Бегущий по лезвию. Мечтают ли андроиды об электроовцах

А уж что касается андроидов с «Нексусом-6», они превосходили по интеллекту очень и очень многих людей. С точки зрения грубо-прямолинейной, прагматической они стояли на более высокой ступени развития, чем большая (хотя далеко не лучшая) часть человечества. Плохо это или хорошо, но только некоторые слуги стали посметливее своих хозяев. Однако теперь появились новые, принципиально иные методики сравнения, кто кого выше. К примеру, тот же самый тест Фойгта-Кампфа. Ни один, даже самый интеллектуально одаренный андроид не был способен на мерсеритское слияние, легко доступное любому человеку – от высоколобых интеллектуалов до самого последнего недоумка.

Рика, как и очень многих людей, занимал вопрос: почему, собственно, самый умный андроид так безнадежно пасует перед тестом на измерение эмпатии? Судя по всему, эмпатия существует только в человеческом обществе, тогда как ту или иную степень интеллекта можно обнаружить у любых животных, ну хотя бы у пауков. Надо думать, это связано, в частности, с тем, что способность к состраданию основывается на полноценном групповом инстинкте; существо, живущее по преимуществу в одиночку – тот же, к примеру, паук, – совершенно в ней не нуждается. Более того, способность к состраданию сделает паука значительно менее жизнеспособным, заставив его осознать, что попавшая в паутину муха – живая и хочет жить ничуть не меньше его. Поэтому все хищники, в том числе и высокоразвитые млекопитающие вроде кошек, начисто лишены этих качеств, в противном случае они попросту сдохли бы от голода.

Так что способность к состраданию, решил он, возможна только у травоядных животных да, может быть, у тех всеядных, которые могут переходить на чисто растительную диету. И все потому, что сострадание размывает грань между охотником и добычей, между победой и поражением. Как в слиянии с Мерсером, где все вместе совершают восхождение, а потом, по завершении очередного цикла, вместе проваливаются в трясину могильного мира. Странным образом такая, казалось бы, бескорыстная вещь, как эмпатия, оказывается оружием в борьбе за выживание, и оружием обоюдоострым. Когда одно живое существо ощущает радость, некая доля этой радости передается всем существам, способным к эмпатии, однако ровно так же страдание одного существа отбрасывает мрачную тень на всех остальных. Эмпатия благотворна для выживания стадных животных вроде человека и была бы абсолютно губительна для ястреба или кобры.

Надо понимать, человекоподобный робот являлся по сути своей хищником-одиночкой.

Во всяком случае, Рик предпочитал считать их таковыми – это делало его работу более-менее терпимой. Нейтрализуя – убивая – очередного андроида, он не нарушал главной заповеди Мерсера. Не убий, аще не убийцу, сказал Мерсер в первый же год, когда на Земле появились черные ящички эмпатоскопов. По мере развития мерсеризма в полномасштабное религиозное учение концепция убийцы все разрасталась и усложнялась. Теперь это было абсолютное зло, цепляющееся за дырявый плащ старика, из последних сил бредущего к далекой, неведомой вершине, однако и природа, и внешний облик этого зла оставались совершенно неясными. Мерсерит не понимал зло, а чувствовал – иными словами, он был волен обнаруживать присутствие малопонятных «убийц» везде, где ни пожелает. Для Рика Декарда наидостовернейшим воплощением туманного понятия «убийца» был беглый человекоподобный робот, убивший своего хозяина, интеллектуально превосходящий большую часть людей, равнодушный к животным и не способный испытывать радость или сострадание по поводу успеха или горя других живых существ.

Мысль о животных напомнила Рику про страуса в витрине зоомагазина. Отложив на время спецификации мозгового блока «Нексус-6», он взял из баночки щепотку «Нюхательной смеси миссис Сиддонс 3 + 4» и задумался. Затем взглянул на часы, убедился, что время еще есть, поднял трубку настольного видеофона и попросил мисс Марстен связать его с зоомагазином «Веселый песик» на Саттер-стрит.

– Сейчас, сэр, – сказала мисс Марстен, открывая телефонный справочник.

Да нет, не может быть, чтобы эти живодеры надеялись получить за своего страуса такие бешеные деньги, думал Рик. Наверняка они считают, что покупатель сдаст в качестве частичной оплаты какое-нибудь свое животное, как это делали когда-то с автомобилями.

– Зоомагазин «Веселый песик», – объявил сочный мужской голос, и на Риковом экране появилось крошечное жизнерадостное лицо.

Было слышно, как в магазине завывает какое-то не очень веселое животное.

– Этот страус у вас на витрине, – сказал Рик, рассеянно поигрывая керамической пепельницей, – какой за него нужен первоначальный взнос?

– Ну, – сказал продавец, берясь за блокнот и карандаш, – давайте посмотрим. Тридцать процентов вперед. Но возможны варианты… – Он ненадолго задумался. – Позвольте спросить вас, сэр, вы не думаете сдать что-нибудь в счет оплаты?

– С этим я не совсем еще решил.

– Мы могли бы дать вам рассрочку на тридцать месяцев, – предложил продавец. – С низкой, смехотворно низкой кредитной ставкой шесть процентов в месяц. Тогда после весьма умеренного начального платежа ваш ежемесячный взнос составит…

– А почему бы вам не снизить цену? – прервал его Рик. – Сбросьте две тысячи, и я не буду ничего вносить взамен, расплачусь наличными.

Дэйв Холден, думал он, временно выпал из обращения. Это может заметно поправить мои дела – если только месяц не окажется пустым.

– Сэр, – сказал продавец, – наша цена и так на тысячу долларов ниже каталожной. Проверьте сами в своем «Сидни», я подожду. Я хочу, чтобы вы лично убедились в разумности нашей цены.

Суровые ребята, подумал Рик, такие не уступят. Однако нужно было продолжать начатую игру. Он достал из кармана сильно помятое приложение к «Сидни», нашел раздел «Страус» с подразделами «самка – самец», «молодой – старый», «здоровый – больной», «новый – б/у» и пробежал глазами по ценам.

– Новый, самец, молодой, здоровый, – гордо сообщил продавец. – Тридцать тысяч долларов. – Он держал в руке точно такую же, разве что почище, брошюру. – Как вы сами видите, мы просим ровно на тысячу меньше каталога. Так вот, ваш первоначальный взнос составит…

– Я еще подумаю и перезвоню вам, – сказал Рик и потянулся к аппарату, чтобы прервать связь.

– Извините, – заторопился продавец, – а как вас звать?

– Фрэнк Мэриуэлл, – без запинки соврал Рик.

– А какой у вас адрес, мистер Мэриуэлл? Это на случай, если, когда вы позвоните, меня не будет на месте…

Рик ляпнул первый попавшийся адрес и положил трубку видеофона на рычаг. Двадцать девять тысяч, думал он, это ж просто с ума сойти. И ведь кто-то купит, обязательно. Есть люди, для которых такие деньги просто тьфу.

– Мисс Марстен, – сухо сказал он, сняв трубку, – дайте мне внешнюю линию. И не слушайте, пожалуйста, этот разговор, он конфиденциальный.

– Хорошо, сэр. – Мисс Марстен негодующе передернула плечами. – Можете набирать, сэр.

Она ушла с линии, оставив своего начальника наедине с внешним миром.

Рик набрал – по памяти – номер мастерской, где он заказывал когда-то своего эрзац-барана. На экранчике видеофона появился представительный господин в халате и шапочке хирурга-ветеринара.

– Доктор Макрей, – представился эрзац-ветеринар. – Чем могу быть полезен?

– Моя фамилия Декард. Почем у вас будет электрический страус?

– Страус? Мы могли бы его собрать сотен за семь с небольшим, только придется чуть подождать. Это ведь будет индивидуальная работа, страусов редко заказывают. Так что, если у вас нет особого…

– Я подумаю и позвоню еще раз, – прервал его Рик; взглянув на часы, он увидел, что уже ровно 9.30. – До свидания.

Он торопливо бросил трубку, встал и через несколько секунд оказался перед приемной Брайанта. Там восседали аж две секретарши – сногсшибательная платиновая блондинка, в чьи обязанности входило спрашивать у посетителей и людей, звонящих по видеофону: «Как о вас доложить?» – да приносить шефу кофе, и древняя, словно выуженная из какого-то юрского болота мымра – для настоящей работы. Ни одна из них с Риком не заговорила, поэтому он без остановки направился к внутренней двери, вошел в кабинет, молча кивнул Брайанту, который оживленно беседовал с кем-то по видеофону, сел сбоку от начальственного стола, достал из принесенной с собой папки данные по «Нексусу-6» и в который уже раз начал их изучать.

Настроение у Рика было препоганое – хотя, казалось бы, неожиданное исчезновение со сцены Дэйва Холдена было ему на руку.

Глава 4

– Может, я просто боюсь повторить судьбу Дэйва, подумал Рик. Боюсь, что если андры достаточно ушлые, чтобы уложить его, то уложат и меня? Да нет, вряд ли.

– Ты что, прихватил с собой шпаргалку по этому новому мозговому блоку? – спросил инспектор Брайант, аккуратно водрузив трубку видеофона на рычаг.

– Да, – кивнул Рик. – Местные кумушки успели меня оповестить. Так сколько там андров и что успел сделать Дэйв?

– Было восемь штук, – сказал Брайант, перекидывая странички какого-то блокнота. – Дэйв убрал двоих.

– А остальные шесть гуляют где-то здесь, рядышком?

– Похоже. Во всяком случае, так считает Дэйв. Это же я с ним сейчас разговаривал. Еще у меня есть записи, они лежали у него в столе. Дэйв говорит, что там все, что он знает.

Брайант похлопал рукой по пухлому блокноту. Пока что он не высказывал намерения передать заметки Дэйва Рику, а продолжал их перелистывать, то хмурясь, то задумываясь, то нервно облизывая губы.

– Я сейчас достаточно свободен, – осторожно сказал Рик, – и готов занять место Дэйва. – Готов? – Брайант задумался. – Дэйв использовал для проверки подозреваемых усовершенствованный вопросник Фойгта-Кампфа. Как ты прекрасно понимаешь – во всяком случае, должен понимать, – эта методика не рассчитана на новейшие мозговые блоки. Но ему не приходилось выбирать – фактически у нас нет ничего, кроме Фойгтовского вопросника, подправленного три года назад Кампфом. – Он немного помолчал. – Дэйв считал этот тест достаточно точным. Возможно, так оно и есть. Но я все равно предложил бы тебе не сразу браться за эту, – Брайант опять похлопал по блокноту, – шестерку, а слетать сперва в Сиэтл и поговорить с розеновской публикой. Как-нибудь там устроить, чтобы они предоставили тебе репрезентативную выборку андроидов, снабженных этим «Нексусом-шесть»…

– И прогнать этих андроидов через Фойгта-Кампфа, – закончил за него Рик.

– Звучит-то оно просто, – пробормотал Брайант, словно отвечая каким-то своим мыслям.

– Прости?

– Пожалуй, я поговорю с розеновцами сам, пока ты будешь в пути.

Брайант замолк, поразглядывал некоторое время Рика, пару раз хмыкнул, отгрыз и выплюнул кусочек ногтя и наконец вроде бы решил, что он хочет сказать.

– Я обсужу с ними возможность включения в проверяемую группу не только андроидов, но и нескольких людей. И ты не будешь знать, кто там кто. Я составлю тест-группу сам, во взаимодействии с производителями, к твоему прилету все будет готово.

Он опять немного помолчал, а затем резко ткнул в сторону Рика пальцем.

– Это же будет твое первое выступление в роли старшего охотника. Дэйв очень много знает, у него огромный опыт.

– А у меня тоже опыт немаленький, – обиделся Рик.

– Ты неплохо справился с несколькими заданиями со стола все того же Дэйва, он лично решал, каких андроидов можно передать тебе, а каких – не стоит. Теперь же тебе достанутся шестеро, которых он брал на себя, в том числе ловкач, сумевший в итоге подстрелить его самого. Макс Полоков, – уточнил Брайант и продемонстрировал Рику какую-то бумажку. – Во всяком случае, так он себя называет. И все это – если Дэйв верно оценил ситуацию. На этом основано все, весь его список. А ведь он успел прогнать через Фойгтовский тест только троих – двоих, которых успел найти, и этого самого Полокова. К слову сказать, как раз во время тестирования Полоков его и подстрелил.

– Что и доказывает правоту Дэйва, – заключил Рик. И действительно, в противном случае у Полокова просто не было оснований стрелять в полицейского.

– Так что отправляйся ты в Сиэтл, – сказал Брайант, – и ничего им сперва не говори – я сам все сделаю. И еще. – Он встал из-за стола и в упор уставился на Рика. – Ты будешь проводить там Фойгт-Кампфовский тест. Если через него не пройдет кто-либо из людей…

– Такого не может быть, – прервал его Рик.

– Не может? Как раз на эту тему мы говорили с Дэйвом недели три назад – и в общем-то сошлись во мнениях. Я тогда только что получил меморандум советской полиции. ВПО, Всемирная правоохранительная организация, сочла эту бумагу настолько важной, что разослала ее по всем своим отделениям вплоть до колониальных. Группа ленинградских психиатров вошла в ВПО со следующим предложением: они хотят, чтобы новейшие и наиболее точные методы психопрофилирования личности, используемые для выявления андроидов, – говоря попросту, вопросник Фойгта-Кампфа – были опробованы на особой группе шизофренических и шизоидных личностей. На тех из них, кто проявляет так называемое «притупление аффекта». Ты слышал о таком симптоме?

– Конечно, – кивнул Рик. – Именно его мы и измеряем при нашем тестировании.

– Тогда ты должен понимать, что их беспокоит.

– Такая проблема существовала всегда, с того самого момента, как мы впервые столкнулись с андроидами, выдающими себя за людей. Полиция сформировала на этот счет вполне определенную точку зрения, лучше всего сформулированную в старой, написанной восемь лет назад статье Лурие Кампфа «Вхождение в роль и его блокирование на последних стадиях шизофрении». Кампф сравнивает пониженную способность к сопереживанию, наблюдаемую у некоторых пациентов, с поверхностно сходной, однако в корне…

– Ленинградские психиатры, – оборвал его Брайант, – считают, что есть люди, не способные реагировать на вопросник Фойгта-Кампфа нормальным образом. Тестируя такого индивидуума в порядке полицейской проверки, ты неизбежно идентифицируешь его как андроида. Нет, я ничуть не сомневаюсь, что со временем твоя ошибка будет обнаружена. При вскрытии.

Он смолк, ожидая ответа.

– Но все эти люди, – осторожно начал Рик, – должны…

– Да, – согласился Брайант, – такие люди должны находиться в лечебницах. Они совершенно не приспособлены к жизни во внешнем мире, и даже попади такой на волю, его вскоре выявят как сумасшедшего и препроводят все в ту же психушку – за исключением того варианта, что срыв произошел у него настолько недавно, что никто вокруг ничего еще толком не заметил. Но ведь такое тоже может быть.

– Вероятность – одна миллионная, – сказал Рик, однако этот довод не убедил даже его самого.

– Дэйва, – продолжил Брайант, – очень беспокоило появление этих новых «Нексусов-шесть». Как ты знаешь, розеновцы заверили нас, что для выявления таких андроидов вполне достаточно стандартных психопрофилирующих тестов. Мы поверили им на слово. Теперь же нам придется делать то, что нужно было сделать с самого начала. Именно этим ты и займешься в Сиэтле. Тебе, конечно же, понятно, что тут возможны накладки как в одну, так и в другую сторону. Если ты не сможешь выявить всех андроидов, получится, что у нас нет достаточно надежного аналитического инструмента и мы не способны найти и нейтрализовать всех беглых. Если же ты посчитаешь андроидом человека… – по губам Брайанта скользнула ледяная улыбка, – это было бы крайне неловко, хотя можно ручаться, что никто – и уж особенно никто из розеновских – не станет распространять эту новость. При желании можно было бы скрывать такой промах до бесконечности, однако в действительности мы, разумеется, оповестим о нем ВПО, а те, в свою очередь, оповестят Ленинград. Когда-нибудь пикантное известие дойдет до какого-нибудь газетчика, и начнется настоящая свистопляска. Но можно надеяться, что к этому времени мы разработаем новый тест. Ну что, летишь? Тогда я звоню, – он поднял трубку видеофона, – а ты бери департаментскую машину и заправь ее на нашей заправке.

– А что, если я возьму с собой записи Дэйва? – предложил Рик, поднимаясь со стула. – Почитал бы в дороге.

– Не стоит, – сказал Брайант. – Подождем, пока ты сам проведешь в Сиэтле эти тесты.

Рик Декард с удивлением отметил, что голос заботливого начальника звучал не холодно, а попросту безжалостно.

В Сиэтле его уже ждали. К севшей на крышу розеновского административного корпуса машине неспешно приблизилась стройная темноволосая девушка в ярком полосатом плаще и огромных пылефильтрующих очках. Руки она держала глубоко в карманах; на узком, резко очерченном лице застыло выражение брезгливого недоумения.

– Что это с вами? – спросил Рик, вылезая из машины.

– Да нет, ничего особенного, – отмахнулась девушка. – Просто я еще не отошла после разговора по видеофону. Не обращайте внимания. – Словно передумав, она протянула Декарду руку, тот машинально ее пожал. – Меня зовут Рэйчел Розен. Ну а вы, как я понимаю, мистер Декард.

– Это не я придумал, – сказал Рик.

– Знаю, инспектор Брайант нас уже просветил. Но вы представляете здесь Сан-Францисский департамент полиции, а это уважаемое учреждение не верит, что наша фирма работает на благо общества.

– Подобно любой другой машине, – заметил Рик, – гуманоидный робот может быть как благом, так и опасностью. Благо не по нашей части.

– А как только возникает опасность возникновения опасности, – съязвила Рэйчел Розен, – вы тут как тут. Скажите, пожалуйста, мистер Декард, а вы действительно убиваете андроидов за особое вознаграждение, за премию?

Рик пожал плечами, словно говоря: «А что тут такого?», а затем неохотно кивнул.

– Вы без труда воспринимаете андроида как бездушный предмет, – холодно улыбнулась девушка. – А потому можете его «нейтрализовать» – я не перепутала термин? – без малейших угрызений совести.

– А у вас уже готова группа для тестирования? – сменил тему Рик. – Я хотел бы… – Он не договорил, потому что увидел животных.

Ну конечно же, мощная компания могла себе это позволить. Скорее всего, Рик подсознательно ожидал увидеть здесь богатое собрание живности, потому что не чувствовал сейчас никакого удивления, а только интерес и что-то вроде зависти. Он без слов покинул девушку и направился к остро пахнущим вольерам, где сидели и бродили, лежали и спали животные. Енот, к примеру, спал.

Рик никогда не видел енота воочию – только по телевизору. По той или иной причине смертоносная пыль обошлась с этими симпатягами почти столь же жестоко, как с птицами, которые вымерли практически полностью. Он привычно выдернул из кармана все того же «Сидни» и посмотрел, как там с енотами. По всем подразделам цены шли курсивом – подобно першеронам, эти животные отсутствовали в предложении, а цифры, в тех подразделах, где они присутствовали, обозначали просто цены последней зарегистрированной сделки. Цены с таким количеством нулей, что враз и не сосчитаешь[5].

– Его зовут Билл, – сказала подошедшая сзади девушка. – Мы получили его в том году от одной из дочерних компаний. Такую драгоценность нельзя не сторожить.

Она указала куда-то в сторону; Рик повернулся и увидел группу серьезного вида мужчин в незнакомой ему униформе, вооруженных миниатюрными скорострельными ручными пулеметами «Шкода». Глаза охранников были прикованы к нему – надо думать, с самого начала, с момента посадки. И это при том, подумал Рик, что на департаментской машине и знаки, и надпись «Полиция».

– Крупные производители андроидов, – сказал он задумчиво, – вкладывают свои доходы в живых животных.

– Вы взгляните лучше на нашу сову, – сказала Рэйчел Розен. – Она сейчас спит, но я могу для вас разбудить.

Она направилась к дальней, не слишком большой клетке, посреди которой гротескно гнуло черные сучья сухое развесистое дерево.

Сов нет, хотел сказать Рик, во всяком случае так говорят. И вот у «Сидни», в их каталоге сова, конечно же, числится вымершей; крошечное такое «вым.», и никаких подразделов, чего подразделять, когда подразделять нечего? Он раскрыл на ходу брошюрку и проверил себя. Ну да, конечно, все так и есть. А «Сидни» не ошибается, никогда. Это тоже прекрасно известно. А много ли в мире таких вот фактов и авторитетов, достаточно надежных, чтобы на них можно было опереться?

– Она искусственная, – догадался Рик и на секунду почти ослеп от жгучей волны разочарования.

– Нет, – улыбнулась Рэйчел, и он увидел ее мелкие, ровные, жемчужно-белые зубы – антитезу к черным как смоль волосам и черным глазам.

– Но «Сидни» числит их вымершими, – сказал Рик и попытался показать ей раскрытый на совах каталог, чтобы подтвердить свою правоту.

– Мы не имеем дела ни с «Сидни», ни с прочими торговцами, – сказала Рэйчел. – Все наши животные куплены у частных лиц, по нигде не зарегистрированным ценам. Кроме того, – добавила она, – мы располагаем своими собственными натуралистами, они работают в Канаде. Там все еще сохранилось довольно много леса, во всяком случае – относительно много. Достаточно, чтобы можно было встретить мелких животных, а иногда и какую-нибудь птицу.

Рик стоял и смотрел на сову, мирно дремавшую на своем насесте. В его голове мелькали обрывки мыслей про войну, про дни, когда совы падали с неба. Он вспоминал далекое детство, когда вдруг оказалось, что животные вымирают целыми видами, и как газеты что ни день сообщали очередную трагическую новость: сегодня лисы, завтра барсуки – пока люди не перестали читать эти нескончаемые некрологи.

И он снова подумал, как ему хочется настоящее, живое животное, и снова ощутил жгучую ненависть к своему электрическому барану, с которым ему приходилось возиться, словно он и вправду живой. Тирания бездушного предмета, думал Рик. Предмета, и знать не знающего, что я существую. Подобно андроидам, он не чувствует никакой связи между собой и всеми окружающими его живыми существами. Мысль о сходстве между электрическими животными и андроидами была для него внове. Электрическую овцу или кошку, рассуждал Рик, можно считать низшими, предельно примитивными подвидами все того же семейства роботов. Или, наоборот, андроида можно рассматривать как очень высокоразвитое эрзац-животное. По какой-то не совсем ясной причине оба этих варианта ему претили.

– А вот вздумайся вам продать эту сову, – повернулся он к Рэйчел Розен, – сколько бы вы за нее запросили и какую часть цены вперед?

– Мы никогда не продадим нашу сову. – Девушка смотрела на него со снисходительной жалостью, во всяком случае именно так истолковал Рик выражение ее лица. – И даже продавай мы ее, цена была бы для вас непосильной. Какое животное у вас дома?

– Баран. Черноголовый суффолкский баран.

– Ну вот, чего же вам еще не хватает?

– Хватать-то хватает, – соврал Рик, – но только мне всегда хотелось иметь сову, хотелось с детства, еще до того, как все они передохли. Все, – поправился он, – кроме вашей.

– Мы, – сказала Рэйчел, – прикладываем сейчас все силы, чтобы найти еще одну сову, самца, чтобы спарить его с нашей Скрэппи. – Она указала на клетку.

Дремавшая на своем насесте сова на секунду приоткрыла хищные желтые глаза, закрыла их и снова впала в оцепенение. Покрытая перьями грудь медленно вздымалась и резко опадала; казалось, что спящая птица тяжко вздыхает.

Рик с трудом оторвался от завораживающего зрелища – он чувствовал, как его первоначальная реакция, благоговение, все больше замутняется черной, беспросветной горечью, – и сказал предельно деловым тоном:

– Я бы хотел протестировать вашу выборку прямо сейчас. Не могли бы мы спуститься и начать?

– Мой дядя говорил с вашим начальником, вполне возможно, что он уже…

– Так вы одна семья? – поразился Рик. – Такая огромная корпорация является семейной? – Вполне возможно, – продолжила свою фразу Рэйчел, – что дядя Элдон уже успел подготовить и группу андроидов, и контрольную группу. Идемте.

Девушка снова втиснула руки в карманы полосатого плаща, резко повернулась и зашагала к лифту, словно и не заботясь, следует гость за ней или нет.

– Не понимаю, – сказал Рик, когда просторная кабина вздрогнула и полетела вниз, – что вы все-таки имеете против меня?

Рэйчел задумалась, словно и сама не совсем это понимала.

– Дело, пожалуй, в том, – сказала она наконец, – что игрою случая вы, мелкий служащий полиции, оказались в уникальном положении. Вы понимаете? – На Рика блеснул темный недружелюбный глаз.

– А какая часть вашей теперешней продукции, – спросил он, – оснащается «Нексусом-шесть»?

– Сто процентов.

– Хотелось бы надеяться, что тест Фойгта-Кампфа способен их выявить.

– А если нет, нам придется убрать их с рынка и отозвать всех уже проданных. – Теперь она повернулась к Рику и буквально испепеляла его взглядом. – И все потому, что наша драгоценная полиция совсем разучилась работать и не может отловить нескольких заартачившихся «Нексусов-шесть».

Кабина лифта остановилась, двери разъехались, и, пожалуй, одно лишь это спасло Рика от полного испепеления.