Рай: Потерянный рай. Возвращенный рай

Книга третья

Содержание

Бог, восседая на престоле, видит, как Сатана летит по направлению к только что созданному тогда миру; Он показывает его своему Сыну, сидящему одесную Его, и предрекает, что Сатана будет иметь успех в совращении человека. При этом Он разъясняет, что Его справедливость и мудрость свободны от всякого нарекания, так как Он создал человека свободным и достаточно способным противостоять искусителю; однако Он изъявляет свое намерение быть милосердным к человеку, ввиду того что последний падет не вследствие собственной злобы, как Сатана, а будет соблазнен Сатаной. Сын Божий воздает хвалу Отцу за изъявление милосердия к человеку; но тогда Бог объявляет, что милость не может быть оказана человеку без удовлетворения Божественной справедливости; человек оскорбил величие Божие, стремясь сам к божественности, и за то со всем своим потомством осужден на смерть и должен умереть, если кто-либо не будет найден достойным искупить это оскорбление и взять на себя наказание за него. Сын Божий добровольно предлагает Себя как искупительную жертву за человека; Отец принимает это предложение, повелевает Сыну воплотиться и провозглашает превознесение Его выше всех имен на земле и Небе; Он повелевает всем Ангелам оказывать Сыну Божеские почести. Ангелы повинуются и воспевают гимн полным хором на своих арфах, прославляя Отца и Сына. Между тем Сатана спускается на обнаженную выпуклость крайней границы нашего мира; странствуя, он прежде всего находит место, некогда называвшееся краем Суеты; описание лиц и вещей, которые туда прилетают. Затем он приходит к вратам Неба; описываются восхождение его по ступеням и воды, которые протекают тут, в Небесах. Он переходит затем в пределы солнца и находит там Уриила, правителя этой страны, но принимает перед ним образ младшего Ангела; выражая ревностное желание видеть вновь созданный мир и человека, которого Бог там поселил, он осведомляется о месте обитания человека и получает указание. Затем он спускается прежде всего на гору Нифат.

Хвала Тебе, перворожденный Неба,Его высокий отпрыск, свет святой!Достойно ль будет, если назову яТебя совечным Вечного лучом?Ведь Бог есть свет; во свете несравненномОт вечности в Тебе Он пребывал;Ты излиянье светлое от светлойНесотворенной сущности! Быть может,Тебя скорее должен я назватьПотоком ясным чистого эфира, –И кто укажет нам источник Твой?Ты прежде солнца был и прежде неба;По зову Бога ризой Ты оделНоворожденный мир, когда возник онИз темных вод и бездны бесконечной,Из пустоты бесформенных пучин.К Тебе я вновь смелее возвращаюсь,Покинув глубь Стигийскую, где долгоЯ пребывал, откуда я летел,Сквозь крайний мрак и средний воспаряя, –Летел с иною песнью, чем Орфей[68]:Я о Хаосе пел и вечной Ночи,Небесной Музой научен сойтиВ глубокий мрак и вознестись оттуда,Хоть труден был и редок этот путь.И вот я вновь пришел к Тебе и чуюТвоей лампады животворной власть;Но Ты, увы, не посетишь Ты болеМоих очей: они напрасно ищутЛучей Твоих, и нет рассвета им!Их темная вода навек затмила,Их помрачило темное бельмо!И все же я в мечтах не перестануС моею Музой посещать местаКрасот весны, тенистых рощ отраду,Живую прелесть солнечных холмовИ посвящать им пыл священной песни!Но больше всех средь ночи беспросветнойТебя, Сион, я буду посещать,Твоих ручьев цветущие прибрежьяИ воды, у священных ног ТвоихЖурчащие! Я вспомню и о тех,Кого судьба со мной сравняла горем,С кем славой я сравняться бы хотел:Слепого Тамириса[69], Меонида[70],Тиресия[71], Финея[72], –  этих древнихПророков знаменитых вспомню я!Питаться вечно думами я буду,Они же сами сложатся всегдаВ гармонию; так соловей бессонныйПоет во тьме, и мраком ночи кроетОн песню вдохновенную свою.Пусть для других на времена и частиГод делится: нет для меня ни дня,Ни приближенья сладостного утра,Ни вечера, ни зелени весенней,Ни летних роз, ни стад среди полей,Не вижу человеческого ликаБожественной красы! Вокруг меняМрак вечный все окутал темной тучей[73],Лишил меня веселия людей;И книга знанья дивная, в которойПредставлены природы все дела, –Пуста, бесплодна для меня навеки:Путь к мудрости при входе мне закрыт!Тем ярче ты сияй же, свет небесный,Внутри меня, и силы все душиМне озари! Внутри пусть будут очиМои: от всякой скверны их очисти,Чтоб все узрел я и поведать могО том, что взору смертному незримо!С Престола несравненной высоты,Стоящего в чистейших эмпиреях,Отец всесильный взор свой преклонил,Чтоб обозреть дела свои, а такжеДела своих созданий. Вкруг НегоСтояли тесно все святые Неба,Как звезды, в созерцании ЕгоБлаженство несказанное вкушая.С Ним рядом, одесную восседалЛучистый образ славы Миродержца,Его единый Сын. Взглянув на землю,Он наших прародителей узрел,Единственных лишь двух людей в ту пору,Жилищем коих был блаженный сад,Где без забот чета их пожиналаПлоды любви и радости бессмертной,Где непрерывно счастье их цвело,Соперников любовь их не имела,В уединеньи Рай их окружал.Затем на Ад воззрел Он и на безднуВокруг Него –  и видит Сатану,Летящего у стен Небес от НочиВ высокой сфере сумрачной, готовясьОстановиться, крыльям утомленнымДав отдохнуть, на выступе открытомЗемной вселенной, где была, казалось,Какая-то вне небосвода твердь,Лежавшая иль в воздухе, иль в море.И Бог, взирая с высоты своей,С которой настоящее, былоеИ будущее видно, предрекая,Единственному Сыну так сказал:«Единородный Сын мой, видишь ярость,С которой мчится неприятель Наш?Ни Мной ему предписанные грани,Ни все преграды Ада, ни все цепи,Которыми он быль обременен,Ни пропасти громадные пучиныЕго не удержали; он, отчаясь,Лишь мести ищет, хоть она ему жеНа голову мятежную падет.Теперь, отважно разорвав все узы.Он держит путь поблизости Небес,В пределы света смело направляясь,В недавно мною сотворенный мир,Где человек живет; предпринимаетПопытку он иль силой погубитьСозданий новых, или же, что хуже,Их ложью и коварством совратить.И он их совратит: пред ложью льстивойНе устоит, подпав ей, человекИ заповедь единую преступит,Покорности единственный залог.И он, и вероломное потомствоЕго падут. Чья будет в том вина?Чья, если не его? Неблагодарный,Все от Меня имел он, что иметьОн мог; Я сотворил его правдивымИ честным, даль довольно сил ему,Чтоб устоять ему, –  хоть и свободным,Чтоб пасть он мог. Такими сотворилЯ силы все эфира и всех Духов –И тех, кто устоял, и тех, кто пал.Кто устоял, тот устоял свободно,И столь же был свободен тот, кто пал.Не будь они свободны, что могло быСвидетельством достаточным служитьИх искренней привязанности, твердойИх верности, любви их непритворной?Когда б они выказывали то,Что им велит потребность, а не воля, –Какая б им награда быть могла?Какое мог бы удовлетвореньеЯ от такой покорности иметь,Когда бы вечно воля их и разум(А разум есть и выбор в то же время)Напрасны были, тщетны, несвободны,Служа необходимости, не Мне?Итак, они все созданы как надо;Они не могут обвинять Творца;Ни на судьбу, ни на свою природуОни не могут сетовать, как было б,Когда б была их воля стесненаМоим сначала предопределеньем,Зависела б во всех своих путяхОт высшего предвиденья. Нет, самиОни свой бунт решили, а не Я!Я знал вперед, что будет он; но этоПредвиденье влиянья не имелоНа то, что бунт случился: он случился бХотя б и не предвидел Я его.Итак, вполне без всяких принуждений,Без всякой тени власти роковой,Без Моего вполне предусмотреньяГрешат они; на них вина во всем,Что выбрали они и что решили.Свободными Я создал их –  свободныДолжны они остаться, если самиСебя не ввергнут в рабство; поступаяИначе, Я бы должен изменитьПрироду их, и вечный, неизменныйЗакон Я был бы должен отменить,Которым Я им даровал свободу;Паденьем же своим они себеОбязаны самим; те Духи палиСвоим внушеньем собственным: ониСебя подвергли сами искушеньюИ сами совратились; человекПадет, обманут, совращен другими,И потому помилован он будет,А тем вовек помилованья нет.Так справедливость вместе с милосердьемДа будут вечной славою МоейНа Небе и Земле, но милосердьеДа будет лучшим, первым и последнимИ самым светлым славы той лучом!»Так говорил Господь. БлагоуханьеАмброзии по всем кругам НебесРаспространилось и невыразимымБлаженством новым охватило всехЗдесь предстоявших Духов. Между нимиВсех без сравненья выше и славнейБыл Божий Сын; в Нем как бы отражаласьОтца вся сущность; на Его лицеБожественном виднелось состраданьеИ без конца любовь, без меры милость.Их выражая, Он сказал Отцу:«О Мой Отец! Прекрасно было слово,Которым речь Ты властную своюЗакончил! Милосердье к человеку!За это будут и Земля и НебоПревозносить Тебя в своих хвалахВ бесчисленных, звучащих вечно, гимнахСвященных; будет ими окруженВовеки Твой престол благословенный!Конечно: разве мог бы человекПогибнуть навсегда? Ему –  погибнуть,Любимому созданью ТвоемуИ младшему из сыновей, –  погибнутьИз-за обмана, если б даже самОн подкрепил обман своим безумьем?Нет, Отче, Ты от этого далек!Того Ты не допустишь, всех созданийВсеправедный, Великий Судия!И неужели Враг Наш через этоСвоих бы мог достигнуть злобных целейИ помешать Твоим? Ужель исполнитСвою он злобу, благость же ТвоюВсю превратит в ничто и возвратитсяК себе, хотя б на злейшие мученья,Но месть свою свершив, и повлечетВсе племя человеков совращенныхВ Ад за собой? Ты можешь ли созданьеСвое сгубить и для него разрушить,Что для Своей Ты славы сотворил?Тогда Твоя вся благодать, величьеТвое могли б сомненья возбудить,Осуждены бы были без защиты».Творец великий отвечал: «О Сын Мой,В котором радость высшая Моя,Сын сердца Моего, Ты, кто единыйМое являешь слово, мудрость, силу, –Все, что сказал Ты, –  мысли лишь Мои,Моих решений вечных выраженье!Да, не погибнет вовсе человек!В ком воля есть, дабы спастись, –  спасется;Не потому, что воля в том его,Но потому, что может он свободноВоззвать к великой милости Моей.Да; Я восстановлю еще однаждыЕго паденьем сломленные силы,Хотя б испорчен и порабощенОн был грехом желаний непомерных;Поддержан Мною, снова может онВосстать в борьбе с врагом своим смертельным;Я поддержу его, чтоб видел он,Насколько сам он по себе непрочен,Что он освобождением своимОбязан Мне, и никому иному.По милости особой изберуНемногих Я, над прочими возвысив, –На то Моя есть воля; к остальнымВзывать Я буду, предостерегая,Чтоб во грехах покаялись ониИ вовремя разгневанного БогаСмягчили бы, пока дает Он милость.Я просвещу их темные умы,Смягчу сердца их каменные, чтобыМолилися и каялись ониИ должную Мне принесли покорность.К молитве, к покаянью, к послушанью, –Лишь были б только искренни они, –Мой слух не будет глух, не будет окоМое закрыто. В руководство имЯ в них вложу Моим судьею совесть;Коль скоро будут слушаться ее,Свет озарять все более их будет,И кто претерпит до конца –  спасется.Но кто презрит Мое долготерпенье,Пренебрегая милостью Моей, –Тот никогда спасенья не достигнет:Жестокий пусть еще ожесточится,Слепец пусть больше слепнет с каждым днем, –Пусть, спотыкаясь, он падет тем глубже;Но лишь таким Я милости не дам.Но Я сказал еще не все. РешаясьНарушить послушанье, человекПреступно тем свою нарушил верностьИ оскорбил величие Небес,Сам домогаясь богом стать; чрез этоОн у себя все отнял, что могло бХоть мало извинить его измену.За это, осужден и обречен,Со всем потомством умереть он должен;Умрет иль справедливость, или он!И только тем спасти его возможно,Чтоб кто-нибудь нашелся за негоДостойный и желающий, кто взял быГрехи его всецело на себяИ заплатил бы, в удовлетворенье,Суровою ценою –  смерть за смерть.Скажите же, Небесные вы Силы,Где мы найдем подобную любовь?Найдется ль кто из вас, столь милосердый,Что пожелал бы сам он смертным стать,Чтоб искупить грех смертный человекаИ правдою неправедных спасти?Такое есть ли в Небе милосердье?»Он вопросил; но весь небесный хорСтоял немой; молчанье воцарилосьНа Небесах; никто за человекаЗаступником явиться не хотел,Никто не смел смертельное паденьеНа собственную голову навлечьИ заплатить греха тяжелый выкуп.Итак, без искупленья род людскойПогиб бы весь, навеки осужденныйНа Ад и смерть, когда бы Божий Сын,Исполненный Божественной любовью,Посредником бесценным не явилсяИ не сказал бы, обратясь к Отцу:«Свое изрек Ты слово, Отче: долженПомилован быть человек. УжельПутей к тому не сыщет милосердье,Которое всегда свой путь находит,Из всех крылатых вестников ТвоихБыстрейшее? Ко всем Твоим созданьямОно приходит без предупрежденья,Без просьбы даже, без исканья! СчастьеДля человека, что оно приходитСамо собой! Он помощи егоНайти нигде и никогда не мог бы,Потерянный и мертвый во грехе;Греховный и погибший, он, конечно,Сам искупить себя ничем не может,Не в силах жертву должную принесть.Воззри же на Меня: Я предлагаюСебя за человека, жизнь за жизнь!Пусть на Меня Твой гнев падет; готов ЯСтрадать за человека; для негоПокину лоно Я Твое и славу,Которую с Тобою здесь делю,И даже за него умру охотно.Пусть на Меня обрушит Смерть всю ярость:Недолго, побежденный, буду ЯПодвластен игу мрачному: Ты дал мнеЖизнь вечную; в Тебе Я буду жить,Хоть Смерти Я и уступлю, отдав ейВсе, что во Мне есть смертного; когда жеЯ этот долг ей заплачу, МеняТы не оставишь в ненавистном гробеДобычею ее; Ты не попустишь,Чтоб непорочный дух Мой пребывалВовеки там, где тленье торжествует;Нет, встану Я победоносно вновь,И побежден Мой победитель будет,Лишась добычи, коей он хвалился;Смертельную получит рану СмертьИ, жало смертоносное утратив,Бесславно покорится навсегда.Я ж вознесусь и в торжестве великомПлененный Ад к Тебе Я приведуПред очи, покорив все силы мрака.И будешь Ты обрадован, Отец,И ласково с Небес Мне улыбнешься,Затем что Я, возвышен чрез Тебя,Всех побежду врагов, и враг последний,Смерть лютая, в гроб будет заключен.Потом, с толпою душ, Мной искупленных,На Небеса, покинутые МноюНа долгий срок, Я снова возвращусь,И вновь лицо Твое увижу, Отче,На коем тени гнева уж не будет,А будет лишь прощение и мир;Карать с тех пор не будешь Ты; блаженствоЛишь будет всем в присутствии Твоем».Он речь окончил, но весь кроткий образЕще без слов, казалось, говорилИ весь дышал бессмертною любовьюКо смертным людям; выше той любвиСыновнее лишь было послушанье,С которым Он, ту жертву предложив,Великого Отца ждал высшей воли.Объяты изумленьем, НебесаДивилися, –  что это может значить,К чему ведет? Но вскоре ВсемогущийВсе разъяснил, так Сыну возразив:«О Ты, который на Земле и в НебеЕдинственный нашелся, чтоб дать мирСогбенному под гневом человеку!Единое Мое Ты утешенье!Ты знаешь, сколь Мне дороги созданьяМои и между ними человек,Хоть и последним создан он. На времяИз-за него лишиться Я готовТебя; от лона Моего, от правойМоей десницы удалишься Ты,Дабы спасти потерянное племя.Итак, для искупленья тех, которыхЛишь Ты единый можешь искупить,Соедини природу их с Своею;Как человек, живи в земной юдолиСреди людей и плотью облекись!Когда придет определенный МноюТвой час, родишься дивно Ты от девыИ станешь ты, Адама заменив,Главою человечества, хоть будешьК сынам Адама сам принадлежать.Как чрез него все люди погибают,Так чрез Тебя все возродятся вновь,Как от второго корня; возрожденьеВозможно будет лишь через Тебя,И без Тебя никто не возродится.Его проступок всех его сыновВиновными, греховными соделал;Твоя ж заслуга будет зачтенаВо искупленье всем, кто отречетсяОт дел своих, и добрых, и дурных,И пожелает жить в Тебе, с ТобоюИ от Тебя жизнь новую приять.Так, с высшей справедливостью согласно,За человека жертвой человекПослужит искупительной; он будетСуду подвергнут, смертию умрет,Но вновь воскреснет и с собою вместеВсех искупленных братьев воскреситЧрез эту жертву жизни драгоценной.Тем подвигом Божественной любвиПоражена вся злоба Ада будет;Велик тот подвиг: смерти добровольноПредаться, чтобы смертью искупить –Да, искупить столь дорогой ценою –То, что в своей безумной злобе АдРазрушил столь легко и продолжаетЕще поныне разрушать во всех,Кто отвергает милость, хоть и можетПринять ее! Однако, снисходяК принятию природы человека,Мой Сын, отнюдь Ты этим не унизишьСвоей природы собственной. ХотяТы царствуешь в блаженстве величайшем,Его вкушая с Богом наравне, –Ты покидаешь все, чтоб мир погибшийСпасти; чрез это больше, чем по правуРожденья, Ты поистине Сын Божий,И благостью Ты больше, чем величьем,Святое это имя заслужил:Любовь в Тебе еще обильней славы!А потому своим уничиженьемДо высоты престола МоегоСвою Ты человечность возвышаешь;Здесь, воплощенный, будешь Ты сидеть,Как Бог и человек, царить здесь будешь –И Божий Сын, и человека сын,Помазанник на царство всей вселенной!Всю власть Мою вручаю Я Тебе;Цари вовеки в славе несравненной;Тебе Я, как Верховному Главе,Все подчиняю: Княжества, Престолы,Могущества и Власти; перед ТобоюСмирятся все коленопреклоненно,Все, кто живет на Небе, на ЗемлеИль под землей в Аду. Когда ж во славеТы явишься на облаках небесныхИ вестников-Архангелов пошлешь,Чтоб возвестить свой Страшный суд, –  отвсюду,Со всех сторон живущие сберутся,И все времен прошедших мертвецыНа суд всеобщий поспешат: восстанутОни от сна, услыша громкий зов.И все Твои святые соберутсяВокруг Тебя, и будешь Ты судитьВсех злых людей и Ангелов; покорноВсе пред Твоим преклонятся Судом,И Ада срок исполнится, и будетНавеки он закрыт; а мир сгорит,Из пепла ж снова и Земля и НебоВозникнут, и навеки водворитсяСвятая правда в новом мире том.Так, после долгих бед и треволнений,Увидит мир свои златые дни –Дни, полные дел славных, благородных;Восторжествует радость и любовь,И царство дивной истины наступит.Тогда Ты сложишь царский скипетр Свой,Затем что в нем нужды уже не будет:Бог будет все –  во всем. Вы ж, божества,Того, Кто умирает, чтоб достигнутьВсех этих благ, всемерно обожайтеИ чтите Сына так же, как Меня».Едва промолвил это Всемогущий,Все множество Сил ангельских вокругВоскликнуло хвалу: подобен громуБыл этот клич –  затем что без числаНебесной рати голоса гремели, –И сладости безмерной, ибо ДухиБлаженные ко Господу взывали.Так ликовали радостно они,И громкое «осанна» оглашалоВсе области предвечные Небес.Пред тронами Отца и Сына низкоСклонялися они с благоговеньем,Слагая к Их ногам свои венцыИз золота с бессмертным амарантом –Цветком, который некогда в РаюУ Древа жизни рос, когда ж паденьеПостигло человека, был оттолеВновь взят на Небо, к родине своей,Где осеняет он источник жизниИ где река блаженства средь Небес,Элизиум прекрасный орошая,Стремит благоуханные струи.Вовеки тот цветок не увядает;Его в свои вплетают кудри Духи –Избранники, перемешав с лучами.Его они гирляндами теперьСложили на помост блестящий Неба,Подобный морю из лазури чистой,Которое покрыли, улыбаясь,Небесных роз пурпурные цветы.Затем они опять венцы наделиИ взяли в руки арфы золотые,Мелодией звучащие всегда,Которые висели, как колчаны,У них, сверкая дивно, за плечами,И, сладостной прелюдией начавСимфонию своей священной песни,Восторг высокий возбудили вкруг.Пел каждый Ангел, каждый голос дивноС мелодией чудесной сочетался –Так велико согласье в Небесах.Всего первей Тебя они воспели,Небесный Царь, Предвечный, ВсемогущийБессмертный, Неизменный, Бесконечный,Тебя, Создатель сущего всего,Источник света, в дивном блеске славыНезримый на престоле недоступном!Когда, смягчая несравненный блеск,Ты облаком, как храмом, окружаешьСверкающий лучами Твой престолИ затемняешь риз Своих сиянье,Ты все же ослепляешь Небеса:Светлейшие из светлых СерафимовПриблизиться к престолу не дерзаютИ закрывают крыльями глаза.Затем они Тебя воспели громко,Тебя, Кто создан прежде всех созданий,Единородный Сын, подобье Бога,В чьем видимом лице, без крова туч,Узреть Себя дает Отец Всесильный,Которого иначе ни одноИз всех созданий мира зреть не может;На Нем Его великой славы отблескВсечасно пребывает; на ТебеПочил великий дух Отца; ТобоюОн сотворил все Небо и все СилыНебесные; Тобою сокрушилМогущества, стремившиеся к власти!В тот день Ты не жалел ужасных громовОтца, не останавливал колесТвоей пылавшей ярко колесницы,Потрясшей вековечный свод Небес,Когда на ней промчался Ты по выямВоителей, поверженных Тобой!С погони возвращаяся победно,Все Силы Неба одного ТебяТоржественным превозносили кликом –Тебя, о Сын могучего Отца,Врагов Его сразивший славной местью.Но человека Ты всегда щадил,Затем что пал он жертвой их коварства;Ты, милости и жалости Отец,Не пожелал казнить его так строго:Склонился Ты, напротив, к состраданью!Как только Сын единый, Сын любимыйУвидел, что Отец творить намеренНе строгий суд над слабым человеком,Но к состраданью клонится тот суд, –Он, чтобы гнев умерить, чтоб окончитьСпор между справедливостью суровойИ милосердьем, на лице ОтцаБорьбою выражавшийся, решилсяПокинуть несравненное блаженство,В котором пребывал Он, но ОтецИз всех первейший, и за человекаБыть жертвой пожелал, идти готовыйНа смерть. О беспримерная любовь!Лишь Божество к такой любви способно!Хвала ж Тебе, хвала, о Божий Сын,Спаситель милосердый человека!Да будет же Твое святое имяИсточником, навек неистощимым,Моей хвалебной песни! НикогдаМоя о том пусть не умолкнет арфа,Хваля Тебя и Вечного Отца!Так в небесах, превыше сферы звездной,Шли, в песнопеньи радостном и в гимнахТоржественных, блаженные часы.Меж тем уж Сатана, спустившись, бродитПо выпуклости мрачной, чей покровСобой мир этот круглый окружает,Включая сферы светлые внутри,И служит им защитой от ХаосаИ от вторженья древней Ночи; шаромОн кажется вдали, вблизи же с видуТо безграничный, мрачный материк,Пустой, суровый, дикий, над которымВисит весь ужас Ночи –  тьма без звезд, –И вечно грохот бурь там раздаетсяИ шум Хаоса; вкруг все безотрадно;С одной лишь стороны, от стен Небес,Хоть на громадном расстоянья, слабоИх отблеск отражается, и воздухТам менее измучен ревом бурь.Здесь Сатана бродил в пространстве темном.Так коршун, уроженец Имауса[74],Чьи снежные хребты кладут пределТатар бродячих варварским набегам,Покинув область, бедную добычей,Ища ягнят иль молодых козлятНа тех холмах, где их стада пасутся,Летит к истокам Ганга иль Гидаспа[75],Индийских рек, но на пути своемСпускается в бесплодную равнинуОбширной Сериканы[76], где китаец,К соломенной своей тележке легкойПриделав хитроумно паруса,Ее предоставляет двигать ветру.Итак, по той стране, подобной морю,Бродил, при свисте ветра, Сатана,Весь погруженный в думу о добыче, –Один; иных там не было созданий,Живых иль мертвых, –  не было тогда;Позднее же сюда с Земли взлетели,Как испаренья легкие эфира,Все образы пустых и преходящихВещей –  все то, чем грех и суетаЛюдскую жизнь так часто наполняют:Пустые все дела и все, кто в нихНадежды на известность или славуИль счастья ищет, в жизни ли земнойИли в загробной; также все, кто ищетВ делах своих награды на Земле;Все суеверья мученики, такжеРевнители пустого увлеченья,И те, кто ищет лишь людских похвал;Здесь все они имеют воздаяньеПустое по пустым своим делам.Все образы вещей сюда стеклися,Природе не удавшихся: уроды,Ублюдки, недоноски, –  все, которымНе удалось сложиться на Земле,Которые здесь только праздно бродятИ ждут уничтоженья до конца.Здесь именно лежит та область –  вовсеНе на Луне соседней, как о томСебе в мечтах иные представляли:Ее поля серебряные служатСкорее пребываньем для святых,Сюда перенесенных, иль для Духов,Стоящих посредине меж людьмиИ Ангелов семьею. В эту областьПопало также и гигантов племя,Рожденное от помеси греховнойСынов и дщерей, –  те, которых трудНапрасен был, хоть имя знаменито:Построили они когда-то башнюБлиз Вавилона, в славной СеннаарскойРавнине, и готовы были б сноваНастроить их, лишь было б из чего.Отдельных лиц здесь было также много;Так, Эмпедокл[77], который, пожелавБыть божеством, низвергся в пламя Этны,Иль Клеомброт[78], который, чтоб вкуситьЭлизиум Платона, прыгнул в море,И многие другие –  недоучки,Безумные, отшельники, монахи,Ходящие в нарядах белых, черныхИль серых, с суетою всей своей.Здесь пилигримы бродят, на ГолгофеИскавшие умершего Того,Кто жизнь вкушает вечную на Небе,А также те, кто, чтобы в Рай попасть,Пред смертию поспешно надеваютОдежды Доминика иль Франциска[79];Они проходят через семь планет[80],Чрез твердь и чрез хрустальную ту сферу[81],Что служит, говорят, противовесомДрожанью сфер и движется сама;И вот уж Петр Святой у врат небесныхИх, кажется, со связкою ключейВстречает, ногу уж они заносят,Дабы вступить на Небеса, –  и вдругУжасный вихрь, откуда-то примчавшись,Уносит их на десять тысяч мильСовсем в другую сторону; несутсяИх клобуки, их рясы, капюшоныИ сами их носители, и в клочьяРвет ветер их одежды; буллы, свитки,Прошенья, индульгенции –  все мчитсяИгрушкой ветра; падают ониНазад, за этот мир, в тот край обширный,Что назывался Раем для глупцовИ долго был немногим неизвестен,А ныне стал ненаселен и пуст.На этом-то громадном темном шареБродил Враг долго; наконец вдалиОн замечает слабый проблеск светаИ быстро направляется туда.Уж издали он различает зданьеВысокое: до самых стен НебесСтупеней ряд ведет великолепный,А наверху, во много раз роскошней,Как бы ворота царского дворца,Украшены алмазами и златом,Портал же густо жемчугом восточнымУсеян; невозможно на землеСоздать тех врат хоть слабое подобьеИль кистью их красу изобразить.Ступени были таковы, как виделИаков их[82], когда пред ним всходилаИ нисходила ангельская ратьБлестящих стражей; это было ночью,Когда, спасаясь от Исава, онБежал в Падан-Адам, к полям Лузийским;Заснул он ночью под открытым небом,Проснувшись же, вскричал: «Здесь дверь Небес!»И каждая из тех ступеней чудныхСвое значенье тайное имелаИ не всегда на месте том была,Но иногда незримо поднималасьНа Небеса; являлося под нейТогда, сверкая, море из лазуриИль жидкий жемчуг; если кто с землиТогда всходил на Небо, он чрез море,Руководимый Ангелами, плылИль чрез него летел на колеснице,Влекомой мощью огненных коней.Ступени были спущены –  затем ли,Чтоб легким всходом приманить Врага,Иль чтоб ему тем тягостнее сделатьЕго изгнанье от дверей блаженства.Внизу же, прямо против этих вратИ над благословенным местом Рая,Широкая дорога проходилаК Земле –  гораздо шире той дороги,Которая поздней к горе СионскойВела и к милой Господу странеОбетованной и путем служилаДля Ангелов, чтоб часто посещатьМогли они по высшему веленьюТе племена счастливые, и частоОни по ней ходили вверх и вниз,И взор Его обозревал с любовьюВесь край от Панеаса, где лежатВерховья Иордана, до Берсебы[83] –До местности, где та Земля святаяС Египтом и Аравией граничит.Таким широким этот путь казался,Границы полагая темноте,Как океану берег есть граница.Став у подножья лестницы златой,Которая вела оттуда к Небу,С невольным удивленьем СатанаСмотрел на новый мир, пред ним внезапноОткрывшийся во всем своем объеме.Так иногда разведчик, долго ночьюБлуждавший по путям пустым и темным,Когда забрезжит радостный рассвет,Взойдя на холм какой-нибудь высокий,Вдруг пред собой встречает чудный видЧужой земли, невиданный дотоле,Иль славная столица перед нимВстает, сверкая куполами зданийПод восходящим солнцем золотым.Так удивился, хоть знаком был с Небом,Злой дух, и был он завистью объят,Увидев мир столь дивный, столь прекрасный.Весь круг его он обозрел (легкоОн это сделать мог: над сводом НочиСтоял он на огромной высоте);Водил он взор от крайнего востока,Иль от Весов, вплоть до Овна, которыйС далеких Атлантических морейПод горизонт уносит Андромеду[84].Его он видит, словом, вдаль и вширь,От полюса до полюса. НемедляОн направляет быстрый свой полетСтремительно в ближайшую часть мираИ косвенно, без всякого труда,Сквозь чистый воздух мраморный несетсяМеж звезд несметных. Звездами казалисьОни вдали, вблизи же это былиОсобые обширные мирыИль острова счастливые, подобноСадам, издревле славным, Гесперид[85], –Цветущие поля, долины, рощи,Блаженные трикраты острова, –Но кто на них живет, –  на разъясненьяНе стал он тратить времени. СтремитсяСкорей всего он к солнцу золотомуСквозь небосвод спокойный (вверх иль вниз,Сквозь центр иль вне его, по направленьюВдоль иль в ширину, –  определитьНе так легко). Великое светилоСтояло вдалеке от тучи звезд,Что от него держалися с почтеньемНа расстояньи; царственно оноЛучи свои оттуда рассылало,Они ж свершали звездный танец свойИ быстро мчались иль магнитной силойЛучей его вращались. СогревалоОно весь мир и даже, внутрь частейНезримо проникая, изливалоВ их глубину свою святую силу –Так дивно поместилося оно.На светлый диск спустился Враг; пожалуй,С тех пор на нем подобного пятнаНе видели ни разу звездочеты.То место выше всяких описанийПрекрасно было: камень иль металл,Которому нет на Земле подобных.Он не повсюду одинаков был,Но весь, как раскаленное железо,Сверкал и, металлически блестя,То золотом, то серебром казался,Иль, если это камень был, подобенКарбункулу он был иль хризолиту,Рубину иль топазу, иль каменьямДвенадцати, которыми украшенБыл панцирь Аарона, или камню,Которого –  иль хоть его подобья –Философы везде искали тщетно,Хотя они сумели уловитьЛетучего Меркурия[86] и дажеМогли извлечь Протея[87] – старика,Во всех его видах разнообразных,Из глубины морской и, перегнавВ ретортах, возвратить в первичный образ.И если там цветущие поляПовсюду дышат чистым эликсиромИ реки жидким золотом текут,То диво ли, что солнце, лучший химик,Хотя оно от нас удалено,Мешаяся во тьме с земною влагой,Творит столь много дорогих вещей,По цвету пышных и по силе редких?Еще здесь больше Дьявол видеть мог,Не ослепляясь солнцем: без препятствийВодил он взор свободно вдаль и вширь,И не было нигде здесь даже тени,Но ярко было все освещено;Так точно на экваторе отвесноЛучи бросает солнце, и при этомНе может падать тень от темных тел.И воздух был здесь, как нигде, прозраченИ делал зренье острым для предметов,Хотя бы чрезвычайно отдаленных;Поэтому увидел вскоре ВрагБлистательного Ангела –  такого,Какого зрел на солнце Иоанн[88].Стоял он отвернувшись, но чрез этоНисколько блеск его был не слабей;Из солнечных лучей златой тиаройГлава его увенчана была,А за плечами, сверху опереньяРоскошных крыльев, кудри золотыеЛежали пышно. Он, казалось, былПоставлен здесь для некой важной службыИль в размышленья погружен. И радБыл Дух нечистый, что его увидел,Надеясь от него узнать, где Рай,Блаженное жилище человека,Находится и тем достигнуть целиСвоих скитаний долгих, нам на горе.Но прежде поспешил он изменитьСвой облик, без чего ему грозила бОпасность иль отсрочка предприятья;И вот младого Херувима видОн принял –  не из первых, но такого,Что юность на лице его игралаНебесною улыбкою, а членыВсе были нежной грации полны, –Так хорошо умел он притвориться.Кудрей его волнистая красаПод маленькой короной ниспадала,Ланиты обрамляя; крылья былиИз пестрых перьев, в искрах золотых;Как путник, ризу подобрав, степенноОн шел, с жезлом серебряным в руках.Недолго он остался незамечен;Блестящий Ангел прежде, чем к немуОн подошел, шаги его услышалИ обратил лучистое лицо,И сразу Враг узнал в нем Уриила –Архангела, из тех семи ближайшихК престолу Бога, что всегда готовыЕго веленья исполнять и служатЕго очами всюду в НебесахИ в мир земной поспешными посламиНад влагой и над сушей, на моряхИ на земле. К нему Враг обратился:«О Уриил, один из тех семи,Что предстоят перед престолом Бога,Сияющим в великой славе, –  тот,Кто прежде всех Его высокой волиНосителем во всех кругах НебесЯвляется, чьей вести благодатнойЖдут повсеместно Божии сыны!И так же здесь, по высшему веленью,Как подобает, с честью ты стоишь,Чтоб созерцать великий круг творенья.Невыразимо я хотел бы видетьИ изучить поближе все созданьяЧудесные, а более всегоЖелал бы я увидеть человека,Главнейшую утеху и любовьСоздателя: ведь ради человекаТак дивно Он устроил этот мир.Меня желанье это побудило,Покинув Херувимов хор, пуститьсяВ путь одному. О светлый Серафим,Скажи, в котором из миров блестящихСвое жилище человек имеет?Иль, может быть, из них он ни в одномВсе время не живет, а обитаетПопеременно в том или другом?Его б хотел найти я, чтобы тайноИль явно подивиться на того,Кого великий наш Творец мирамиТак одарил и на кого всю милостьСвою излил; в нем, как во всех созданьях,Всемирного Зиждителя хвалитьПрилично нам, изгнавшего недавноВрагов своих мятежных в бездну АдаИ вместо них, чтоб возместить потерю,Создавшего счастливый род людей,Который бы Ему верней и лучшеСлужил. Премудры все Его пути!»Так говорил притворщик этот лживый –И был не узнан. Ведь не только люди,И Ангелы порою лицемерьяНе видят –  зла единственного, всемНевидимого в мире, кроме Бога,Которое, по Божью попущенью,Блуждает между Небом и Землей.Хоть Мудрость и не спит, но ПодозреньеУ врат ее нередко засыпает,И Простота ему тогда на сменуЯвляется; Зла Доброта не видитТам, где не видно ничего дурного.Так был теперь обманут Уриил,Хоть был он князем солнца и считалсяИз всех небесных Духов самым зорким.И самозванцу хитрому в ответОн так сказал, открыто и правдиво:«Прекрасный Ангел! То, что ты желаешьУзнать дела Творца, чтоб восхвалятьВеликого Зиждителя вселенной,Нисколько не достойно порицанья;Скорее ты достоин похвалы.Одно лишь странно, что один решилсяПокинуть ты жилище эмпиреев,Чтоб собственным увидеть оком то,О чем, пожалуй, было бы довольноУзнать и в самом Небе по рассказам.Но точно дивны все Его дела,И узнавать их сладостно; достойныОни того, чтоб вечно с наслажденьемМы вспоминали их. Но кто, чей умОбнимет их число и эту мудростьБезмерную, которая их всеПроизвела, сокрыв все их причины?Я видел, как по слову БожестваБесформенные массы, из которыхСложился мир, в одно скопились тело;Услышало Смущенье глас Его,И дикий перед ним Мятеж склонился,Границы Безграничность обрела;Вторично Он воззвал, и Тьма бежала,Явился Свет, возник порядок стройныйИз беспорядка; быстро смесь стихийПо областям своим распределилась –Земля, вода, и воздух, и огонь;А вещество небесного эфираВвысь поднялось сюда, одушевясьВ разнообразных формах, и, вращаясь,Они кругами понеслись и сталиБесчисленными звездами: ты видишь,Как много их, как движутся они;И каждая свое имеет место,И совершает каждая свой путь;А прочее мир этот окружает.Взгляни же вниз, на этот шар, которыйК нам обратился светлой стороной,Хотя свет этот –  только отраженный;Тот шар –  Земля, жилище человека,А этот свет –  есть день ее: егоСменяет ночь, когда он обернетсяДругим к нам полушарием; тогдаЛуна его на время озаряет:Зовется так прекрасная звездаСоседняя, –  свершает каждый месяцОна вокруг Земли среди небесСвой путь, причем она то убывает,То прибывает в трех различных формах,И, бледный свет заимствуя от Солнца,Ночную тень смягчает на Земле.Вот это там пятно есть Рай, жилищеАдама; эта тень –  его беседка.Теперь ты знаешь путь и не собьешьсяС него; меня же долг мой призывает».Промолвив это, отвернулся он,А Сатана, пред ним склонившись низко,Как принято по отношенью к высшимНа Небесах, где воздается всемДостойный их почет и уваженье,Простился и, с эклиптики[89] спустись,Поспешно путь направил, окрыленныйНадеждой на удачу, вниз, к Земле,И, быстро крылья мощные вращая,Сквозь воздух долго несся он, покаНе опустился на горе Нифате[90].