Откровение А4. фильм в виде книги

– Какое будущее он обещал этим? – быстро спросил я – сложно вставить слово, когда Семён рассказывал про войну.

– Воевать в космосе. Со Стёпой когда-то по бартеру игровыми автоматами за крупный заказ рассчитались. Помнишь, «Восьмое чудо света» в Олимпийском – это он все печатные дела там делал. Игровые автоматы – это компьютерные «Звёздные войны». Ему они на фиг не нужны, Стёпа отвёз их в эти племена, электричество проложил… Та самая речушка его вырабатывает. Так теперь африканцы ничем вообще не занимаются – только играют в «Войны» по сети. А ему всё оставшееся оружие король Чкака подогнал – оно Зулусам и Нгвангийцам теперь ни к чему стало. И Стёпа теперь ездит на танках и охотится на львов, – окончил рассказ Семён.

– Да, давай с Рыбинкиным работать, позвони, когда тираж будет готов, я всё на свои бигборды размещу. – Еремей собирался уходить, я только сейчас обратил внимание: на нём – открытые босоножки и те самые носки перчатки, в которых он снялся для плаката.

– Поведай про свою страсть, сниматься для своей рекламы, зачем тебе это? – возник у меня вопрос, навеянный его носками.

– Как зачем, что ты? Тешу самолюбие, нравится мне! Хорошо получаюсь! Наверное, у меня это, как у поэта или актрисы, – желание увековечить себя с помощью носителя информации. Интересный вопрос… – минуту он смотрел перед собой в никуда. Вернувшись, сообщил: – Ну да, редкий графоман пишет в стол и не хочет быть набранным типографским шрифтом и размноженным тысячными тиражами. Во я даю, сейчас можно конспектировать. – Еремей посмотрел на нас, возможно, ожидая, что мы схватимся за ручки и бумагу. – Или для любой самой бездарной актрисы очень важно засветить чувствительные участки киноплёнки, потом опять же быть размноженной. У меня, думаю, то же самое, я нормальный человек, со слабостями, – я не предполагал, что мой вопрос вызовет у него подобные рассуждения. – А как приятно, едешь по дороге – на пути ты себе встречаешься, большой такой, хороший, на плакате и в носках… Пойду я.

Еремей направился к двери, будто вспомнив что-то, остановился.

– Да, я тут прикинул… Если у вас все такие сотрудники талантливые. И если вы просто так с людьми не сотрудничаете… то, наверное, и бумага для плакатов у вас есть какая-нибудь… эдакая… непростая? – озабоченно спросил Еремей, глядя на косяк за ухом Семёна.

– Мне нравится ход твоих мыслей. Все правильно, – подтвердил предположение Семён.

– Ну… – произнёс Еремей.

– Что – ну? – не понял Семён.

– В чём прикол бумаги вашей? – уточнил Еремей.

– А, вот ты о чём… – Семён на секунду задумался, вероятно прикидывая, что можно говорить заказчику без допуска, а чего нельзя. – Не, ну… там фишка в том, что бумагу производит и поставляет нам человек, который про неё всё понял… и он тоже, в принципе, на ней не зарабатывает, а даже наоборот – вкладывает в производство, чтобы она правильная была, – попытался объяснить Семён.

– Правильная, это как? – возник новый вопрос у Еремея.

– Ну, как тебе объяснить… чтоб ты понял…

– Деньги, к примеру, на правильной печатают? Там всякие технологии, защиты… – привёл пример Еремей, помогая Семёну с объяснением.

– Дело не в технологии, дело в философии. Там, наш этот поставщик, что-то такое про неё понял, какой-то тайный смысл… дело не в технологии, а именно в этом понимании бумаги. И если с этим пониманием её производить и нам, правильным, поставлять бумагу эту правильную, то там вообще всё круто, – как смог объяснил Семён. – Понимаешь, о чём я говорю?

– Мне кажется, что да.

– Понятливый… а у меня новый проект, против войны. Я его как раз разрабатываю, собираю мнения продвинутых людей. И у тебя хотел спросить.

– Да, я слушаю, – уловил Еремей комплиментарный заезд Семёна. – Спрашивай.

– Представь такую фишку – по всему Миру развешаны плакаты, и во всех журналах, и в рекламах по телеку широко раскрутить такой проект против войны… Там креатив в том, что просто жить – это круто…

– Слоган какой?

– Слоганов много, например: «Жить – это модно!» или

«Живите», или такой: «Жить хорошо – живите!». Как тебе?

– Круто… позитивно должно получиться. Можно такой слоган ещё: «Воюют не модные!» или «Воевать не модно». Как тебе?

– Нормально. Я точно сделаю, – убедил себя Семён.

– Это сколько вложить надо в такой проект? – серьёзно спросил Еремей.

– Не вопрос, – ответил Семён. – Для меня главное позитив продвинуть в мозги…

– Не, в принципе… кто-то же должен добро в Мир нести. Может, это ты как раз и будешь, – рассудил Еремей.

– О, вот и хорошо. Как жаль, что вам пора уходить, а нам пора дальше тут делами заниматься… а то поболтали бы… жаль. До свидания, – выпроводил клиента Семён. Еремей послушно удалился.

∞

– Мама, книжку почитай.

– …Прочие же из умерших не ожили, доколе не окончится тысяча лет. Это – первое воскресение. Блажен и свят имеющий участие в воскресении первом: над ним смерть вторая не имеет власти, но они будут священниками Бога и Христа и будут царствовать с ним тысячу лет…

…И увидел я мёртвых, малых и великих, стоящих перед Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мёртвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими. Тогда отдало море мёртвых, бывших в нём, и смерть и ад отдали мёртвых, которые были в них; судим был каждый по делам своим, и смерть и ад повержены в озеро огненное. Это смерть вторая. И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное…

– Стоп!

∞

Doors 95

Мы с Семёном остались одни, в этот момент я ощутил знакомое чувство – дежа вю. Это было уже, давно-давно, но не так давно, когда было в последний раз, который я помнил.

– Семён, ты серьёзно про этот проект говорил?.. «Жить модно»…

– Вполне, – удивился он. – О таких вещах я всегда говорю серьёзно.

– Это же сколько надо вложить? – повторил я вопрос Еремея.

– Не вопрос. Деньги есть, – успокоил Семён. – Мы тут не бизнесом занимаемся, а делом, как Игорь говорит. Ты учись широко мыслить, а не про хлеб насущный.

– О’кей, тогда… – Я достал свой новый допуск и показал Семёну. – Первый уровень. Возвращаясь к вчерашнему, что там с Windows на самом деле происходит?

– На чём мы остановились?

– Windows сделали по-честному, это как? Какую роль во всём Билл Гейтс играет?

– Когда всё начиналось, компьютерная эра эта, Игорь наш у истоков стоял. Он бумагой и носителями информации давно занимается. А тут новые технологии, – и ничего из виду упускать нельзя. ДОС работал, но с ним не всё ладно было. Этим, из два-дэ, по какой-то причине информацию обрабатывать сложно было. У Игоря тоже путаница иногда возникала. Потом Гейтс начал свою программу продвигать. Игорь к нему, поведал, почему с нами дело выгодно иметь. Ведь все мониторы, телевизоры – это тоже два-дэ, только на бумаге информация отображается с помощью всевозможной краски и чернил, а на мониторах – с помощью электронных импульсов. Импульсы – это тоже два-дэ, и так далее… я не вникал. Суть в том, что Игорь все эти импульсы экранные и те, что в проводах, тоже контролировать научился, у него филиалы, которые этим занимаются, – информацию обрабатывают, примерно процентов семьдесят восемь составляют. Сейчас же почти всё через компьютеры идёт, или по проводам, да ещё радиосвязь, спутники и так далее. Билл Гейтс ещё тогда свою программу сначала Дверью хотел назвать – Doors 95. Игорь с плоскатиками посоветовался, они сказали, до двери ещё далеко, пускай это окна будут. Так и пошло —Windows. К этому проекту все лучшие силы подключены были, всю команду, которая сейчас у Гейтса, Игорь собирал. Дима логотип с окном летящим в небе придумал. Его потом шаманы разные и эксперты по этим делам смотрели, на энергетику проверяли, их в дрожь бросало, и приборы все заклинивало. Я тоже приложился – форточки с цветными квадратами знаками заполнил.

– Я ещё раньше, до вас, всегда думал, загружаешь так программу, на окно это смотришь, никуда не денешься. А когда с Windows работаешь, он глючит, геморрой всякий с ним, но деваться некуда как-то…

– Всё правильно. Вот у нас на компьютерах и во всех филиалах программка стоит – «виндоус» отдыхает. Её написал мальчишка, компьютерный гений из Индии. Суть в том, что она хавает любые программы, всё в ней летает, не глючит, не надо ничего под неё писать, как под «виндоус» или «макинтош».

– Что, так сел и написал? – засомневался я.

– Он же гений, ему дано это. Вообще, гении делают с лёгкостью то, что другим не под силу… Ничего удивительного, сел и написал.

– Как ты думаешь, после гения кто идёт… в смысле, что следует?

– Не понял, ты сейчас о чём? – спросил Семён.

– Ну как… в смысле способностей, смотри: сначала идёт обыватель, в широком смысле, потом – одарённый или талантливый человек, потом идёт гений… а после гения что?

– После гения – чудо, – буднично определил Семён.

– В каком смысле? Мы сейчас о людях, а не о событиях.

– Тот, кто способен сделать чудо, он круче гения, потому что чудо объяснить и понять сложно и почти невозможно. Гения ещё можно понять, если он делает что-то понятное, а чудо – это точно после гения – тот, кто на чудо способен, тот уже чудесник, так получается. Это понять сложно… как это чудесником можно быть?

– Может, волшебник?.. – предположил я.

– Волшебник – это другое. Чудесник – это определение правильнее. Иисус Христос, например, чудесником как раз и был… Если вообще был. То, что написано в книгах, – не факт, что было. А наш этот индиец – как раз точно гений. Игорь рассказывал, пацан, когда первый раз за компьютер сел, смеяться над «виндоусом» начал, сразу всё понял, что к чему. За неделю написал свою программу, на школьном компе, скинул на трёхдюймовочку – и к американскому посольству. Там его Игорь и принял. Сейчас пацан нашими сетями занимается. А наши сети покруче интернета. Я был у него… прикол – имени не помню, странное оно какое-то… индийское. Так вот, он возглавляет Малайзийский сетевой филиал. В его кабинете си-ди c лицензионным «виндом» распят, то есть прибит гвоздями к стене, и он в него дротиками кидает, типа дартс такой. Да… может себе позволить.

– Кстати, а как у вас с «Макинтошем» и «Эпплом» дела?

– Это тоже всё Игорь контролирует. Просто чтобы монополией не попахивало, он всё так сделал, как есть, – несколько ведущих компьютерных компаний. Но это для простого потребителя. Кому надо, Игорь правильные программы и компьютеры даёт.

– Значит, «виндоус» – это окно в два-дэ, так получается? Сидим мы за монитором и в плоскатиков пялимся, – рассудил я, на основе новой информации.

– Наоборот, они на нас. Это одностороннее окно, в одну сторону. Мы видим то, что видим, а они всё видят. И решения принимают – быть или не быть. Игорь говорит, непонятно пока, кто на кого большее влияние оказывает, сложно всё, переплетено. Все считают, что они открывают и создают некую компьютерную реальность – три-дэ и называют её виртуальной реальностью – нарисовали в компьютерах и ведут свои никчемные дискуссии. А на самом деле это ребята из два-дэ создали этот мир. Они создали наше три-дэ, и наблюдают, и контролируют нас. И вообще, Билл Гейтс это мальчик для битья. Игорь и два-дэ поняли всё и создали все эти компьютеры, окна и тому подобное.

– Как же деньги? Гейтс самый богатый, так считается. Какой процент нам принадлежит?

– Что-то тебя периодически на бабки пробивает… Ты отучайся от этого… Хотя… всему своё время. Надеюсь, ты не безнадёжен… Это же очевидно, – продолжил Семён с видом лектора. —

«Майкрософт» такой же наш филиал, как и любой другой. Его Гейтс возглавляет, в нашем деле всё официально должно быть и похоже на правду. Пока существуют определённые законы, мы вынуждены с ними считаться. Капитал «Майкрософта» – это наш капитал. Если честно, то вообще все деньги нам принадлежат, просто мы позволяем ими пользоваться. И пусть тебя деньги больше не тревожат, они есть, не волнуйся. Тебе Игорь карточку ещё не дал? С зарплатой…

– Я с ним про деньги ещё не говорил. Не знаю про свой гонорар ничего.

– Значит, Игорь сам решит, когда обсудит с тобой этот вопрос. Главное, когда они у тебя будут, по уму всё делай. У нас тут был один, фотографией занимался, когда деньги появились, его переклинило. Беситься начал с жиру, не выдержал наличия денег.

– Был? И где сейчас?

– Не знаю, был… Убрали куда-то, – Семён стоял и смотрел в окно. По всему было видно, что он далеко отсюда. Могло показаться, что он сейчас опять начнёт кричать, выясняя отношения с Эхом. Не оборачиваясь ко мне, Семён сказал: – Там, в холодильнике… воду принеси.

– Что? – удивился я поручению.

– Там вода стоит… охлаждается. Принеси. Без газа, – с отсутствующим видом уточнил Семён.

– Семён, посмотри на меня, пожалуйста. – Он показательно нехотя повернулся ко мне и посмотрел на мои ботинки, задумчиво изучая чёрные строчки на белой коже. – Семён, я всё правильно понял? Ты посылаешь меня за водой? – уточнил я.

– Да, – сказал он моей обуви.

– Семён, напомни мне, пожалуйста, в какой момент нашего недлительного общения я дал повод тебе рассчитывать на то, что ты можешь позволить себе посылать меня за водой без газа?

Мысленно вернувшись сюда, Семён, осознав мой реверанс, с удивлением поднял взгляд. Ему нечего было ответить, и я знал это заранее.

– Не-е… ну-у… у… – запнулся он.

– Будем считать, что проехали? – Я решил не заострять на этом внимание, не развивать тему поручений.

– Давай, – легко согласился он, внимательно посмотрев мне в глаза. – Слушай, в тебе точно что-то есть, А Четыре… мне кажется, у нас много общего… сработаемся…

– Семён, я думаю, у нас общего больше, чем мы думаем…

– И даже больше, чем мы можем предположить, – подхватил он… «Ой, какая милая идиллия! Кто бы мог подумать? Тут не хватает постельной гейской сцены на столе», подумалось мне.

– Так получается, что Игорь Игоревич, если он всё контролирует, вроде как олигарх. Так получается?.. – предположил я.

– Что значит получается? Наш Игорь Игоревич и есть самый реальный олигарх. Просто это вслух не произносится. Если уж и есть на свете олигарх, то он, повторяю для тех, кто не понял, самый что ни на есть реальный олигарх. А все остальные – это так, шушера всякая, – сказал Семён громко, как будто здесь сидели слушатели, а он был лектором всезнающим. – Вот конкретно у меня денег больше, чем у любого нашего отечественного, да и любого другого, олигарха. Знаешь, почему? Потому, что у меня на карточке все деньги… вообще все. Но, насколько я знаю, Игорь сам не очень одобряет большие корпорации с монополистическим уклоном. Там у людей складывается не очень здоровая обстановка для коллектива, у них основная мораль – карьерный рост… У стейтсов это основная жизненная философия. И мы

«Майкрософт» решили разделить…

– Как? Разве это не антимонопольный комитет разделил?

– Я тебя умоляю… комитет… Это Игорь всё. Пусть все так и думают, что что-то от каких-то комитетов может зависеть. Игорь – это наше всё… – выдал тайну Семён.

– Но, с другой стороны, являясь всем, монополистом всего, Игорь не любит монополизм? Неувязочка получается…

– Пофигу твои неувязочки. От этого никуда не денешься. Он говорит, что вынужден сам всем рулить здесь, через подставных лиц, иначе всё ещё хуже будет. Если кто-то один разумный рулить всем не будет, то следующие две тысячи лет будут такими же. Этого допустить нельзя… Да и «Майкрософт», собственно, это типа бога в компьютерном мире… – Семён подошёл к окну, мне опять показалось, что он собирается выпустить пар. Но он, помолчав немного, обернулся ко мне и неожиданно спросил:

– Это правда, А Четыре, что у тебя ненаписанная книга есть?

– Какая книга? – не понял я.

– Ладно, проехали, – странно отреагировал Семён, решив не объяснять мне, в чём собственно его вопрос.

Зазвонил телефон, Семён поднял трубку и передал мне, что Игорь просит зайти. Войдя в кабинет шефа, я застал его сидящим на столе, разбирающим груду бумаг.

Я многому учился у него. Его естественность принимала разные неожиданные формы, сейчас – форму мальчишеской развязности, отягощённой жизненным опытом сорокалетнего человека. Не многие способны быть естественными в различных жизненных ситуациях. Редко люди ведут себя так, как хотят. Чаще мы ведём себя так, как хотят или ждут от нас окружающие. Наверное, естественность приходит со временем, с другой стороны, это или есть в тебе, или нет. В Игоре это есть, и это радует, и этому можно учиться у него.

– Как тебе работается? – спросил Игорь и, не глядя, бросил мятый шарик бумаги в угол.

– У меня нет пока ощущения, что я работаю. Вникаю. Перевариваю. Учусь, пытаюсь понять, какая моя роль во всём этом.

– Это всё позже. Как вообще дела у тебя?

– Всё нормально… что конкретно интересует? – уточнил я.

– Держи, это кредитная карточка, на ней деньги, их там столько, сколько надо, – Игорь протянул мне кредитку.

– Вот интересненько, а кто знает, сколько мне надо? – спросил я, опуская карту в карман.

– Ты сам знаешь. У меня тут зарплат нет. Мне надо, чтобы мои сотрудники про деньги не думали, а думали про дело. Я вообще считаю для себя не очень привлекательным говорить про деньги. У всех, кто со мной работает, такие карточки с неограниченным кредитом. Мы тут не бизнесом занимаемся, а делом. Карьеру здесь делать не надо. Достойному человеку… вернее, тому, кому надо, не обязательно всю жизнь тратить на зарабатывание денег и на карьеру. Жизнь – крутая штука, а большинство тратит её именно на это. Живут, работают, делают карьеру свою несчастную. Не понимают, что достаточно осознать своё реальное место, понять, где ты нужен, и оказаться в нужное время, в нужном месте, с правильными людьми. Мне представляется, что когда человек понимает, что он дерьмо, его тянет к росту в социуме, а социум – это отхожее место. Каждое утро человек просыпается, понимает, что он ботва, потом идёт на работу, прогибается, его переваривают, и к концу дня, придя домой, он понимает, что его переработали и он опять дерьмо. Но ему хочется вырасти благородным и стать приусадебным газоном. Его скосят, походят по нему… и наш человек всё равно понимает, что к вечеру его корова съест, и он опять в навоз превратится… и эта корова даст молоко. И потом ботва, ставшая газоном, сама хочет стать такой коровой, сама хочет давать молоко и масло… то есть ещё подняться… из грязи. Кто-то становится этой дойной коровой. И я её дою. С другой стороны, чем больше ты заработаешь, произведёшь молока, тем большее у тебя чувство независимости и свободы, но бывает так, что деньги, наоборот, ограничивают, из-за них иногда убить могут… это если ты к ним неправильно относишься… отправят на бойню. Так и получается, что деньги – это свобода, но она ограничена твоей фантазией… Мне необходимо, чтобы те, с кем я работаю, были максимально свободны в своих фантазиях и чтобы их фантазии были максимально свободны и не ограничены ничем… Человек – это химический процесс. Когда нет денег, у человека вырабатывается это понимание и ход его мыслей определённый. Когда у человека много денег, и если он понимает, что они зелёные, и если нолей много, то человек думает совсем иначе. Ход мыслей второго и его философия никогда не будут понятны первому. Ты вообще собирался поднимать финансовый вопрос?

– Я так решил, если человек, то есть ты, берёт меня с улицы, позволяет знать то, что позволяет, значит, он сам решит. Собственно, что и произошло. Могу узнать сейчас, не потом – почему я, что я для тебя? В чём ты считаешь меня достойным? Если я знаю то, что знаю, значит, я что-то, кто-то. Но этого как раз я не знаю. Напрягает меня этот факт неведения. Я не люблю напрягаться.

– Убедил, – Игорь вздохнул, посмотрел сквозь меня. Встал со стола. – Во-первых, ты не совсем с улицы. В мире много документов, бумаг и так далее. Я уже говорил. Так сложилось, что Миром правят именно те документы, которые имеют формат А4, а ты и есть А Четыре, разве не так? Ты это можешь и не знать, но это так. Мне об этом из два-дэ сообщили. Я о тебе узнал, за день до того момента, когда мы встретились… а как мы встретились!.. это что-то… Ты сам пришёл… Я предполагал, что, возможно, ты есть, но не был уверен. Потом я узнал, что ты всё-таки есть и что ты здесь. Я собирался уже людей подключить к твоему поиску… а ты на следующий день сам пришёл. Если бы всё подругому было, было бы не то, но по-другому быть не могло.

Не очень часто в жизни всё происходит так, как должно произойти, но когда это происходит, сомнений не остаётся. Тебе пока узнать и переосмыслить надо всё, потом ты сам решишь, как действовать. Ты должен почувствовать сам, когда способен принимать решения, и тогда начнёшь их принимать, это я тебе обещаю.

– Любопытно, если, например, Вася Пупкин был бы не Васей, а А Четыре или Три, не важно, он, что, тоже был бы этим форматом А4? – услышав этот пример, Игорь засмеялся.

– Ты круто формулируешь, это не всем дано. Мне нравится твой стиль. Но, несмотря на это, дело в том… – Игорь посмотрел в потолок. – Да, ты А4 не потому, что твоё имя А Четыре, а потому что ты на самом деле А4 и поэтому у тебя имя А Четыре. А Вася Пупкин, Вася – не потому, что Вася, он Вася – потому что Вася. Вася и Вася – это разные вещи, а А4 —это А Четыре, и не что другое. Это не я сейчас придумал, это так на самом деле… Ладно, на сегодня хватит…

Интересно Игорь объяснил всё это. Перед тем как уйти домой, я вернулся к Семёну уточнить один момент. Когда я зашёл, то увидел его сидящим у окна, он курил свою длинную папиросу. В воздухе стоял характерный запах.

– Я хотел один момент уточнить… Я читал, что если курить из

«Казбека», то там этот Чёрный Всадник уносит… А ты из «Богатырей» куришь… в чём прикол?

– Как в чём? – удивился Семён. – Тот чувак, что про «Казбек» написал, он не врубается… Он, наверное, траву нормальную не курил никогда или, может, «Богатырей» не видел. «Казбек» и «Беломорканал» везде продаются – это для всех. Для нормальных делают «Богатырей», я их в Манежке покупаю, к ним ещё чёрные спички прилагаются, с таким же рисунком. – Он достал из стола коробку папирос «Богатыри», кинул мне и сказал: – Смотри, видишь, там Илья Муромец на чёрном коне сидит? Он смотрит вдаль и говорит: «Широка землица Матушка русская! Хорошо-то как!» Добрыня Никитич относительно Илюхи справа, значит правый. Он на белом коне. Держится за меч и говорит:

«Да! Широка! И самое главное травы-муравушки до фига! Никому не отдадим!». А левый – Алёша Попович, ты понял? Поповский сын, значит… он левый по жизни, ему всё по фигу. Видишь, он голову склонил набок – дым выдыхает, чтоб видно не было. Он ту траву курит уже давно. У него косяк в руке – видишь, опустил её, за стременем не видно. И конь рыжий у него, к траве наклонился… их обоих прёт уже. – Я смотрел на рисунок, всё совпадало. – Открой её… там такой замут! – предложил Семён.

Я открыл коробку, внутри лежали длинные папиросы с надписью золотым: «Богатыри». – Видишь, стих внутри крышки написан? Читай. – Я прочитал:

Nа Москве кони ръжут,

трубы трубят на Коломне,

Гремят бубны в Серпухове,

стоят стяги у Дону

у великого на брези.

Бьют в колоколы вечныа

в великом Nовгороде.

Звенит слава богатырская

По всей земли Русской.

– Всё понял? – спросил Семён.

– Это что? На старорусском написано?

– В том-то всё и дело, что ещё в те времена люди врубались… Теперь переверни коробку, – предложил Семён. – Ты заметил, она имеет форму квадрата? И по её углам, видишь, такие маленькие квадратики, в виде орнамента? А в квадратиках этих кружочки! Врубись, здесь истина! Четыре квадрата с кругом внутри! Поэтому я из «Богатырей» и курю, – они меня охраняют, и если надо будет, то они быстренько хребет сломают тому Чёрному Всаднику, – легко и ненавязчиво предсказал безысходную судьбу всадника Семён. – Хочешь попробовать? – предложил он мне папиросу.

– Не-е, я такое говно не курю, – отмахнулся я.

– Кстати… про говно… Мне периодически привозят говно обезьян, которые сидят на колумбийских полях. Там эти наркобароны… Короче, макаки втихаря хавают их посевы… Потом индейцы собирают это говно и импортируют в Европу… как удобрение. Но им удобрять ничего не надо. Его курят, кто знает про это… И после этого говна пробивает исключительно на защиту Южноамериканских джунглей, в которых эти обезьяны живут… И получается, что ты куришь удобрение, которое реально – говно… но если прикинуть, то это как раз удобрение и есть… но для головы. И вот оно таким странным путём в голову попадает… И все эти Стинги, которые леса защищают, они точно на этом говне сидят… Так и получается… что ты идёшь, в говно наступил в лесу, и тебе неприятно. Но если правильное говно покурить, то глядишь, и леса от вырубки спасём… Я когда первый раз покурил, например… сразу пол-Сибири купил. Чтоб на моей территории леса сохранить…