След подковы

Андрей с недоумением посмотрел на прутике в своих руках и засомневался в действенности подобного метода, – да ерунда все это.

– Ничего не ерунда. Это древний метод искателей сокровищ.

Андрей начал медленно идти вдоль берега. У небольшого песчаного всхолмья прутики вдруг ожили, начали шевелиться и уверенно пересеклись.

Чернышев с изумлением посмотрел на Олю, – пересеклись…

– Вот видишь! Здесь что-то есть.

Чернышев в азарте поиска схватил валявшийся на земле сломанный сук и начал им обрушивать край поросшего жухлой травой берега. Он стал легко поддаваться. Из песчаного грунта показался ржавый остроконечный шлем с, будто вложенным внутрь черепом. Андрея остановила Ольга. – Остановись, не трогай. Нужно папу позвать…

Чернышев сделал два шага в сторону и неловко наступил на край берега, который с шумом и брызгами обрушился в реку. Среди песка показались несколько костей и темный продолговатый предмет, похожий на обрезок трубы. Андрей поднял предмет и начал с любопытством его рассматривать. К нему присоединилась Ольга. Андрей обратил ее внимание на рельефный рисунок на корпусе. – Смотри, вроде, как зверь какой то…

– Лев, стоящий на задних лапах…. Скорее всего это чей-то герб… Бежим к папе.

Николай Савельевич, сидя за столом, через увеличительное стекло рассматривал очищенные удила. Увлеченный своим занятием ученый обратил внимание на ребят только, когда они, тяжело дыша, опустились рядом с ним на самодельную скамью. Не увидев ведра, он недовольным голосом спросил у Андрея, – а где вода?

– У реки забыли…

– Я воду жду, а он ее у реки забыл…

Отдышавшаяся Ольга воскликнула, – какая вода? Смотри, что мы нашли!

Болшев взял из рук дочери находку и сначала равнодушно стал ее рассматривать. Но почти сразу же равнодушие сменилось восторгом. Не веря своим глазам, он взволновано протер стекла очков и вновь начал рассматривать цилиндр. Ольга, с трудом сдерживая ликование, поинтересовалась, – ну что?

Андрей подсказал ученому, – там сбоку еще лев есть.

У Николая Савельевича от волнения даже голос задрожал. – Где,… где вы его нашли?

– Это все Андрюшка, там у реки…

Андрей торжествующе дополнил, – там еще шлем есть и кости с черепом.

– Вот оно, доказательство того, что именно здесь проходил литовский тракт!

Андрей, кивнув на цилиндр, поинтересовался. – А что это такое?

– Футляр для грамот, писем. Похоже серебряный. А лев, стоящий на задних лапах, герб князей Курбских. – Николай Савельевич осторожно кисточкой очистил торец цилиндра от земли. – Залит воском… Там, скорее всего, документ.

Андрей нетерпеливо предложил, – давайте откроем?

– Ты что? Только в лабораторных условиях! Это может быть письмо из переписки Ивана Грозного и Андрея Курбского…. Сенсационная находка… Теперь можно и делать заявку на полноценную экспедицию сюда…

Ученый вскочил и устремился в сторону реки. Через несколько шагов он оглянулся и в нетерпении прикрикнул на стоявших ребят. – Что встали? Показывайте, где вы это нашли…

Андрей и Ольга направились вслед за историком.

Разъяренный Кошельков, стоявший напротив солдат, скинул с левого плеча шинель и показал находившийся на гимнастерке георгиевский крест, блеснувший на солнце тусклым серебром. – Вру? Мне Георгия за вранье дали? – Он рывком распахнул ворот гимнастерки, чтобы стал виден шрам на груди. – И осколок германский меня цепанул, что бы легче было лапшу на уши вешать.

Кошельков, войдя в раж, вырвал винтовку у растерявшегося от такого напора Никифора и замахнулся на него прикладом. – Как дал бы! Я к ним со всей душей,… дай думаю, с фронтовиками свой день рождения отмечу, а не с шантрапой вокзальной. А он…

Семен попытался восстановить былую дружелюбную атмосферу. – Мужики, хватит вам, так хорошо сидели.

Никифор, понимая, что немного опростоволосился, стал оправдываться. – Так я, это… не знал, что,…это день рождения… Думал…

Кошельков понемногу стал успокаиваться. – Думал он… Ладно, проехали… Наливай, служивый.

Троица вновь уселась на бревна. Семен разлил самогон по алюминиевым кружкам и удовлетворенный вернувшимся миром, протянул свою кружку к Кошелькову.

– Ну, с днем рождения!

Сконфуженный Никифор немного нелепо попытался сделать вид, что ничего не произошло. – Раньше не знали, даже подарить нечего.

Не успели они выпить, как послышался паровозный гудок и звук подъезжающего поезда. Солдаты с удивлением, словно сговорившись, одновременно повернулись в сторону раздавшихся звуков. Кошельков в этот момент незаметно для них толкнул ногой стоявшую на земле бутылку, которая опрокинулась, и остатки самогона вылились на землю.

Никифор, не переставая смотреть в сторону приближающегося эшелона, предложил Семену, – смотри-ка поезд. Может к нашим сбегать, конфискуем паровоз, да и двинем отсюда.

Кошельков, как бывалый человек, предостерег их. – Чудило, радуйтесь, что сидите здесь и про вас забыли. А тронетесь отсюда, отловят, доукомплектуют и опять в окопы.

Семен его полностью поддержал. – Ты, Никифор, не того,… волну не гони. Еще недельку здесь побузим, и лично я к себе в деревню, аккурат к пахоте. – Он, заметив упавшую бутылку, неподдельно расстроился.– Ах, ты черт! Косорыловка накрылась!

Но Кошельков вальяжно, по-купечески, его успокоил. – Ни че! У меня еще есть…

Он жестом фокусника достал из своего сидора бутылку и сразу же начал разливать по кружкам.

Никифор попытался сдержать его рвение побыстрей напиться. – Яш, куда ты гонишь?

– А чего тянуть. Давай! – Кошельков протянул кружку, что бы чокнуться и ухарски произнес. – За то, что бы пахалось, пилось и пихалось, а не в окопах сиделось и вонялось! Га-а-а…

Семен радостно поддержал прозвучавший тост. – Сказал, так сказал! За это грех не выпить…

Когда Яшка и Семен начали выпивать. Никифор помедлил, косясь на Кошелькова, и заметил, что тот, опустив кружку, вылил содержимое. Никифора это сильно насторожило, и он повторил Яшкин маневр.

Пока Андрей, присев, раздувал почти потухший костер, Николай Савельевич и Ольга, сидя за столом, внимательно изучали разложенные находки, шлем, полусгнивший меч, наконечники стрел и остатки кольчуги.

Историк не мог придти в себя от радости такого спонтанного открытия. – Такая удача выпадает раз в жизни… Найти воина шестнадцатого века в полном снаряжении, да еще с письмом.

Андрей поддержал разговор. – Жалко меч и остальное все погнило…

Николая Савельевича возмутило это замечание. – Погнило? Да, если учесть нахождение в земле на протяжении почти четырех столетий, они находятся в потрясающем состоянии.

Вдруг он замер и прислушался. Ольга и Андрей, глядя на него, тоже замерли. Вдалеке послышался гудок паровоза.

Тихо, словно боясь спугнуть удачу, Николай Савельевич произнес. – Поезд… Кажется в сторону Востока… Откуда он появился? Это перст судьбы…– Он повернулся к ребятам, -

Срочно сворачиваем лагерь! Пакуемся! Если мы на него успеем, уже завтра будем в Москве. С такими доказательствами мне не посмеют отказать в экспедиции.

Ольга остудила его пыл, – пап, мы не успеем собраться.

Но тот, не слушая ее, начал собираться. – Должны успеть! Чем раньше я окажусь в Москве, тем раньше вернусь сюда… Сезон раскопок, он такой короткий!

Андрей в растерянности принялся размышлять. – Пока в деревню за телегой, пока все свернем…

Но историк и слушать не хотел. – До станции быстрее пешком добежим. Берем только экспонаты, которые уместятся в моем саквояже, остальное сворачиваем и прячем здесь.

Ольга в недоумении переспросила. – Оставляем здесь?

– Ничего страшного. Место здесь тихое, за все время никого здесь не было. Как бы не сложилось, я через неделю, максимум через две вернусь.

Вагоны, лязгая буферами, с натуженным скрипом остановились напротив станционных построек. Сразу же из вагона с красным крестом выпрыгнул на землю мужчина крепкого телосложения в белом халате и насторожено оглядел пустынный полустанок. К нему подошла бабулька с узелком в одной руке, второй она держала за руку маленькую девочку. Она с любопытством спросила у санитара. – Милок, это откуда же поезд? Почитай месяц ни одного не было. Все война, будь она трижды проклята.

Но мужчина, словно не слыша, не реагировал на ее вопрос, и она спросила громче, думая, что тот глуховат, – милок, так откуда поезд?

Санитар вынуждено ответил на ломаном русском языке, – я не понимает.

Бабулька, осознав, что перед ней немец, перекрестилась. – Германец, ой, господи, не к добру это… Солдатики пьяные все. Как прознают, что германцы тут… Ой, Господи….

Она, чуть не волоком таща за собой внучку, торопливо удалилась, временами озираясь.

Санитар, посмотрев по сторонам и убедившись в спокойной обстановке на станции, обернулся назад и подал знак кивком головы.

Из вагона вниз по откидной лестнице спустился еще один немец в черном костюме и следом за ним человек, который был изображен на фотографии у Красильникова. Он ловко грыз семечки и сплевывал шелуху на землю себе под ноги.

Кошельков покосился на откинувшихся спиной на стену башни солдат. Убедившись, что они спят, он встал, склонился над Семеном и достал у него из кармана часы. Яшка начал выпрямляться, но в это время ему в спину уперлось дуло винтовки, которую держал в руках Никифор, который неожиданно оказался у него за спиной. – Не дергайся, именинник. Поднимай ручки, и пойдем.

Кошельков повернулся. – Служивый, ты чего, белены объелся?

– Ага, я ей закусывал твое пойло. Думаю, что это он сам не пьет?

Кошельков судорожно начал соображать, как выкрутиться из щекотливой ситуации, в которой оказался. Главное, требовалось усыпить бдительность солдата. – Никифор, я тебе сейчас все объясню.

Но тот был настороже и готов выстрелить в любое мгновение. – Ты не мне, ты Назаренко объяснишь. Он любит байки послушать, перед расстрелом.

Кошельков использовал свой любимый финт. Он сделал вид, что кого-то увидел за спиной солдата и с видимым облегчением произнес, – а вот и он, легок на помине. – Яшка весело крикнул за спину своего противника, – Назаренко! Иди сюда, успокой Никифора.

Никифор на долю секунды обернулся, но этого времени Кошелькову оказалось достаточно, что бы резким движением вырвать винтовку и ударить прикладом в голову недотепе. Тот рухнул на землю.

Кошельков прокомментировал свой удачный маневр. – Фу-фу с фраером окопным прокатило на ура.

От выпитого самогона у Яшки появился кураж, которого он не ощущал в себе уже достаточно давно. Он приподнял находящегося без сознания Никифора и усадил рядом с Семеном. Посмотрев, Яшка остался недоволен картиной, и с глумливой улыбкой уложил голову Никифора на плечо Семена. Затем он снова оглядел, словно художник, композицию и нанес последний штрих. Яшка уложил руки обоих солдат в район паха друг друга. Со стороны могло показаться, что они мирно нежатся, словно голубки с нетрадиционной ориентацией.

– Да-а, тяжело служивым без баб…

Кошельков проверил винтовку, наличие патронов и, закинув ее за спину, начал по скобам забираться на водонапорную башню. Уже поднявшись метра на четыре, он замер. Внизу проходила бабушка с внучкой. Когда они поравнялись с солдатами, бабушка закрыла девочке глаза и плюнула в их сторону. – Тьфу, бесстыжие, креста на вас нет! Совсем от пьянства рассудок потеряли.

Кошельков довольно улыбнулся и, когда бабушка скрылась за лабазом, продолжил карабкаться дальше.

У входа в купе несколько немцев крепкого телосложения в военном обмундировании без знаков различия наблюдали за своим командиром, Гансом Бриллером, который через небольшую щель в занавеске изучал происходившее на улице. Стоявший у него за спиной Вилли Струг, прервал молчание. – Ганс, ты не считаешь, что мы свою задачу по охране объекта выполнили.

– Рано расслабляться. Мы должны довести все до конца. – Ганс самодовольно ухмыльнулся, – к тому же здесь тихое место. Если что, мы своими силами можем эту станцию захватить без единого выстрела

– Мне все-таки кажется, нужно закругляться. Не будут же они выставлять ликвидаторов на каждом полустанке.

– Они владеют информацией и будут до последнего стараться уничтожить Ульянова. Кстати, к нему направляется человек.

Вилли тоже выглянул в окно. – Ты имеешь в виду этого мальчишку-газетчика?

– Мальчишки бывают разные… Всем приготовиться!

Митя, сдвинув на живот сумку с газетами, направился к Ульянову, который стоял рядом с санитаром и еще одним немцем. Одна рука находилась в сумке и сжимала наган. Сухого щелчка взведенного курка практически не было слышно. В голове уже сложился план действия. После ликвидации Ульянова и его охраны, нырнуть под вагон и главное успеть скрыться за ветхим забором, который тянулся вдоль железнодорожного полотна.

Болшев, подойдя вплотную к стоявшим людям, обратился к Ульянову. – Барин, не желаете газет? Последние известия из Петербурга…

Тот не проявил интереса к новостям, а, закурив папиросу, спросил, – хлопец, а подсолнухов нет?

Митя инстинктивно начинал понимать, что образ Ульянова, сложившийся у него в голове разваливается. – Из интеллигентной семьи… Семечки… Закончил университет… заляпанные весенней грязью туфли… Руководитель большевиков и полное безразличие к газетам…

Болшев несколько запоздало ответил на вопрос. – Семечек нет. Аккуратно сняв курок с боевого взвода, он стал отходить от вагона.

Пьяненький Кошельков, внимательно наблюдавший с водонапорной башни за происходящим у поезда, был настроен весьма решительно. Он сжимал в руках винтовку, был готов к стрельбе, и его раздражала нерешительность Болшева. – Ну, давай…. Что тянешь?.... Жим-жим?… Специалист!

Увидев, что Митя начал отходить от Ульянова, Кошельков прицелился и произвел выстрел. – Кажется, есть… Теперь главное унести свои ноги белые.

Убедившись, что попал, он начал быстро спускаться вниз.

Болшев уже отошел на несколько метров, когда услышал прозвучавший выстрел. Оглянувшись, он увидел, что пуля попала Ульянову в плечо, и тот упал. Над ним склонились немцы. Один из них сразу же выхватил пистолет и стал изучающе смотреть в ту сторону, откуда был произведен выстрел.

Болшев быстро скрылся под вагоном.

Из соседнего вагона выскочили Ганс, Вилли и еще несколько немцев с пистолетами в руках.

– Стреляли с башни.

– Вон он!

Немцы побежали в сторону башни. Ганс, задержавшись на секунду, скомандовал санитару.

– Этого в вагон! Перевяжи и ни шагу от него!

Затем он побежал вслед за всеми. В стороне раздался взрыв, и все начало затягиваться черным дымом.

Николай Савельевич, Ольга и Андрей быстро шли по проселочной дороге, проходившей рядом с небольшим леском. Руки историка оттягивал тяжелый саквояж, за плечами ребят были не менее легкие котомки. Николай Савельевич переживал, что бы успеть на поезд.

– Не опоздать бы…

Андрей посоветовал. – Здесь можно наискосок, через лес и выйдем прямо к станции.

– Тоже верно.

Они свернули с дороги в сторону леса. Пройдя несколько метров, Ольга неловко подвернула ногу. Вскрикнув, она оперлась на ствол дерева. Ее отец обернулся.

– Что?

– Нога.

– Идти сможешь?

– Смогу.

Чернышев забрал у Ольги котомку и она, опершись на его плечо, продолжила идти, сильно прихрамывая.

Николай Савельевич оглянулся и с раздражением посмотрел на сильно отставших Ольгу и Андрея. Немного подумав, он принял решение и сказал ребятам. – Я не буду вас ждать, пойду быстрее. Попробую, если получится, договориться, что бы задержать поезд. Мы не должны его пропустить!

Андрей его успокоил. – Мы Вас догоним.

Когда отец удалился, обессилившая Ольга обратилась к Чернышеву. – Андрюша, дай передохнуть.

– Время.

Чернышев повесил обе котомки на грудь и повернулся спиной к Ольге. – Цепляйся за шею.

– Ты выдержишь?

– Цепляйся!

Девушка обхватила его шею руками и Андрей, придерживая ее ноги, начал с трудом идти.

Кошельков, стараясь выглядеть спокойным, уселся в телегу и, дернув вожжи, тронул кобылу. Он с невозмутимым видом проехал мимо нескольких солдат, которые подходили к водонапорной башне. Оглянувшись назад, Яшка увидел, как они со смехом обступили сидящих в обнимку Никифора и Семена.

– Никифор спутал Семена со своей Матреной! Га-га-га…

– Мы и не знали, что Семен на ласку заводной!

От дружеских толчков Никифор пришел в сознание. Он с трудом открыл глаза и, сначала ничего не понимая, обвел взглядом смеющихся солдат. Только через некоторое время к нему вернулась память и понимание того, что произошло.

– Где он?

Этот вопрос вызвал у окруживших его солдат неподдельный восторг и взрыв хохота.

– Рядышком, что не видишь?

Не обращая внимания на веселый настрой однополчан, Никифор попытался им растолковать, что произошло. – Солдатик, ловкий такой… опоил. У Семена часы увел, а у меня винтарь… – Он оглянулся на то место, где стояла впряженная лошадь. – И кобылы, Зойки нет…

Солдатский смех сразу стих.

– А мы то подумали… Найдем суку! Из под земли достанем!

– Он только что нам навстречу попался. Я еще подумал, кобыла с твоей схожа…

Выяснение всех подробностей случившегося и намечавшуюся погоню прервали прозвучавшие выстрелы. Пули высекли крошку из кирпичной кладки башни. Послышались отрывистые команды на немецком языке. Солдаты замерли, осмысливая происходящее.

– Германцы!

– Откуда они здесь взялись?

Бывалые фронтовики не растерялись, пригнувшись, они рассредоточились по сторонам и, укрывшись, открыли ответный огонь.

– Тимоха, беги в тупик за нашими!

– Сами услышат. Сейчас все сюда привалят!

Не ожидавшие встретить на глухой станции какого либо серьезного сопротивления немцы были вынуждены принять полноценный бой с опытным противником.

Насторожено поглядывая в сторону разгоревшегося боя, Болшев выбрался из-под вагона и сразу же устремился в сторону. Его окликнул Красильников. – Болшев, Митя, стой.

Болшев остановился и, озираясь по сторонам, дождался Красильникова, который, подбежав, сразу же начал интересоваться произошедшим. – Что случилось? Почему ты не сам, а отсигналил Кошелькову?

– Ничего я не сигналил, он сам. Это был не Ульянов.

Красильников замер. Он, надеясь, что ослышался, уточнил. – Как не Ульянов? С чего ты взял?

– Его не интересовали последние новости из Питера. Понимаешь? Не может человек с университетским образованием, из интеллигентной семьи ходить в грязных штиблетах и лузгать семечки, как пьяный извозчик.

– Ты хочешь сказать, нас, и не только нас, ловили на живца?

– Точно.

– А где же тогда настоящий Ульянов?… Кошельков двойника наповал?

– Нет, только в плечо зацепил.

Красильникову в голову пришла шальная мысль. – Надо его прокачать, он может знать, где находится настоящий.

Митя поддержал этот рискованный план. – Все немцы в сторону Кошелькова рванули.

– Нам и карты в руки.

Санитар в купе уже заканчивал перевязывать плечо мнимому Ульянову, когда туда

неожиданно ворвались Красильников и Болшев с наганами в руках. Красильников сразу же ударом рукоятки нагана привел санитара в бессознательное состояние. Перешагнув через его бесчувственное тело, Митя присел к испуганному двойнику и, наставив на него наган, задал вопрос. – Где настоящий Ульянов?

– Какой Ульянов? Я ничего не знаю.

Красильников скомандовал Болшеву. – Я говорил, что он не знает. Кончай его.

Митя вдавил дуло нагана в висок Ульянову, лоб которого сразу же начал покрываться мелкими капельками пота. – Не надо кончать! Я,… я свой, я из плена! Они обещали меня отпустить!

Красильников, словно не слыша его слов, стал торопить Болшева. – Не тяни время, кончай. Он все равно ничего не знает.

Двойник, пытаясь доказать свою нужность, сбивчиво начал показывать осведомленность.

– Я,.. я много чего знаю! Я слышал их разговоры. Ганс думал, что я не понимаю по немецки, а я за два года в плену… Какой то наш агент на них работает. Это он организовал переброску Ульянова и ложный след.

Болшев сразу же ослабил нажим ствола. – Что за агент?

– Не знаю. Они его называли вроде Гротом. Связь с ним через лысого официанта в Вене. В кафе «Франц».

Митя вновь вдавил наган в висок ложного Ульянова. Тот облизал пересохшие губы.

– Еще в соседнем купе должны быть какие то важные документы. Ганс их должен кому то передать на нашей стороне.

Митя его ласково предупредил, – если наврал, я тебя из-под земли достану.

– Я,… да я… ей богу!

Болшев обратился к Красильникову, – время. Уходим.

Они стремительно вышли из одного купе и тут же зашли в соседнее, где в считанные секунды перерыв все, нашли папку. Красильников бегло просмотрел документы.

– Интересно,… очень интересно.

Митя, осторожно выглянув в окно, напомнил. – Время.

– Да, да… Делаем так. Ты забираешь документы и к барону, а я совершу вояж в Вену. Попробую разговорить лысого официанта.

Болшев с сомнением отнесся к задумке Красильникова. – В Вену? В таком виде, без подготовки?

Но тот его успокоил. – Время дорого. Мне до Бреста добраться, а там у меня есть надежная точка. В Вене буду франтом. – Красильников напомнил Мите, – не забудь прихватить с собой Кошелькова.

Край леса. Невдалеке уже стали видны строения, примыкающие к полустанку. Ольга сползла на землю со спины обессилившего Андрея. Она села рядом с лежавшим на земле парнем и встревожено начала прислушиваться. – Там, кажется, стреляют.

Андрей тоже насторожился. – Да,… стреляют….

Ольга заволновалась. – Как бы с папой чего не случилось…. Андрюш, беги туда.

– А как же ты?

– Я боюсь за папу… А я ничего… Мне уже лучше. Я вот с этой палкой буду потихонечку сама идти.

Андрей засомневался. – Он сказал, что бы я с тобой…

Девушка оборвала его на полуслове. – Ты узнаешь, что там. Если что, папе поможешь, а я догоню вас потихоньку.

Андрей был вынужден подчиниться ее настойчивости. Он встал и, сделав несколько шагов в направлении полустанка, оглянулся и посоветовал Ольге. – Ты лучше сиди здесь. Я быстро. Все узнаю и вернусь.

– Беги, беги. Не тяни время.

Ганс, Вилли и еще один оставшийся в живых немец, укрывшись за углом кирпичной постройки и каменной тумбы, отстреливались от атакующих солдат.

Вилли упрекнул Ганса. – Я говорил, что не надо было. Трех человек потеряли.

– Отходим к поезду.

Немцу, укрывавшемуся за тумбой, пуля попала в грудь, и он уткнулся лицом в весеннюю лужицу. Не намного его пережили и Вили с Гансом. Их пули настигли уже у, как они считали, спасительного вагона.

Николай Савельевич, появившийся из-за угла элеватора, сразу же столкнулся с Кошельковым, который привязывал впряженную в телегу лошадь к столбу.

– Милейший, что там происходит?

Яшка сначала замялся. – Там то? Да, солдатики перепились и бузят…

– Как некстати… Мне очень нужно попасть на тот поезд…

– Я бы не советовал туда соваться…

– Как же быть? Я даже не за себя переживаю, а за…

Историк не договорил, а лишь покосился на саквояж, который переложил в другую руку. Эта забота о саквояже не укрылась от внимания Кошелькова, который воспринял ее по-своему.

Николая Савельевича очень сильно смущали звуки боя, но желание, как можно быстрее попасть в Москву пересиливало чувство осторожности. Он обратился с просьбой к Кошелькову. – А Вы не смогли бы меня посопровождать? У Вас и ружье есть. Я бы заплатил… А?

Кошельков посмотрел по сторонам, чтобы убедиться в отсутствии посторонних. – Да, запросто. Поедем, барин.

Кошельков, пользуясь тем, что ученый направился к телеге и повернулся к нему спиной, нагнулся и поднял валявшуюся на земле старую подкову. Оглянувшийся Николай Савельевич увидел это и заметил. – Найти подкову, это к счастью.

Но стоило ему вновь повернуться спиной к Кошелькову, чтобы положить саквояж в телегу, как тот с силой ударил его по голове найденной подковой. Ее Кошельков бросил на бездыханное тело ученого и с ухмылкой произнес. – Дарю… счастье.

Затем Яшка затащил тело через приоткрытые ворота в здание элеватора. О трагедии напоминал лишь окровавленный берет, оставшийся лежать чуть в стороне на пожухлой траве.

В помещении элеватора Кошельков вырвал из руки историка саквояж, который тот продолжал сжимать даже после смерти, и вытряхнул его содержимое на землю.

Кошельков отбросил в сторону ржавый шлем и начал по очереди разворачивать небольшие сверточки. Он пришел в бешенство, когда увидел, что в куски газеты завернуты осколки старых горшков. Кошельков нетерпеливо обшарил карманы, но и там не нашлось ничего ценного, за исключением портмоне с небольшим количеством денег.

Яшка обратил внимание на выпавший из саквояжа темный цилиндр. Он покрутил его в руках и с помощью финки вскрыл. Достав из него свернутый в рулон лист потемневшей от времени бумаги, он отбросил сам футляр в сторону и, наморщив лоб, попытался разобраться, что там написано. Но его отвлек раздавшийся голос Мити. – Кошельков!