Герцог-дьявол

Он попытался нащупать завязки от маски у нее в волосах.

– Давайте снимем ее, чтобы я мог…

– Не надо. Я не хочу, чтобы кто-то узнал меня.

– В саду темно…

– Я не могу рисковать. Даже с вами.

Ну что ж, пусть будет так. Все свое внимание он обратил на ее губы, чтобы понять, насколько она на самом деле безыскусна. Оказалось, не совсем. Она не противилась, когда его язык коснулся ее языка. Его возбуждение усилилось и он подумал, как далеко может зайти сегодня вечером.

Его ласкам мешало платье, но возможности для маневра оставались. Герцог коснулся губами ее уха, затем шеи. Потом поцелуями проторил дорожку по мягкой коже к холмикам грудей. Там его окутал аромат розы и лаванды. В сдерживаемом дыхании прелестницы он слышал мелодию желания.

Аманда изогнулась, ее тело еще теснее прижалось к его телу, подставляя грудь новым ласкам. Она схватила его за плечи, словно в поисках защиты. Маленькая пастушка забылась в неодолимой и всевластной страсти.

Он отступил.

– Пойдемте. Там в глубине беседка, где мы сможем…

Аманда сделала три шага, затем резко остановилась.

– Здесь кто-то есть. Я слышу…

Черт побери! Значит, ее страсть не столь сильна. Он вновь сжал ее в объятиях и стал размышлять о других возможностях удовлетворить свое желание. Он сойдет с ума, если остановится на полпути. Он страстно желал ее, а она не отвечала ему столь же страстным желанием, так что вывод напрашивался однозначный.

– Пойдемте ко мне домой, – прошептал он между поцелуями, сдвигая края ненавистной маски. – Вы выйдете первой, а я последую за вами и отведу вас туда. Мы будем одни, выпьем шампанского… – И упьемся страстью. Медленно. До конца. Невообразимо смакуя каждый глоток.

– Меня не должны с вами видеть, – с трудом проговорила незнакомка сквозь вздохи и сдерживаемые вскрики.

Скорее всего она замужем. Супруга, уставшая от скучного сидения дома, пока ее благоверный проматывает деньги в клубе. Габриэль прекрасно знал таких жен.

– Есть какое-нибудь другое место? – спросила она. – Где-нибудь в другом районе, не в Мейфэре?

Ее согласие помогло ему сконцентрироваться. Он обязан найти решение.

– Мы могли бы встретиться завтра вечером в доме моего брата. Неподалеку от Сити. Никого, кроме вас и меня.

Конечно, наслаждение не очень хотелось откладывать, но выхода не оставалось…

Она решительно и смело его поцеловала, так крепко, что он забыл, о чем говорил, и принялся ласкать ее бедра.

– Где его дом? – спросила Аманда. – Вы уверены, что там я буду в безопасности?

– На той улице никто ничего не замечает. Дом недалеко от Британского музея.

Он погладил ее ягодицы и еще сильнее сжал бедра. Тепло объятий и близости принесло некоторое облегчение, но подхлестнуло желание.

– Вы придете ко мне завтра?

Аманда попыталась сделать так, чтобы внизу их тела не соприкасались.

– Боюсь, вы слишком многого от меня ждете.

Не слишком много, а слишком быстро. Обычная ошибка зеленого юнца, но он не зеленый юнец. Он попытался разыграть безразличие.

– Мы просто выпьем шампанского и побеседуем. Один поцелуй, вот и все. Без всяких объятий и ласк.

Какой обман! Она сдастся ему после первого же поцелуя.

Она обхватила его плечи и взглянула ему прямо в глаза.

– Но как я войду?

Ага, победа!

– Через парадную дверь, разумеется.

Она покачала головой.

– Вы не представляете, чем я рискую. Оставьте открытой садовую калитку.

– Если хотите, можете залезть в окно.

Аманда не засмеялась, не произнесла ни слова и даже не пошевелилась.

– Обещаю, садовая калитка будет открыта.

Он попытался еще раз поцеловать девушку, на сей раз чтобы успокоить.

– Итак, мы встретимся?

– Только не завтра. Послезавтра вечером.

– В любой из вечеров, когда пожелаете, но без всяких маскарадных костюмов и масок.

– Тогда я не могу…

– Можете полностью мне довериться. Я не буду зажигать лампы и разводить огонь в камине. Идет?

Она продолжала сжимать его плечи. Он чувствовал, как напряженно она думает.

– Где находится этот дом?

– На Бейнбридж-стрит. – Он назвал номер дома. – Послезавтра вечером. В десять часов. Обещайте, что придете.

Она высвободилась из его объятий.

– Постараюсь. А сейчас мне надо идти. Я и так слишком задержалась.

– Значит, через две ночи мы встретимся снова. Я буду ждать.

Она отвернулась.

– Подождите. Как вас зовут? – спросил он.

Она оглянулась, бросила на него прощальный взгляд и побежала по садовой тропинке.

Глава 4

Аманда сложила руки на коленях и дружелюбно улыбнулась. Она сидела на диване в доме на Бедфорд-сквер. Подле нее полукругом расселись еще шесть женщин. И не сводили с нее глаз.

Светская беседа была в разгаре, однако вовсе не для болтовни они встретились. Они встретились ради Аманды Уэверли. И она не знала почему.

Горничная принесла небольшие пирожные, чай, кофе, херес и, если Аманда не ошибалась, виски. Пока этот напиток позволила себе только леди Фарнсуорт, причем дважды.

Дама, которую Аманда до той поры не видела, леди Грейс, протянула руку за пирожным. Темноволосая голубоглазая красавица с белоснежной кожей, наделенная от природы тонкой изящной фигурой, позволявшей ей без особых опасений злоупотреблять сластями.

Леди Грейс хранила молчание, так же как и еще две незнакомые Аманде дамы. Миссис Далтон – тучная женщина с копной бесцветных волос, респектабельно, но без шика одетая, внимательно следила за беседой. Еще одна дама, миссис Кларк, происхождения явно пониже остальных, взирала на происходящее широко раскрытыми глазами – очень внимательно, но и с нескрываемой робостью.

Прямо напротив Аманды, не сводя с нее пристального взгляда, сидела герцогиня Страттон. Та самая патронесса журнала, о которой говорила леди Фарнсуорт.

Аманда решила, что ей, должно быть, лет двадцать пять. Кроме того, она была на последних неделях беременности, и Аманда удивилась, что она вообще решилась выйти из дому. В каштановых волосах герцогини сияли рыжие пряди. Светло-голубые глаза оценивающе рассматривали Аманду, пока леди Фарнсуорт рассказывала о последнем парламентском законопроекте. Рядом с герцогиней сидела миссис Галбрет, редактор журнала.

Когда леди Фарнсуорт, наконец, замолчала, герцогиня улыбнулась миссис Галбрет.

– Я полагаю, это будет великолепным решением. Вы согласны?

– Если бы я думала иначе, то не потревожила бы вас. В вашем положении…

– Не будем об этом. Мне хватает Адама. Экипаж был до такой степени набит подушками, что я не ощутила ни единого толчка, хотя, забираясь и выбираясь из него, представляла собой довольно комичное зрелище. – Она вновь обратила взор на Аманду. – Леди Фарнсуорт восхваляла ваши таланты. У нас к вам имеется предложение, и мы надеемся, что вы выслушаете его со вниманием.

– Конечно, ваша светлость.

– За последний год наш журнал неожиданно стал крайне популярным. И сейчас мы подумываем о том, чтобы выпускать его не раз в три месяца, как раньше, а раз в два месяца. Но это возможно лишь в том случае, если миссис Галбрет снимет с себя ряд функций, которые выполняются ею в настоящее время. При других обстоятельствах я бы, конечно, помогла ей, но в моем нынешнем положении… – Она положила руку на поднимавшийся горой живот под муслиновым платьем бледно-лимонного цвета. – Миссис Галбрет нужна помощница. Леди Фарнсуорт предложила себя. Или вас.

– Речь идет об отчетах, – вступила в беседу миссис Галбрет. – Я не выношу эту работу и откладываю всегда на последний момент, но иногда последний момент так и не наступает. И в результате я вынуждена признаться, что не слежу за ними должным образом. Леди Фарнсуорт рассказала нам о том, как вы занялись ее бумагами и сделали это блестяще. Вот мы и решили поручить вам нечто подобное в нашем журнале.

Аманда растерялась. Когда леди Фарнсуорт представила ей свои бумаги, связанные с ведением хозяйства, она точно так же ответила молчанием. Если бы эти дамы знали о ее прошлом, то никогда бы не доверили ей свои финансы. Более того, они никогда бы не позволили ей сидеть в одной комнате с ними.

Много раз она повторяла себе: прошлое – это то, что прошло. Оно ведь позволило ей принять предложение леди Фарнсуорт. Но в данный момент прошлое было не совсем прошлым.

– Вас заботит то, что это будет мешать вам выполнять ваши обязательства передо мной, я полагаю, – сказала леди Фарнсуорт. – Не беспокойтесь по этому поводу. Ваши новые обязанности не займут много времени и большую их часть вы сможете выполнять у меня дома. Мы специально выделим несколько часов в неделю с этой целью. Никто не собирается перегружать вас.

– Конечно, нет. Я не допущу ничего подобного, – воскликнула герцогиня. – Если вы не сможете выполнять свои новые обязанности в то время, которое вы уделяете леди Фарнсуорт, тогда мы найдем какое-то другое решение или будем выплачивать вам компенсацию за дополнительную работу. Как бы то ни было, вам решать.

– У меня сложилось впечатление, что ваше предложение должно быть весьма интересным, – ответила Аманда. Цифры везде цифры, но наблюдать за тем, как делается журнал, несомненно, будет очень интересно и гораздо более полезно, чем подсчет сумм, выплаченных мясникам и торговцам писчебумажными принадлежностями.

– Значит, вы решили попробовать? – спросила герцогиня.

– Так как леди Фарнсуорт согласна поделиться мною с вами, я с радостью попытаюсь.

– Это большое облегчение для меня, – сказала миссис Галбрет. – Нам стоит произнести тост за ваше вхождение в наше литературное сообщество.

Она наклонилась, подняла графин с хересом и наполнила рюмки.

Аманда сделала глоток и почувствовала, как напиток согревает ее, стекая вниз по гортани. Языком она ощутила его приятный вкус. Чуть-чуть сладковат, но не чересчур. Ей он понравился.

– Но есть еще кое-что, дорогая, – продолжила леди Фарнсуорт. – Герцогиня настаивала на встрече с вами, и это вполне понятно. Тем не менее вы не должны никому говорить о том, что она является патронессой журнала. С осени журнал начнет упоминать ее имя и роль в его издании, но до той поры все должно храниться в тайне.

– В этом нет никакой тайны, – поправила ее миссис Галбрет. – Просто в прошлом году возникли некоторые обстоятельства, и мы сочли более удобным подождать и не быть слишком демонстративными.

– Каким скандальным все это выглядит в ваших устах, – со смехом заметила герцогиня. – Мисс Уэверли, год назад в «Парнасе» была опубликована заметка о моей семье. Мы решили не предавать огласке мой патронаж, дабы не создалось впечатление, что мы скрыли какую-то информацию из-за моего участия в издании. Уверена, вы поняли наши мотивы.

– Мне кажется, вы можете и в дальнейшем не упоминать о своем участии, если пожелаете. Ведь это никого не касается.

– Я очень горжусь «Парнасом». О, как я скучаю по тому времени, когда мы работали над первыми выпусками вместе с Алтеей, миссис Галбрет, только мы вдвоем, искали авторов, мчались в типографию, умоляли книгопродавцев взять на пробу наше издание. – Она с теплой улыбкой взглянула на миссис Галбрет. – Но у тебя одной получается лучше, чем получалось у нас вдвоем, Алтея. Идея принадлежала мне, но успех полностью твоя заслуга.

Миссис Галбрет залилась краской.

– Вы слишком щедры на комплименты в мой адрес и несправедливы к себе.

– Герцогиня вполне справедлива к вам, но не совсем точна, – заявила леди Фарнсуорт. – Журнал всегда был коллективным делом и должен оставаться таковым. Женщины, объединившись, могут достичь всего, чего угодно.

– Теперь вы тоже вступили в наше предприятие, – сказала миссис Галбрет, обращаясь к Аманде. – Я уверена, вы сможете быть нам очень полезны.

Аманда тоже на это рассчитывала. Ей нравились собравшиеся здесь дамы, хоть и казалось несколько странным, что она имеет возможность сидеть рядом с герцогиней, вдовой барона и сестрой графа. А еще более странным было то, что они общались с ней как с равной, хотя она занимала положение чуть выше горничной.

Изумление Аманды прошло, когда она спустилась по ступенькам и вышла на улицу. Его сменило необычное и подавляющее ощущение того, что она стала вмещать две разные личности. Одна из них – Аманда, которая проводит время с благородными дамами и соглашается оказать помощь в издании их журнала. Другая Аманда намеревалась позволить мужчине соблазнить ее, с тем чтобы иметь возможность совершить преступление, за которое ее могли повесить.

В тот вечер, вернувшись домой, она налила себе супа из котелка, кипевшего на крюке в очаге, отрезала хлеба и уселась за маленький деревенский стол поужинать. Обедом ее всегда угощала леди Фарнсуорт. Это помогало Аманде экономить.

Покончив с едой, Аманда, созерцая огонь в очаге, пыталась собраться с духом, чтобы прочесть недавно полученное письмо. Ей передали его в типографии Питерсона, куда она заехала по пути домой. Ее мать пользовалась подобным способом обмена корреспонденцией на протяжении многих лет и, узнав, что Аманда прибыла в Лондон, велела дочери использовать то же имя для переписки.

Она извлекла конверт из ридикюля. Послание было адресовано миссис Бутлкамп и написано рукой ее матери:

«В мои намерения не входит ни раздражать, ни расстраивать тебя, но он становится все более нетерпелив. Я попыталась объяснить ему, что эту новую просьбу выполнить гораздо сложнее, чем первую, и, вполне вероятно, даже вообще невозможно. Я не виделась с тобой десять лет и могу лишь приблизительно судить о твоих физических данных.

С сожалением вынуждена сообщить, что его совершенно не тронули мои доводы. Даже сейчас, заглядывая через мое плечо, он всерьез заявляет, что ты намеренно теряешь время.

Прости меня, Аманда, я слишком многого от тебя требовала и при этом не позволяла тебе ничего требовать от меня. Пожалуйста, оставь уведомление о получении моего нынешнего письма, такое же, как в прошлый раз. Пользуйся нашей проверенной почтой, но на письме поставь имя «мистер Петтибоун».

Значит, он становится нетерпелив! Вот как! Аманда стиснула зубы от злости, подумав о том, что человек, которого она никогда не видела, может так грубо вторгаться в ее жизнь.

Ну и мама, конечно, небезгрешна. Нет, ее вовсе не удручало то, что мать так многого от нее требует. Ее мучил неприятный и неизбежный вывод, что единственной причиной, по которой ее родительница могла оказаться во власти этого человека, было то, что она попыталась что-то украсть у него. Кроме того, он никогда бы не узнал о существовании Аманды, если бы ее мать не сообщила ему о ней в попытке спасти себя.

Он был богатый противник. Мама никогда бы не стала воровать у бедняка. Богатый и скорее всего могущественный. Человек, способный добиться самого сурового приговора для похитителя его ценностей – повешения.

Аманда с горечью рассмеялась над собой. Ведь именно этим занималась ее семья. Ее родители были умнее многих других преступников, но ворами. Очень умелыми, чрезвычайно отважными, но ворами.

Этому они научили и свою дочь.

Аманда положила письмо в ящик стола, затем извлекла одежду, которая была ничуть не похожа на ту, в какой она красовалась прошлым вечером. Девушка быстро переоделась. Сегодня с наступлением сумерек Аманда тоже кое-куда отправится, но прежде ей нужно попрактиковаться.

Она не была уверена, остались ли у нее силы реализовать ее план. И она не поймет этого, пока не попробует. Однако в любом случае она постарается сделать успех своего предприятия более вероятным. Годы учения не прошли для Аманды даром, хотя теперь она совсем не считает это игрой, как бывало в дни детства.

Она встала на сделанную мелом отметину на полу, затем присела почти на корточки, отставив одну ногу назад для сохранения равновесия. После чего, собрав всю силу, на которую была способна, совершила большой прыжок вверх и вперед.

– Кого ты ищешь?

Брентворт задал свой вопрос во время верховой езды с Габриэлем.

– Я никого не ищу.

– Неужели? Ты настоял на прогулке в час, когда в Гайд-парке не протолкнуться. Обычно ты избегаешь этого. И с того момента, как мы сюда прибыли, ты не перестаешь украдкой бросать взгляды по сторонам. Я вынужден заключить, что ты надеешься здесь кого-то встретить. Случайно, конечно.

Габриэль уставился прямо перед собой. «Взгляды украдкой, черт побери!»

– Не пастушка ли владеет твоим воображением?

Черт побери! Он обнаружил, что последние два дня внимательно рассматривает женские подбородки и губы в поисках знакомого. Если же замечал красно-карминные губы, то начинал всматриваться еще пристальнее, чтобы проверить, естественный это цвет или похожий оттенок губной помады. Однако нынче он выехал на прогулку совсем не для этого. Он просто хотел скоротать время. Одна мысль о том, что сулит ему грядущий вечер, вызывала у него возбуждение.

Восторг, вызванный загадочной незнакомкой, был сам по себе довольно необычен для Габриэля и потому заставлял его задумываться над причиной столь редкого увлечения. Он предполагал, что главным источником притягательности пастушки была ее неопытность. Прежние любовницы были весьма искушены в амурных делах. Мысль о том, что он может стать наставником и проводником в царство наслаждения, кружила ему голову.

Он натужно рассмеялся.

– Пастушка? Откуда такая нелепая мысль?

– Ты исчез вместе с нею с бала так надолго.

– Ты заметил?

– Конечно. Но заметил не только я. Я бы сказал, вся северо-восточная часть сада опустела: участники избегали заходить туда из страха обнаружить тебя со спущенными штанами и голой задницей.

– Можешь успокоиться: я бы не узнал ее, даже если бы столкнулся с ней лицом к лицу, – поэтому вряд ли в моих поисках был бы какой-то смысл.

Брентворт на его слова ответил улыбкой.

– Хотя, – добавил Габриэль наигранно равнодушным тоном. – Обычно я легко узнаю любого на балу, даже под маской. Но я не узнал ее. А ты?

– Я пытался, но не смог. Как я уже говорил, она, вероятно, легкомысленная особа, возможно прибывшая в Лондон совсем недавно.

– Не думаю. Я решил, что скорее всего она замужняя женщина, ищущая приключений и желающая отдохнуть от опостылевшего мужа.

Брентворт повернулся к своему спутнику и внимательно посмотрел на него.

– Ты придумал для нее целую историю на основании всего лишь краткой случайной встречи. Однако не стану подвергать сомнению твой опыт.

– Ну, может быть, не от мужа. Возможно, от слишком строгого отца или брата с тяжелым характером. Видишь ли, она была напугана тем, что ее могут узнать. Окажись она женщиной полусвета, это не имело бы для нее никакого значения.

– Создается впечатление, что в саду вы занимались в основном разговорами. Как благородно.

Габриэлю была знакома сардоническая ирония его друга.

– Мне кажется, я обладаю особым знанием женщин и их психологии.

– Значит, ты сделал вывод, что она настоящая леди?

Вопрос застал Габриэля врасплох.

– Полагаю, я сделал такой вывод, даже особенно не задумываясь над этим вопросом. Точнее сказать, я вообще не делал никакого вывода. – Теперь он на самом деле задумался. – Ее язык, ее манеры – все говорило о том, что она настоящая леди, ну или, по крайней мере, женщина, которую хорошо научили играть эту роль.

– Черт возьми, надеюсь, что ты ее больше никогда не увидишь. Она кажется мне очень опасной. Когда у дамы муж, отец или брат руководят ею с помощью кулака, ее любовник может кончить дуэлью.

В словах Брентворта Габриэль расслышал намек на предупреждение. Но он не нуждался ни в каких предупреждениях. Опасно или нет, он намеревался получить от своей интрижки с пастушкой все, что она ему позволит.

В тот вечер Габриэль пришел в дом брата с лакеем Майлзом. Слуга нес предметы эпикурейских удовольствий, с помощью которых Габриэль намеревался соблазнить прекрасную незнакомку.

Сторож дремал у дверей, делая вид, что охраняет дом. Габриэль разбудил его, дал ему немного денег и приказал уйти до утра.

Герцог проследовал в библиотеку и попросил лакея разложить пирожные, клубнику и поставить сливки, представляя, как будет рисовать ими на обнаженном женском теле. На столе появились три бутылки шампанского, и Габриэль придвинул стол поближе к дивану, стоявшему у камина.

После того как слуга развел небольшой огонь, хозяин отослал его со словами:

– На заре у ворот должен стоять экипаж.

Оставшись в одиночестве, он проследовал на кухню и открыл садовую калитку, затем вернулся в библиотеку и тщательно осмотрел свои приготовления и комнату, в которой собирался провести ночь. Он обнаружил две декоративные подушечки и перенес на диван вместе с турецким покрывалом. Довольный, что приготовил комнату к любовному свиданию наилучшим образом, Габриэль открыл бутылку шампанского, налил себе бокал и стал ждать. На мгновение задумался, стал бы возражать Гарри, воспользуйся он одной из его спален. Он оглядел диван и ковер, прикидывая, какие возможности они могли ему сулить. Его размышления ничуть не притупили остроту чувственного желания, которое он ощущал, гораздо более сильного, чем обычно. Габриэль осознавал, что таинственность и новизна сегодняшнего свидания подхлестнули его пресыщенное воображение, так же как и острый язычок пастушки во время их первой беседы. Она бросила ему перчатку. И теперь он с нетерпением ждал, когда сможет заставить ее стонать от наслаждения.

Он достал карманные часы. Десять часов. Прислушался. Ему ответила только тишина. Ядовитой змеей в его сознание вползла мысль, что девушка может не прийти.

Прошло еще десять минут. Потом еще десять. Он выпил уже четвертый бокал шампанского и начал искать способы смириться со своим сегодняшним разочарованием. Что он говорил Гарри? Вокруг океан женщин.

Габриэль открыл следующую бутылку. Когда все было готово, он поставил ее на маленький столик и откинулся на спинку кресла, наблюдая, как вино играло в отсветах огня.

И в это мгновение он вдруг почувствовал, что находится в комнате не один.

Она стояла в углу, ее едва можно было разглядеть. Он не слышал, как она вошла. Казалось, она просто материализовалась из ниоткуда.

Габриэль всматривался в те немногие подробности, которые высветил колеблющийся свет камина. Без маски. Темные волосы, завязанные в тугой узел. На ней была длинная шаль, свисавшая, подобно плащу, и скрывавшая ее фигуру. – Значит, вы все-таки пришли.

– С большим риском для себя.

– И почему же?

– Вы обещали шампанское. Я никогда не пила шампанского.

Габриэль поднял свой бокал.

– Некоторые говорят, что оно стоит любого риска.

Она не пошевелилась и не произнесла ни слова. Глаза Габриэля привыкли к темноте. Нелепая шаль, разукрашенная яркими розами, скрывала ее платье, ее фигуру – абсолютно все.

– Садитесь, и я наполню ваш бокал. – Он сделал жест в сторону дивана. – Садитесь, дорогая, и я освобожу вас от уродливой шали и от тех одежд, которые она скрывает.

И вновь она не пошевелилась и не произнесла ни слова. Герцог всматривался в нее еще пристальнее, на сей раз он разглядывал ее лицо. Огромные бездонные глаза смотрели на него. Он заметил, что она прижалась спиной к стене. На мгновение Габриэль забыл о своих намерениях, теперь он видел в ней женщину, а не желанную добычу.

Испуганную женщину. Чем или кем: им или просто самим пребыванием здесь?

«Ты просто тупой осел! Ведь она же сказала, что очень многим рискует». Верно, девушка совсем неопытна. Конечно, она боится. Его, тайного свидания и множества других вещей.

Его нравственным принципам удалось возобладать над той дюжиной бокалов шампанского, которые он уже выпил. Габриэль решил поменять свои планы.

– Возможно, вы предпочтете сесть в кресло.

Мгновение она колебалась, затем все-таки села в кресло с высокой спинкой. Из-под платья показалась ее обувь – черные тапочки. Неудивительно, что она так бесшумно вошла в комнату.

Затем он увидел то, что было над ними, что покрывало ее ноги от колена до лодыжки. Что это такое, черт возьми?

Он налил бокал шампанского и поднес ей, не подходя слишком близко. Она подняла бокал, с любопытством разглядывая пузырьки.

– Очень мило.

– Попробуйте.

Габриэль вернулся на свое место.

Она поднесла бокал ко рту.

– А вы не будете пить?

Он уже выпил достаточно, но налил себе еще немного.

– Скажите мне, пастушка, по какой такой причине вы носите брюки, скрыв их шалью.

– Вы находите подобное отвратительным, как я понимаю?

– Если вы намеревались таким образом вызвать во мне отвращение, то просчитались. Я знал двух женщин, предпочитавших мужскую одежду женской. Но мне известна их мотивация. И теперь я хочу знать вашу.

– Я пришла сюда пешком.

– По ночному городу? Предупреди вы меня, я бы прислал за вами экипаж.

– Благодарю, но я часто хожу пешком по ночам, если мне куда-то нужно. Правда, всегда есть вероятность, что мне придется убегать…