет, я с чистой душой к праотцам отправлюсь. Найду чем заняться.

– Если ты умрешь, как же я жить буду? – спрашивала Луиза. – Ведь матушка давно не приезжала. А я туда дороги не знаю, да и пешком мне не дойти.

– Не думай об этом, деточка. – успокаивала её старуха. – Когда почувствую, что мой срок близок, то что-нибудь придумаем. У каждого дня свои заботы. Посмотри, птица своих подросших птенцов сама из гнезда выпихивает, чтобы научились, и летать, и еду добывать. Так и мудрая мать не должна детей держать у своей юбки, а то ничего путного не получится. А пока я тебя многому должна научить.

– Родившись маленькой и хилой, – продолжала старуха, – взамен крепкого тела ты получила дар, которому позавидовали бы многие. С его помощью можно получить деньги, славу и власть, а можно приносить добро людям. Ты же вылечила свою сестру и всем помогала.

– Но люди оказались злы и не помнили добра, которое я делала для них.

– Главное быть честным перед собой, деточка, – со вздохом произнесла саамка, – вот тогда и умирать не страшно. А люди… Грибы бывают съедобные и нет. Мухоморами, которыми лоси лечатся, люди отравиться могут. Если все были хорошими, то между собой переругались бы. А так каждый на своем месте.

– Ох, бабушка, – вздохнула девочка, – вечно ты какими-то загадками говоришь. Я тебя иногда понимаю, а то совсем нет. Это у тебя, наверное, оттого, что ты далеко от людей живешь.

– Не всегда я здесь жила, деточка, – ответила старуха. – Было время, когда и я среди людей жила.

– Расскажи бабушка.

– Хорошо, слушай. Жила я недалеко от того места откуда ты родом. Когда исполнилось двенадцать лет, заболела матушка, через год умершая у меня на руках. Потом, то же самое повторилось с бабушкой, а еще через год и отец отошел в мир иной. Так в четырнадцать лет осталась я круглой сиротой. Чтобы прокормиться пришлось идти в няньки к богатым соседям. Не сладко быть в услужении у людей, которые на тебя как на мелкую букашку смотрят. Моченые ягоды здесь на вольном хуторе слаще десертов недоеденных господами. Родители меня растили в послушании и поэтому, я никогда на судьбу не роптала. Через три года другой сосед посватался, и мы сыграли свадьбу. Видно за все мои лишения прошлые и будущие такой подарок получила. Муж меня чуть не на руках носил, пылинки сдувал. И все делали вместе. Позавидовала моему счастью подруга, у которой недостатка в ухажерах не было. На краю леса жила старуха, к которой и собаки боялись подбегать. Посмотрит на пса своими бесцветными, козьими глазами, так тот, как ужаленный, от нее отскакивает. Вот с её помощью и приворожили мужа. Выгнал он меня в ночь из дома, а ту в жены взял. Я поплакала, да и ушла подальше от людей сюда жить.

– И ты ей глаза не расцарапала?

– Нет. Знать судьба у меня такая. Хоть немного счастья у меня было, так другие иной раз и этого не видят.

– А с ними, что потом было? – пытаясь понять спокойствие старухи, спросила девочка.

– Доходили слухи, что не смог мой муж с этой женщиной жить. Страшно голова у него болела, когда он на нее смотрел. И вскоре она в страшную старуху превратилась. Вся черная душа на лицо вылезла.

– А почему ты не вернулась к мужу, когда он один остался?

– Так может и хорошо, что у нас с ним не сладилось. Приворожить-то не каждого можно, а того у которого зацепки есть.

– А старуха с козьими глазами?

– Та всю округу в такой страх ввела, когда в своей землянке у леса умирала, что много лет люди об этом судачили. Из её землянки такие стоны, ужасные крики и скрежет зубной слышался, что когда все стихло, люди через неделю только отважились туда зайти. А там уж разложившееся тело, по которому мухи и червяки ползали. Видно тяжело и страшно ей было умирать.

– А я вот еще хочу спросить, бабушка.

– Спрашивай, деточка, – ответила старуха, – что знаю – скажу, а уж чего не знаю, то не обессудь. Всего знать невозможно.

– Когда я последний раз пришла к больной, которая потом умерла, – грустно произнесла Луиза, – то смерть там видела. Она сказала, чтобы я уходила и рукой меня потрогала, когда ослушалась.

– А вот это нехорошо, деточка. – с укоризной покачав седой головой, произнесла саамка, размышляя о необыкновенном даре Луизы, позволившем ей со смертью разговаривать. – Если ты видишь её, а человек жить не хочет, то уйди – не стой на дороге, а то и тебя задеть могут. У всех свой срок. Хотя, – добавила она, – раз ты смогла спорить со смертью и выжила… Видно силы в тебе больше чем я представить себе могу.

Так и жили девочка со старухой. Луизе в тот год исполнилось двенадцать лет. Физический труд и простая еда помогли девочке окрепнуть и подрасти. Намного меньше обычных людей она была уже не фарфоровой статуэткой на подставке, а большой куклой, с рост девочки.

То лето было особенно урожайным на малину. В лесу кусты осыпанные ягодами склонялись верхушками до земли, создавая целые пещеры. Можно залезть в такой укромный уголок, лечь на мягкую траву, не глядя срывать душистые крупные ягоды величиной с лесной орех, и есть горстями, чувствуя, что пропитываешься насквозь. Не только Луиза полюбила это, но и все лесные жители повадились лакомиться. Невозможно было предугадать, с кем столкнешься в малиннике. Как-то раз девочка видела гадюку, которая обвив телом веточку, уминала ягоды, жмуря свою узкую мордочку от удовольствия. Над ежиками, стоявшими на задних лапках, Луиза тоже от души посмеялась.

Встав рано утром, когда солнце еще спало, Луиза, умываясь и завтракая хлебом, пыталась понять пойдет ли сегодня дождь. Решив спрятаться, если тот начнется в пещеру, она отправилась за ягодами. В лесу было тихо, свет, пробивавшийся между вековых сосен, мягко стекал по их стволам. Если встать между этими великанами и закинуть голову вверх, то можно почувствовать, как небо сливается с землей. Луиза любила так стоять. Потом девочка, взяв берестяное ведро, стала собирать ягоды. Покончив с этим, решила передохнуть в малиновой пещере. От съеденных ягод и полумрака ее немного сморило, и она задремала. Проснулась от того, что убежище ходило ходуном. Кто-то огромный ел малину, пытаясь обобрать все ягоды на ветках, и для этого всем весом наваливался на кусты. Сидящей внутри было не по себе от ощущения нависшей над собой громадины. Притаившийся ребенок пытался понять, кто этот любитель полакомиться и как выбираться, потому что громадина могла затоптать её. Немного насытившись, зверь зарычал от удовольствия, и Луиза узнала медвежий рев.

Девочка, сначала немного успокоившись, вскоре снова ощутила как холодное, липкое чувство страха вползает в нее и растекается по всему телу. Картинка, нарисованная воображением, как медведь, взмахнув лапой, задевает её, Луизе совершенно не понравилась.

«Так, – подумала она, – умереть мне совсем не хочется. Что бы сказала по этому поводу бабушка Суви? Комар маленький, а любой зверь от него бежит. – голос саамки прозвучал так будто она находилась где-то рядом.

Это значит, что я должна сделать так чтобы он от меня убежал. – продолжала рассуждать девочка. – Легко сказать. А как сделать? Попробую его напугать. – подумала она, чуть не расхохотавшись от такой самоуверенности.»

Выбравшись из укрытия, Луиза увидела огромного медведя, с урчанием поедающего малину. Обернувшись на шорох, зверь недовольно зарычал.

«Уходи отсюда… – мысленно убеждала медведя Луиза. – Если не уйдешь, то, как дам по носу, – неожиданно для себя добавила она.»

Медведь, недоуменно взглянув на девочку, вдруг прикрыл лапой нос и побежал.

Придя в себя, Луиза долго смеялась, вспоминая убегающего на трех лапах медведя. Вытащив из даже не помятой пещерки берестяное ведро, она спокойно пошла домой.

Потом девочка все рассказала старухе.

– Ты подумала, что ударишь его по носу, и он убежал? – переспросила старуха.

– Да.

– Твой дар еще больше пророс в тебе, – произнесла саамка.

– Но я только представила.

– Сегодня ты защищалась, но всем и всегда надо быть осторожным с мыслями и словами. – качая головой, объясняла старуха. – А тебе – особенно.

– Запомни – сказала старая саамка, – ты должна нести добро! Я многому тебя научила и это моя единственная просьба.

Через год старуха чувствуя приближение отхода в вечность, предложила Луизе поехать в город, из которого приезжала автолавка.

Дождавшись машины она, дав денег водителю, попросила пристроить девочку.

Луиза крепко обнялась с бабушкой Суви которая была не хуже родной матери и быстро ушла в машину глотая слезы.

Глава 5

В городе шел дождь. Начавшись еще вечером, лил всю ночь и, видя непрекращающиеся потоки воды, бегущие с неба, казалось, что соприкасаешься с вечностью и находишься где-то на границе этого и другого мира.

«Люблю дождь. – думала, лежа в постели Луиза. – В дождь, как и в тишине слышны свои мысли. Последнее время я стала больше думать наверное старею. – решила она. – Мне часто не хватает бабушки Суви. Вот у нее почти на каждый вопрос был ответ, хотя она не одобрила бы то чем я сейчас занимаюсь. А что плохого в том, что я лежу в кровати с шелковым бельем и еду мне подают на подносе? – продолжала циркачка. – Я же это зарабатываю честным и опасным трудом. Легко советовать делать добро почти всю жизнь, прожив в глуши и не имея никаких желаний. Тогда почему у меня все время «на душе скребут кошки»? Я взрослая женщина и не обязана отчитываться перед давно умершей старухой саамкой.

Взрослая женщина. Тридцать лет. Много это или мало? – продолжала размышлять Луиза. – Мало, если вспомнить, что бабушка Суви дожила до семидесяти, но с другой стороны много, потому что такие маленькие люди как я живут не больше двадцати. Теперь понятно, почему я стала так часто думать. Ладно, надо вставать, делать зарядку и завтракать.»

В это время в цирковом шатре начали пробуждаться люди, которые из-за дождя устроились на ночлег внутри. Пробудившись, они тихо вставали, стараясь не будить товарищей, потому что всегда с пониманием относились друг к другу. Кочевая жизнь была не сладкой, и цирк был их большой семьей. Первые проснувшиеся наведя нехитрый марафет, начали варить кашу. Запах варившейся пшенки поплыл повсюду и проголодавшиеся за ночь люди стали просыпаться. Это было маленькое счастье бродячего артиста: проснуться в сухом шатре, когда идет дождь, от запаха готовящегося завтрака. Ведь часто непогода заставала их в пути.

Наконец все окончательно проснулись и, неспешно позавтракав, начали заниматься своими будничными делами.

Обычно Луизе готовила еду молоденькая девушка с красивым, но ничего не выражающим лицом. В этот день она приболела, и завтрак приготовил юный акробат Штефан, светловолосый юноша с чистыми голубыми глазами, который был влюблен в нашу героиню, искренне думая, что этого никто не замечает.