Откровение А4. фильм в виде книги

Завершив личное таинство, каждый из присутствующих за круглым столом посмотрел на работу другого, осознавая, как всётаки можно извращённо понимать простые вещи. Лена, собрав с помощью столовой лопаточки остатки белого вещества в ладошку, вышла на балкон и прошептала кокаину заклинание: «Лети, лети, кокаин, через запад на восток, через север через юг, возвращаясь, сделай круг. Лишь коснёшься ты земли, быть по-моему вели… Вели, чтоб Джон Леннон пришёл к нам за круглый стол!» – исполняя ритуал, она подбросила порошок вверх, развеяв по Ветру. Западный Ветер подхватил белое облако и понёс его сначала на восток, как и предполагала Лена. Но она не могла предположить, что Ветру раньше никогда не приходилось иметь дело с кокаином. Пыль, дождь, снег, сухие листья и всё такое – это Ему привычно, но… кокаин!!! Люди вообще не склонны выбрасывать на Ветер кокаин. Он не знал, что так бывает. Ветер, понюхав белое облако, ощутил странный прилив сил, которого он не испытывал с молодости. Естественно, Его переклинило – изменив направление, Он обрушился, смеясь и завывая, на песчаный остров в океане. Там сидел человек, который держал на своих коленях ноутбук и для развлечения нажимал наугад смешные клавиши с буквами. У него получался какой-то текст. Человек, спасаясь от внезапной стихии, быстро вбежал в дом, закрыв все двери и окна. «Странный ветер. Откуда он?» – подумал человек,

«Может быть, это… ого!.. Надо его в свой текст вписать…»

Лена вернулась с балкона, отряхнув на ходу руки, и раздала всем новые стодолларовые купюры.

– Внимательно, чтобы эти ноли снаружи были, – показала она, как правильно сворачивать трубочки для носа. – Сначала в левую нюхать, потом в правую. Каждую букву через раз. Надеюсь, понятно? Тебе, Греков, придётся по две за раз… чтоб синхронно со всеми… понаписал себе по две буквы… пис… пис-сатель… Тоже мне!

– Ты что? Это для усиления смысла… и контакта… У меня тут ещё кавычки есть! Я их заранее… чтобы с вами в синхроне буквы нюхать, – сказав это, Греков, не оставив времени опомниться никому, быстро вынюхал первые кавычки. Довольный, поднял лицо. Со звуком «в-в-в-в-в», помотал головой из стороны в сторону, интенсивно и часто втягивая воздух носом. Сказал: «Да-а-а! Чистый! Вот это кавычки!» – вытер нос тыльной стороной руки, издал звук «у-у-у-у-в-а-у» и засмеялся идиотским смехом, обводя всех вокруг новым взглядом.

– А почему принято его нюхать с зеркала? – спросила неопытная подружка Саши.

– Я тебе потом объясню, – негромко сказал Саша.

– А чё потом? Мне щас знать надо! Мы же собираемся Леннона вызывать! – потребовала объяснений совсем молодая, поэтому капризная девушка.

Саша помнил, что если хочешь, чтобы тебя поняли, говори с человеком, как будто ему четыре года. И терпеливо объяснил:

– Понимаешь, это для того, чтобы визуально, его в два раза больше было… Две возможные дороги видишь – одна над другой. Когда его обычно нюхают, его в одну линию, желательно ровную, выстраивают… Эта линия из кокаина дорогой называется… Получается не как в жизни – две дороги направо и налево, а именно прямые кокаиновые, в два этажа… Одна над другой… и в этом всём самое главное, что нижняя дорога видимая, но не вполне реальная… И когда нюхаешь с зеркала, ты себя в нём видишь реального, второго, но наоборот… Чтоб помнить себя. И, конечно, лучше нюхать через свёрнутые сто долларов, нули какое то своё правильное действие оказывают… тем более их два… А когда вынюхаешь кокаин, то ты уже не ты становишься, потому что сделал и выбрал свою дорогу, и пошёл по ней, но в зеркале себя-себя видел и запомнил, чтобы не забывать, когда там окажешься… и когда сюда вернёшься.

– Вот оно что, на самом деле!!! – впечатлилась девушка Саши.

– Да.

– Круто! А то все вокруг нюхают, так и не врубаются, почему именно так. Думают, что просто… как бы традиция такая. Круто… на самом деле…

– Так эту традицию правильные люди придумали… на самом деле, – сообщила Лена. – Ладно, хватит. Пора делом заниматься. Всё синхронно должно быть… Ну… как бы начали… поехали.

Компания как смогла вынюхала свои надписи. Посмеиваясь между буквами, они делали непродолжительные паузы для нашёптываний Лены, которые она производила перед каждой новой буквой. Желаемого синхрона добиться удалось условно. Никакой Джон Леннон не пришёл. Однако, воспользовавшись чужой дорогой, пришли Насамомделе и Какбы. Когда зеркало опустело, все забыли не только о Битле, но и обо всём другом, о себе в том числе, открыв, таким образом, желаемый путь для путешественников.

Наши горе-путешественники сразу пожалели, что проделали этот путь, потому что на них обрушилось сразу всё… каждое упоминание о них здесь их самих страшно путало и пугало. Они ничего не понимали… в каком контексте следует воспринимать услышанное? Никакого ожидаемого здесь откровения, Какбы и Насамомделе не поимели. Люди же, упоминавшие их направо и налево, по причине своей недалёкости и незнания, не могли предполагать о подобном дискомфорте для двух понятий, образованном во время произношения просто слов. Сильно осерчав, Насамомделе и Какбы, не сговариваясь, очень уж синхронно, как будто репетировали, покарали передозом своих контактёров, позволивших им попасть сюда и поиметь новый геморрой с головой на неопределённое время.

Наутро родители нашли шесть молодых мажорских трупов охлаждёнными. Всех их подвела интуиция кокаиновой Лены-колдуньи.

Бумага

Проехав по бульвару, нарушая правила одностороннего движения, мы вырулили к «Управлению Стандартом». Когда мы зашли в контору, Ида посмотрела на меня странно, как будто заинтересованно, как мне показалось.

– Вот, А Четыре, возьмите, пожалуйста, свой пропуск нулевого уровня.

– Большое спасибо, Ида. – Мне казалось, что она чересчур официальна. Я, мило улыбаясь (я это умею), взял пропуск. – Ну, и куда его вставлять надо?

– На воротах, на уровне вашего пупка, справа, есть элемент орнамента в виде буквы «А», она упирается в прямоугольник, форматом в визитную карточку. В ней есть вырез, в который как раз входит ваш пропуск – допуск нулевого уровня. Туда и вставлять, – объяснила она. Теперь мне казалось, что она не безнадёжна.

– Спа… си… бо! Учту. – Я отошёл на несколько шагов от её стола, вспомнил одну вещь, развернулся, подошёл к ней, всем видом демонстрируя врождённый позитивизм. Глядя Иде в глаза, негромко, тише, нежели обычный разговор, я сказал интимно-заговорщическим тоном. – Да, ещё, Ида, чуть не забыл, тогда некогда было. Вы выглядите гораздо лучше, нежели я мог предположить.

– Так вы меня вообще второй раз видите, когда вы могли предположить успеть? – таким же тоном заговорщика спросила Ида.

– В том-то всё и дело, что во второй, я это и в первый раз заметил, но говорить некогда было. Я предполагал, что в подобной организации есть сотрудник, выполняющий функции, которые выполняете вы, и я также предполагал, что это вполне может быть девушка, но я никак не мог предположить, что вы такая, какая есть.

– Вот и хорошо, – почти интимно, тихо сказала она.

– Прошу вас не воспринимать это как комплимент. Это не комплимент – это правда.

– …, ……, …?!!!!.. – выразительно промолчала Ида, слегка округлив глаза.

– Вы, я вижу, понимаете величину и глубину пропасти, разделяющей комплиментарное и правдивое мнение о вас.

– В общем, да, – кивнув головой, сказала Ида, глубоко-глубоко заглянув мне в глаза.

– Вот и славненько. Я правду сейчас сказал, вы понимаете, я вижу. Меня это радует.

– Замечательно, улыбайтесь дальше.

– Что ты сегодня ночью делаешь? – неожиданно для нас обоих спросил я.

– Пока не знаю… а что? – Я заметил, что этот вопрос от меня ей не показался неожиданным.

– Как что? Ты привлекательна, я интересен, зачем затягивать, раз так всё замечательно?

– Я не уверена, что буду чувствовать себя подобающе… к этому… после работы, – поняла Ида. Мне это в женщинах нравится.

– Все болезни от недолюбви, – сообщил я. – Знаешь, аппетит приходит во время еды.

– Да? – сыграла наивность Ида, – Хорошо, раз такое ты знаешь.

– Я тебе ещё одну сказку расскажу, потом, если захочешь.

– Буду ждать.

Я медленно сделал шаг назад, улыбаясь, повернулся и пошёл за Семёном. То, что сейчас произошло у меня с Идой, я называю полное взаимопонимание и симпатия. За дверью с оранжевым квадратом Семён уже успел залезть в дебри компьютерной графики.

– Странное и в то же время интересное впечатление производит эта Ида, секретарь, – рассудил я вслух, разводя Семёна на поболтать про Иду.

– Это в начале так кажется, я тоже так думал, а на самом деле она нормальная, понимает, в чём надо. Поэтому у нас и работает. Она в Оксфорде училась, потом ещё где-то в Штатах. Её Игорь сам продвинул в плане обучения.

– Что же она, такая грамотная, а сидит секретарём?

– Уверяю тебя, если сидит, значит своё место занимает. У нас никто просто так не своим делом не занимается. У нас все делают то, что могут. И не просто могут, а лучше всех, – Семён помолчал. – Лучше всех, вообще. Если ты не спросил до сих пор, то я тебе сам скажу – тебя Игорь ведь не просто так взял, значит, он знает – ты можешь что-то. Он в этом понимает.

– Я сам думал и спросить хотел. Неожиданно всё…

– Давай я тебе такую вещь скажу: ты не думай сам лишнего, а то не то чё-то придумаешь… если что, лучше спроси. Тебя почему Игорь ко мне направил в первую очередь? Чтобы ты вникал правильно. И допуск у тебя нулевой уже есть.

– Ида… интересное имя у неё, – рассуждал я вслух. – Напоминает, что может быть «и-ДА», а может быть «и-НЕТ». Она —

«и-ДА», значит – ответ положительный. Но… непонятно мне пока… на какой вопрос?

– А ты пойди у Игоря спроси, на какой… – посоветовал Семён.

Я включил дурака – воспринял всё буквально, и пошёл к Игорю Игоревичу. Пока я шёл к его кабинету, само собой пришло понимание, что с этого момента я могу спокойно называть его Игорем, без упоминания отчества. Не следует ждать от него повода, я этот повод сейчас сам беру.

– Слушай, Игорь, тут у меня такой вопрос возник, по поводу Иды…

– Ты мне Иду здесь не сбивай… – посоветовал Игорь, не дав мне договорить. – Тебе что, делать нечего?

– Я не сбиваю. В чём её прикол тут у вас? Что это, её трогать нельзя?

– У Иды большой потенциал, но имеется одна навязчивая идея, и пока она её не реализует, то, на что она способна, не проявится. С этим ничего не поделаешь.

– Что за идея – реальная? – спросил я.

– В общем, да. Как бы это сказать… Она хочет дать Бивису и Батт-Хеду…

– Это что? Тем двум придуркам со второго канала из «Городка»? – не уловил я буквального смысла.

– Нет, конечно! Тем пусть их поклонницы дают. А наша Ида девушка не простая… Она хочет настоящим придуркам дать, – объяснил Игорь.

– Ни фига себе!.. С фантазией девочка! Ну и что, реально её мультиком сделать или придурков оживить?

– Мы нашли самый простой и доступный способ помочь ей, – Игорь говорил очень серьёзно, было видно, что решение этой проблемы для него очень важно. – У нас есть возможность ввести её в двухмерное пространство, сделать мультиком. И, что самое важное, потом, когда всё случится, вывести из него. Возможно, для этого она слетает в Нью-Йорк, в студию, где делали этот мультик. Там все уже в курсе. Нарисуют, что надо, она в мультике им даст, хэ-хэ, и всё такое. Сделают серию. Прокрутят по эм-ти-ви, и всё встанет на свои места, она сможет нормально работать и делать то, на что способна. А она способна, поверь мне. Хотя… я лучше сюда вызову этого художника, который Бивиса и Батт-Хеда придумал, – Игорь посмотрел сквозь всё в даль, будто на саму Америку и на того самого художника.

– Ого, фишка, ей обязательно надо, чтобы показали по ти-ви, может, дома закольцует видео и будет смотреть, как она даёт, – попытался я прояснить ситуацию и найти возможный компромисс.

– Это ещё решится, но если надо будет, то закольцуем всё тиви, – твёрдо сказал Игорь.

– Интересно, а где она сама будет, когда будет мультиком?

– Как где? В двухмерном пространстве… она же мультик… где ей быть ещё?

– То есть… она исчезнет отсюда… я имею в виду, как ты и я?

– Никуда она не исчезнет, я же говорю, она будет нарисована. Это тебе кажется – что ты реален, а она, нарисованная – нет, может, став мультяшкой, она будет реальнее всех нас вместе взятых, – раскрыл мне глаза Игорь на бытие.

– Мне казалось, что фишка мультика именно в том, что этим двум никто никогда не даст. Как же, когда она даст… что потом с сериалом будет? И как только согласились на эм-ти-ви пойти на это? Насколько я знаю, этот мультик делать уже перестали, у нас крутят старое.

Игорь посмотрел на меня, как на полную безнадёжность, потом, последовательно и понятно, разложил всё по полочкам:

– Они не могут хотеть или не хотеть… хотя могут, конечно, – дело не в этом. Их никто не спрашивает. Решаем всё мы: два-дэ и я. Вообще всё. Как там сочтём нужным, так оно и будет. Придурки с эм-ти-ви – это так, нам это надо, чтобы Иду в себя привести. У всех, вообще у всех, есть иллюзия, что что-то зависит от них самих, но Мир устроен так, что всё идёт через простейший информационный носитель – бумагу, а бумага – это плоскость, а плоскость – это два-дэ. Люди не верят друг другу на слово, верят написанному – отсюда паспорта, документы. Миром управляет информация на бумаге. С древности люди пытались найти универсальный носитель информации и знаний, стремились научиться передавать её и архивировать. Сначала на скалах рисовали, на камнях высекали символы, потом на папирусах и на бересте… Но потом появилась бумага – самый практичный носитель. С тех пор все решения, на всех уровнях, принимаются на бумаге. Война или мир – текст, подпись на бумаге. Спутник в космос, любая гайка, казнить, миловать – всё через бумагу… Никогда не задумывался, почему напечатанное на бумаге вызывает больше доверия и имеет более весомый авторитет, нежели нечто, высказанное в устной форме… В том-то всё и дело. А если это напечатано на бумаге форматом А4, да ещё если подписано ответственным лицом чернильной ручкой – это уже документ официальный. В этом нечто есть… белое и чёрное… две противоположности. На белой бумаге пишут чёрными буквами. Чёрный цвет – символический аналог белому цвету и абсолюту, с его помощью можно выразить и абсолютную полноту, и абсолютную пустоту… Белая бумага, сгорая, становится чёрным пеплом… Это не просто так… Если учесть всевозможные проекты и разрешения на каждую мелочь, то бумаги в этом всём очень много. Если на абстрактные, гигантские весы, положить самолёт на одну чашу, а на другую все документы и разрешения на каждую деталь, то перевесит бумага. Сейчас через компьютеры много чего идёт, но компьютерами тоже два-дэ заведует… Ты родился – записали – ты есть, умер – записали – тебя нет. Был и нет, все ходы записаны. Деньги, финансовые документы, Мир движется через бумагу. Так всё устроено. Представь на секунду, что начнётся в мире, если бумагу исключить. Всё остановится. Всё рухнет. Паспорта, деньги… книги, газеты – всё… Бумага в современном мире играет гораздо большую роль, нежели кажется… Вот маленький пример, есть один человек, он бумагу для всего правительства поставляет, и в думе тоже его бумага. Он для эксперимента показательного задержал плановую поставку бумаги форматом А4…

– А, точно… я помню, было такое. Там вся работа встала.

По телеку показывали, – вставил я воспоминание.

– Вот именно, журналисты это как главную новость в те дни обсуждали, что из-за отсутствия простой и привычной бумаги всё остановилось. Возникла ситуация, препятствующая нормальной работе отлаженной структуры. Но я не уверен, что все это осознали. Главное, что мы это и так знаем…

– Так и есть, но какая роль нашей конторы во всём этом? – вникал я.

– Я их представитель здесь – там всё решается, в два-дэ, но всегда существует человеческий фактор, много чего нужно делать здесь, поэтому есть я. Не раз в истории было так, что в воспалённом мозгу одного человека рождалось что-то, и он это делал и влиял на ход истории не в лучшую сторону. Потому что часто в таких случаях без документов всё решалось. Собирались активные деятели и в устной форме принимали решение или кто-то один влиял на ход событий.

– Ты не переоцениваешь значение личности в истории? Я думаю, общий ход событий влияет на общество, и на тех, кто принимает решения в этом обществе. Назревает что-то и под этим впечатлением совершается что-то… Не кто-то один, – высказал я своё понимание.

– Это ты недооцениваешь роль личности в истории. Кто-то один убил царскую особу в Югославии в начале века, и началась первая мировая война.

– Так там же не он один решал это – там была группа недовольных…

– Но исполнил или окончательное решение принял кто-то конкретно, он мог в тот момент обернуть всё иначе… Первая мировая не очень удачный пример… Вот возьми Александра Македонского… он хороший пример личности в истории. Гитлер тоже. Сейчас если кто-то обвешается гранатами и пойдёт дарить президенту цветы, то история изменится. Был же этот военный лётчик при Брежневе, который сам хотел всё изменить, он стрелял в генсека, но не попал. Но попади он тогда, всё было бы по-другому. Они в два-дэ не всегда могут предугадать и предотвратить подобное, а если бы не было два-дэ, то и история была бы другой… Мир развивался бы по своему непредсказуемому сценарию. Кстати, не повесь себе Брежнев пятую звезду, то и прожил бы подольше… Четыре нормально было… жадность подвела его и маразм… – Игорь помолчал, вспоминая те звёзды. – Раньше не было никого, кто может видеть на чистой бумаге. У меня есть эта способность – видеть, это сверхъестественно, ни они, ни я не знаем, откуда это и почему. В любом чистом листе или плоскости, потенциально способной принять написанное, уже есть всё, что когда-либо было. Не зная этого, человек берет, пишет или рисует на нём – делает свой маленький вклад. Я стал видеть относительно недавно и сразу всё понял… Написал им про эту способность в письме и сжёг. Сработало, услышали меня в два-дэ. Я пишу им, они – мне, то есть я вижу написанное ими на белом листе. Вообще, вся информация, которая когда-либо попадала на бумагу, уже есть на любом листе. Это как голографический принцип Мира – в любой его малой части есть всё то, что есть вообще. Это как телевизор: когда он просто стоит – он есть, но он может показать любую программу или фильм, если трансляцию поймать. Там, в два-дэ, решили, что я смогу им помочь найти мессию, он сможет осознать и принести в этот Мир новое учение. И я его уже почти нашёл, но пока рано всё.

– Круто. И мессии пора бы появиться, не понятно, куда всё может прийти по сегодняшнему пути.

– Правильно. Расскажи мне кратко, что и как ты понял, – решил проверить мою понятливость Игорь.

– Мы – бумага, то есть структура, в которую стекается вся информация, которая в том или ином виде существует на бумаге. Мы контролируем эту информацию, анализируем и принимаем решения… – протараторил я. – Но как такой объём информации обработать можно? – Как раз это я и не уловил.

– Можно. Бумага – это образно. Всё, что оказалось на плоскости, на бумаге, – это газеты, фотографии, любые публикации, журналы, – автоматически попадает в два-дэ, они сами обрабатывают всё, и мне, как их представителю здесь, предоставляют основную необходимую информацию. Ты правильно заметил, что мы информацию анализируем, большинство её просто потребляет. Ещё, любое изображение, попавшее на монитор компьютера или телевизора, также автоматом в два-дэ уходит. С ним происходит то же самое: фильтруют —и сюда основное. Также все эти телефонные разговоры, электронные средства коммуникации, это тоже всё два-дэ, на самом деле, если разобраться. Так всё устроено в нашем мире. Вот мы и разбираемся со всем этим… Утром возьмёшь у Иды допуск первого уровня. Завтра её в два-дэ вводить будем, хочу, чтобы ты поприсутствовал.

– Да, интересно будет. Я вот что подумал в связи со всем этим… В Израиле – Стена Плача, там верующие свои записки Богу вставляют между камнями стены этой… что-то вроде… таким образом пытаются свою просьбу донести, – поделился я соображением.

– Ну, это неосознанно, там своя легенда. Они же про два-дэ не знают. У них религия… но, с другой стороны, правда в том, что просьба на бумаге автоматом в два-дэ попадает и оказывается там, где они хотят, – рассудил Игорь.

– Я про Иду хочу спросить, – вспомнил я. – Она вообще фантазии свои реализует? Она хочет в мультик попасть… Она что-нибудь умеет? Что-нибудь реальное она сделала?

– Она сделала такую вполне реальную скульптуру… Называется «Писающая девочка», и планирует установить её напротив

«Писающего мальчика» в Брюсселе… «Чтоб равновесие соблюдалось», как Ида говорит. Ещё у неё идея такая: организовать автоэкспедицию по такому маршруту в России, чтобы когда потом отметить путь на карте, то можно увидеть слово «Позитивизм». Она говорит, что «по кругу Земли ездят только мудаки, которые о своей славе думают. Землю не покорять надо, а спасать».

– Надо же… Ай, какая молодец, эта Ида! Это яркий пример внешней философии, – заценил я новую знакомую.

– А что, бывает внутренняя? – спросил Игорь.

– Конечно. Выгляни сейчас на улицу… там у всех внутренняя… у них таких проектов быть не может, – высказал я в первый раз вслух свои наблюдения.

– Вот… ты меня уже учить начинаешь… это хорошо. Но ты главное учеников не набирай… – дал совет Игорь.

– А зачем они мне нужны? – не понял я.

– Правильно, не надо.

Дома я сидел весь вечер и смотрел в одну точку в центре выключенного телевизора. Я совершенно конкретно подсел на думку про бумагу. Не каждый день постигаешь такое.

Потом позвонила Ида, сказала, что привела себя в порядок и можно пересечься. Мы встретились и сделали всё то, что хотели. Мы насладились друг другом. Потом она уехала к себе.

Спал, как ребёнок. Мне приснилось, что я попал в бумагу и в тот же момент Всё про Всё понял. Но когда я проснулся – Всё это забыл. Причём я проснулся от собственного крика… я что-то хотел спросить… Утром было такое ощущение, что я узнал в темноте ночи Самую Крутую Фишку, но, проснувшись, забыл…

Так минул день первый. Красный.

∞

– Мама, почитай книжку.

– …И после сего видел я четырёх Ангелов, стоящих на четырёх углах земли, держащих четыре ветра земли, чтобы не дул ветер ни на землю, ни на море, ни на какое дерево без их ведома. И видел я иного Ангела, восходящего из небытия и имеющего печать бога живого. И воскликнул он громким голосом к четырём Ангелам на четырёх углах…

– Стоп!!!

∞

Первый раз Фишка пришла сюда к Алле Борисовне, она Её просекла. Потом Фишке стало скучно с нею и со всею её музыкальною семьёю. Фишка оттуда ушла. Филипп Ей сразу не понра вился, он Фишку со своим творчеством не рюхал вообще. Но общение с этою семьёю дало Фишке понимание, что Она может прийти, то есть Она, оказывается, ходить умеет… Также ей стало ясно, что Её можно просекать и рюхать. Фишка решила не только приходить к кому-то, но и быть в чём-то. В тот момент, когда Она появилась в мелодии одного заурядного композитора, который крутился в том, что здесь называют шоу-бизнес… (Наивные люди… они как раз фишку не рюхают… это не шоу-бизнес, когда вас пираты нагнули, и когда вы платите за эфиры… Когда артисты зарабатывают не на пластинках, а выступая на концертах и в клубах, повторяя из года в год одно и то же, – это мышиная возня. Все ваши тусовки – это брожение в собственном скисшем соку, такое в Европе и Америке не хавают. Ребята, не бизнесом надо заниматься, а делом. Отстреляйте пиратов и зарабатывайте нормально.) В тот момент горе-композитор воскликнул: «Ого, Фишка!!!» Потом эта ублюдочная мелодия имела некоторый успех и ротацию у таких же ди-джеев и слушателей… Но наш композитор больше умел молоть языком, нежели писать свои мелодии. Он болтал направо и налево: «Фишка – фишка, фишка – фишка!» Короче, подсел на Фишку. И, как следствие, через непродолжительное время, на это слово… Замечу! не на саму Фишку, а именно на слово, подсел весь этот русский шоу-бизнес, а уж потом те, кто думал про себя, что они Её секут. (ХА-ХА!!! Наивные люди.) Потом Её часто стали упоминать все подряд, и она узнала, что Её можно: хавать, сечь, просечь, видеть, слышать, делать, производить, рюхать, не рюхать, иметь, пускать на поток, вырубить, врубить, рубить, петь… и вообще, многое другое. Ей такое обращение не понравилось. Фишка изначально была не для всех. Потом Фишка ушла к себе, но слово осталось. Так мы теперь и вынуждены слышать иногда слово, без истинного его понятия здесь.

Всё вышеизложенное напомнило мне одного деятеля. Он ходил на все вечеринки и клубился в лучших клубах. Выглядел он очень хорошо и проходил любой фейсконтроль, но это всё потому, что никто и никогда не смотрел на его руки… Однажды я встретил его в Пассаже, он шёл весьма довольный собой оттого, что накупил себе много всего нового и последнего. Поздоровавшись с ним при дневном свете, я обратил внимание на его руки – они были по локоть усеяны страшными, крово-гное-точащими язвами. Я спросил его: «Что это у тебя?» Он, как ни в чём ни бывало, преспокойно мне ответил: «Фишка в том, что я участвую в шоу одном… там Алибасов в конце выезжает на белом коне… Они экономят на этой лошади и кормят её не овсом, а отходами… и от такой человеческой еды, от этих трюфелей и икры, у бедного животного несварение желудка и запоры всю дорогу… Ну, я слежу за ней и два раза в день подхожу к этому коню сзади, поднимаю хвост, засовываю руку и выгребаю всё это несварение руками… от этого и язвы. Так сказать, профессиональная болезнь… следствие стиля жизни». Я, конечно, весьма удивился и спросил: