Королевство Хатуту

Однажды это случилось в присутствии Соу-Най. Они еще не были объявлены женихом и невестой. По дороге к предгорью, где растет шелковица со сладкими ягодами, они увидели в стороне от тропы совокупляющихся юношу и девушку. Соу-Най первой увидела их. Она дернула Пал-Пола за руку, сказала шопотом:

– Смотри!

Пригибаясь за кустами, они подкрались ближе к любовной паре. Ниуфат, как всегда следующая за ними, осталась на тропе, не считая предосудительным позволять королевской дочери присутствовать при таком зрелище. Пал-Пол и Соу-Най присели за раскидистым кустом, наблюдая волнующее зрелище. Пал-Пол почувствовал, как его член твердеет. А Соу-Най, дыша ему в ухо, шептала:

– Видишь?

Половой акт закончился в резких судорогах влюбленных. Их расслабленные тела, наконец, застыли, а Соу-Най и Пал-Пол продолжали на них смотреть.

Соу-Най шопотом спросила:

– А ты бы хотел так? ё

Пал-Пол не ответил. Его напряженный член торчал вверх. Он поднядся на ноги спиной к Соу-Най, пошел дальше по тропе. Соу-Най пошла за ним. Она всё поняла.

– Почему ты повернулся ко мне спиной? – спросила она.

Пал-Пол напряг мускулы, готовый к сопротивлению, если она сзади схватит его и повернет лицом к себе – увидеть его эрекцию. Но она не сделала этого. Тактичная. Всё же дочь короля.

Когда при свете факелов они в окружении веселой толпы шли к своему новому дому, Пал-Пол мучительно сожалел, что ему еще нет четырнадцати лет. Вокруг были подростки и мужчины, которые были выше его ростом, и большинство женщин были выше Соу-Най, хотя та считалась высокой среди своих сверстниц. Впереди шел отец Соу-Най, король Намикио, с которым у Пал-Пола уже наладились хорошие отношения. Но теперь он был чужим, взрослым. Пал-Пол держался вытянувшись – хотел казаться выше ростом.

Новый дом для дочери короля строился при участии всей деревни и был выстроен за два дня. Король Намикио остановился у входа, а Пал-Пол и Соу-Най вошли внутрь. Они были одни. Но свет факелов проникал сквозь бамбуковые плетеные стены, которые не заглушали гул нетерпеливо ожидающей толпы. Пал-Пол чувствовал напряжение во всем теле, будто вся эта толпа могла его видеть. Ни на какую эрекцию не было и намека. Но перед свадьбой Соу-Най все утро провела в обществе опытных женщин, а Пал-Пола наставляли мужчины, перечисляя все возможные случаи, которые могут произойти в первую брачную ночь. Соу-Най и Пал-Пол прошли в заднюю часть дома, отгороженную плотной камышевой завесой, сели рядом на циновки. Они машинально всё делали так, как были заранее научены. Нужно было начать с тихих взаимных ласк. Когда Соу-Най, проводя ладонями по его телу, впервые коснулась пальцами его члена, он сразу почувствовал общее возбуждение. По мере дальнейших ласк член твердел. Они поднялись на ноги, обнялись по всем правилам, которым их обучили. Эрекция дошла до предела. Он чувствовал теперь, что Соу-Най испытывает то же самое, что и он. Прильнув друг к другу, они терлись щека о щеку. Наконец, вспомнив о своем достоинстве дочери короля, Соу-Най оттолкнула его от себя, сказала:

– Иди.

И он пошел к выходу. Перед тем, как выйти наружу, он остановился, посмотрел на свой торчащий кверху член, и ему стало мучительно стыдно. Но Соу-Най обеими руками надавила его в спину, и он вышел наружу, на яркий свет факелов. И сразу раздался восторженный рев. Здесь были одни мужчины, женщинам присутствовать при этом обряде не полагалось. Впереди стоял сам король Намикио, а за ним толпа мужчин всех возрастов. Намикио широко ухмыльнулся с удовлетворенным видом, а толпа продолжала гоготать и восторженно выть. Вдали послышался и женский визг. Женщины находились на почтительном расстоянии, но услышав рев мужчин, догадались о происходящем. Пал-Пол поднял руку в приветственном жесте, как его научили, повернулся и снова вошел в дом. Толпа стала расходиться. Факелы один за другим гасли. Гул толпы переместился в сторону площади. Пал-Пол и Соу-Най прошли в заднюю часть дома и там на разостланных в несколько слоев циновках, наконец, оба вместе потеряли девственность.

Предаваясь воспоминаниям, Пал-Пол снова растянулся на циновке во всю длину клетки, но тут же поднялся на ноги: от циновки исходил едва уловимый, но весьма противный запах мочи. Несколько дней назад в этой клетке сидел Катото за то, что не в сезон подстрелил горную пузатую козу. Он лучше всех в деревне стрелял из лука и попадал в цель почти не целясь. Бывают такие везуны. Его правильно наказали. Пузатая коза скоро должна была принести козлят. Если каждый будет стрелять в пузатых коз, они скоро переведутся в горах. А вот Пал-Пол сидит в этой клетке по несправедливому закону.

Тут ему захотелось ссать. Конечно, он не будет ссать прямо на пол, как этот негодяй Катото, подстреливающий пузатых коз. В стенах клетки не было щели достаточной ширины, чтобы просунуть член. Пал-Пол приставил головку члена к одной из подходящих щелей, так что струя мочи почти вся вылилась наружу. Днем солнце выжжет запах мочи.

Небо слегка посветлело. Хотя на востоке еще не появилась желтая полоса, было ясно, что скоро утро. Пал-Пол сел на циновку, стал размышлять о своем возрасте.

Когда родился Тав-Чев, Соу-Най было пятнадцать лет и две луны. Значит, Пал-Полу было четырнадцать лет и пять лун.

Пал-Пол долгое время сохранял верность жене. Впервые он изменил Соу-Най, когда она была беременна вторым ребенком и уже собиралась родить. Ей уже исполнилось шестнадцать лет. Значит, Пал-Полу было уже пятнадцать и три луны, а может и четырнадцать, один год под сомнением. Теперь он был уже выше Соу-Най и сильней. Пал-Пол с тремя молодыми мужчинами отправился охотиться на горных коз. У всех четверых были хорошо пристрелянные луки и стрелы с наконечниками из заостренных раковин. В горах они договорились пойти в разные стороны. Это в четыре раза увеличивало возможность увидеть козу. Пал-Пол поднимался по каменистому склону, обходя колючие кусты. В стороне на каменном уступе он увидел женщину, выкапывающую палкой из-под камня целебный корень. Пал-Пол хотел пройти мимо, но вид и поза женщины привлекли его внимание, и он остановился. Женщина сидела на корточках, широко расставив колени. Большие груди, похожие на плоды дынного дерева, оттягивались до широкого живота, под которым из-под лобковых густых волос свисал отчетливый язычек клитора. Пал-Пол подошел ближе. Наконец, женщине удалось вытащить из земли корень, она увидела Пал-Пола, поднялась во вест рост. Большие груди выступали вперед. Она улыбнулась, и ее улыбка была такой же широкой, как ее тело. Она была очаровательна, хотя и старше Пал-Пола вдвое, а то и больше.

– Хочешь быть молодой? – спросил Пал-Пол, указывая на корень, настой из которого по общему убеждению омолаживал людей.

– Это для моего мужа, он заболел, – сказала женщина, продолжая улыбаться, будто сообщила приятную новость.

Пал-Пол тоже улыбался.

– А сколько у тебя мужей? – спросил он.

– Двое.

– А детей?

– Четверо. А ты вырос. Я была на твоей свадьбе. Ты был меньше.

– Я тогда тебя тоже заметил и запомнил, – соврал Пал-Пол.

Женщина не поверила, засмеялась.

– Как ты меня мог заметить, если я не подходила к тебе?

– Я увидел тебя издали. И запомнил.

Женщина была уже не молодой, опытной, ее трудно было обмануть. Она спросила:

– И что тогда на мне было надето?

Поскольку на свадьбе почти все женщины были в гирляндах из цветов, преимущественно белых, Пал-Пол ответил:

– На тебе была гирлянда из белых цветов.

И женщина, кажется, поверила, перестала улыбаться, как-то внимательно посмотрела на Пал-Пола. Он подошел к ней вплотную, приподнял рукой одну ее грудь. Женщина не пошевелилась. Пал-Пол продолжал удерживать на ладони эту тяжелую грудь, чувствуя, как твердеет и поднимается его член. Женщина сказала:

– Тебе нельзя. На тебе табу.

– Табу в деревне, где люди, – быстро сказал Пал-Пол. – А здесь никого нет. Только я и ты.

Женщина молчала. Пал-Пол обнял ее, опустил лицо в ее толстое мягкое плечо. Хотелось полностью прильнуть к этому роскошному телу, но это не позволяли ее большие, выпирающие вперед груди. Он просунул одно колено меж ее полных ног. Она тоже обняла его, сказала тихо:

– Подожди. Отойдем на то место.

Он оглянулся, увидел большой плоский камень, на который она ему указала, практично выбрав подходящее место для любовного соития.

После короткого но сильного оргазма Пал-Пол почувствовал боль в локтях и коленях, на которых ему приходилось удерживать тяжесть своего тела. Секс на твердом камне доставлял некоторые неудобства. Женщина нетерпеливо пошевелилась. Он снова почувствовал поднимающееся в нем возбуждение. Она спросила:

– Ты хочешь еще?

– Хочу.

– Мне пора уходить, – сказала она. Пал-Пол тотчас сжал ее плечи, не давая ей сменить позу. – Хорошо, – сказала она. – Только дай мне повернуться на бок.

Они повернулись на бок. Он прижался животом к ее широким мягким ягодицам. На этот раз половой акт длился долго. Они много раз меняли позы, и каждый раз это было новое открытие зрелого женского тела.

Пал-Пол встретился со своими тремя товарищами в условленном месте. Никто из них не подстрелил козу. Только у Пал-Пола были синяки и ссадины на коленях и локтях. Он сказал, что видел козу, но преследуя ее, сорвался со скалы и расшибся. То же самое он сказал дома беременной Соу-Най.

– В следующий раз будь осторожней, – сказала она.

На другой день Пал-Пол снова отправился в горы, на этот раз без товарищей. Он договорился встретиться с женщиной на том же месте. Она пришла со свернутой тростниковой циновкой, которую тут же расстелила на том же плоском камне. Циновка была толстой, так что на этот раз обошлось без синяков.

Однажды, во время соревнования мужчин по стрельбе из лука, Тибу-Тов, двоюродный брат Соу-Най, отозвал в сторону Пал-Пола и сказал:

– Ты нарушил твое табу. Я видел.

Пал-Пол растерялся. Тибу-Тову было девятнадцать лет, и у него была жена. Пал-Пол заговорил фальшиво-интимным тоном:

– Тибу-Тов, у тебя красивая молодая жена. Но ты часто заигрываешь с молодыми девушками. Я сам видел.

– На мне нет табу, – сказал Тибу-Тов. – Но я всё равно не изменяю жене. А если мне понравится другая девушка, я возьму ее второй женой и не буду с ней тайно встречаться, как ты со старухами.

– Она вовсе не старуха, – тотчас возразил Пал-Пол и тут же осекся, поняв что выдал себя.

– Так это правда то, что мне передали? – прорычал Тибу-Тов.

Пал-Пол не нашелся что сказать.

– Если это повторится … – сказал Тибу-Тов и поднес огромный кулак к лицу Пал-Пола, а тот молчал, глядя то на кулак, то на ваздувшиеся бицепсы Тибу-Това.

Однако, Тибу-Тов ничего не сказал ни королю, ни старейшине, ни самой Соу-Най. Вероятно, он не хотел огорчать двоюродную сестру перед самыми родами. Он обожал Соу-Най, и очень гордился тем, что его двоюродная по матери сестра – дочь короля, а ее сын – будущий король.

Всё же Пал-Пол еще долго встречался с этой женщиной даже после того, как Соу-Най родила. Он так и не знал ее имени, – каждый раз собирался спросить, но каждый раз, лишь завидя ее, бросался в лоно ее большого мягкого тела, как пловец бросается в море, забывая обо всём. Он только знал, что она живет в Каменной деревне. Так деревня называлась потому, что стояла на прибрежных скалах с пещерами. Некоторые жители деревни жили в пещерах, пристраивая к ним бамбуковые стены и навесы.

А Соу-Най родила дочь. Девочку назвали Коли-Тай.

Пал-Пол обожал свою дочь. Если к сыну он относился со снисходительной покровительственностью, как к младшему брату, то к девочке он уже испытывал самые нежные отцовские чувства.

Он подбрасывает ее высоко на руках. У нее еще не прорезались зубы, и она в восторге разинула розовый ротик. Он тоже хохочет, разинув рот. А рядом Соу-Най: – Осторожно! Не урони! – У Коли-Тай прорезались все зубы, – две полоски крохотных белых кораллов. Он держит ее вниз головой над струящимся ручьем. Она шлепает ладошками по воде.

Коли-Тай рано научилась плавать. В четыре года она держалась на воде лучше своих сверстников. Это приводило его в восторг. Соу-Най опять забеременела и все дни проводила на берегу океана, поскольку считалось, что ребенок в утробе матери должен получить как можно больше солнечного тепла. Пал-Пол, сидя на песке, прилаживал каменный наконечник к копью, когда с берега закричали, что на Коли-Тай напали акулы. Пал-Пол бросился к воде. Люди стояли в прибрежных волнах, не решаясь войти в океан. Рыдающую Соу-Най женщины оттаскивали от воды. Коли-Тай уже не было. Только за линией прибоя скользили по воде черные плавники акул. Пал-Пол бросился в воду, одним прыжком перепрыгнув прибойную волну, поплыл туда, к острым движущимся плавникам, которые тут же направились в его сторону. Люди бросились за ним. Он отбивался от них в воде кулаками. Одной из женщин удалось схватить его за волосы и утащить под воду. Несколько мужчин тут же потащили его за руки и за ноги из воды. Он выл. Руки и ноги ему прижали к песку. Он вырывался, судорожно выгибаясь, не переставая громко выть. Соу-Най, рыдая повалилась на него всем своим телом. Когда его вели к дому, он продолжал выть, а потом в горле что-то надорвалось, и вой перешел в рычащий хрип. Потом дома он и Соу-Най сидели на циновке, обнявшись и прижавшись друг к другу, не двигаясь, почти не дыша. Слез не было ни у Соу-Най, ни у него. Люди стояли вокруг их дома, и никто не осмеливался войти, чтобы утешить их, потому что они знали, что утешить невозможно. Пришел король Намикио. Соу-Най поднялась навстречу отцу, тот обнял ее за плечи, обратился к Пал-Полу:

– Вы оба виноваты. Нельзя разрешать детям заплывать в океан.

Намикио, привыкший давать советы и указания, продолжал наставлять. Пал-Пол не смотрел на него. Поняв, наконец, их состояние, Намикио замолчал, а потом заговорил уже другим тоном:

– Моего сына тоже съели акулы. Второй сын упал с кокосовой пальмы, разбился насмерть. Старший сын сорвался со скалы, когда охотился на коз. Тоже разбился. – Намикио посмотрел на лук и стрелы Пал-Пола, лежащие в углу, сказал: – Надо запретить охоту на коз.

Намикио не ел мяса. От мяса у него начинались боли в желудке.

Два дня Пал-Пол ни с кем не заговаривал. Ему не хотелось есть, и Соу-Най заставляла его есть, хотя сама почти ничего не ела. На третью ночь Соу-Най родила – раньше ожидаемого срока. Родился мальчик. Это вывело Пал-Пола из состояния оцепенелости. Уже с утра он почувствовал голод и с аппетитом позавтракал. И тут ему захотелось сделать новую татуировку на одной голени. Человек очень сильный, может перенести любое горе и потрясение. Наверное, человек сильнее всех других живых существ. Если бы животные могли переживать горе с такой же силой, как человек, они бы не выжили.

Пал-Пол ввел новый обычай в деревне: делать татуировку без выкалывания. Художник Большой деревни просто делал рисунок на коже, не выкалывая его. Такая ложная татуировка имела большие преимущества. Краска из ягод и листьев сходила после нескольких дней купания, и тогда можно было наносить новый рисунок, в то время как обычная татуировка оставалась навсегда, и ее нельзя было заменить. Подростки быстро подхватили этот способ разукрашивания себя, и художнику Большой деревни пришлось взять двух учеников себе в помощь, потому что молодые люди постоянно осаждали его просьбами нанести еше один новый рисунок. В очереди к художнику Пал-Пол заговорил со своим старым другом Катогой. Тот выразил ему свои соболезнования, но увидев, как помрачнел Пал-Пол, стал рассказывать ему последние сплетни. И тут, улыбаясь, он тихим голосом сообщил, что несколько лет назад в Каменной деревне одна пожилая женщина родила девочку, очень похожую на Пал-Пола и его детей. Пал-Пол вспомнил женщину из Каменной деревни и весь похолодел. Ему представилось, что гибель Коли-Тай – наказание за встречи с той женщиной. Ведь это было как раз в то время, когда родилась Коли-Тай. Эта мысль преследовала его несколько дней.

А потом был сбор кокосовых орехов. Мужчины залезали на пальмы, сбивали спелые орехи, а женщины внизу их подбирали, складывая в кучи. Когда Пал-Пол слез со своей пальмы, он увидел прямо перед собой смеющуяся женщину. Она бежала к упавшему ореху, стараясь опередить других женщин. Пал-Пол узнал ее. Боу-Фай. Она была его ровесницей. Он помнил ее неуклюжей худой девочкой с острым подбородком. Один уже немолодой мужчина взял ее второй женой, и Пал-Пол потерял ее из вида. Он только знал, что с тех пор у нее родилось двое детей. Теперь это была зрелая женщина. Она быстро подхватила с земли кокосовый орех, и при этом ее груди упруго взметнулись. Пал-Пол сказал:

– А я сперва не узнал тебя, Боу-Фай. Ты была такой худой.

Она остановилась, сказала с улыбкой:

– Ты тоже был худым. Ты и теперь худой, но тогда ты был уж совсем. А я стала толстой.

– Я люблю толстых женщин, – быстро сказал Пал-Пол.

– А я люблю худых мужчин, – блеснув глазами сказала она.

Это было уже открытое согласие на сближение, и Пал-Пол спросил:

– Что ты собираешься делать после сбора орехов?

– Пойду за водой.

– К ручью?

– Да.

– Лучше к водопаду. Там вода чище.

Они оба теперь говорили тихо и быстро, нужно было скорей договориться, пока рядом никого не было.

– Хорошо, к водопаду, – тотчас сказала она.

– Я помогу тебе набрать воды. Я буду ждать.

В этот момент мимо проходила другая женщина. Пал-Пол громко спросил:

– И ты сама будешь раскалывать?

Боу-Фай так же громко ответила:

– Мой муж всегда раскалывает орехи сам. Он это хорошо умеет.

Пал-Пол сказал Соу-Най, когда они возвращались домой со связками орехов, что хочет навестить своего друга Катогу, который жил в большом доме поблизости водопада. Маленький водоем, куда с крутой скалы падала вода, был окружен густой лиственной чащей. Пал-Пол еще издали увидел Боу-Фай. С ней была пожилая женщина, тоже пришедшая за водой. Женщина уже набрала в лыковое ведро воды и разговаривала с Боу-Фай. Пал-Пол зашел в чащу, выждал, когда женщина с ведром удалилась, и быстро подошел к Боу-Фай.

– Ты обещал мне помочь набрать воды, – сказала она с улыбкой.

Глаза ее блестели. Пал-Пол взял у нее ведро, а другой рукой взял ее за руку.

– На тебе табу, – сказала она с той же соблазнительной улыбкой.

– Сейчас я тебе всё объясню, – сказал он серьезно и повел ее в тенистую чащу деревьев.

Краем глаза он наблюдал, как при каждом шаге упруго вздрагивают ее большие груди. Бедра ее были широкими, а ступни и кисти рук маленькими. Она была необыкновенно хороша, и ему захотелось сказать что-нибудь необыкновенное.

– Мне давно снится один и тот же сон, – начал он. – Мне снится девушка, которую я никогда не видел. Когда сегодня я увидел тебя, я понял, что это ты приходила ко мне во сне.

Она посмотрела на него удивленно и растерянно. Они остановились. Он поставил лыковое ведро на землю и сказал:

– На сны не бывает табу.

Она посмотрела вниз на его поднимающийся член и серьезно подтвердила:

– Не бывает.

Он обнял ее, а потом подхватил под колени и усадил на влажную прохладную траву. Боу-Фай несмотря на полноту оказалась очень гибкой и во время секса легко меняла позы. Достаточно было одного движения его руки, как она тут же понимала, что ему нужно, легко закидывала ногу ему за шею, или глубоко прогибалась в талии. Когда они вернулись к водопаду, он набрал ей воды, поднеся ведро высоко к началу падающей струи, а потом галантно донес ведро до широкой тропы, и расстался с ней, договорившись о следующей встрече. Они много раз встречались, и об этом так никто и не узнал.

А вот с девушкой из береговых домов ему не повезло. С ней он встречался всего три раза, и уже на третий раз его выследили. Так он впервые попал в клетку.

С двумя следующими девушками он был уже осторожней.

А вот с Фан-Фао он попался по легкомыслию. Фан-Фао тоже жила в Большой деревне неподалеку от площади. Однажды он встретил ее на главной тропе деревни, когда поблизости никого не было, остановил ее и сказал, что ему давно снится одна девушка, которой он никогда не видел, и что теперь он понял, что эта девушка и есть Фан-Фао. Глаза Фан-Фао тут же восторженно заблестели. Пал-Пол уже знал, что не только девушки, но и зрелые женщины любят, когда им говорят необыкновенные вещи, и верят этим вещам. Фан-Фао пригласила его к себе домой, сказав что ее родители, брат и старшие сестры ушли навещать родственников на другом конце деревни. После этой первой встречи последовали другие. Поскольку они жили неподалеку друг от друга, встречи можно было назначать в пределах деревни. Один раз они даже встретились ночью на площади. По краям площади росли колючие кусты, а нетерпение их было настолько велико, что они не стали искать в темноте подходящего места, а совершали свой акт стоя, прижавшись к стволу толстого дерева.

Пал-Пол активно участвовал с другими молодыми мужчинами в охоте, рыбной ловле, военных играх, и постепенно утратил чувство осторожности, будто на нем не было никакого табу, и он был свободен как и его товарищи.

Это был жаркий день в сезон засухи. Почти все люди ушли кто к океанскому берегу, кто в тенистую рощу, где было прохладное озеро, поросшее камышами. Пал-Пол договорился встретиться с Фан-Фао в ее доме. Он сказал Соу-Най, что идет на берег, а сам пошел к дому Фан-Фао. Соу-Най осталась дома кормить ребенка. Друзья Пал-Пола Катога и Пак-Чон – брат Фан-Фао – пришли позвать Пал-Пола на лесное озеро ловить сетью рыбу. Катога собирался взять Фан-Фао себе в жены, и это сближало его с Пак-Чоном. Когда Соу-Най сказала, что Пал-Пол пошел к океану, Катога переглянулся с братом Фан-Фао. Они только что были на океане и не видели Пал-Пола. Вероятно, они и раньше что-то подозревали. Они оба молча вышли из дома и направились к дому Фан-Фао. Подозрительная Соу-Най с ребенком на руках пошла за ними, а за ней, как всегда, последовала Ниуфат. Пал-Пол и Фан-Фао, уверенные в том, что в эту жаркую пору дня в деревне никого нет, даже не вошли в дом, улеглись на циновки под навесом на террасе, обнесенной вьющимся виноградом. От жары их тела потели в местах соприкосновения, и они договорились не касаться друг друга. Пал-Пол, опираясь на ладони и на пальцы ног, навис над распростертой Фан-Фао, делая рывки бедрами, не касаясь ее тела, в соприкосновении были только их совокупленные половые органы. Это было даже забавно, и они заговорчески улыбались, глядя в глаза друг другу. У входа на террасу неожиданно появились Пак-Чон – брат Фан-Фао и Катога, а из-за их спин выглядывали Соу-Най и Ниуфат. На разразившийся скандал прибежали несколько мужчин и женщин, оказавшихся в деревне. Последовало заточение в клетку. Пал-Пол сознавал свою вину: он потерял осторожность. Со следующей девушкой он встречался, принимая все необходимые меры.

Новорожденного сына Пал-Пола назвали Баму-Чев. Преждевременно рожденный, мальчик был хилым, плохо сосал грудь Соу-Най. Старые люди говорили, что преждевременно рожденные дети всегда хилые, но зато долго живут и доживают до глубокой старости. Но Баму-Чев заболел и умер, когда ему не было и года. Его хоронили в океане, как и всех умерших. Из Прибрежной деревни пригнали большое каноэ, в которое сели Пал-Пол, Тав-Чев и Тибу-Тов. Пал-Пол держал в руках мертвого Баму-Чева, завернутого в пальмовые листья – совсем маленький легкий сверток. Тибу-Тов медленно греб веслом. За ними следовало еще четыре каноэ. В одном из них седел король Намикио. Соу-Най стояла на берегу, глядя им вслед. Женщинам нельзя садиться в каноэ: табу. Они заплыли далеко в океан, так что лица людей, стоящих на берегу, стали неразличимы. Тибу-Тов перестал грести. Пал-Пол прижался щекой к тельцу мертвого сына. Тав-Чев тоже коснулся рукой своего младшего брата: часть ману – души умершего – должна остаться с ними. И Пал-Пол, перегнувшись через борт, опустил безжизненный сверток в прозрачную волну.

Вскоре после этого Пал-Пол стал встречаться с девушкой из Прибрежной деревни. Он был так осторожен, что никто его не подозревал в нарушении табу.

А в этот раз он попался с первого раза. И самое обидное было в том, что Ол-Мэй нравилась ему более других женщин и девушек, с которыми он раньше встречался. Вероятно, это была любовь, о которой складываются легенды, о которой все мечтают, и только немногие ее удостаиваются.

И тут Пал-Пол почувствовал себя таким несчастным, что растянулся на вонючей циновке во всю длину клетки и тихонько завыл.

Глава 2. Наказание. Состязание. Морские свиньи

С восходом солнца жители Большой деревни потянулись к площади, посреди которой четверо мужчин установили деревянные козлы, подпертые большими камнями. На козлы уложили тонкие стволы деревьев, переплетенные лыками, образуя таким образом узкий настил, именуемый лелепом. Наказания были двух видов: сечь ивовыми прутьями по спине и бить бамбуковыми палками по пяткам. Количество ударов бамбуковыми палками отсчитывалось по пальцам и было кратно десяти: десять, двадцать и тридцать – в зависимости от тяжести преступления. Количество ударов ивовыми прутьями не ограничивалось: секли до трех кровей. Это означало, что кровь должна выступить в трех местах. После третьей крови сечение прекращалось. Каждый удар прутом оставлял на спине вздувающийся красный рубец. Обычно кровь выступала в месте пересечения рубцов, поэтому исполнители, чтобы продлить наказание, старались наносить параллельные удары. За этим строго следил старейшина Канига.