Судьба империи. Враг у ворот

Афраний улыбнулся:

– Правда? Ты раньше не рассказывал мне об этом. А ведь я тоже давал такой обет много лет назад. Так что увидимся у стен Рима… Не дай бог, конечно, чтоб до этого дошло… Луций, а ты как решил стать солдатом?

– Прости за грубость, Афраний, но я не люблю говорить об этом. Скажу лишь, что иду по стопам отца. Он служил в VII Галльском легионе, погиб где-то на границе…

– Никаких обид. Извини, если пробудил неприятные воспоминания, – постарался быстро свернуть беседу хозяин. – Так, а ну-ка, за мной. Сейчас я познакомлю вас с моей любимой супругой и нашим скромным, почти солдатским бытом.

Пока Афраний показывал гостям свой дом, а его жена суетилась на кухне, Виталий перебирал в голове все возможные способы изложить своим новым знакомым то, что ему известно о судьбе «последнего римлянина», и при этом не показаться сумасшедшим. Именно из-за этого он сразу отмел вариант рассказать все как есть – очевидно, что просто так не поверят, а доказательств нет: ни современными гаджетами, ни серьезными технологическими знаниями, позволяющими собрать из подручных средств атомный реактор или хотя бы паровой двигатель, Виталий похвастать не мог. Так что придется искать источник его невероятной информации здесь, в этом времени. Подошел бы, например, родственник в дворцовой страже или что-то подобное. При этом отец у него, согласно выданной экспромтом автобиографии, был купцом, поэтому его в стражники уже не запишешь. А впрочем, есть вариант получше.

– Ну что, Виталий, пока ждем угощения, можешь начинать свой важный разговор, – с улыбкой обратился к нему Деметрий.

Виталий окинул взглядом трех внимательно смотревших на него людей, затем покрутил головой и потер рукой глаза. Люди и небогатая обстановка дома Афрания никуда не делись.

– Да. Ну, в общем, для начала… На меня напали не разбойники-варвары. Это были римляне, и интересовали их не товары, а жизнь моего отца.

Луций удивленно поднял брови:

– Ты же говорил, он год назад умер?

– На самом деле несколько позже. Простите, я едва выжил, не знал вас и не мог сразу довериться. Но сейчас вижу – вы не из тех, кто чуть меня не убил.

– Так что случилось? Кто на тебя напал и почему?

– Все началось около двух недель назад. Мы с отцом, как обычно, выгружали товары для одной таверны в Сиракузах: вино, мясо, овощи, фрукты. В таверне сидели несколько человек, похожих на солдат, – легионная выправка, мечи у пояса. Но эти люди были одеты как обычные горожане, причем не из бедных. Они много пили, в итоге у них возник конфликт с одним из местных завсегдатаев. Тот, будучи пьяным, подходил ко всем и просил налить ему, победителю гуннов, вина, в знак признательности, чтобы он мог выпить за Рим и за Флавия Аэция, своего командира. Уж не знаю, правда ли он был из недавно вышедших в отставку ветеранов и сражался на Каталунских полях или же просто придумал удобный повод бесплатно выпивать, но это его и погубило.

Когда он подошел к тем солдатам, один из них посмеялся над ним, сказав, что тот и гуннского ребенка победить бы не смог. Оскорбленный пьяница полез в драку, но один из солдат, по-видимому, их командир, оттолкнул его и жестом приказал подчиненному сесть на место. «Думаю, ты свое на сегодня уже выпил, уходи», – сказал он. Пьяница, однако, уходить не собирался: «Да как вы смеете так со мной обращаться! Я лично знаю Флавия Аэция, я был его ближайшим помощником в войне с гуннами. Да я, можно сказать, Рим спас…»

Солдат, посмеявшийся над ним, вновь решил вступить в разговор: «Иди отсюда, пока мы тебе глотку не перерезали. Ты просто жалок, я уверен, что никаким помощником у Аэция ты не был. А если и был, то тебе это не поможет, потому что дни Аэция сочтены».

Тут резко вскочил командир, он толкнул говорившего в сторону и вполголоса сказал ему, стараясь, чтобы как можно меньше людей услышали его слова: «Заткнись, Марк, или завтра мы сами будем плыть по Тибру с перерезанными глотками».

Пьяница отступил назад, а затем крикнул на всю таверну, указывая на солдат: «Аэцию недолго осталось? Граждане, посмотрите на этих подлецов, они желают смерти величайшему полководцу Рима со времен Гая Юлия Цезаря!»

Первый вступивший с ним в конфликт человек тем временем вновь подал голос: «Он всего лишь обычный солдат, а возомнил себя равным Цезарю! Да, его дни сочтены! Скоро ты лично в этом убедишься…»

Командир подскочил к нему и резко схватил за грудки: «Ты что творишь? Заткнись! И уходим отсюда!»

Пьяница удивленно смотрел то на своего обидчика, то на его командира, то на остальных солдат, молча наблюдавших за происходящим, а потом задал вопрос, адресуя его скорее самому себе, нежели кому-то из присутствующих: «Заговор? Вы хотите… убить… его? ЕГО? Аэция?»

Командир резко перебил пьяницу: «Ты ошибся, нет никакого заговора, мы не хотим никого убивать. Мы уважаем Аэция не меньше, чем ты. Вот, выпей за него и за Рим». С этими словами он бросил ему мелкую монетку. После этого все его подчиненные резко поднялись и направились к выходу. Шедший последним, тот, кого командир назвал Марком, приблизился к пьянице и сказал: «Не держи зла. Скоро встретишься со своим командиром…» Затем приобнял его и быстро выбежал вслед за остальными. А пьяница резко упал, и тут я увидел, что он захлебывается кровью. Этот Марк ударил его кинжалом точно в сердце…

– Ты тоже думаешь, что они действительно хотят убить Аэция? Но кто они такие, кому служат? Вопросов больше, чем ответов… И что было дальше? – спросил Деметрий. – История ведь явно на этом не закончилась.

– Нет, не закончилась, – ответил Виталий. – В таверне при этой сцене присутствовали, помимо солдат и пьяницы, еще пять человек. Двое приятелей, по-видимому, моряков с какого-то торгового судна, обсуждавших, какой груз повезут в Афины, хозяин таверны и мой отец – они договаривались о сроках поставки следующей партии, а также я. Но меня они не видели – я стоял за дверью.

На следующий день одного из этих моряков нашли мертвым в паре домов от таверны. А вечером того же дня мы с отцом пришли к хозяину, чтобы получить от него аванс за очередную поставку. Уже стемнело, но назавтра мы планировали плыть в Остию, и нужно было отвезти груз вина, поэтому зайти за авансом требовалось до отхода. Солдат с факелами мы заметили издалека и едва успели потушить свои. Сперва они постучали в дверь таверны, потом вошли внутрь. Голос одного из них мне показался знакомым – думаю, это был командир тех странных солдат, которые закололи пьяницу. Несколько человек зашли в таверну, через пару минут вышли. А затем двое из них бросили факелы к стене… Деревянное здание занялось быстро и вскоре уже вовсю пылало. Отец сказал, что нам нужно немедленно отправляться на корабль и выходить из гавани с рассветом. Я пришел к такому же выводу – кем бы ни были эти солдаты, за ними явно стоит кто-то очень влиятельный. А все случилось из-за пьяной болтовни того Марка.

– Да, выглядит так, будто они решили отрезать уши, услышавшие то, что для них не предназначалось, – покачал головой Афраний.

– Похоже на то, – согласился Виталий. – А утром, когда мы уже выходили из гавани, я увидел в порту этих же солдат, которые явно кого-то искали. Вместе с ними был их командир и тот самый Марк. Солдаты гарнизона явно ему подчинялись, и как только он заметил на корме галеры моего отца, который отдавал команды рассаживающимся гребцам, солдаты быстро сели в лодку и начали грести к нам. Попутного ветра не было, но мы могли уйти на веслах. Однако отец почему-то решил поговорить с теми солдатами, в итоге один из плывущих в лодке пустил в него стрелу… Мы пытались помочь отцу, но через пару часов он умер. Наша галера на веслах смогла уйти от преследования, но в итоге разбилась о скалу. Я добрался до берега, не зная, где оказался. Шел много часов, выбрался к реке, брел вдоль нее, ну а затем встретил вас…

– Я знаю, кто это мог быть, – задумчиво произнес Луций. – Тайная служба императора – только они могли бы отдавать приказы местным войскам. Но зачем императору убивать своего лучшего полководца? Он ведь только что спас его и всю империю от гуннов… И потом, на стороне Флавия Аэция армия, его убийство может привести к очередному мятежу, а Валентиниану не на кого положиться, кроме горстки приближенных. Но других вариантов у меня нет. Если бы это были простые наемные убийцы из бывших солдат, они бы не смогли привлечь в помощь воинов из городского гарнизона.

Тут поднялся хозяин дома:

– А я вот догадываюсь, зачем ему это. Во-первых, кому сейчас верна армия? Правильно, Аэцию. Не императору! Думаете, его устраивает такое положение вещей? Я вам больше скажу – император вынужден прислушиваться к советам Аэция, даже если не согласен с его мнением, потому что преданность армии дает больше власти, чем обладание золотым венцом и пурпурной тогой.

– Откуда такая осведомленность о политических делах, Афраний? Ощущение, что с сенатором говорю, а не с бывшим солдатом, – рассмеялся Деметрий. – Может, тебе в политику податься?

– Да ну тебя, Деметрий. Я всегда был и буду простым солдатом, куда мне в Сенат? Да и жена не пустит, ведь вся империя полнится слухами о том, что у каждого из сенаторов много любовниц.

– Это точно – не отпущу, – со смехом заметила Луцилла, целуя мужа в щеку и убирая со стола опустевшую посуду. – Хотя перебраться на виллу я бы не отказалась.

Тут уже засмеялись все остальные. Первым серьезность вернулась к Деметрию:

– Продолжая наш разговор… Я считаю, что Виталий прав. И Афраний тоже прав. Валентиниан хочет избавиться от надоевшей ему опеки и обязательных советов своего полководца. Сместить его с поста командующего армией после важной победы он не может. Остается только убить. Луций?

– Ты знаешь, Деметрий, я ведь тоже не политик… Хотя, конечно, мы в Италии все вовлечены в политику из-за близости к происходящим событиям. Но, если Афраний прав, это ведь, наоборот, рискованно в первую очередь для императора. У него нет авторитета в армии, нет и прямого конфликта с ее командующим, а вот в случае гибели Аэция что угодно может произойти. Например, новый командир захочет его свергнуть…

– Так нового он сам сможет назначить. Из верных ему людей, – возразил Афраний.

– Нет, Афраний, тут Луций прав. Смотри: если он назначит кого-то не из среды военных, его могут не принять, начнутся волнения, и кто-нибудь из армейской верхушки наверняка попытается воспользоваться ситуацией, что грозит императору свержением. А если он назначит кого-то из действующих командиров, тот вряд ли будет к нему лоялен и тоже может попытаться свергнуть.

Афраний развел руками:

– Прав. Нечего возразить. Эх, вот в кому в сенаторы надо…

Виталий внимательно слушал оживленный разговор. Почти на одном дыхании выдав свою историю, он теперь пытался понять, правильные ли слова использовал, не может ли он как-то себя выдать, подорвав понемногу формирующееся к нему доверие. Хотя после первых же его слов в этом времени (а в реальности переноса в прошлое Виталий уже не сомневался) в шпионаже его больше никто не обвинял. И речь собеседников ему тоже вполне понятна. Ну а если что, можно будет сослаться на особый сицилийский диалект. Или вообще назваться греком, на Сицилии их много, и язык он знает…

– Я уверен, что он планирует убить Флавия Аэция. Да, скорее всего, вы правы и он хочет избавиться от его влияния. А о последствиях просто не думает… – аккуратно вступил в диалог Виталий.

– Твоя логика ясна, – ответил Луций. – Но ты понимаешь, что мы не можем выдвинуть в адрес императора подобное обвинение? Это же Август! В его власти делать что угодно, а нас просто казнят за измену. Мы ведь обычные солдаты, чей долг – служба. Да и прямых доказательств у нас нет…

– У меня есть предложение. – Деметрий встал и довольным взглядом обвел всех присутствующих. – Думаю, это лучшее решение ситуации.

– Говори уже, ждем, – хозяин дома нетерпеливо махнул рукой. – Очень интересно узнать, как ты хочешь спасти магистра Аэция, если его смерти желает сам Цезарь.

– Ну, о спасении речь пока не идет, да мы и не можем точно знать, как в действительности обстоит дело. Но я придумал, с чего начать. Вы же помните, что нашим гарнизоном командует сын Аэция – Гауденций? Вот ему и расскажем все, что видел и слышал Виталий, ну и добавим, что это очень похоже на правду. А дальше пусть он решает. Отправиться в Рим и попытаться лично предупредить Аэция без разрешения командующего гарнизоном мы все равно не можем – служба.

– Хороший план, даже очень, – одобрил Луций. – Нам в любом случае нужно сообщить полученную информацию командиру, а учитывая, что она касается его отца, это действительно лучший вариант.

– Идем к нему прямо сейчас? – Виталий с нетерпением поднялся из-за стола.

– Да, думаю, чем скорее сообщим – тем лучше. Если все так, как мы думаем, надо спешить. Афраний, Луцилла, спасибо вам за гостеприимство.

– Мы всегда рады тебе и твоим друзьям. Надеюсь, с нашим магистром армии все будет хорошо, без него Риму грозит огромная опасность.

Луций и Виталий также поблагодарили Афрания за угощение и вышли на улицу. Виталий вновь огляделся по сторонам. Вокруг кипела жизнь: торговец фруктами зазывал прохожих в свою лавку, показывая на большую корзину с финиками; четверо мужчин, вероятно это были слуги, несли красивый деревянный паланкин; чуть поодаль, у городской стены, сидела молодая женщина с завернутым в тряпки младенцем. Ребенок плакал, а его мать, пытаясь хоть немного успокоить малыша, что-то жалобно напевала на непонятном языке и протягивала руки ко всем проходящим мимо людям. Виталию вспомнилась его каждодневная дорога в университет – та же суета, те же нищие попрошайки… Полторы тысячи лет прошло, но некоторые вещи совсем не изменились.

– Виталий, ты идешь? – вывел его из раздумий вопрос Луция.

– Да, – ответил он и быстрым шагом двинулся следом за Луцием и Деметрием.

Они шли по мощеным улицам Равенны, а Виталий все еще пытался понять, что же с ним произошло. По-видимому, он погиб в авиакатастрофе, но почему оказался не на «том свете», а здесь? Может потому, что в момент смерти самой сильной его эмоцией было сожаление, что ему не удалось увидеть Вечный Город? Или же его жизнь еще не кончена, просто вместо смерти его забросило сюда, потому что он для чего-то нужен в этом времени? Ладно, по крайней мере, придуманную им буквально на ходу историю Луций, Деметрий и Афраний вроде сочли достоверной, а значит есть надежда, что Аэция предупредят. Нужно только убедить в реальности угрозы его сына, командира Гауденция.

– Ну вот, пришли, – сказал Луций. – Вон то здание – казармы гарнизона, за ним тренировочное поле, а с другой стороны дом командира.

Виталий обернулся и увидел двухэтажный особняк с украшенным колоннами входом. Несмотря на статус владельца, чересчур роскошным дом не выглядел – в городе были и более богатые жилища. У резной деревянной двери стояли двое стражников.

Луций подошел к ним, снял шлем, вежливо поприветствовал их и спросил:

– Можно увидеть командира Гауденция? Мы сегодня были в патруле и встретили человека, у которого есть важная информация для него.

– Командир сейчас ужинает, но я передам ему вашу просьбу. Пока ждите здесь, – кивнул один из стражников и, прислонив копье к стене, трижды постучал в дверь.

– Посетители к командиру Гауденцию! Солдаты из патруля, с важным донесением!

– Что там, Клавдий? Ты же знаешь, господин ужинает! – раздался из-за двери недовольный голос.

– Я должен сообщить ему, а он пусть решает, когда их принять.

С этими словами стражник, которого назвали Клавдием, скрылся за дверью. Но уже через минуту вышел, а вместе с ним был молодой мужчина в доспехах римского офицера – ростом выше среднего, с короткими черными волосами и горящими от нетерпения глазами.

– Господин, ваш шлем! – ловко увернувшись от закрывающейся двери, подскочил к нему слуга и почтительно протянул красивый шлем с высоким ярко-красным плюмажем.

– Спасибо, можешь идти, – кивнул ему командир.

Затем взгляд его резко обратился на Луция:

– Итак, готы все-таки предали нас? Как скоро они будут здесь? Какова их примерная численность? – молодой военачальник сыпал вопросами, не давая Луцию и рта раскрыть.

– Если позволите, командир, речь не про готов.

– Нет? – Гауденций застыл в удивлении. – Тогда кто? Неужели вандалы? Решили, что раз мы не отреагировали на захват Карфагена, то значит и Италию защитить не сможем?

– Командир, у нас нет информации о вражеском нападении. Это касается лично вас, – вступил в разговор Деметрий.

– Лично меня? А я думал, снова кто-нибудь из этих… Такое уж время сейчас, напасть могут когда угодно, – тяжело вздохнул Гауденций. – Хорошо, я слушаю.

– Во время сегодняшнего патрулирования мы встретили Виталия, сына купца из Сиракуз. Он стал свидетелем одного происшествия, которое стоило жизни его отцу. Сам он чудом спасся… Пусть лучше он вам расскажет. – Луций отошел в сторону, и Гауденций устремил испытующий взгляд на Виталия.

«Ну спасибо… Неужели Луций не мог рассказать? Я же им в подробностях все изложил, такую историю буквально на ходу сочинил… – недовольно подумал Виталий. – Ладно, попробую выдать сокращенную версию».

– Добрый день, господин! – начал Виталий, слегка склонив голову в знак уважения к собеседнику. – Информация моя, как верно подметил Луций, не связана с готовящимся нападением врагов, она касается лично вас, а точнее – вашего отца.

– Отца? – удивленно переспросил Гауденций.

– Да, магистру Аэцию угрожает опасность. Его хотят убить. Я стал свидетелем одного разговора в таверне. Там были люди, которые, судя по их речам и внешнему виду, принадлежат к тайной службе императора. И так получилось, что из всех, кто слышал тот разговор, в живых остался только я…

– Ни слова больше! Виталий, проходи в мой дом, скажи, что я приказал подать тебе еду и приготовить ночлег. За твою информацию я награжу тебя позже, пока отдохни, здесь тебе ничего не угрожает, а я сейчас должен помочь отцу. Я всегда знал, что этот капризный недоумок, которому по какому-то невероятному недоразумению достался золотой венец Августа, завидует моему отцу, лучшему полководцу империи. Без него он был бы рабом у гуннов, и вот как он решил отплатить ему за свое спасение! Нет, я не допущу такой несправедливости, Валентиниан заплатит за все… Клавдий, передай мой приказ: собрать все силы гарнизона, оставить в городе человек двести-триста и готовиться срочно выступать в поход.

– Сделаю, командир! – бодро отозвался стражник, отсалютовал командиру и рванул к казарме.

– Передать солдатам, куда выступаем? – уточнил он, оглядываясь на бегу.

– В Рим! – крикнул ему вдогонку Гауденций.

Виталий наблюдал за происходящим, буквально остолбенев. Горящие гневом глаза молодого командира и его грозный рык «В Рим!» не оставляли сомнений, что он не шутит. И что теперь? Гражданская война? Такой реакции от сына Аэция он не ожидал. Отправить гонца, предупредить об опасности, попросить быть осторожнее… А он берет всех своих солдат и идет на Рим, с явным намерением свергнуть Валентиниана. Вот это ход конем…

Луций и Деметрий, по-видимому, тоже были удивлены неожиданным решением своего командира и явно сомневались в том, что оно верное. Оба обменялись многозначительными взглядами.

Первым решился заговорить Луций:

– Командир, я полностью разделяю ваше желание предотвратить грозящую магистру Аэцию опасность, но ведь если весь гарнизон уйдет, Равенна, второй по значимости город после Рима, останется практически беззащитной перед врагами. Если готы узнают об этом, это может спровоцировать их начать войну.

– А еще ваш поступок в Риме однозначно расценят как мятеж, – добавил Деметрий. – Я думаю, вас встретят еще на подходе к столице. И солдат императора будет раз в пять больше, чем ваших солдат…

– Пусть так, но я должен спасти отца. Если император задумал его убить, я сообщу об этом войскам, и тогда они не станут защищать этого безвольного и слабохарактерного деспота, а присоединятся к нам. Вы сами увидите, кому они по-настоящему верны! Все знают, что Валентиниан предпочитает оргии и попойки государственным делам, и если бы не мой отец…

– Извините, господин, что перебиваю, но я не могу не согласиться с Деметрием и Луцием. Я благодарю вас за доверие к моим словам, но вдруг я что-то не так понял или сделал неверные выводы. А вы подвергнете риску жизни стольких жителей города, солдат и свою собственную…

Виталий не очень хорошо представлял, как во времени, куда его забросило, принято обращаться к высокопоставленному человеку, но, судя по разговору с Гауденцием его новых знакомых, ничего особенного в этом не было, поэтому он просто старался проявлять максимум уважения к собеседнику. Сын Аэция задумался. Он заложил руки за спину и прошелся, а затем оглянулся на казарму, откуда слышались крики приказов и лязг металла.

– Может, вы и правы. Помимо долга перед отцом, у меня ведь есть еще долг перед Римом. Перед жителями этого города и солдатами, командовать которыми я поставлен. Хорошо, сделаем так: я отправлюсь в Рим сам и предупрежу отца, обеспечу ему охрану. А он с помощью своих людей при императорском дворе, надеюсь, сможет как-то отвести от себя эту угрозу. В любом случае самое главное – это поговорить с ним лично. Луций, ты хорошо осведомлен о настроениях в гарнизоне?

– Моральный дух воинов высок, командир, они горды служить Риму и вам, даже несмотря на некоторые трудности, – ответил Луций.

– Рад слышать, но я сейчас не об этом. Мне нужно, чтобы ты собрал для моей личной охраны сотню солдат, которые не любят нашего императора и понимают, насколько ничтожный человечишка сейчас правит Римом. Сможешь это сделать? – спросил Гауденций.

– Командир, вы же не хотите… – осторожно начал Деметрий.

– Убить его? Нет, если он не попытается убить моего отца, – холодно отозвался Гауденций. – Но я хочу быть уверенным, что моя охрана будет на моей стороне, с кем бы нам ни пришлось иметь дело.

– Да, командир, я выполню ваш приказ, – кивнул Луций.

– Отлично, иди. И да… Отмени общий сбор, пусть усилят посты на стенах. Вместо меня командовать гарнизоном оставляю префекта. Сбор моей охранной сотни через час у южных ворот.

Луций отсалютовал командиру и быстрым шагом двинулся в сторону казарм.

– Ну а вас обоих я приглашаю разделить со мной ужин. У вас был непростой день, да и нужно подкрепиться перед дорогой.

– Перед дорогой? – удивленно переспросил Деметрий. – Спасибо за приглашение, командир, это честь, но мы недавно ужинали у моего друга в городе…

– Э, нет, отказ не принимается. А потом вы все трое поедете со мной в Рим. Я бы хотел, чтобы вы лично рассказали моему отцу все, что знаете. Заодно, может, убережете меня еще от каких-нибудь поспешных решений.

Сказав это, Гауденций улыбнулся и направился к двери. Деметрий, тоже слегка улыбнувшись, последовал за ним. Только Виталий остался на месте. Командир и его подчиненный уже скрылись за дверью, а он продолжал стоять и смотреть прямо перед собой. Он увидит Рим. Завтра, послезавтра, или сколько там займет дорога… Он увидит его. И не современный, с его автомобилями, пиццериями и толпами туристов, а тот самый. Тот, о котором он всегда мечтал. А еще, кажется, он сможет лично взглянуть в глаза «последнему римлянину». На лице у Виталия появилась глупая улыбка. Что бы ни случилось дальше, если тогда, падая из самолета, он все-таки остался жив, сегодня определенно самый счастливый день в его жизни.

Сборы были недолгими. Гауденций рассчитывал выступить в путь как можно скорее, чтобы к ночи добраться в Арминум, а оттуда по старой Фламиниевой дороге – в Рим. Поэтому не успели они толком приступить к трапезе, как вернувшийся вместе с офицером его охранной турмы Луций сообщил, что приказ выполнен и солдаты уже ждут у ворот. Командир молча кивнул, водрузил на голову шлем с ярко-красным гребнем и направился к выходу. Остальные быстрым шагом последовали за ним. У ворот ждала сотня всадников. Взглянув на их лица, Виталий решил, что, скорее всего, они именно римляне, хотя, конечно, солдат из числа варваров на римской службе наверняка больше.

В этот раз ему выдали коня, однако Виталия это скорее огорчило, чем обрадовало. Дело было не столько в его скудном опыте верховой езды, который у него все-таки имелся, сколько в отсутствии стремян. Как историка, его всегда огорчало их наличие у римской конницы во всех фильмах о Древнем Риме – это нарушало историческую достоверность и мешало дотошным зрителям погрузиться в эпоху. Но здесь и сейчас он был бы рад увидеть эту досадную ошибку. Однако стремена отсутствовали, и ехать предстояло без них.

«Ничего, надо привыкать, – подумал он. – Лошади здесь – основной транспорт, для паланкина я не вышел происхождением, а колесницы, по-моему, уже давно не в ходу… Хотя можно решить вопрос иначе – просто научу их делать стремена».

К Арминуму они добрались всего за несколько часов, и Гауденций дал приказ остановиться. Виталий ожидал, что они въедут в город и сделают остановку там, однако командир приказал разбить палатки неподалеку от городской стены.